True identity

Коммуникатор Терри Милн не отвечал. Кирк раздраженно щелкнул крышкой и поднял глаза на Спока. – Расскажем ей потом. Прежде Кирк уже говорил себе это. Предыдущее «потом» растянулось на долгих две недели, за которые Джим успел сто раз обозвать самого себя идиотом и перестать спрашивать себя, за каким чертом ему вообще было все это нужно. Видит Бог, он не первый раз нарушал правила и никогда особо не тревожился по этому поводу, и нынешняя ситуация не была исключением. Ну ладно, была. Джим закрыл лицо руками. Неужели все это позади? Неужели он наконец сможет вздохнуть свободно? Если только твой аналитик не устроит тебе мелкий террор из-за твоего скрытничества, вздохнул он и снова попытался набрать номер Терри. Не отвечает. Что ж, хорошо. Тогда в суд. И будь что будет. *** Зал судебных заседаний постепенно заполнялся людьми. Вопреки ожиданиям, не раз высказывавшимся в прессе и в кулуарах, желающих посмотреть своими глазами, как судят Хана Нуньена Сингха, оказалось не так уж много. Виной ли тому было то, что неделей раньше уже состоялся суд над адмиралом Маркусом, во многом расставивший точки над i, – по крайней мере, в истории с нападением на штаб и военными разработками, – или забывчивость обывателей, – но в итоге помещение, в котором должно было слушаться дело, оказалось заполненным едва ли наполовину. Будет еще трансляция, подумал Кирк. Для тех, кто не хочет тратить время на дорогу до Сан-Франциско и предпочтет наслаждаться спектаклем у себя дома. В том, что это было задумано как спектакль, сомнений у Джима больше не осталось. Уже первые заседания комиссии, созданной для расследования инцидента, и краткие, но яркие эпизоды допросов подтвердили его первоначальные предположения о том, что ни судьям, ни высшему руководству флота не хочется заниматься этим делом всерьез. Кирк горько усмехнулся. Их с Ханом наглая эскапада с демонстративным появлением на орбите, призванная предотвратить замалчивание всей этой истории, несомненно, сработала, но это было все, чего им удалось добиться – открытого процесса. Немало, не уставал повторять ему Спок. Так и было, но... Джим, раз за разом перебирая в уме события последних недель, неизменно оказывался вынужден признать: в определенном смысле, они все хотели одного и того же – и адмиралы, и штаб, и сам Хан. Мог ли Кирк в таком случае пытаться идти против ветра? Он улыбнулся. Мог ли он когда-либо в своей жизни действовать иначе? Оправив на себе форму, он отошел от двери, в проеме которой стоял, и занял место в первом ряду. Сыграем, господа. Спустя пару часов Джеймс Тиберий Кирк мог с уверенностью утверждать, что несколько лет дружбы со Споком, постоянное ощущение сумасшедшего дома вокруг и две успешных миссии его кое-чему научили. Еще полгода назад его единственной реакцией на то, как равнодушно, спокойно и даже без тени иронии Хан отвечает на очевидно манипулятивные вопросы судьи, были бы два хука справа. Причем, что характерно, их объектом был бы точно не представитель закона. Как он там говорил, – будете избивать меня, пока не устанет рука? Не дождешься. Кирк довольно откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, продолжил наблюдать, как взрослый дракон, который на его глазах в человеческой форме перебил патрульный отряд клингонов и без особых усилий обставил клингонского канцлера в игре его же оружием, филигранно и вдумчиво строит из себя овечку. Джим вытянул ноги под столом – тесное пространство старинной конструкции не давало сделать этого полностью, но для того, чтобы размять затекшие конечности, места там было достаточно – и покосился на женщину справа от себя. Терри Милн появилась в последний момент, когда встревоженный Кирк поверил было, что она не придет, и собирался снова звонить ей, полный решимости, если понадобится, отправить Скотти или Спока к ней домой, чтобы притащить ее силой. Но буквально за три минуты до начала заседания руки Джима, открывшей крышку коммуникатора, коснулась женская ладонь, а в следующую секунду она сидела рядом с ним, спокойная и молчаливая. За все время заседания она ни разу не повернулась к Кирку и ничего ему не говорила, но каким-то образом ее присутствие все меняло. Джим сощурился и посмотрел на Хана. Все то же лицо, спокойное, матово-бледное, почти отрешенное. Прозрачные глаза, смотрящие прямо перед собой, и неожиданно легкий, какой-то... задорный профиль, как будто нарисованный тушью, быстро, в одно касание кисти к рисовой бумаге. Знакомая поза, в каждой детали которой – плавных линиях рук, идеально ровной спине, развороте плеч, – читаются уверенность и небрежное любопытство. Кирк отметил, что Хан ни разу не посмотрел в их сторону. «От чего он защищает ее? – неожиданно подумал Джим. – Почему за все время, пока шло следствие, он ни слова не сказал о том, что хочет увидеть ее, и вообще отказался от свиданий?». Их со Споком пустили к Хану только потому, что Кирк, в первый же вечер, когда они пришли к нему в посольство, пропрепиравшись около часа с конвоем, в конце концов вышел из себя и пригрозил межпланетным скандалом. Но и после этого Хан ни одним словом не упомянул о Терри и в ответ на все попытки Кирка намекнуть о ней лишь сдержанно отмалчивался. Будто бы прочтя его мысли, Хан обернулся и впервые за последние два часа скользнул равнодушным взглядом по тому месту, где сидели Кирк, Терри и остальные члены экипажа «Энтерпрайз». Мысли? Внезапно Кирк вспомнил короткую сцену, свидетелем которой случайно стал во время одного из их со Споком визитов в посольство. После того, как Джим чуть не разнес в щепки это пристанище их инопланетных союзников, Хан вынужден был уступить, и с тех пор они стали появляться там довольно часто. Однажды, когда они все втроем, смакуя приготовленный Ханом настоящий зеленый чай, болтали о какой-то ерунде, Кирк вышел из гостиной в коридор, а оттуда – на террасу, чтобы ответить на звонок коммуникатора. Завершив оказавшийся утомительно долгим разговор, он вернулся в дом и уже собирался открыть дверь, чтобы войти в комнату, где остались Хан и Спок, когда до него донеслись обрывки их беседы. – ...не думаю, мистер Спок. – На данный момент это только ваши опасения. – Вы отлично знаете, что они могут оправдаться. – Если парадокс Кейтеля действительно активизирует подобную связь... в чем у меня нет причин сомневаться, то что она знает? – То же, что и я. В том-то и проблема. На несколько мгновений в комнате наступила тишина. Кирк стоял у двери, затаив дыхание. – Прочесть подобную информацию может только сильный телепат. Вам нет нужды беспокоиться. Снова молчание. – Мистер Спок... – в приглушенном голосе Хана звучала усталость. – Вы – не единственный вулканец в Звездном флоте. И не единственный владеете ментальными техниками. Новая пауза была длиннее двух предыдущих. Наконец из-за двери послышался ровный голос Спока. – Я обещаю вам, Хан, что Терри Милн не будет свидетелем на процессе и ее не будут допрашивать. – Спасибо, мистер Спок. Вспоминая сейчас этот разговор, Кирк почувствовал, как разрозненные части головоломки постепенно начинают складываться в единое целое. Чем бы ни был этот таинственный парадокс Кейтеля, на который намекал Хан, он явно имел отношение к чтению мыслей или, вернее, к тому, что с помощью телепатии можно было бы узнать у Терри. И, более того, – Джим резко поднял голову и посмотрел вначале на Хана, а потом – на девушку рядом с собой, – она сама отлично понимала это. Потому и исчезла на две недели. Выпрямившись на стуле, Кирк развернулся к своей соседке и, наклонившись к ней, прошептал прямо ей на ухо: – Не стоило прятаться от меня. Терри едва заметно дернулась и посмотрела на Кирка встревоженно, но он уже вновь отвернулся и принялся с подчеркнутой заинтересованностью смотреть на судью. Тот, нахмурясь, слушал адвоката, время от времени обращаясь к падду у себя в руках. Через несколько минут в разговор вмешался обвинитель, подойдя к возвышению, на котором сидел судья, ожесточенно жестикулируя и показывая на Хана. Тот сидел неподвижно и по-прежнему выглядел так, словно происходящее его совершенно не касается. Пора, решил Кирк. – Ваша честь, – его голос, звонкий и уверенный, разнесся по залу, останавливая прения. Судья, обвинитель и защитник разом обернулись к Джиму и сердито уставились на него. – Капитан Кирк? – судья жестом остановил открывшего рот прокурора и окинул Джима суровым взглядом. – Если вы имеете что сказать суду, у вас будет такая возможность. В настоящий же момент... – Нет, ваша честь, – невозмутимо ответил Кирк. – То есть, у меня, конечно, есть что сказать суду, но, думаю, лучше будет, если я это сделаю после. Сейчас я хотел бы обратиться к вам с просьбой вызвать свидетеля со стороны защиты. А они неплохо держатся, подумал Джим, глядя на то, как почтенные юристы одинаково морщатся и с раздражением переглядываются. – Капитан Кирк, свидетели обвинения и защиты уже выступили, процесс находится в завершающей стадии, – напомнил ему судья. – Это так, ваша честь, но также верно, что, согласно законам Федерации, каждая из сторон может представить свидетелей в любой момент вплоть до оглашения приговора, в том случае, если у вышеупомянутых свидетелей были причины, по которым они не могли присутствовать на процессе с самого начала. – Джим смотрел на судью с выражением искренней невинности. Оторвав взгляд от растерянного представителя правосудия, он посмотрел на часы, висящие на стене справа. Половина четвертого. Он должен быть уже здесь. – И кто же ваш свидетель, позвольте узнать? – в интонациях судьи смешались скептицизм и нетерпение. – Арктон Эрландссон, – прозвучал бесстрастный голос Спока от дверей. Это имя, словно бильярдный шар, брошенный чьей-то беспечной рукой на стол, где остальные лежали в ленивой упорядоченности, точным ударом прорезало зал и завибрировало в воздухе. Кирк метнул короткий взгляд на Хана. Этого он мне никогда не простит, подумал Джим. Отбросив надвигающуюся панику, он развернулся к двери и проговорил, глядя на человека, неспешно шагающего к центру зала вслед за Споком: – Арктон Эрландссон – член экипажа Хана Нуньена Сингха, его правая рука и старший помощник, принимавший непосредственное участие во всех событиях, связанных с побегом стаи Хана в ХХ веке и их арестом, лучше всех знающий Хана и его команду. А также – старший представитель единственной существующей на текущий момент на Земле колонии драконов, уполномоченный и обязанный, согласно законам Федерации, решать судьбу подсудимого. Он глубоко вздохнул и оглядел притихший зал. Здание, в котором располагалось помещение для заседаний, было выполнено в какой-то древней архитектурной эстетике. Кирк забыл, как она называлась, – кажется, готика. Свет, проникающий сквозь высокие окна, сужающиеся кверху и разделенные тонкими витыми колоннами, придавал происходящему странную торжественность, чуждую как характеру самого действа, так и настрою его участников. Но когда Арктон Эрландссон сделал несколько шагов от дверей и вступил в узкую полосу солнца, лежащую в точности между столом судьи и рядами зрителей, вся эта обстановка неожиданно ожила и обрела ошеломляющую осмысленность. Он был высоким, ладным, щедро скроенным и выглядевшим неожиданно молодо, хотя его возраст угадывался в мягких складках у губ, в сдержанной иронии в глазах и неспешной манере двигаться, выдающей глубинную силу и в то же время легкой и свободной, как дуновение ветра. Этому даже трансформироваться не нужно, успел подумать Кирк, прежде чем Арктон прошел дальше и остановился, поравнявшись со скамьей подсудимых. Слегка наклонив голову, он пристально посмотрел на поднявшегося ему навстречу Хана. Кирк не понял, как это произошло. Замерев у низкой перегородки, Арктон медленно поднял большую узкую ладонь и провел ею по воздуху в нескольких сантиметрах от окружавшего Хана силового поля. Секунду Кирком владела безумная мысль, что он таким образом пытается… Но в следующее мгновение ее смыло волной изумления, как утлую лодку смывает морская волна. Все вокруг внезапно замедлилось, словно погрузившись в жидкое стекло. Кирк видел, как замер на своем месте судья, смотрел, как застыл перебиравший бумаги и встревоженно вскинувший голову адвокат; краем глаза заметил Спока, со сложенными за спиной руками шедшего между рядами и остановившегося в проходе; видел, как откинулась на спинку стула Терри Милн у его плеча. Видел, как сияет солнце на пуговицах кителя стоящего поблизости офицера охраны. Опустив глаза, он взглянул на собственные руки: их очертания были смазанными и дрожащими, словно Кирк смотрел на них сквозь толщу воды. «Что за?..» – подняв голову и обращаясь к мужчине, по-прежнему стоявшему лицом к лицу с Ханом и не сводившего с него глаз, хотел было сказать Кирк. Но был остановлен звучанием спокойного голоса, возникшего неизвестно откуда и заполнившего зал до краев. Кирк завертел головой – голос звучал словно бы у него внутри, и в то же время Джим был уверен, что все, кто присутствовал в зале, точно так же слышали его. «Что ты наделал, мальчик?» Хан стоял прямо, глядя на своего друга и наставника, и впервые за все время, что Кирк знал его, он увидел ужас в его светло-зеленых глазах. Арктон сделал шаг назад, подняв обе руки, провел ладонью правой в воздухе, и Джим отшатнулся, больно ударившись о стену заднего ряда. Посреди зала суда в свете вечернего солнца возник одетый в адмиральскую форму Кристофер Пайк. Хан посмотрел на Пайка, затем развернулся, внимательно взглянул на Кирка и медленно кивнул. Арктон снова чуть наклонил голову, повторил то же движение, и с другой стороны от него вырос держащий в одной руке фуражку и сжимающий перстень с взрывчаткой в другой Хервуд. Кирк потянулся рукой к воротнику формы и расстегнул две верхних пуговицы. Расширившимися глазами он смотрел, как небольшое пространство перед первым рядом амфитеатра и до скамьи подсудимых заполняется людьми. Старые и молодые, мужчины и женщины, адмиралы флота, капитаны и старшие помощники. Кирк помнил, что выживших среди них было около трети, и большая часть получила сильные травмы. Он поднял голову и посмотрел на Хана. Тот не сводил напряженного взгляда с Арктона. «Что ты наделал, мальчик?» Короткий кивок головы, и образы капитанов и адмиралов растаяли в воздухе, а на их месте возник небольшой ангар, неприметный и старый, какие можно было увидеть на исследовательской или военной базе в любом уголке Федерации. Впрочем, нет, у Федерации ведь не было военных баз. Во всяком случае, официально, тупо подумал Кирк, глядя на то, как ангар вспыхивает жарким пламенем, и его очертания заволакивает темным дымом. Джим поднимает глаза на Хана и видит, как отблески виртуального пламени алыми росчерками обводят дорожки от слез на его щеках. Кирк вздрагивает и вновь глядит на на Арктона. Арктон качает головой, и горящий ангар исчезает, а на его месте появляется сначала Джим Кирк, а после – Спок, Боунс, Чехов и Скотти. За спиной у ментальной проекции Кирка на миг проступает образ Терри Милн, но тут же тает, повинуясь жесту Арктона, и Джим облегченно вздыхает, сам не зная почему. Несколько долгих минут Арктон расхаживает перед первым рядом и скамьей подсудимых, всматриваясь в лица людей, неподвижно стоящих перед ним. Он будто читает их, так, как читают книги или дела в архиве, но, может быть, Кирку просто легче думать, что это так. Сжавшись на своем месте, Джим запоздало осознает: не будет никакого третейского суда. Он опускает голову и закрывает лицо руками. *** Терри Милн взяла в руки чашку с крепким кофе и окинула взором сидящих рядом с ней. – Вы обещали помочь ему! Кирк наклонился через стол к Арктону и ахнул кулаком по плексигласовой поверхности. – Я обещал разобраться, – Арктон смотрел на капитана спокойно и уверенно. – Драконы не действуют наугад, – сказал он, не обращая внимания на разгневанный взгляд Кирка и его пылающее лицо. – Прежде чем вмешиваться в ход событий, они все тщательно взвешивают, просчитывая последствия своих поступков. Вы разбудили меня и сказали, что член моего экипажа,– Арктон сделал паузу, – мой капитан и член моей семьи в опасности. С ваших слов я понял, что это опасность материального рода, – оказаться ошибочно обвиненным и попасть в тюрьму. – Он отвернулся и посмотрел куда-то мимо Кирка. – От этой опасности я с радостью бы его защитил. Но она оказалась намного серьезнее. – Что вы имеете в виду? – Кирк несколько успокоился. Выпрямившись, он отодвинулся, продолжая, впрочем, смотреть настороженно. – Полагаю, – вмешиваясь в разговор, сказал молчавший до этого Спок, – мистер Эрландссон имеет в виду, что в случае Хана речь идет об опасности для его души. Кирк повернул голову и ошалело посмотрел на вулканца. – Что ты... – То, что он сделал... Вы должны понять, Кирк, – вновь привлекая его внимание, перебил его Арктон, – то, что он сделал, является неприемлемым не только по человеческим, но и по нашим законам. – Он оказался... – Он отнял жизни, – в голос Арктона, смягчившийся было, вернулись неумолимые нотки, – отнял жизни ваших людей. И обстоятельства, способствовавшие этому, его не оправдывают. За небольшое время, что я знаю вас, я успел понять, что ваше общество значительно... добрей и милосерднее к преступникам, чем то, что осудило нас в XX веке. Но для дракона речь идет не о доброте и милосердии общества. Речь идет о нас. – Я рассчитывал на вас, – промолвил Кирк, все время, пока Арктон говорил, сидевший все с тем же растерянным видом. – Я попросил вас... Мы – я и мой старший помощник, – не глядя кивнул он в сторону Спока, – рискуя репутацией и собственными задницами, мы проникли в этот гребаный ангар, мы разбудили вас, чтобы... – Он замолчал. Терри видела, что ему стоит огромного труда удерживаться от того, чтобы снова не заорать. – Мы попросили вас о помощи. А вы... Дракону требуется месяц, чтобы прийти в себя после криостазиса, вспомнила Терри. Допустим, что Арктон сильней их всех. Возможно, он восстановился быстрее. Но даже если так… Она быстро подсчитала, сколько времени прошло с момента, когда Кирк и Спок должны были добраться до Арктона и после – от его пробуждения и до дня, когда он оказался способен понимать, что происходит. Будь Арктон тысячу раз гением и уникальным телепатом, если он окончательно вернулся в норму пару дней назад и успел прочитать сознания их всех, включая ее саму и ближайших знакомых и дальних родственников Кирка, для полного понимания ситуации ему не хватало точки зрения Хана. – Я должен был узнать, как это видит он, – слова Арктона прозвучали эхом ее мыслей. – Для нашего народа подобное нормально. Когда дракон оказывается виновным – или подозревается – в тяжелых преступлениях, его допрашивают публично. Мы связаны не кровью и не тем, что люди понимают под родством, – в ответ на нетерпеливый жест Кирка заметил он, – семья драконов – множественный разум, в котором индивидуальное и целое равны, и потому зло, совершенное одним из нас, ложится тенью на всю стаю. А значит, и ответ он держит перед всеми сразу. Я знаю, что должен был предупредить вас. Но для объяснений требовалось время, и я решил, что об этом мы поговорим потом. На несколько минут за столом воцарилась тишина. Капитан взирал на Арктона изумленно и с оттенком ужаса. – Вы устроили судилище, – поразился Кирк. – Долбаное драконье разбирательство у всех на глазах. Вы показали... – Я хотел, чтобы ваши люди видели, что происходит, и понимали, с чем им приходится иметь дело. Без уловок и темных формулировок, которыми любят пользоваться земляне и которым, – Арктон улыбнулся со сдержанной грустью, – насколько я заметил, не всегда способны сопротивляться даже вулканцы. – Вы вмешались... – Я не причинил никому вреда. – Это правда, – невольно Терри вздрогнула, услышав голос Спока. Кирк, успевший, кажется, забыть о нем, сердито развернулся в сторону старпома. – Мистер Эрландссон не повлиял на психику присутствовавших на слушании, – проговорил вулканец тихо, – он ничего не взламывал и, в сущности, не прикоснулся ни к кому. Он просто развернул телепатическое поле, в котором все мы получили возможность видеть то, что видел он. «И разве не этого капитан у него просил? – подумала Терри. – Рассказать правду. Сделать так, чтобы все ее узнали. Единственное, чего он не учел…». Девушка перевела взгляд на раскрасневшегося Кирка. Сколько он уже служит капитаном? Пять лет? Три года? И все еще не верит, что другие расы отличаются от нас. Терри вздохнула, поднося к губам чашку. Должно быть, он уверен, что вулканцы – это такие люди с острыми ушами, а проблему клингонов можно решить с помощью терапии по управлению гневом. Брошенный ею короткий взгляд на коммандера подтвердил, что он думает о том же. Она сделала глоток, скрывая мрачную усмешку. Когда Арктон закончил с Ханом, его вывод был простым и кратким. «То, что случилось между лидером моего народа и людьми, не подлежит суду драконов. Вы видели, что он совершил, как видели и то, почему он поступил именно так. Больше я ничем не могу помочь ни ему, ни вам. Я уступаю вам возможность и право судить его». Сказав так, он снова посмотрел на Хана и, не произнеся ни слова, вышел. Едва за ним закрылась дверь, как в зале началось безумие. Все повскакали с мест, задвигались и заговорили разом. Терри увидела, как Кирк поднялся и ринулся вперед, расталкивая взволнованных и перепуганных зрителей, толпившихся в проходе, как рядом с ним тут же оказался Спок, и, прежде чем успела осознать, что делает, бросилась за ними. Им удалось настичь Арктона уже на улице, и это было хорошо, поскольку от возмущенных воплей Кирка, по ощущению Терри, могли бы рухнуть стены. Она не очень отчетливо помнила, как они добрались все вместе до кафе, и подозревала, что остальные члены экипажа сочли за лучшее исчезнуть от греха подальше. Когда они нашли уютный столик вдали от посторонних глаз и Кирка удалось утихомирить, из слов «кретины», «я – придурок», «как я всех вас ненавижу» и «третейский суд» она смогла сложить примерную картину происшедшего. Что ж, капитана тоже можно было понять: Арктон хотя и действовал по плану, пошел немного... неожиданным путем. Она устало улыбнулась. – Что там насчет его души? – угрюмый голос Кирка отвлек ее от размышлений. – Он отнял жизни, – вновь повторил Арктон. – Вы позвали меня потому, что хотели оправдать его, – сказал он после паузы и поднял руку, останавливая готового возразить Кирка. – Я видел все, что с ним случилось. Он оказался в положении, когда он стал единственным, кто мог позаботиться о его семье, в условиях давления, насилия и шантажа. Такое слишком даже для дракона. Но это не снимает с него ответственности. И Хан об этом знает. Как знаете и вы. – Но он же просто... – Вы неправильно его поняли, Джеймс. Вы думали, что он принял условия игры, решив в обмен на наши спокойствие и безопасность пожертвовать своей свободой и позволить вашим адмиралам сделать из него главного героя вечерних новостей. Но это не так. Он на самом деле считает себя виновным. И, считая себя таковым, намерен ответить за то, что сделал. Кирк запустил руки в волосы и в отчаянии посмотрел на Арктона. – Но это же... Это же чертово сумасшествие! Он не должен... – Он убил вашего друга. – Я помню, – глухо сказал Кирк. – И он теперь тоже мой друг, – вырвавшиеся против воли, эти слова явно стали для него самого неожиданностью. Кирк молча уставился на Арктона. – И что мне теперь с этим делать? В глазах Арктона светились спокойствие и понимание. – Он поступает правильно. Я не могу ему препятствовать. Пару минут за столом висела тишина. Резко допив свой кофе, Терри решила, что на сегодня услышала достаточно. Не говоря ни слова, она поднялась и не прощаясь ушла. Несколько часов она просто бродила по городу, ни о чем не думая, не останавливаясь и не реагируя на время от времени начинавший звонить коммуникатор. Ей никого не хотелось видеть и ни с кем не хотелось говорить. Ноги сами принесли ее к андорианскому посольству. Хан открыл ей почти сразу. Он выглядел так, словно ждал ее и ни капли не сомневался в том, что она придет. С минуту они стояли у порога, а после он молча кивнул и пригласил ее войти. Выйти на террасу невозможно, там стоит стража, незаметная, но самим своим присутствием отбивающая желание покидать пределы дома, так что они располагаются в гостиной, просто обставленной, но уютной, – пьют настоящий, нереплицированный, зеленый чай и вдыхают доносящийся из полуоткрытых створок южный ветер. За все время встречи они едва ли сказали друг другу десяток слов – Терри устала, ей не хочется поддерживать светский разговор, а другого у них пока не получается. Хан немногословен, он выглядит серьезным и сдержанным. В молчании проходит ужин, и спустя какое-то время они оказываются сидящими на диване – отчего-то в разных углах. Терри думает о том, что если молчание сделается вежливым, она, пожалуй, этого не вынесет. Эта мысль заставляет ее дернуться. Она выпрямляется, готовая встать и уйти, но Хан в одно движение оказывается рядом с ней. Когда он прикасается к ней, она понимает главное: он не боится ни тюрьмы, ни собственного будущего, ни завтрашнего суда. Прозрачные глаза вынимают из нее страх, так, как будто это деревянная щепка, мелкая и ничего не значащая, и Терри со вздохом прижимает его к себе и запускает руку в его волосы. Хан дотрагивается губами до ее виска, спускается ниже, замирает на мгновение, целуя в плечо, и опускает ее на диван. Терри выгибается, ей хочется отдать ему как можно больше. Но он, как прежде, одновременно горяч и медлителен, и она чуть слышно стонет, встречая его руки. В какой-то момент его нежность становится почти мучительной; Терри дрожит; и тогда он уступает ее безмолвным мольбам, и в этот раз она чувствует все: и нежное дыхание его сознания, и осторожную силу его толчков внутри своего тела, и это – наслаждение на грани потери ощущения времени и пространства. Терри открывает глаза, желая удержать реальность, но та расползается, мерцает и утрачивает очертания. – Падай, Терри, – шепчет Хан. И Терри падает. Первыми она чувствует не крылья. Сначала приходят свобода и полное спокойствие, как будто легкость, к которой она успела привыкнуть, соединяясь с ним, одновременно уменьшилась в размерах и обрела новую форму. Терри встряхивает головой и смеется, потому что теперь это форма ее тела. Она заходит на новый ликующий вираж и приземляется в удовольствие – снова здесь, снова с ним, снова человек. – Что за безрассудство – нестись сразу в небо? – Хан, отстранившись, опрокидывается на спину и тянет ее на себя. Темные волосы влажными беспорядочными прядями падают ему на лоб. – Ты могла сорваться. – Ты бы меня поймал. – Терри устраивается поудобнее и кладет голову на сложенные ладони. Хан не считает нужным спорить.