Альфа и Омега. Хамфри и Лили

Но Лили была вынуждена досмотреть казнь двух судеб до самого финала. Она не могла убежать, как Хамфри - рядом сидели её родители, а таким побегом, как казалось Лили, она может нанести своей сестре глубокую рану, показав, что ей, как минимум, в принципе безразлична её свадьба, или же, что было бы просто ужаснее всего: Лили ревнует, и выразила свой протест таким, не самым почтеннейшим образом. Когда церемония окончилась, желание Лили исполнилось: та убежала прочь. Она не желала видеть ни Кейт, чьи прекрасные глаза будут наполнены слезами, ни Гарта, который будет себя крайне неловко чувствовать, будто грех содеял смертный, при взгляде Лили, не смея ни возразить, ни оправдаться. А Лили и не надо ни оправданий, ничего более. Она сама всё прекрасно понимает. Единственное, что ускользает от её сознания, так это её дальнейшая судьба. Испытывая жажду уединения, кою вряд ли когда приходилось испытывать, теперь, увы, явно понурой и погрустневшей Лили, гонимой неосознанной печалью, отправилась на выступ скалы, откуда река сбрасывает свои воды, образуя водопад, который разбивается в полёте на миллионы капель и брызг, прозрачных, словно осколки. Разбиваясь так же, как и разбиты были четыре ни в чём неповинные жизни. ...Хамфри встал через силу. Ничего не болело, но было тяжко на душе, от осознания неотвратимости произошедших событий и их трагичности, да беспомощности Хамфри перед всем, что стало причиною разлуки их двоих. Хамфри осмотрелся: Солнце уже село за горизонт, и в небе повисла большая луна, больше коей, читателю моему уважаемому, вряд ли когда доводилось видывать. Она озаряла всю окрестность, пробиваясь даже в самые глухие и самые тёмные уголки лесного мира, освещая в том числе и поляну, на которой находился Хамфри. Ещё с полминуты он сидел на берегу, вглядываясь в собственное отражение, а после медленным шагом направился через ручей, вверх по течению, к границам заповедника, дабы покинуть таковые навсегда, стерев из памяти скорбные чувства, хотя догадывался, что этого никогда не произойдёт, ибо развеяться способны лишь блаженные минуты, а чувство скорби, уж навеки останется в сердце его. Он шёл продолжительное время, всё ещё пребывая в беспамятстве. Быть может он мог выплыть из этого смутного сна, но то ли не хотел, то ли боялся полного осознания действительности, которая в данный момент показалась ему такой жестокой, что он уже старался не погружаться в эти мысли, принимая их лишь поверхностно, до тех пор, пока не будет способен смириться с ними, или пока эти поверхностные мысли не осядут в его сознании столь глубоко, что он будет спокойно принимать их, как неоспоримую истину. Вскоре Хамфри пришлось преодолевать выступы скалы, дабы оставить позади одну из последних преград на его пути. Несмотря на всё его тяжёлое состояние, преодоление этой преграды не составило ему особого труда. Может он сам того не заметил, а скорее всего потому, что он уже преодолел труднейшее препятствие на его пути - он без великого трепета решил разорвать связь со всем, что когда-то было ему так дорого, и так знакомо и близко сердцу, и потому подъем по скалистым выступам не мог вызвать затруднений тяжелее той дилеммы, что перенёс он совершенно недавно и не было более ничего, что было способно задержать его здесь хоть на минуту более. Поднявшись, он побрёл вперёд и казалось подъём немного привёл его в себя и в реальность, от которой Хамфри тщетно пытался отгородиться, боясь тяжелейшего душевного потрясения, которого, однако не произошло. Он лишь более ясно понял неотвратимость произошедшего, а потому принял одно из самых благоразумных решений, которое бы не терзало его чувств: он смирился со своей нелёгкой судьбой, не стараясь ей возражать более, ибо наперёд знал, что все усилия что-либо поставить против, лишь измучают его душу, которая будет вновь и вновь оставаться с досадой обманутых надежд... Но вдруг.., да согласен, такое слово как-то моментально меняет угнетающую атмосферу, даже в некоторой степени изменяя слог всего текста, но что поделать, если вся наша жизнь состоит из сплошных случайностей, и никто не может быть в чём либо уверен наперёд, а потому продолжим. ...Но вдруг, до слуха Хамфри донесся сдержанный плач. Хамфри, впервые за весь свой путь, приподнял голову и увидел белоснежный силуэт волчицы, которая сидела на берегу реки, совсем недалеко от водопада, озарённая лунным светом, от которого шерсть её казалась какой-то неестественной, почти призрачной. Негромкий плач Лили, заставил Хамфри до конца вернуться из его поверхностного восприятия мира и действительности. Хамфри был печален, но его печаль ушла на второй план, уступая место любопытству и состраданию, в коем он сейчас сам нуждался. Подойдя ближе он попытался поинтересоваться, что именно стало причиной такой печали, в принципе догадываясь, но всё же ради приличия решившись спросить, произнеся то, с как можно большим сочувствием и пониманием, однако всё равно как-то неловко, будто тысячи раз извиняясь за чрезмерное любопытство и беспокойство. Лили обернулась на Хамфри и попыталась поскорее скрыться с его глаз, направившись вдоль реки настолько быстро, насколько позволял её шаг, ибо убежать от него, по какой бы то ни было причине она не решилась. Хамфри последовал за ней, желая утешить несчастную Лили, прекрасно понимая на собственном горьком опыте, какого ей сейчас приходится. Но та, видимо не желала ни утешения, ни сострадания, да и вообще ничего в этой жизни она не желала, а потому постаралась двигаться ещё быстрее, а после, увидев что спутник не отстаёт ни на шаг, решила как можно скорее перебраться на соседний берег реки, по-видимому весьма неудачно, так как поскользнувшись на мокрых речных камнях, упала в бурный поток и была не в силах справится с ним. Поток понёс её тело, безжалостно кидая в водоворотах, неумолимо приближая к утёсу, где река, с шумом срывается с порядочной высоты, образуя водопад. На то, чтобы выбраться самостоятельно не могло быть и речи, а потому, видя безвыходное положение дел, Хамфри не раздумывая, кинулся за ней в воду, также поддавшись огромной силе неукротимого потока горной реки. Впрочем здесь можно было бы и окончить наш рассказ, описав финальную сцену последним абзацем, как мне нравится делать. Вовсе не потому, что я злой или безжалостный, не имеющий ни капли сострадания, а потому, что сама натура у меня такая: что бы ни кончалось, оно кончится либо сатирически, либо трагично, за редким исключением. Но помня просьбу читателя, пусть исключение будет сделано именно для этой истории, а потому, предположим, что каким бы то ни было образом Хамфри удалось спасти Лили, и вот они сидят на берегу, измученные и мокрые. От воды их пышная шерсть совершенно осела, отчего кажутся ещё более изнурёнными, и в некоторой степени представляют собой крайне жалкое зрелище. Наступила глубокая ночь. Луна, яркая, почти слепящая, на контрастном фоне глубокого темного неба, в котором виднеются сотни звёзд, заливала своим отблеском всю окрестность, простирающуюся вплоть до самого горизонта, на котором виднеются пики гор, вокруг коих создался расплывчатый ореол лунного сияния. На фоне всей этой живописной картины, верхушки вековых сосен кажутся смоляно чёрными, и красота этой природы не может оставить равнодушным никого. Она завораживает, пленя своими фантастическими видами, маня своей таинственностью и неизведанностью. Так и сидели Хамфри и Лили - товарищи по несчастью, завороженные этим чудом Создателя Всевышнего, прожившие буквально бок о бок, едва ли не всю свою жизнь, но никогда не предпринимая попыток познакомиться поближе. И что они знают друг о друге? Ничего. Лишь так, поверхностно. Этим я ни в коем случае не утверждаю, что они вовсе не знали друг друга, нет, они и раньше беседовали, недолго правда, так, мимолётом, и держались вместе по-дружески, если встречались случайно, но по-видимому избегали этих встреч.