Спектакль идет не первый раз, Однако так же души манит, Через года любой из нас Его любить не перестанет. Проходит время, наизусть Его мы знаем, ну и что же? Ведь он как друг, как радость, грусть, А чувств что может быть дороже? Веселье, танцы, песни, смех, Страх, горечь смерти, боль забвения, Несчастье, верность и успех, Любовь, коварство и сомнения. Всё это фон любви святой, Что знает каждый на планете. О чем сей стих печальный мой? Он о «Ромео и Джульетте».
Белла с трудом разлепила веки и тут же зажмурилась от яркого солнца, светившего прямо в лицо. После практически бессонной ночи в голове шумело, все тело ломило, напоминая о вчерашних откровенных танцах, а губы горели, все еще храня воспоминания о страстных поцелуях Эдварда. В дверь спальни осторожно постучали. — Можно мне войти? — еще раз постучав, спросил Чарли. — Конечно, пап, — ответила Белла, садясь на кровати. Дверь приоткрылась, и показалась взъерошенная голова отца. — Ты уже вернулся! — улыбнулась Белла, поправляя сползшую бретельку сорочки. — Да, пару часов назад. Как никак сегодня моя малышка будет блистать на сцене, разве я мог пропустить такое? Да ни за что! — воскликнул он. — Тебе тут кое-что принесли… Чарли вошел в комнату, достал из-за спины огромный букет полевых ромашек и протянул его Белле. — Откуда такая красота? — Она взяла в руки букет и стала осторожно перебирать пальчиками нежные белоснежные лепестки цветов, пахнувших теплым летним днем и свежескошенной травой. — Их доставил курьер, — ответил Чарли и, протягивая ей небольшой прямоугольник небесно-голубого картона, многозначительно добавил: — Но, я так понимаю, что Джейкоб тут не причем. — Ты прочел? — нахмурилась она. — Прости, дотошный коп быстро взял во мне верх над отцом, уважающим личную жизнь своих детей, — признался Чарли, приглаживая усы. Белла перевернула карточку и с замирающим сердцем прочла: «Просыпайся, моя чаровница! Ты похитила сердце мое. Я хотел бы навеки забыться В столь дурманящем взоре твоем! Влюбленный пианист». «Эдвард! Этот букет от Эдварда!», — запело ее сердце. Заливаясь ярким румянцем, Белла счастливо засмеялась и откинулась на подушку, зарывшись лицом в букет и вдыхая нежный цветочный аромат. — Кажется, некий «пианист» влюблен вполне взаимно, я прав? — спросил Чарли, присаживаясь на краешек кровати. — Ты даже не представляешь, насколько ты прав, — все еще продолжа улыбаться, призналась Белла. — Я знаю, это не мое дело, — прокашлявшись, начал отец, — но как же Джейкоб? Он уже знает, что в твоей жизни появился «влюбленный пианист»? — Еще нет. — Белла стерла с лица улыбку и снова села на кровати. — Мне кажется, это не честно по отношению к нему. Ты должна была поговорить с ним, как только поняла, что твои чувства изменились. — Я знаю, пап. Просто все так сложно, по крайней мере, было до вчерашнего вечера. Но я поговорю с Джейком, как только он вернется. — Я только что разговаривал по телефону с Билли. Он сказал, что Джейкоб вернулся еще вчера, — выразительно изогнул бровь Чарли. — Тогда я поговорю с ним завтра утром, — пообещала Белла. — Просто сегодня такой день… — Да-да, я понимаю, — перебил ее отец и, вздохнув, добавил: — Жаль Джейка, он отличный парень. — Да, наверное. Но, видимо, не для меня, — грустно улыбнулась Белла, продолжая невольно любоваться трогательно-нежными ромашками в своих руках. — Что ж, сердцу не прикажешь, — поднимаясь с кровати, еще раз вздохнул Чарли. — А сейчас тебе нужно поторопиться, если ты, конечно, не хочешь опоздать. Белла машинально взглянула на часы, безжалостно показывающие час дня. — Черт, да я проспала! — воскликнула она, вскакивая с постели. Чарли, едва не сбитый ею с ног, засмеялся и вышел из комнаты.***
Белла стояла в крохотной гримерке и, придирчиво рассматривая себя в помутневшем от времени зеркале, терпеливо ждала, когда Анжела закончит воевать со шнуровкой на рукавах ее платья. — Фуф, готово! — шумно выдохнула она, любовно смахивая с костюма Беллы несуществующие пылинки. — То, как ты перешила платье… ммм… ты просто волшебница! — улыбнулась Белз. — А ты настоящая красавица! — комплиментом на комплимент ответила Анжела. — Полностью с тобой согласен! — в приоткрывшуюся дверь гримерки просунулась голова Эдварда. — Ну ладно… я пойду, да? — прокашлявшись, пробормотала Анжела, явно почувствовав себя лишней. Каллен распахнул дверь, пропуская Анжелу, и зашел в комнату, ни на секунду не сводя восхищенного взгляда с Беллы. Облаченная в платье из тяжелой рубиново-красной тафты, она была настоящей Джульеттой времен Шекспира. Завышенная линия талии, подчеркнутая широким бархатным поясом на тон темнее, золотое шитье вдоль манжет на рукавах и изящная паутина золотых кружев на воротничке подчеркивали ее хрупкость и белизну фарфоровой кожи. Каскад каштановых волос был любовно уложен мастерицей Анжелой в замысловатую прическу, дополненную шляпкой-Джульеткой. На щеках Беллы играл легкий румянец, а глаза светились лихорадочным блеском волнения. — Увидев тебя, Ромео отравился бы еще раз… от зависти ко мне! — улыбнулся Эдвард, медленно приближаясь к Белле. — Ты прекрасна. Джульетта не обладала и одной сотой твоей красоты. — Да ладно тебе! — рассмеялась Белла, закрывая ладонями пылающие щеки. — Ты тоже выглядишь сногсшибательно. Эта темно-серая курточка, чулки… так эротично… — И жутко неудобно… — добавил Эдвард, положив руки на плечи Беллы. — И вообще, мне кажется, я похож на клоуна. — Вот уж точно нет! — фыркнула она, заглядывая в зеленые глаза Каллена, в которых плясали лукавые искорки. — Эдвард… — М-м-м?.. — Каллен осторожно притянул к себе Беллу и легонько пробежался губами вдоль ее шеи. — Почему на этот раз именно ромашки? — тихо спросила она, обнимая его за шею. — Они тебе не понравились? — замерев, настороженно спросил он. — Что ты! Они такие… — Белла улыбнулась и прикрыла глаза, пытаясь подобрать подходящие слова. — Нежные, чистые, солнечные… — подсказал Каллен, легонько касаясь губами уголка ее рта. — Да… — выдохнула она, чувствуя, как тает в его ласковых руках. — Вот и ответ на твой вопрос: они такие же, как и ты. — Эдвард провел губами вдоль губ Беллы, срывая с них едва слышный стон, а затем нежно поцеловал другой уголок ее рта. — Эдвард… — хрипло прошептала она. Каллен просунул кончик языка между ее губ, проводя им слева направо и обратно, а затем стал легонько касаться своими губами ее губ, постепенно прокладывая вдоль линии скулы влажную дорожку к столь соблазнительному ушку Беллы. Достигнув заветной цели, Эдвард поцеловал ее за ухом и, обхватив мочку зубами, легонько оттянул его вниз. Каллен, как истинный гурман, наслаждался неповторимо-пьянящим ароматом Беллы — сладким, нежным, с солнечными нотками, он был ее продолжением. Эдвард с упоением ощущал каждую клеточку бархатистой кожи, контролируя свою страсть, неторопливо изучал изгиб совершенной белоснежной шеи любимой и нежно, мучительно-томяще сводил ее с ума, даря острое блаженство умелыми ласками. — Кх-кх-м, — прокашлялся мистер Берти, стоя на пороге гримерки. — Простите, что отрываю вас от столь увлекательного занятия, но до начала спектакля осталось всего десять минут. — Простите, — смущенно пробормотала Белла, мгновенно отпрянув от Эдварда. — Не стоит извиняться — за свое счастье не просят прощения, моя дорогая! — ласково улыбнулся преподаватель. — Но сейчас все же лучше сосредоточиться на спектакле. Знали бы вы, как я волнуюсь! Даже сильнее, чем в день собственной свадьбы. Но я уверен, что вы не подведете старика! А сейчас вдохните поглубже — и вперед, на сцену, покорять собравшуюся публику! С Богом, дети мои! Мистер Берти развернулся к выходу, но вдруг затормозил и, обернувшись, добавил: — Изабелла, вы сегодня настоящая чаровница! Преподаватель послал Эдварду понимающий взгляд и скрылся из виду. — Я боюсь, — закусив нижнюю губу, пробормотала Белла. — Чего боишься? — снова подходя к ней, спросил Каллен. — А вдруг я забуду слова или споткнусь? — Голос Беллы звенел от напряжения. — Этого не случится, — твердо произнес Эдвард, беря ее лицо в ладони и заглядывая ей в глаза. — В конце концов, я же буду рядом с тобой. — А тебе самому совсем не страшно? — Нет, скорее странно и немного волнительно, но не страшно, — улыбнулся он, нежно целую Беллу в кончик носа. — Ну что? Ты готова? — Нет, — покачала головой она. — Тогда пойдем? — отстраняясь от нее и протягивая ей раскрытую ладонь, спросил Эдвард. — Да, пора, — кивнула Белла, доверчиво вкладывая руку в руку Каллена. С освещенной огнями сцены зрительный зал казался огромной черной дырой, но Белла каждой клеткой кожи чувствовала, что все взгляды устремлены на нее. Они будто ощупывают, ловя каждый ее жест, каждое слово, взгляд… На какое-то мгновение от волнения зазвенело в ушах, а горло словно стянуло тугой удавкой так, что потемнело в глазах. Белла на автомате произносила заученные фразы, не вдумываясь в их значение, ей хотелось лишь одного — чтобы спектакль поскорее закончился, и она смогла спрятаться подальше от любопытных, внимательных глаз. Но все изменилось, когда на сцене появился Каллен, когда их взгляды пересеклись, а руки соприкоснулись. В это момент зрители в зале словно перестали существовать для них. Каждое слово Беллы, каждый жест, поворот головы, улыбка — все предназначалось Эдварду и только ему. Признания в любви сами слетали с ее губ — это было так естественно и понятно. То, что чувствовала Джульетта к Ромео, было очень близко к чувствам самой Беллы. Каллен же просто любовался ею, купаясь в мелодичности ее голоса, с придыханием произносящего слова Шекспировской трагедии. Здесь, на сцене, под лучами софитов, в окружении декораций Белла казалось такой хрупкой, по-детски трогательной, что ее нестерпимо хотелось оберегать, защищать, брать на руки и укачивать — казалось, его чувство нежности к ней достигло наивысшей точки. Эдвард сам не заметил, как полностью погрузился в действо, происходящее на сцене, попал в плен тех чувств, что испытывал Ромео… Нет, на самом деле он попал в плен собственных чувств, что были значительно глубже и необъятнее, подобно бушующему теплому океану, разливавшемуся в его душе. Эдвард и Белла настолько увлеклись друг другом и всем происходящим, что не замечали, какая звенящая тишина воцарилась в зале — все зрители, окунувшись в ту непередаваемую атмосферу, созданную ими, с затаившимся дыханием наблюдали за историей любви, разворачивающейся на сцене. Не могли видеть они и своих близких, которые пришли поддержать их в ответственный день. Чарли, снимающего все на камеру, с восхищением и легкой грустью отмечающего про себя, насколько же Белла похожа на Рене. В одном из первых рядов сидели Розали и Эммет, а рядом с ними — Джаспер и Элис. Головы девушек покоились на плечах их мужчин, а пальцы переплетались с их пальцами. Тут же сидел и Карлайл Каллен со своей женой Эсми. Он ободряюще улыбнулся ей и сжал ее руку, когда увидел, что по щеке Эсми катится слеза. Эдвард и Белла также не замечали присутствия в зале единственного человека, смотрящего на сцену глазами, полными ненависти. На его скулах ходили желваки, а руки то и дело сжимались в кулаки. Но этот человек еще не потерял надежды все исправить, ведь у него в рукаве был козырной туз, который он вытащит сегодня же вечером, разрушив ту идиллию, что царила сейчас между Беллой и Калленом. Эдвард сам не ожидал, что настолько вживется в образ персонажа, который никогда не вызывал у него симпатии. В какой-то момент он перестал различать, где Ромео, а где он сам, перестал видеть в девушке рядом с собой даже тень Джульетты — это была именно Белла… столь любимая, желанная и жизненно необходимая для него Белла. Поэтому к финальной сцене Эдвард оказался совсем не готов. Когда он увидел Беллу, лежащую на широкой скамье, покрытой белым саваном, им овладели странные чувства, уже испытанные им пару лет назад. Ему стало вдруг тесно в своем костюме, воротничок под горло стянул шею подобно удавке, не позволяя сделать полноценный вдох. Заунывная музыка, негромко звучащая на сцене, проходила сквозь Эдварда, отзываясь острой болью в его сердце. Каллен рухнул на колени возле Беллы, напрочь забыв о том, что по сценарию ему надлежало опуститься плавно и грациозно. — О ты, любовь моя, моя супруга? Смерть выпила мед твоего дыханья, Но красотой твоей не овладела. Ты не побеждена. Еще румянец Красой уста и щеки озаряет, И смерти знамя бледное не веет, — Эдвард взял ладонь Беллы и, поднеся ее к губам, нежно поцеловал. Из-за освещения на сцене Белла казалась неестественно бледной, ее пальцы были ледяными, что только усиливало реалистичность всего происходящего. Эдвард слишком хорошо знал, как это больно — терять любимых и близких людей. Ему было несложно представить, что бы он почувствовал, случись что-нибудь с Беллой: он просто не смог бы сохранять рассудок, как бы пафосно это ни звучало. Даже подобные мысли, возникшие сейчас в голове Каллена под воздействием происходящего на сцене, заставляли его сердце сбиваться с правильного ритма, а руки дрожать. Ему казалось, что он летит в бездонную пропасть, и ничто уже не может его спасти. — Я больше не уйду; здесь, здесь останусь, С могильными червями, что отныне — Прислужники твои. О, здесь себе Найду покой, навеки нерушимый; Стряхну я иго несчастливых звезд С моей усталой плоти! — Ну, взгляните — В последний раз, глаза мои! Вы, руки, В последний раз объятия раскройте! А вы, мои уста, врата дыханья, — Священным поцелуем закрепите Союз бессрочный со скупою смертью! Краем сознания Эдвард понимал, что должен говорить громко и пафосно, как и полагается истинному Ромео, но все происходящее стало для него настолько глубоко личным, что изображать из себя кого-то и лицедействовать было невозможно. Его дыхание стало прерывистым, а вдруг охрипший голос то и дело предательски срывался, так что Эдварду приходилось делать между словами небольшие паузы. Но вот уже он лежит неподвижно, а Белла склоняется над ним. — О жадный! Выпил все и не оставил Ни капли милосердной мне на помощь! Тебя я прямо в губы поцелую. Быть может, яд на них еще остался, — Он мне поможет умереть блаженно, — со слезами в голосе шепчет она и стремительно накрывает его губы своими губами, тем самым, сама того не зная, снова стягивая края раны на сердце Каллена, что снова разошлись под действием эмоций, только что испытанных им. Последние минуты спектакля пролетели как одно мгновение, и в зале вспыхнул свет. Зрители громко зааплодировали, а некоторые, не сдержав эмоций, повскакивали со своих мест. На сцену вышли все участники спектакля, парни кланялись, девушки приседали в реверансах. На лице у каждого играла счастливая улыбка. — Боже мой, мы сделали это! Даже не верится! — все еще прерывисто дыша, шепотом воскликнула Белла, вглядываясь в лица зрителей. — Лично я не сомневался в тебе ни на минуту, — улыбнулся Эдвард, крепко сжимая в своей руке трогательно-маленькую ладонь Беллы. И почему он прежде не замечал, насколько хрупка эта девушка? — Дети мои! — воскликнул мистер Берти, как только они оказались за кулисами. — Вы только что сделали старика абсолютно счастливым человеком! Это было совершенно бесподобно! Так искренно и чувственно, что, признаюсь, в какой-то момент я просто не смог сдержать скупую мужскую слезу! Преподаватель, широко улыбаясь, по очереди крепко обнял Эдварда и Беллу. — Жюри в полном восторге, так что в этом году наш колледж точно займет первое место в конкурсе спектаклей! — в предвкушении потирая руки, воскликнул мистер Берти. — А теперь, мои дорогие, переодевайтесь, и милости прошу в банкетный зал: там для юных актеров и их близких ваш покорный слуга организовал небольшой праздник по случаю успешной премьеры. Спустя двадцать минут Эдвард, уже в темно-синей рубашке с короткими рукавами и в черных брюках, терпеливо ждал Беллу, стоя у входа в зал, откуда доносилась громкая музыка, разбавленная голосами и смехом людей. — Дай пять, брат! — засмеялся Джаспер, подходя к Каллену. — Ты лучший Ромео, которого я когда-либо видел! — Да ладно тебе! — усмехнулся Эдвард. — Нет-нет, он абсолютно прав! — подтвердила Элис, пританцовывая рядом с ними. — По крайней мере, ДиКаприо до тебя оооочень далеко! — Мы поедем домой, ладно? А то от долго неподвижного сидения у меня заныла нога, — извиняющимся тоном сказал Джаспер. — Конечно, езжайте. Спасибо, что пришли! — Каллен крепко пожал другу руку и поцеловал Элис в щеку. Стоило им только скрыться из виду, как появилась Белла. На ней было нежно-голубое платье чуть выше колен, открывавшее взору Эдварда ее совершенные ноги. Волосы были распущенны, а на лице играл легкий румянец. — Каждый раз, когда вижу тебя, думаю, что вот сегодня ты достигла предела совершенства, но каждый раз ты снова и снова доказываешь мне, что у совершенства нет предела, — улыбнулся Каллен, окидывая Беллу восхищенным взглядом и подставляя ей локоть. — Ты тоже с каждым днем все больше и больше удивляешь меня, — улыбнулась в ответ Белла, беря Эдварда под руку. — А теперь пойдем и отметим наш актерский дебют! Однако стоило им только переступить порог, как их тут же перехватил Чарли. — Милая, я так горжусь тобой! — воскликнул он, порывисто обнимая Беллу. — Ты у меня самая лучшая! Жаль, что Рене не смогла приехать. — Спасибо, пап! — поблагодарила Белла и поцеловала отца в щеку. — Да, жаль, что мамы не было, но она сможет посмотреть запись. Ты ведь все заснял? — Конечно, — кивнул Чарли, похлопав по камере, висящей у него на ремне. — Папа, познакомься — это Эдвард. — Тон Беллы выдал ее с головой. — А-а-а, «влюбленный пианист», — насмешливо протянул Чарли. — Пап! — поспешно одернула его Белла. — Эдвард Каллен. — Ничуть не смутившись из-за выпада Чарли, он протянул ему руку. — Чарли Свон, — представился тот, пожимая протянутую руку. — Каллен... Каллен... Ты, случаем, не сын того Каллена, у которого клиника? — Нет. У Карлайла нет детей. Я его племянник, — нахмурившись, ответил Эдвард. — Но для нас ты как родной сын, — натянуто улыбнулся Карлайл, подходя к ним вместе с Эсми. — В конце концов, я не только твой дядя, но и отец, пусть и крестный. Чарли и Карлайл обменялись рукопожатиями и поздравили друг друга с такими замечательными, талантливыми детьми. Насколько Белла поняла из их короткой беседы, до этого они несколько раз пересекались на каких-то благотворительных приемах, устраиваемых мэром. Воспользовавшись моментом, она рассмотрела супружескую чету Калленов. Карлайл был высоким, худощавым блондином лет сорока с темно-голубыми глазами и мягкой, теплой улыбкой. Такие же, как у Эдварда, тонкие аристократичные черты лица делали их родство очевидным. Но были и другие, не столь заметные, сходства: отдельные жесты, осанка, привычка проводить рукой по волосам. Эсми выглядела лет на пять младше мужа и даже на каблуках едва доставал ему до плеча. Темные, почти черные, вьющиеся волосы подчеркивали белизну безупречной кожи. Ее глаза цвета топленого шоколада с грустью смотрели на Эдварда все то время, пока Карлайл разговаривал с Чарли. Но тот достаточно быстро откланялся, извинившись перед Калленами. После его ухода наступила долгая неловкая пауза. Белла кожей чувствовала, как воздух вокруг них постепенно сгущается и накаляется. Неприятной тяжестью давит на плечи. — Что вы здесь делаете? — мрачно спросил Эдвард, обращаясь к Карлайлу. — Как вы вообще узнали о спектакле?.. Хотя можешь не отвечать. И так ясно, что это дело рук Розали. — Он указал подбородком на сестру, в этот момент беспечно танцующую с Эмметом. — Мы ведь не чужие друг другу люди — семья, — неуверенно улыбнулась Эсми. — Ты все еще веришь в эту иллюзию? — усмехнулся тот в ответ. — Эдвард! — одернул его Карлайл. — Ты можешь думать, что хочешь, относиться к нам, как считаешь нужным, но в наших с тобой жилах течет одна кровь. Мы с Эсми любим тебя и Роуз, как родных детей. Изменить это не в твоих силах, так что не стоит и стараться. — Ладно, — поспешно кивнул Эдвард, — поговорим об этом как-нибудь в другой раз. — Я надеюсь, что вам понравился спектакль, — натянуто улыбнулась Белла, чтобы хоть как-то разрядить то напряжение, что так и витало в воздухе. — Конечно, милая! — искренне улыбнулась Эсми, делая шаг навстречу Эдварду и Белле. — Вы оба так превосходно сыграли, как профессиональные актеры. Особенно ты, детка! — Спасибо, я так рада, что вам понравилось! — Белла покраснела от смущения и, мягко высвободив ладонь из рук Каллена, тоже шагнула навстречу Эсми. Она чувствовала острую потребность обнять эту женщину, утешить, развеять ту грусть, что затаилась в ее глазах. Эсми, словно почувствовав это, сделала в сторону Беллы еще один шаг и притянула ее к себе. — Что ж, наверное, нам тоже пора, — с горечью сказал Карлайл. — Я только хочу, чтобы ты знал: двери нашего дома всегда открыты для тебя. Надеюсь, когда-нибудь ты войдешь в них. Очень рад был познакомиться, Белла… Не оставляй его, ты нужна ему, даже если он никогда этого не признает. Грустно улыбнувшись, Карлайл кивнул им на прощание и, нежно обняв за плечи Эсми, зашагал прочь. — Эдвард, — строгим тоном произнесла Белла, глядя ему прямо в глаза, — зачем ты так? — Давай не будем сегодня говорить об этом, пожалуйста! — взмолился Каллен. — Хорошо, — легко согласилась Белла, однако тут же добавила: — Но мы еще обязательно вернемся к этому разговору. И скоро. — Пойдем, потанцуем, — предложил он, протягивая ей руку. Белла кивнула и вложила в нее ладонь. Какое-то время они молчали, просто плавно двигаясь в такт музыке, льющейся из динамиков. — Это ведь песня из фильма «Ромео и Джульетта» 1968 года? — шепотом спросила Белла, просто чтобы хоть что-то сказать. Ее щека покоилась на груди Каллена, а руки легонько поглаживали его спину. Белле казалось, что она плывет на мягком, воздушном облаке высоко в небесах. — Не оставляй меня, — повторил Эдвард недавние слова Карлайла, едва касаясь губами ее макушки. — Дядя не прав. Я могу признать… Нет, я признаю: ты нужна мне. Я люблю тебя. Белла остановилась и, отстранившись от Каллена, пристально посмотрела на него снизу вверх. — Я не думал, что когда-нибудь кому-нибудь скажу эти слова, но вот я стою сейчас перед тобой и говорю тебе то, что действительно чувствую: я люблю тебя. Сердце Беллы сладко замерло, но уже в следующее мгновение забилось как сумасшедшее. Оно танцевало в ее груди и пело о своей взаимной любви к Эдварду Каллену — оно было счастливо… Белла была счастлива! — Наверное, это очень эгоистично с моей стороны, но я хочу быть с тобой, просто любить тебя, дышать одним с тобой воздухом, жить тобой и для тебя — это стало бы для меня настоящим счастьем. — продолжил Эдвард. — Я знаю, со мной будет не просто. Знаю, что не достоин тебя, но ты нужна мне. Поэтому все, о чем прошу, — просто дай мне шанс доказать тебе, что я смогу сделать тебя счастливой. Я не обещаю тебе прогулок под луной, серенад под окном и открыток со стихами. Я просто обещаю, что отдам тебе всю ту любовь и нежность, что до этого момента хранились в глубине моего сердца и никому не были нужны, даже мне самому. — Эдвард, — выдохнула Белла, — я тоже… — Простите, что помешал вам! — прервал ее Джейкоб голосом, полным иронии и презрения. — Джейк?! — удивленно воскликнула Белз. — Что тебе здесь нужно? — зло процедил Эдвард. — Как «что»? — выгнул брови тот в притворном изумлении. — У МОЕЙ девушки сегодня премьера спектакля! Разве я мог не прийти?! — Джейкоб, нам надо поговорить, — решительно начала Белла, делая шаг в его сторону. — Какое совпадение! Я тоже как раз хотел поговорить! — зловеще улыбнулся тот. — Только будет лучше, если мы с вами продолжим беседу на улице. Она обещает быть очень интересной. Особенно для тебя, Белла. Джейк кивком пригласил их следовать за собой и направился к выходу. — Боже, какая же я дура! — виновато бормотала Белла, пока они с Эдвардом шли за Блэком. — Мне нужно было давно поговорить с ним, объяснить ему все. Тогда сейчас ничего этого не было бы. — Боюсь, он не из тех парней, что легко смиряются с уходом девушки, — возразил Каллен. — Скорее всего, слова «прости, я больше не люблю тебя» для него мало что значат. — Так что ты хотел? — спросил Эдвард, когда они наконец остановились возле парковки колледжа. — Думаю, тебе не понравится то, что я хочу сказать, — гадко улыбнулся Джейкоб, сверля Эдварда черными как ночь глазами, полными ненависти. — Джейк… — вздохнула Белла. — Т-ш-ш… — прервал ее Блэк, приложив указательный палец к своим губам. — Не надо ничего говорить. Это я сейчас кое-что расскажу тебе. — И что же? — усмехнулся Эдвард, сложив руки на груди и перекатываясь с пятки на носок. — Я хочу рассказать Белле о том, кто убил твоих родителей. Или, может быть, ты сам расскажешь ей об этом? Белла недоуменно взглянула на Каллена. Услышав слова Джейкоба, тот дернулся, словно получив удар кнутом. Его рот мучительно искривился, будто у человека, горящего в предсмертной агонии.