И каждому воздастся...

Жестокий мир, жестокие сердца, Здесь нужно быть жестоким до конца, Здесь нужно умереть душой, чтоб жить, Здесь нужно страх и совесть позабыть… Здесь новый день приносит только боль, Здесь от любви до ненависти шаг, И каждый выигравший битву — Бог, А каждый проигравший — лишь дурак… Здесь смерть свой пожинает урожай, А мы всемерно помогаем ей, И если хочешь жить, как пёс кусай, Гремя оковами своих цепей. Жестокий мир, жестокие сердца… Жестокость правит миром без конца, Любви уж нет, осталась только боль, Которую мы унесём с собой…

Эдвард перехватил испуганный взгляд Беллы и, проследив за ним, торопливо натянул на себя джинсовку, резко дернув молнию куртки вверх. — Кажется, я снова напугал тебя, — виновато пробормотал он, скривив губы в горькой усмешке. — Нет-нет, — поспешно покачала головой Белла, — просто я… ты… это так страшно! Она зажала себе рот руками, словно этот жест мог удержать внутри сотрясающие ее рыдания. Наверное, сегодня ночью Белла впервые испытала на себе, что значит душевная боль, когда сердце в груди болезненно сжимается, а каждый вдох дается с трудом, словно последний в этой жизни. Но она не имела права показывать Каллену свою слабость, она должна быть сильной… ради него. — Ты права, я страшный человек. — Эдвард нахмурился, и на его лбу пролегла глубокая складка. Белла отрицательно помотала головой, поспешно вытирая слезы. — Я не это имела в виду, — охрипшим голосом прошептала она, приближаясь к Каллену. — Страшно то, что сделали с тобой… — Возможно, но не для меня. — Эдвард вымученно улыбнулся и нежно провел тыльной стороной ладони по щеке девушки. — Я столько раз видел, как умирают люди, столько раз смотрел смерти в глаза, что у меня уже давно нет страха перед ней. Умирать не страшно, Белла. Страшно жить. Он произнес это таким спокойным и уверенным голосом, что Белла невольно содрогнулась. Ее разум отказывался воспринимать тот факт, что в голове двадцатитрехлетнего парня могут бродить такие жуткие мысли. — Это же неправда, Эдвард, — как можно мягче возразила она. — Просто до сих пор судьба была с тобой слишком жестока, постоянно сталкивая тебя с мерзавцами и подонками, но в жизни бывают… — Дело не в этом, — грубо оборвал ее на полуслове Каллен. — Дело в том, что я сам не многим лучше их. Я такой же мерзавец и подонок… нет, даже хуже — я убийца! Эдвард замолчал и пристально посмотрел на Беллу, пытаясь прочесть на ее лице реакцию, вызванную его признанием. Та замерла и, казалось, даже перестала дышать. Каллен в напряжении ждал, что же последует за этим: страх, паника, презрение? Она кинется к выходу с криками о помощи или просто отойдет от него как можно дальше и спокойно будет ожидать своего освобождения, чтобы уже больше никогда не приближаться к нему ближе, чем на пять метров? — У тебя наверняка не было выбора, — неожиданно произнесла Белла. Та твердость, с которой были сказаны эти слова, позволила Эдварду немного расслабиться, даря надежду на то, что, возможно, она не отвернется от него, сможет принять его таким, какой он есть, со всеми демонами… Должно же и с ним случиться что-то хорошее. Хотя бы раз в этой гребаной жизни. Белла и сама была удивлена своим спокойствием. Значит, правду говорят, что клин клином вышибают: именно последнее и самое шокирующее признание Каллена вдруг сделало ее разум ясным, будто с души слетела пелена боли, заставляя ее взять себя в руки. — Либо убиваешь ты, либо убивают тебя, — ответил Эдвард. — Как видишь, выбор есть всегда. Я мог просто позволить убить себя, но вместо этого… — Это же противоестественно, — перебила его Белла. — Конечно, убивать куда естественнее! — саркастично рассмеялся Каллен, усаживаясь в кресло и закуривая очередную сигарету. Белла лишь неопределенно дернула плечом, не зная, как ответить на его выпад. — Присаживайся, — предложил ей Эдвард, кивнув на соседнее кресло. Она села, развернувшись всем корпусом в сторону Каллена, и приготовилась слушать вторую часть его исповеди. Рассказ Эдварда_________________________________________________ В том, что произошло со мной, мне некого винить, кроме себя. Это был мой выбор, последствия принятого мной решения. Хотя я точно знаю, что Розали считает себя за все ответственной. Я же, в свою очередь, не могу избавиться от удушливого чувства вины перед сестрой за пережитый ею кошмар… На том самом жизненном перекрестке я оказался сразу после окончания школы. Мне нужно было решить, что делать со своей никчемной жизнью. Я не считал поступление в колледж таким уж необходимым для себя, но Карлайл проявил настойчивость. В итоге я уступил. Однако перед этим решил съездить в Чикаго к Розали, которая уже давно звала меня к себе. Сестра сбежала туда с какой-то подружкой и жила там уже года два. По телефону она утверждала, что очень счастлива, и наконец ее жизнь наладилась, но я хотел убедиться в этом сам. Дядя тоже сильно переживал за Роуз, поэтому отпустил меня, дав денег и заставив поклясться, что к началу учебного года в колледже я вернусь в Сиэтл и привезу с собой сестру, если окажется, что она врала нам про свою безоблачную жизнь. Вскоре я уже обнимал Розали в одном из аэропортов «Города ветров». Выглядела Роуз действительно очень счастливой, всю дорогу смеялась и весело болтала, чего я уже давно не замечал за ней. В тот же вечер сестра познакомила меня со своим парнем, Джеймсом Хейлом. Это был симпатичный блондин тридцати с небольшим лет, чуть ниже меня ростом, но зато более внушительной комплекции. Он мило улыбался, много шутил и в целом располагал к себе, вызывая симпатию, так что я прекрасно понимал, почему Розали была без ума от него. Однако, внимательно понаблюдав за ним, я не мог не заметить затаившейся в его взгляде злобы и агрессии, словно у дикого животного. Да и двигался он плавно, грациозно, подобно хищнику, всегда готовому к нападению… Я буквально кожей ощущал волны опасности, исходившие от Джеймса. По до сих пор непонятной мне причине Хейл изо всех сил старался понравиться мне, и я решил сделать вид, что ему это удалось. Начиная с первых же дней нашего знакомства, он принялся уговаривать меня остаться жить в Чикаго, помочь ему с бизнесом, аргументируя тем, что мы с ним почти что родственники, раз, как он выразился, Розали «его женщина». Джеймс поверхностно ввел меня в курс дела, но и этого хватило, чтобы понять, насколько преступно все то, на чем этот парень зарабатывает деньги. Вот тут-то мне и надо было, схватив сестру в охапку, без оглядки бежать из Чикаго, подальше от этой твари и его своры. Но в тот момент я не осознавал этого, лишь где-то глубоко внутри зарождалось предчувствие беды, от которого я с легкостью отмахнулся. Передо мной встал выбор: вернуться в Сиэтл и начать учебу в колледже, где меня будут окружать благовоспитанные подростки из приличных семейств, или остаться в Чикаго, занимаясь подпольным бизнесом вместе с людьми, выброшенными за борт жизни, среди которых, как я считал, мне самое место. Я предпринял очень слабую попытку уговорить Роуз вернуться домой, приводя аргументы, в которые и сам не верил. Сестра же ясно дала понять, что не собирается бросать Джеймса, так что мне не оставалось ничего другого, как принять предложение Хейла. Выбор был сделан… Но все обстояло значительно хуже, чем я предполагал. Подпольный бизнес на деле оказался нечто большим, чем просто грязный способ отмывания денег. Это был их образ жизни, основанный на крови и проходивший под лозунгом: «Если ты сегодня кого-нибудь не убил — день потрачен впустую!». Джеймс тоже постепенно показывал мне свою истинную сущность, так что где-то через полгода у меня не осталось ни единой иллюзии на его счет. От природы жестокий, привыкший играть людьми, словно марионетками, под действием наркотиков он превращался в душегуба, деспотичного тирана, жаждущего кровавых зрелищ и вершащего самосуд. Поначалу мне казалось странным требование Джеймса, чтобы все из его окружения идеально владели огнестрельным оружием и боевыми искусствами, но очень скоро я понял, что, находясь в его своре, по-другому выжить было просто невозможно. Дело в том, что Хейл безостановочно вел войны с мелкими бандами Чикаго с целью захвата их территорий, складов с наркотой, оружием, каналов их сбыта. «Расширять бизнес и выходить на новые уровни», — говорил Джеймс, хотя в действительности это была просто кровавая бойня, которой он наслаждался, наблюдая за происходящим на безопасном расстоянии. Вскоре я занял свое место по левую руку от него, став еще одним зрителем этого чудовищного спектакля. Именно тогда ко мне вернулись кошмары, мучавшие меня в детстве, чтобы уже навсегда остаться со мной… Каким же недоумком я был, считая, что в любое время смогу уехать обратно в Сиэтл! Но мне довольно быстро раскрыли глаза на жестокую реальность. И сделал это Джаспер, кузен Джеймса, впоследствии ставший моим другом. Он был единственным, кроме меня, кто не принимал непосредственного участия в этих войнах, оставаясь лишь сторонним наблюдателем. Джеймс обладал обширными связями, в том числе и среди верхушки полиции, так что меня убили бы прежде, чем я добрался до аэропорта. В свободное от кровавых разборок время Джеймс развлекался тем, что стравливал друг с другом своих отморозков и наблюдал за тем, как они дерутся не на жизнь, а на смерть. Впервые став свидетелем того, как на пустом месте двое парней бросились друг на друга, я принялся разнимать их, и в какой-то степени мне это удалось, потому что они забыли друг про друга и накинулись на меня. Разбитое в кровь лицо и два сломанных ребра четко дали мне понять, что не стоит лезть не в свои дела. В Чикаго немало банд и преступных группировок, но в большинстве из них к их участникам предъявляются жесткие требования к соблюдению дисциплины и ряда правил. У Джеймса же все было наоборот. Единственным правилом было отсутствие всяких правил. Его группировка представляла собой сборище законченных наркоманов и психов, но Хейла это мало волновало, потому что для него они были не больше, чем пушечное мясо. Практически каждый день гибли единицы, а то и десятки единиц, но на смену им тут же приходили другие. Постоянными оставались лишь несколько человек, служивших личной охраной Хейла. Импульсивный, неоправданно жестокий и не слишком дальновидный Джеймс не смог бы так долго и эффективно управлять своим многосторонним «бизнесом», если бы у него не было партнера — Виктории. Вот уж кто в действительности внушал страх. Эта рыжеволосая красотка тридцати лет обладала острым умом, расчетливостью, хладнокровием и вместе с тем была весьма коварна, жестока, а порой даже кровожадна. Только Виктория могла вовремя осадить Джеймса и поставить его на место. Я сам не заметил, как по уши увяз во всем этом дерьме. Радовало лишь то, что благодаря своему статусу «родственника» мне удавалось избегать непосредственного участия в том бесчинстве, что творила банда Хейла. Однако спустя год все резко изменилось… В одно и то же время произошло два события, полностью изменивших уклад моего существования. Во-первых, участвуя в очередных гонках, Джаспер разбился на байке, что заставило меня испытать отчаянный страх от возможной потери близкого человека. Еще одной потери. Все свое время я проводил в больнице, найдя в этом отдушину, а возникшая на почве этого дружба с женой Джаспера, Элис, стала для меня глотком свежего воздуха. Я поддерживал ее и помогал, чем мог, впервые почувствовав себя кому-то нужным. Заразившись уверенностью Элис, что произошедшая с Джаспером трагедия не была случайной, я очень быстро выяснил, что авария была делом рук самого Джеймса. Это шокирующее открытие стало для меня последней каплей. С того момента все мои мысли стали заняты исключительно обдумыванием побега. Когда Джасперу полегчало, он присоединился ко мне, и мы вместе взялись за разработку плана нашего бегства. Джас обладал некоторыми связями, о которых Джеймсу было ничего не известно, и это вселяло в меня надежду на то, что я смогу выбраться отсюда живым. Теперь оставалось дождаться, когда Джаспер окончательно окрепнет, и его выпишут из больницы. А еще мне предстояло убедить Розали бежать вместе со мной, потому что бросить ее на растерзание этому монстру я не мог. Однако это оказалось практически невыполнимой задачей. Сестра буквально зациклилась на Джеймсе, наотрез отказываясь верить, что авария, случившаяся с Джаспером, была подстроена именно им, а необходимыми доказательствами я не располагал. Ее чувства к этому ублюдку были слишком сильными, и лишали Роуз возможности объективно смотреть на вещи. Это была не любовь, а скорее одержимость, наваждение, он словно загипнотизировал ее. Как ни бился, я не мог достучаться до сестры. Она всегда находила ему какие-то оправдания, сваливая все на действие наркотиков и утверждая, что в действительности Джеймс не такой, каким его все видят. Даже то, что в приступе неконтролируемой ярости, вызванной героином, Хейл поднимал на Розали руку, не в состоянии было остудить ее пылкую страсть к нему. Одновременно с эти у меня возникла еще одна неожиданная проблема. Ни с того ни с сего Виктория решила, что именно я должен «согревать ей постель», более того, эта сучка вбила себе в голову, что влюбилась в меня! Она совершенно не привлекала меня как женщина, а как человек и вовсе вызывала лишь омерзение. Согласиться на отношения с Викторией означало войти в клетку со львами, а отвергнуть ее было сродни тому, что подписать себе смертный приговор. Что бы ни решил, я знал — это начало моего конца, поэтому остановился на втором варианте. Последствия не заставили себя долго ждать: я оказался в самом пекле той бессмысленной войны, что вел Джеймс, однако каждый раз оставался жив, лишь дважды получив ранения: в спину и в левую ногу. Но не столько вероятность собственной смерти страшила меня, сколько тот факт, что мне самому приходилось убивать. Тот факт, что по большому счету все они были мразями и отморозками, у которых давно «снесло крышу», не слишком утешал меня… Я надеялся, что хотя бы страх потерять меня заставит Роуз очнуться и передумать, но очень быстро понял всю бессмысленность этих надежд. А еще я прекрасно осознавал, что кто-то там, наверху, не станет вечно спасать меня от смерти, поэтому с побегом следовало поторопиться. Каждый день, приходя к сестре, я убеждал ее одуматься, и — о чудо! — однажды вместо того, чтобы, по обыкновению, заткнуть уши, она лишь тихо прошептала: — Он все равно убьет нас. Я попытался вселить в нее уверенность, что все получится. На следующий же день мы с Джаспером занялись активным воплощением нашего плана в жизнь. А пока нам всем следовало вести себя как ни в чем не бывало… В тот день я не собирался заезжать к Розали, решив соблюдать повышенные меры предосторожности. Со дня на день должен был пробить час «х», в результате чего мы все должны были обрести свободу или умереть, что на тот момент лично для меня стало уже практически одним и тем же. Я задумался и сам не заметил, как подъехал к дому, в котором Джеймс снимал для Роуз квартиру. Поднявшись на нужный этаж, я открыл дверь своим ключом и увидел следующую картину: Хейл сидел в кресле и вводил себе в вену очередную дозу героина. На журнальном столике возле него выстроились в ряд пустые и полные бутылки разнообразного алкоголя. Я громко хлопнул дверью, чтобы привлечь его внимание, и, скинув с себя куртку, бросил ее на диван. — Привет, Каллен, давненько не виделись! — откидывая пустой шприц в сторону, заорал Джеймс, поднимая руку вверх. — Что ты тут делаешь? — вместо приветствия спросил я. — Глупый вопрос, ты не находишь? — хищно улыбнулся он. — Я имел в виду, что не увидел твоих ребят ни на улице, ни в коридоре. Вот и удивился, застав здесь тебя, — быстро поправился я. — Я оставил здесь только Кэмерона и Тэда, они должны быть где-то поблизости, а остальных послал за приличным бухлом, потому что у Розиты осталось только какое-то дерьмо. — Джеймс взял в руки бутылку красного коллекционного вина и с размаху швырнул ее в стену. Бутылка с оглушительным звоном разлетелась на мелкие осколки, оставив кровавый след на светлых обоях и бежевом ковре. Я непроизвольно поморщился и скрипнул зубами, едва сдерживаясь, чтобы не врезать кулаком по его улыбающейся роже. — Все в порядке, Джеймс? — в дверь просунулась обеспокоенная физиономия Кэмерона. — Все отлично, так что убирайся отсюда! — крикнул Хейл, запуская в охранника пустым бокалом, который пролетел всего в пяти сантиметрах от моей головы и разбился об уже закрывшуюся входную дверь. — А где Роуз? — настороженно спросил я, удивленный тем, что она не вышла на шум. — Да как тебе сказать… — пожал плечами Джеймс, растянув губы в зверином оскале. — Где она?! — мое сердце болезненно сжалось в предчувствии беды. — Я проиграл ее в карты, — будничным голосом ответил Хейл, разглядывая свои ногти. — Что ты сделал? — переспросил я, шаря рукой в воздухе в поисках опоры. — Проиграл в карты одним влиятельным ребяткам, так что мне пришлось позволить им немного поразвлечься с ней… Ну ты понимаешь… — Хейл совершил несколько круговых движений кистью руки и, ткнув указательным пальцем в сторону спальни, добавил: — Сейчас она там. Мне показалось, что земля качнулась и поплыла из-под ног, а стены стали надвигаться на меня, словно хищники, окружавшие свою добычу. В груди больно полыхнуло огнем, в глазах потемнело, в горле встал тошнотворный вязкий ком. Я дернул на груди рубашку, оторвав сразу несколько пуговиц, и на негнущихся ногах двинулся в сторону спальни, пошатываясь и натыкаясь на все подряд словно пьяный. В этот момент я не видел ничего, кроме нужной двери, весь мир словно сузился до размера спальни Роуз. Мне казалось, что я иду слишком долго, непозволительно долго, шаг за шагом, хотя — я точно знал — до комнаты было не больше пяти метров. Наконец, толкнув дверь, вошел в спальню. И не сумел сдержать крика. Ноги подкосились, и я рухнул на колени, вцепившись себе в волосы и пытаясь сделать вдох… хотя бы один вдох… В девушке, лежащей поперек кровати, трудно было узнать Розали. Казалось, что на ее теле и лице не осталось ни одного живого места. Одежда был изодрана в клочья, обнажая жуткие ссадины и кровоподтеки, волосы спутались из-за запекшейся на них крови. Во мне вдруг что-то щелкнуло. Я вскочил с пола и, подбежав к кровати, взял сестру за запястье, чтобы прощупать пульс. Из-за паники и ужаса, охвативших меня, сначала ничего не почувствовал, но, переместив руку на шею Розали, отчетливо ощутил, как под моими пальцами все еще пульсирует ее жизнь. — Пожалуйста, потерпи, моя милая, — пробормотал я, погладив сестру по голове. — Прошу тебя, не оставляй меня одного… Теперь я мог позволить ярости полностью завладеть собой. Я сжал руки в кулаки и, развернувшись, выскочил из спальни. С разбега налетел на Джеймса, все еще сидевшего в кресле, которое тут же опрокинулось, скидывая нас с Хейлом на пол. — Я убью тебя, тварь! — прохрипел я, сжимая его горло. Лицо и глаза Джеймса налились кровью, руки стали бесцельно колотить по мне, не нанося никакого ощутимо вреда. Но, плохо соображая из-за затмившей мое сознание ненависти, я не учел тот факт, что физически Хейл сильнее меня. К тому же героин, растворившийся в его крови, служил для него дополнительным допингом. Он вывернулся и ребром ладони ударил меня по горлу, на какое-то время лишая возможности глотнуть воздуха. Поднявшись на ноги и выпрямившись, я почувствовал, как живот обожгло огнем, словно от удара хлыста. Я стиснул зубы и взглянул на Джеймса, который стоял передо мной и размахивал ножом, со свистом рассекая им воздух. Я отскочил в сторону и уперся спиной в стену — отступать было не куда. В один прыжок Хейл подлетел ко мне и свободной рукой схватил за горло, вжимая меня в стену. — Ты не сдохнешь так просто, Каллен. — Я почувствовал, как острый кончик ножа впивается мне в бок. — Я буду убивать тебя медленно и мучительно… мучительно медленно… Джеймс рассмеялся и воткнул нож глубже. — Я буду резать тебя на куски, Эдди… Ты думаешь, я не знаю, что ты задумал сбежать, прихватив с собой мою Розиту? — Хейл прищелкнул языком, досадливо качая головой. Надавив на нож, он стал медленно вести им от моего бока к середине живота, пристально глядя мне в глаза. Я закусил губу, чтобы не закричать от адской боли, вмиг лишающей способности мыслить, и почувствовал во рту металлический привкус крови. Я непроизвольно вцепился в висевшую рядом штору и дернул ее вниз, срывая с петель, но та не упала на пол, повиснув на чем-то. В следующую секунду я нащупал кованый штырь с завитушками, торчащий из стены, к которому как раз и крепилась штора. Уцепился за него и потянул на себя — к счастью, тот с легкостью поддался. Собрав остатки сил, я всадил его Джеймсу в бок, тот захрипел и упал на пол, безумно вращая глазами. Не тратя времени, я кинулся в спальню Роуз, мысленно приказывая себе не терять сознание. Достал из комода полотенце и туго перевязал себе живот, чтобы остановить кровотечение. Достав из-под двойного дна нижнего ящика пистолет с глушителем, который сам же туда и положил несколько недель назад, я добрел до ванны и смысл с себя кровь. Накинул куртку и вышел в коридор, попытавшись нацепить на лицо беззаботную улыбку. Двое парней, стоявших там, подперев стены, как по команде посмотрели на меня. — Да у тебя, Каллен, никак ломка? — присвистнул Тэд, глядя на мое покрытое испариной лицо. Я кивнул, собираясь с силами, чтобы произнести заготовленную фразу. — У меня есть одна клевая штучка, просто улет! — продолжал меж тем парень. — Не нужно, у меня тоже есть, — перебил его я. — Там тебя Джеймс зовет. Кажется, с ребятами что-то стряслось… Тэд настороженно посмотрел на меня, но все-таки кивнул и подошел к двери. Я отодвинулся в сторону, пропуская его вперед, и зашел следом за ним. Он сразу же увидел лежащего на полу Джеймса, но предпринять ничего не успел: я выстрелил ему в затылок. Тэд дернулся и рухнул на пол. К счастью, густой ворс ковра немного приглушил грохот упавшего тела. Не теряя времени, я кинулся к двери так быстро, насколько позволяли постепенно покидавшие меня силы. Рывком распахнул дверь и выстрелил в лоб Кэмерону. Тот даже не успел понять, что происходит. — Прости, парень, ничего личного, — прошептал я, вытирая пистолет заранее приготовленным носовым платком и бросая его рядом с телом. С каждой минутой мне становилось все хуже, но я не имел права сдаваться… ради Роуз… Я прошел в спальню, взял сестру на руки, едва не потеряв сознание от скрутившей меня боли, и двинулся с ней в сторону лифта, моля Бога, в которого никогда не верил, чтобы по дороге нам не попались остальные охранники Джеймса. Даже не представляю, как сумел добраться до машины и положить Розали на заднее сиденье. К этому времени полотенце, обвязанное вокруг живота, уже насквозь промокло. Я чувствовал, как кровь струится вниз по ногам, но упрямо не обращал на это внимания. Я завел мотор и тронулся с места, из последних сил цепляясь за остатки ускользающего сознания. Не помню, как петлял по закоулкам, едва различая дорогу. Одному богу известно, почему я ни во что не врезался и никого не сбил. Решив, что отъехал на достаточно безопасное расстояние, остановился, набрал дрожащими пальцами номер Джаспера и, в двух словах объяснив ситуацию, назвал ему адрес, написанный на табличке ближайшего ко мне дома. Сделав все, что было сейчас в моих силах, я наконец позволил себе провалиться в спасительное беспамятство, чтобы больше не чувствовать этой раздирающей на части боли. Конец рассказа Эдварда__________________________________________ — Как ты понимаешь, мы с Роуз остались живы только благодаря Джасперу, вовремя приехавшему к нам на помощь. А еще благодаря тому, что у него были надежные ребята в больнице, с которыми он познакомился, когда лежал там после аварии. В противном случае, нас бы нашли и убили, потому что Джеймс тоже остался жив и, конечно, был полон решимости отомстить нам. — Эдвард замолчал, потер лицо ладонями и снова продолжил: — А еще нам повезло в том, что как раз в это время у Джеймса и Виктории начались крупные проблемы с полицией, связанные, кажется, с тем, что стоимость «услуг» копов значительно выросла, а те не захотели платить больше. К тому же в последнее время их свора окончательно распоясалась, потеряв всякий контроль над собой, и продажные шефы полиции просто побоялись продолжать сотрудничество с Джеймсом. Так что мы смогли выбраться из Чикаго и вернуться в Сиэтл. На скопленные деньги Джаспер открыл здесь бар, а я поступил в колледж, решив хотя бы попробовать начать жить как все нормальные люди. Но моя жизнь так и остается вечной борьбой. Сначала я боролся за Розали, которая целый месяц ни с кем не разговаривала и отказывалась от еды, переживая глубочайшую душевную травму. Я проводил у ее кровати все дни напролет, держа за руку и расписывая ей, как замечательно мы заживем, вернувшись домой. Потом я начал бороться уже с самой Роуз, пытаясь заставить ее отказаться от алкоголя, к которому она пристрастилась после случившейся с ней трагедии. А еще я ни на минуту не переставал бороться с собой, своими демонами и призраками прошлого, но они неизменно возвращаются ко мне каждую ночь. Но я, даже понимая всю бессмысленность этой борьбы, все равно отказываюсь поднять белый флаг. Эдвард замолчал, пристально глядя на Беллу, снова пытаясь разгадать ее реакцию. Но та лишь глубоко вздохнула и, взяв его руку, крепко сжала ее. — Скажи что-нибудь, — попросил Каллен, отвечая на рукопожатие Беллы. — Что, например? — пожала она плечами. — Если ты ждешь, что я начну ужасаться твоей прошлой жизнью и соглашаться с твоим недавним утверждением, что ты мразь и подонок, то вынуждена тебя разочаровать. Если ты помнишь, то я дочь полицейского. Я практически не жила с ним под одной крышей, но все равно прекрасно знаю, что он убивал людей. И не раз. Однако это нисколько не умаляет в моих глазах его достоинства и не превращает в негодяя. — Белла перевела дух и добавила: — А если ты ждешь, что я начну сейчас жалеть тебя, то и этого не будет, потому что тебе не нужна чья-то жалость, в том числе и моя. — Что же мне тогда, по-твоему, нужно? — вымученно улыбнувшись, с любопытством спросил Эдвард. — Продолжать борьбу! — уверенно ответила Белла. — А еще нужно, чтобы кто-то боролся вместе с тобой, держал тебя за руку — вот как я сейчас, — напоминая тем самым, что ты не один… — Спасибо тебе, Белла, — тихо поблагодарил Каллен. — За что? — За то, что появилась в моей жизни. В воздухе повисла неловкая пауза. — Уже светает, — взглянув на часы, нарушил затянувшееся молчание Эдвард. — Может, поедем по домам? — Но дверь же… — начала было Белла, но тут же замолчала и, усмехнувшись, добавила: — Ну конечно, разве для такого парня, как ты, может создавать препятствие какая-то хлипкая дверь. Ты ее вышибешь? — Зачем же так радикально? — улыбнулся Каллен, поднимаясь на ноги и доставая невидимку из волос Беллы. Уже через пятнадцать минут они стояли на стоянке колледжа возле машины Беллы. Эдвард подошел к ней вплотную, осторожно вернул невидимку на прежнее место и, не удержавшись, легонько коснулся губами ее макушки. Белла удовлетворенно вздохнула и положила ладони Каллену на грудь. Он мягко мягко обхватил ее лицо ладонями и нежно поцеловал в приоткрытые губы. — Ну что, по домам? — отстранившись, спросил Эдвард. — Да, — едва слышно ответила Белла. — До вечера, — добавил он. — Да, до вечера, — кивнула она. Эдвард медленно отошел от Беллы, то и дело оборачиваясь и наблюдая за тем, как она будто бы нехотя, через силу, открывает дверцу, садится за руль и заводит машину. Ему хотелось вернуться и задержать ее, чтобы просто побыть рядом с ней несколько лишних минут, но никак не мог решиться на это. «Ну что же ты, дурак?! — мысленно возмутился Эдвард. — Ведь ты же любишь ее! Так беги за ней и расскажи о своих чувствах!». «Нет, сегодня для меня это будет уже слишком… «, — тут же остудил он свой пыл. Белла свернула за угол и, отъехав на достаточное расстояние, чтобы Эдвард не смог увидеть ее, остановилась. Опустив голову на руль, громко разрыдалась. Теперь, когда Каллена не было рядом, она могла себе это позволить. Другого способа выплеснуть всю ту боль и тоску, что заполнили ее сердце после исповеди Эдварда, Белла просто не знала. То, что случилось с Калленами, приводило ее в ужас. Даже если те и были во многом виноваты сами, она не собиралась осуждать их… особенно Эдварда. У Беллы никогда не было иллюзий на его счет, она с самого начала видела всю боль и отчаяние в его глазах и понимала, что те возникли не на пустом месте. Возможно, Эдвард появился в ее жизни на беду, но какое это теперь имело значение? Он уже прочно занял свое место в ее сердце. Даже если бы Белла захотела вытеснить его оттуда, все равно не смогла бы. Но ведь она и не хотела… Несмотря ни на что Эдвард был нужен ей, нужен со всеми своими демонами. Сегодняшней ночью Белла окончательно убедилась в этом.