True identity

5 сентября 2258 года, Сан-Франциско, штаб Звездного флота «Хочешь уничтожить примитивную империю – лиши ее природных ресурсов». Адмирал Маркус нахмурился и в задумчивости потер лоб рукой. Когда он впервые услышал эту фразу, она показалась ему до банального очевидной, но не теперь. Все предстает в ином свете, когда доходит до реализации задуманного, мрачно усмехнулся он. Приходится помнить, что свои пределы имеются даже у самых амбициозных идей... Внезапно на столе ожил его коммуникатор, и адмирал нехотя протянул к нему руку. Несмотря на то, что он был только рад отвлечься от одолевавших его мыслей и получить возможность прогнать подальше беспокойство и сомнения, ему вовсе не хотелось снова и снова выслушивать бесконечные рапорты и надоевшие отчеты. Он взглянул на экран коммуникатора и скривился. Виттерсон. И что только ему надо? – Слушаю, лейтенант. – голос адмирала звучал сухо и сдержанно. – Адмирал Маркус, сэр, – нервно зашевелились в трубке, и глава Звездного флота устало прикрыл глаза, – за долгие годы службы и постоянного соблюдения писаных и неписаных правил общения с подчиненными и сослуживцами, затверженных, вьевшихся в плоть и кровь, он научился чуть ли не по первым словам очередного докладчика определять, о чем пойдет речь. Следующие несколько минут утонули в жидком, словно растопленное сливочное масло, тягучем мареве цифр, дат, имен и схем. Маркус поднял голову и с тоской посмотрел в окно. «Если хочешь уничтожить примитивную империю...» Стар я стал для того, чтобы уничтожать примитивные империи, во внезапном приступе раздражения подумал он. Разве что самым примитивным способом. А разве есть другие? Он не заметил, как закончил разговор, – парнишка на том конце так волновался, что разговаривает по прямой линии с самим Александром Маркусом, что, кажется, не обратил бы внимания, даже если бы тот вдруг заговорил по-клингонски. А что, было бы забавно, внезапно подумал адмирал. Полезно бывает вспомнить молодость. От этой мысли он тут же снова нахмурился. В былые годы никакая высокая должность и, тем более, – даже сейчас эти пафосные слова заставляли его презрительно фыркать – государственная необходимость, не заставили бы его потеть в тесном кабинете на Земле, разрабатывая штабные планы и ломая голову над тем, как победить противника, который туп, как пластмассовый стол, но зато силен, как древний бронтозавр. В юности коммандер Маркус был жесток и жаден, быстр и резок, он жаждал действия, войны и крови, и неважно было, на чьей стороне приходилось сражаться. Его лояльность Звездному флоту основывалась на самом простом расчете: для того, чтобы выйти в космос и ввязаться в хороший бой, нужны были корабли, и ни у кого в обозримой Вселенной, доступной человеческому разуму, не было лучших кораблей. О, какие у них были корабли! Маркусу нравилось уходить в исследовательские миссии и возвращаться из них победителем – источником ли вестей о необитаемых планетах, полных полезных ископаемых, которые могли и должны были сделать Федерацию еще сильнее (если только это было возможно), укротителем диких племен местных аборигенов или нахальным беглецом, хитро улизнувшим из-под носа у клингонских кораблей. Все это делало его жизнь яркой и разнообразной, но все же не приносило удовлетворения. Инстинктивно Маркус чувствовал, что не принесет его и авторитет в высшей среде флотских офицеров, и уважение, и власть. Ему хотелось большего. Поэтому когда один из его заместителей в приватной беседе однажды намекнул, что не прочь был бы занять рядовую должность в отделе разведки, если бы в Звездном флоте такая имелась, Маркус вдруг почувствовал, что это его шанс. Пожалуй, позднее он не смог бы объяснить этого даже себе – откуда в мирной и нацеленной исключительно на исследовательские и гуманитарные миссии организации вроде Звездного флота взяться подобному подразделению и насколько безумным надо быть, чтобы задумать создать его на ровном месте? К счастью, он не задавал себе подобных вопросов. Тщательным образом изучив свое окружение на предмет заинтересованных людей, он уже через два месяца отобрал нескольких, столь же практичных и не нашедших себе применения ни в космосе, ни на Земле человек, вскоре составивших костяк того, что получило название секция 31. Маркус мрачно ухмыльнулся. Напрасно офицеры и преподаватели академии Звездного флота наперебой пели о том, что Федерация – мирное содружество планет, стремящееся к дружбе и познанию. Пять лет, потраченные на поиски и обучение высококлассных агентов, способных, не задавая лишних вопросов, за несколько часов стереть с лица Земли и ее межвездных колоний, а также планет – космических врагов и союзников целые районы, перемешивая, путая и заново формируя политические альянсы, международные и межпланетные отношения и военные доктрины, научили его тому, что добрые намерения у главного входа ничего не стоят, если не следишь за пожарными выходами. Официально секция 31 считалась дополнительным подразделением, созданным на случай непредвиденной инопланетной угрозы и местом, куда ссылают не слишком талантливых и часто совершенно непригодных к обычной службе курсантов Звездного флота. Ирония состояла в том, что так оно и было. Годами следя за тем, как к нему стекаются физически слабые, но терпеливые, недостаточно умные, но исполнительные, неповоротливые, но злопамятные, адмирал Маркус только головой качал, думая о том, какими идиотами нужно быть, чтобы упустить из виду весь этот потенциал. Академия и Звездный флот ценили исключительных. Им невдомек было, на что способны середнячки. Яростные и упрямые, вечно отстающие, отвергнутые звездным небом, они достигали совершенства в искусстве приспосабливаться в полумраке подземной норы. Там, внизу, они становились неуязвимыми. И Маркус их боялся. Собственно, это он считал своим самым главным достижением. Коммуникатор на столе снова запищал, но адмирал, даже не поинтересовавшись, кто это, не глядя сбросил звонок. Конечно, приходилось выбирать лидеров. Тех, кто был умен, хитер, силен и способен если не обыграть самого адмирала, то хотя бы догнать его по сумме очков. За такими приходилось следить вдвое внимательнее, но и результаты их работы ошеломляли. А уж о том, чтобы обеспечить правильную трактовку этих результатов и, разумеется, правильную информацию об их авторстве в штабе, адмирал научился заботиться быстро. Это позволяло постоянно пользоваться услугами лучших специалистов и обеспечивало регулярную ротацию кадров. Все должна была изменить война с клингонами. Маркус прекрасно понимал, что это огромный, беспрецедентный риск, игра ва-банк, в которой он или получит все, или, в лучшем случае, окажется на скамье подсудимых военного трибунала, на котором с его стороны предсказуемо не окажется ни одного свидетеля. Разве он не позаботился об этом? Именно поэтому война с клингонами была так важна, именно поэтому начать ее следовало как можно скорее, и именно поэтому так много зависело от исхода сегодняшнего дня. Адмирал бросил нетерпеливый взгляд на переговорное устройство на своем столе. Едва ли они станут связываться с ним по официальному каналу связи, но в случае, если операция провалится... Маркус выпрямился. Этот агент еще никогда не проваливал операций. Странное чувство внезапно посетило его – похожее то ли на сожаление, то ли на беспричинный восторг. С самого начала, как только он увидел этого человека, оно неотступно преследовало его, и адмирал не мог понять почему. У него не было привычки испытывать восхищение или, упаси Боже, удовольствие при виде того, как его сотрудники выполняют задания и, уж тем более, он не увлекался их личностными качествами. Их роль заключалась в том, чтобы делать работу, которая создана для таких, как они: темную, неприятную и грязную. Это было дело, которому можно научиться, и ни в коем случае не нечто из ряда вон выходящее. Адмирал оперся локтями на стол и переплел пальцы рук. Он выбрал этого человека совсем не так, как остальных. Он не был мелким, отверженным, отщепенцем или тем, кому требовалась для собственного душевного равновесия секция 31. Он был тем, в ком нуждалась секция 31. И это впервые за много лет поставило под сомнение необходимость ее существования. Маркус сжал руки почти до хруста в костях. Сегодня странно было об этом вспоминать, но он... активировал его для одной-единственной операции. Всего одной, больше из любопытства, желая посмотреть, так ли он хорош, как об этом написано в старых отчетах, или это все та же глупая увлеченность «человеческим гением», что мешала преподавателям академии Звездного флота видеть дальше своего носа. Одна операция. Почти что тренировочный трек. И, убедившись, что в нем, как и в других, нет ничего особенного, просто снять его с дистанции. Если бы только все, что он делал, он не делал с такой поразительной легкостью, уверенностью и спокойным расчетливым пониманием как необходимых средств, так и возможных последствий, с безупречной грацией в каждом жесте и с мастерски скрываемым, но оттого еще более ощутимым презрением к самому адмиралу и его людям. Тысячу раз адмирал хотел прихлопнуть его, как муху, и тысячу раз останавливался, убеждая себя, что еще рано, что нужно закончить еще один проект, и еще, и еще... Пока не пришло время операции на Праксисе, когда он понял: сейчас или никогда. Идеально продуманная комбинация, предполагающая одновременно удар по тылам потенциального противника и возможность решить давно назревшую проблему внутри. Спутник Кроноса Праксис, главный источник полезных ископаемых и стратегический объект империи клингонов, был одной из самых охраняемых и опасных баз в разведанном Федерацией секторе ближнего космоса. Любой, кто попытался бы хотя бы разрушить его инфраструктуру, не говоря уже о нанесении планете серьезных повреждений, практически не имел шансов выбраться оттуда живым. Маркус решил уничтожить Праксис. Для этого он разработал план операции, включавший в себя наглую диверсию с использованием современных разработанных секцией 31 специальных вооружений, результатом которой должно было стать полное разрушение с превращением целого спутника в груду бесполезных метеоритов. Проблема была в том, что после установки зарядов, которые должны будут взорваться и запустить реакцию уничтожения, у выполняющего миссию агента оставалось не больше десяти секунд для того, чтобы покинуть планету. Разумеется, ему обещали, что транспортируют его оттуда за пять секунд до взрыва. Но что такое обещание, когда на карту поставлены государственные интересы? Другого случая избавиться от раздражающе эффективного агента, который, к тому же, в любой момент может получить более привлекательное предложение от кого-то из коллег и ближайших соратников Маркуса (секция 31 была не самым престижным, но, несомненно, важным подразделением, и он никогда не сбрасывал со счетов подковерную борьбу), могло и не представиться. Да и реализация глобального плана по развязыванию галактической войны с клингонами находилась на стадии завершения, так что он (странно, но Маркус даже наедине с собой и в мыслях старался не называть его имя) был больше не нужен. Неужели он все-таки сожалеет? Что ж... Маркус усмехнулся. Надо признать, что, разрушая чужую империю, он жертвовал одним из главных ресурсов своей собственной. И даже если... Стацинарный коммуникатор на столе зажужжал голосом секретаря: – К вам лейтенант Эрнст Фоули, адмирал. Маркус вздрогнул. На миг комната вновь подернулась жаркой золотой дымкой, и всего несколько секунд отделяли его от того, чтобы узнать, было ли это фальшивое сияние или золото победы. – Пусть войдет. Дверь отворилась, и в комнату вошел невысокий человек в форме офицера Звездного флота, худощавый и в очках. Сдержанно поздоровавшись, он подошел к столу, за которым сидел адмирал, и остановился, ожидая приглашения присесть. – Прошу вас, Фоули, – Маркус кивнул на кресло, стоящее перед адмиральским столом. – У вас есть новости? – Да, адмирал. – голос Фоули звучал плоско и глухо, как тонкая деревянная поверхность или звук далеких шагов. – И? – Маркус был не в том настроении, чтобы разводить церемонии. – Все получилось, адмирал. Полный успех. – Фоули снял очки, протер их и снова надел. – Праксис уничтожен. Клингоны деморализованы. Федерация вне подозрений. Маркус откинулся на спинку кресла и наморщил лоб. – Исполнитель? – Ликвидирован. – Вы в этом уверены? – Совершенно. Взрыв спутника сопровождался пожаром, моментально охватившим всю планету. Никто не смог бы выжить в таких условиях. – При нем не было портативного транспортера? – Мы об этом позаботились. Некоторое время в комнате было тихо. Адмирал смотрел на Фоули, ища у того на лице признаки удовлетворения или, по крайней мере, спокойствия того рода, какое бывает у людей, правильно выполнивших поставленную задачу. Но лицо агента было бесстрастным и не тронутым никакими эмоциями, как песчаный пейзаж необитаемого мира. Внезапно адмирала охватила сумасшедшая тоска. Не дать им себя съесть. Не дать им... и это все?! – устало подумал он, но, пересилив себя, вперился глазами в зрачки сидящего перед ним офицера и проговорил раздельно и ясно: – Вы знаете, Фоули, что я лишен подозрительности в той ее форме, которая заставляет беспрестанно контролировать все и вся, но также вам известно, на что способен агент Мейн-кун и что, когда речь идет о нем, любые, я подчеркиваю, любые меры безопасности могут оказаться недостаточными. Фоули коротко кивнул. – Я знаю, адмирал. Но в этот раз вы можете быть абсолютно уверены: Мейн-кун обезврежен. И снова возникла та же тишина, разъединяя их в еще большей степени, чем это уже сделали должность, ранг и хорошо известная обоим взаимная неприязнь. Уже желая избавиться от гостя, чьего прихода ждал целый день, Маркус забарабанил пальцами по столу. – Он точно не вернется? – Вероятность в пределах статистической погрешности. Только примитивной иронии ему и не хватало. Маркус испытующе посмотрел на агента. – Хорошо, Фоули, можете идти. – Да, сэр. Дверь захлопнулась, и адмирал снова остался наедине с ярким солнцем и непонятным разочарованием в груди. *** Вечер застал адмирала в том же кабинете, сидящим за столом и равнодушно наблюдающим за тем, как медленно темнеет падающая от окна тень от жалюзи. Он не заметил, как наступили сумерки. Победа ползала по кабинету бесшумной ящерицей и сардонически скалила зубы. Маркус моргнул и потянулся рукой к старомодной изящной лампе на столе. С возрастом он начал испытывать симпатию к таким малофункциональным, но, несомненно, красивым вещам из прошлого века. Мягкий желтоватый свет озарил элегантное официозное помещение, не сумев, однако, разогнать все тени, тем не менее... Тем не менее, он умудрился задеть нечто в дальнем углу. Даже не задеть, а просто слегка оцарапать. Темный силуэт, застывший в кресле и с обманчивым спокойствием, словно брошенный старинный пиджак, под стать лампе, уверенно отшвырнувший свою невидимость. Маркус побледнел. – Празднуете, адмирал? – в светском тоне посетителя поблескивали издевательские нотки. – Ты. – Бездонная усталость и гнев навалились на адмирала одновременно, и он забыл о том, что сидит безоружный в закрытом кабинете, возможно, один на целом этаже, с человеком, которого считает своим главным врагом. Он приподнялся из-за стола и, уперевшись ладонями в пластиковую поверхность, впился взглядом в темную фигуру, все еще стоящую за пределами светового пятна, скорее, угадывая, чем видя выражение кошачьих глаз и странный изгиб неподвижных губ. – Ты. – повторил глава Звездного флота. Он подавил желание изо всех сил стукнуть кулаком по столу и медленно, словно это давалось ему с большим трудом, произнес: – Как? – Когда имеешь дело с генетически модифицированными людьми, адмирал, нужно быть готовым к неожиданностям. – Ты – не человек, – прорычал Маркус, падая обратно в кресло. – Вопрос определений, – пожал плечами гость, – всего лишь, возможно... дело личного восприятия. – Зачем ты пришел? – глухо спросил Маркус, опустив голову, чтобы перевести дыхание, и уже зная ответ. Агент вышел из тени и приветливо улыбнулся. – Я пришел сказать, что ваше задание выполнено, адмирал, и я жду новых поручений.