И каждому воздастся...

Шеф Свон уже в третий раз настойчиво стучал в дверь дома, где жил его лучший — пожалуй, даже единственный — друг. Он стучал громко, до боли в костяшках пальцев, но никто не спешил впускать его внутрь. Вдоль позвоночника прокрался неприятный холодок тревоги и ледяной коркой сосредоточился на затылке. Чарли непроизвольно запустил пальцы в волосы, желая избавиться от этой наледи, но нет — не помогло. Постучав еще раз и снова не дождавшись ответа, он повернул дверную ручку, впрочем, ни на что особо не надеясь. Однако та с легкостью поддалась, позволяя ему беспрепятственно войти в дом. Но и это не смогло развеять внутреннюю тревогу, ибо Чарли слишком хорошо было известно, что Билли Блэк — тот Билли Блэк, которого он знал — никогда не оставлял дверь незапертой. Он торопливо прошел по коридору и замер на пороге небольшой гостиной. Его друг сидел возле окна и напряженно вглядывался в пелену моросящего на улице дождя, будто всеми силами пытаясь разглядеть в ней что-то жизненно важное. Или, может быть, кого-то? Того, кого ему уже никогда не суждено увидеть, того, кого никогда не обнять, того, потеря которого равносильна вырванному из груди сердцу? Чарли понимал, что нужно сказать хоть что-то, но что? В мире не существовало — да и не будет существовать — тех слов, которые могли бы действительно утешить убитого горем отца, принести даже сотую долю облегчения. И Чарли это было отлично известно. До самого последнего вдоха он будет помнить те стальные тросы, что с протяжным свистом оборвались внутри него, разрывая в клочья сердце, в тот момент, когда ему сообщили о ранении Беллы. Чарли даже на секунду боялся представить, что было бы с ним, если бы его дочери вдруг не стало. Но ему повезло. А Билли — нет. Чарли почти физически ощущал боль, удушливыми волнами исходившую сейчас от друга. — Уже известна причина пожара? — разрывая гнетущую тишину, надломленным голосом спросил Блэк, продолжая всматриваться в плотный занавес дождя. — Да, официального заключения пока нет, но я уже видел предварительный отчет экспертов. Чарли наконец решился пройти в глубь комнаты, мысленно благодаря друга за этот простой и понятный вопрос, на который он мог дать такой же простой и понятный ответ. Во всяком случае это было лучше, чем начать разговор с банального «Мне очень жаль, Билли». — Джейк сам… — Блэк вдруг споткнулся, но все же нашел в себе силы закончить фразу: — Сам поджег дом? — Нет, Билли, нет, — покачал головой Чарли, опускаясь на скрипучий стул, стоявший рядом с инвалидным креслом друга. — Это старая проводка, которой в последние дни слишком активно пользовались. Хорошо, что замкнуло не возле генератора, а в самом доме. Так хотя бы Эдвард успел выбраться. — Мне-то какое дело? Мой сын все равно погиб! — злобно выплюну Блэк, посмотрев на Чарли впервые с того момента, как тот пришел. — Да я понимаю, друг, понимаю, — успокаивающе произнес он, поддавшись вперед всем корпусом, чтобы стать ближе к Билли. — Но он ушел, никого не забрав с собой, не взяв на душу самый тяжкий грех. Мне кажется, что это важно. Его душе будет так спокойнее, разве нет? Билли снова отвернулся к окну, сжав губы в тонкую, скорбно изогнутую линию. — Ты веришь в загробную жизнь? Веришь в Бога? — вдруг спросил он. — Да, мне так легче жить, — не раздумывая, ответил Чарли. — Да и сама мысль о смерти не так страшит, если верить, что это еще не конец. — И ты считаешь, что Бог обрек бы душу Джейка на вечные муки за то, что он сделал или мог сделать из-за болезни, которую послал ему сам же Бог? — Блэк снова повернулся к Чарли и посмотрел на него долгим пристальным взглядом, словно ожидая, что тот откроет ему тайну мироздания. Только сейчас Чарли заметил, как сильно постарел Билли за те сутки, что прошли с момента пожара. И дело было даже не в новых морщинах, избороздивших его смуглое лицо, не в темных тенях, казалось, навсегда залегших под глазами. Дело было в самих глазах. Из них безвозвратно ушла жизнь, оставив после себя лишь выжженную болью пустыню и пепелище надежд. «Больше ничего и никогда не будет!», — вот что читалась во взгляде Билли, устремленном сейчас на Чарли. — Не надо, не отвечай, — отвернувшись от него, пробормотал Блэк, устало потирая ладонями лицо. — Послушай, — начал Чарли, пытаясь собрать в кучу разбегавшиеся мысли. — Ты знаешь, что я не умею произносить длинные, проникновенные речи. Даже и пытаться не буду. Я просто хочу, чтобы ты знал, что никогда не останешься один. Ты — мой единственный близкий друг, и я всегда буду рядом. Можешь рассчитывать на меня в любую минуту. Можешь звонить мне хоть в два часа ночи, если почувствуешь такую необходимость. Только намекни, и я тут же примчусь к тебе с бутылкой шотландского виски. Помни об этом. На какое-то время в комнате воцарилось тягостное молчание, нарушаемое лишь едва слышным тиканьем часов да мерным перестуком дождя за окном. — Я знал, что так будет, — ссутулив плечи, сдавленно прошептал Блэк. — Рано или поздно это должно было случиться. — Не понимаю, откуда ты мог это знать? Если ты сейчас пытаешься взвалить вину на себя, то это плохая идея! Потому что… — начал было Чарли, но Билли жестом заставил его замолчать. — Ты просто не понимаешь! — воскликнул он звенящим от подступающих слез голосом. — Потому что многого не знаешь! Блэк замолчал и затравленно посмотрел на Чарли, не решаясь продолжить. — Расскажешь? — как можно мягче спросил он, легонько сжав ему плечо. — Лина… ты помнишь Лину? — наконец собравшись с духом, начал Билли. — Твою жену? — Да, — разглядывая свои руки, подтвердил Блэк. — И мать Джейкоба. — Если честно, то не очень хорошо. Когда она была жива, мы с тобой еще не были друзьями, просто работали вместе. — Да, действительно, — протянул Билли. — Но в любом случае ее никто не знал, в том числе и я. Думаю, даже она сама себя не знала… У Лины было биполярное расстройство, — Билли снова замолчал и посмотрел на Чарли, ожидая его реакции на свои слова. — Не уверен, что понимаю, о чем ты, — нахмурившись, пробормотал тот. — Маниакально-депрессивное расстройство, — делая ударение на каждом слове, пояснил Блэк. — Моя жена была сумасшедшей, если уж говорить совсем по-простому. Чарли показалось, что он ослышался. Ему очень хотелось бы ослышаться, просто чего-то недопонять в реплике друга, но безысходная тоска в его взгляде заставила Чарли поверить, не оставляя места сомнениям. — Это самая большая боль в моей жизни… было самой большой болью до вчерашнего дня… — губы Билли мучительно искривились, но он все же нашел в себе силы продолжить: — Я так хотел забыть об этом. И мне почти удалось! Но прошлое снова настигло меня и укусило за задницу! Нет, даже хуже: оно вцепилось мне в глотку, вырвало сердце, забрало все, что у меня было! Я не думал, что когда-нибудь и кому-нибудь расскажу об этом, но не могу больше молчать… да и какой теперь смысл?.. Не знаю, с чего начать… Наверное, с того, что странности в поведении Лины стали проявляться уже после рождения Джейка. Она то замыкалась в себе, то начинала кричать без малейшего повода. Поначалу я не придавал этому большого значения, списывая все на недосып и стресс. Но дальше становилось только хуже. Мы были вынуждены обратиться к специалистам. Я не буду сейчас рассказывать тебе весь тот кошмар, через который нам пришлось тогда пройти. Скажу только, что в итоге врачи ясно дали понять — это не вылечить, можно лишь продлевать периоды интермиссии. Лине выписали уйму лекарств и велели регулярно проходить повторные обследования. Мне же врачи сказали, что если поведение моей жены станет, как они выразились, «опасным», то ее нужно будет поместить в психиатрическую клинику. Начиная с того времени мы следовали всем рекомендациям психиатров. К сожалению, особых улучшений я не заметил, скорее даже наоборот. Но тем не менее твердо решил, что ни за что не сдам ее в психушку. Я любил Лину, понимаешь, Чарли? Любил! Я не мог оставить ее, избавиться от нее, как от ненужного балласта! Большую часть времени она все же оставалась той Линой, которую я знал, на которой женился. Обострения случались раза два-три в год, и они никогда не наступали резко и неожиданно. Всегда сначала появлялись «тревожные звоночки», так что я успевал принять необходимые меры. Билли замолчал и судорожно вздохнул, пытаясь побороть подступающие слезы. — Меры? — глухо переспросил Чарли. Ему казалось, что он снова вернулся в те времена, когда, будучи простым детективом, регулярно вел допросы свидетелей и подозреваемых. Каких только историй не довелось ему наслушаться, но у него всегда было в запасе несколько проверенных приемов, чтобы абстрагироваться, не принимать услышанное близко к сердцу. Однако сейчас эта «броня», включившаяся автоматически, оказалась абсолютно бездейственной — каждое слово друга острой занозой впивалось в сердце, впивалось так глубоко и так прочно, что не вытащить. — В последние два года во время обострений Лина стала вести себя очень агрессивно. То есть периоды полной апатии сменялись приступами ярости, во время которых она могла причинить серьезный вред тому, кто был рядом. Или себе самой. — Билли торопливо вытер слезы рукавом рубашки, но не замолчал. — Поэтому мне пришлось искать какую-то альтернативу психиатрической клинике. И я нашел. Рыбацкий домик. Во время обострений мы жили там, подальше от людей. В домике был подвал, и я оборудовал его так, чтобы… — Ты держал жену в подвале?! — изумленно воскликнув, перебил его Чарли. Ему вдруг показалось, что перед ним сидит абсолютно незнакомый человек. Страшный человек. — Только не думай, что я какой-то изверг! Мы с Линой все обсудили и вместе приняли это непростое решение. Выбор у нас был не большой: или это, или психушка. — И никто ничего не замечал?! — Моя сестра к тому времени уже вышла замуж и переехала в Финикс, близких друзей у нас не было, а люди… — Билли усмехнулся. — Людям зачастую совершенно наплевать на тех, кто живет рядом. Так что никто ничего не замечал. Единственные сложности были с моей службой, но так или иначе я всегда находил способы выкрутиться. У Джейка же была отличная нянька, к которой я его отвозил. Да и обострения у Лины обычно не длились больше двух-трех недель. В конце концов я решил, что у меня все под контролем. Именно в этом и была моя ошибка. Ни о каком контроле не может идти речь, когда дело касается психически больного человека. Очередной приступ начался внезапно, без всяких «тревожных звоночков». Он застал нас, когда мы ехали в машине. Лина набросилась на меня так неожиданно и так яростно, что я потерял контроль над дорогой. Я ничего не смог сделать. В итоге моя жена погибла, а я оказался прикованным к инвалидному креслу. — Ты хоть понимаешь, что все могло закончиться еще хуже? — Да. Но тогда я этого не понимал, — покачал головой Билли. — Значит, у Джейка это наследственное, — подвел печальный итог Чарли, все еще пытаясь осмыслить услышанное. — Именно этого я боялся больше всего, боялся до одури. Этот страх долгое время терзал меня бесконечными бессонными ночами. Но время шло, а с Джейкобом не происходило ничего необычного. За все эти годы он не дал мне ни единого повода для беспокойства, и я позволил себе забыть об этом дамокловом мече, висящим над нашей головой. — И даже в последнее время ты не замечал в нем ничего странного? Никаких тревожных перемен? — В Чарли начал просыпаться дотошный коп, за что он себя сейчас почти ненавидел, но ничего не мог с собой поделать. — После того, как Белла бросила его, он сильно изменился. Но чего еще можно было ожидать от безответно влюбленного парня? Я не мог даже подумать, что это проявление болезни! — охрипший голос Блэка сорвался на крик. — Я не мог заставить себя подумать о самом страшном! Не мог! И в итоге потерял единственного сына! Я потерял жену и сына! Я все потерял по своей же вине! Это мое вечное проклятие! — Нет-нет, Билли! Не кори себя! Это страшная болезнь забрала у тебя их! — Чарли опустился перед другом на колени и порывисто обнял его. Он не был так уж уверен в том, что в гибели Лины и Джейка нет никакой вины Билли. Но разве это имело теперь значение? — Я знаю, что виноват! — возразил Блэк. — Но не я один. В этом есть и вина твоей дочери! Чарли отпустил друга и заглянул ему в глаза в надежде на то, что тот говорит не серьезно. Однако во взгляде Билли сквозила сейчас такая жгучая, ничем не прикрытая ненависть, что Чарли невольно содрогнулся. — Ты же знаешь, что это не так, — твердо возразил он, поднимаясь на ноги. — Люди иногда расстаются, особенно в их возрасте. Сердцу не прикажешь. Так или иначе, но болезнь Джейка все равно дала бы о себе знать. — Но не сейчас! И не так! — яростно выплюнул Билли. — Все, что сделал Джейкоб, он сделал из-за твоей дочери! Если бы не она, мой сын был бы жив! Чарли показалось, что он только что получил подлый удар под дых. Однако лишь плотнее стиснул зубы, пусть даже ему и было, что возразить на слова друга. Совершенно очевидно, что Билли создал свою собственную Вселенную истины, в которой нашел для себя отдушину, обрел некое подобие утешения. Так имел ли право он, Чарли, вторгаться в эту Вселенную с целью разрушить ее? — Уходи! Пожалуйста, уходи! — закрыв лицо руками, простонал Билли. — Я думал, что смогу, но у меня не выходит! Я смотрю на тебя и вижу не своего друга, а ее отца! Это сильнее меня! Мне слишком тяжело в твоем присутствии! Я задыхаюсь! Уходи! Уходи и не возвращайся! — Хорошо-хорошо … как скажешь. Но если вдруг передумаешь, я… — с запинкой проговорил Чарли, выставляя перед собой руки в примирительном жесте. — Не передумаю! — резко оборвал его Билли. Чарли не оставалось ничего другого, как медленно ретироваться к выходу, через плечо бросая на друга тревожные взгляды. Оказавшись на улице, он запрокинул голову и посмотрел на небо, потно затянутое низкими свинцовыми тучами. Закрыв глаза, Чарли подставил разгоряченное лицо мелким дождевым каплям и полной грудью вдохнул прохладный влажный воздух в пустой надежде, что тот сможет хоть немного остудить его сердце, полыхавшее болью от потери единственного друга.