protect me from what i want

Юнги было скучно. Так скучно, что даже Чимин это чувствовал. Собственной задницей. — Хён, прекрати, — Чимин ерзает на стуле и сопит недовольно, но Юнги все продолжает, — ну хён, ну прекрати, иначе я тебя за ноги подвешу. Конечно же, Чимин не подвесит. Чимину совесть не позволит подвесить любимого хёна вверх тормашками. Зато любимый хён уже минут пять пытается его поджечь. — Ты так мило злишься, что я не могу отказать себе в удовольствии, — Юнги щелкает пальцами и наблюдает, как Чимин подскакивает на стуле. Упс. Переборщил. Младший смотрит так обиженно, как будто сейчас заплачет, и Юнги уже собирается устроить время извиняющихся обнимашек, но Чимин слишком быстро выходит-выплывает из комнаты. Чимин немножко не понимает, почему именно он. Среди всех Юнги-хён достает именно его. И обидно только, что хён любимый (непонятно с чего), да и старших нужно уважать. Так мама учила. Если бы не эти две вещи, по большей части первая, Мин Юнги давно бы научился летать. Чимин осматривает штаны и видит, что ткань превращена в мелкую сетку. Радует, что белье термозащитное надел, а то гореть бы его заднице адским пламенем. Когда вы работаете с Мин Юнги, то всегда носите с собой запасной комплект одежды. Лучше всего жаропрочной, термозащитной и еще с кучей всяких прибамбасов, защищающих от адского пламени. Чимин с грустью смотрит на очередные испорченные штаны, выбрасывает их в мусорку и надевает новые. Новые — кожаные с термозащитой и жаропрочные. Узкие до безобразия и жмут везде, где можно. Зато Чимин уверен в безопасности собственной задницы. Да вот ничем это Чимину не помогло. Когда он вернулся в кабинет, Юнги лежал на диване, свесив голову вниз, а ноги закинув на стену. Над его головой вилась тонкая нить из пламени. Чимин вздрогнул, когда нить оплелась вокруг шеи, словно ошейник. Юнги ухмыляется и глаза свои щурит, наблюдая за каждым движением Чимина. А тот стоит и не шевелится, только прислушивается к собственному дыханию и пытается успокоить собственное сердцебиение. — Это уже не смешно, хён, — Чимин говорит всерьез. Он миллионы раз наблюдал, как такая же тонкая нить из пламени смыкалась на шеях преступников, как легко отделялась голова от тела, поэтому Чимину совсем не смешно. Он только надеется, что сейчас в дверях появится Хосок и потушит эту херню. Чимину нет смысла использовать свою стихию. Сила неконтролируемая, сметет их вместе с Юнги и поминай как звали. Да еще и жару добавит, и гореть тут будет всё. Ему Намджун-хён голову открутит. Или закопает где-нибудь на Аляске в горах. Юнги вертит головой из стороны в сторону, как будто изучает, и тянет нить из пламени на себя. Чимин чувствует, как кожу обжигает, сцепляет зубы и «спокойно, вдох-выдох, хён же не собирается тебя убивать». — Эй, Юнги-хён, это уже слишком, — Чимину больно и обидно. Чимин движется вместе с огненным ошейником, только затем чтобы не обжечь кожу еще больше. С каждым его шагом улыбка Юнги становится все шире, а взгляд все коварней. И Чимину к «больно и обидно» становится еще и страшно. Мин Юнги тот еще псих. Хорошо хоть, не любит пожары устраивать, с его-то способностями. Иначе тусовались бы они в подвалах да по сараям всяким, а не в приличном лофте. Намджун этот лофт выбивал потом и кровью. Не своими, конечно же, да и губернатор тогда здорово испугался, чуть до клиники не дошел. Но есть Сокджин, который катализатор между Намджуном и окружающим миром. Так что лофт им достался, скорее всего, благодаря Сокджину. И если с ним что-нибудь случится, пострадает минимум пара кварталов в округе. — Эй, хён, если ты подожжешь что-нибудь, Намджун-хён тебя в камень превратит, — Чимин предпринимает попытку образумить старшего, но, кажется, у Юнги черти в голове праздник устроили. К огненному ошейнику добавляется пара браслетов. Чимин смотрит на свои сомкнутые руки, окруженные адским пламенем, и уже совсем ничего не понимает. Он смотрит удивленно и посылает ментальные вызовы Чонгуку «я в дерьме, скажи Сокджин-хёну, что Юнги сошел с ума». Чонгук от Чимина за тысячу километров и, кроме как «я в дерьме… сошел с ума», ничего не понял. Чонгуку сейчас в принципе не до Чимина и его проблем. У Чонгука Тэхен, который сцепился с каким-то духом, и Хосок, затерявшийся в недрах океана. А у Чимина сошедший с ума Юнги. Потому что пламя окутывает Чимина практически полностью. Чимин сейчас расплачется от обиды и «за что, хён, что я тебе сделал?» На каждое «хён» Юнги только щелкает пальцами и улыбается. Чимин сидит на полу, подогнув колени под себя, голова опущена вниз, а вокруг языки адского пламени. Юнги ведь действительно немножко поехавший, потому что ничего красивее этого не видел. Чимин уже не чувствует ничего, только ждет, когда все прекратится. Чимин знает, что никогда больше не заговорит с Юнги, потому что все это слишком, даже для шутки. Чимин знает, что ненавидеть Юнги он не сможет, но игнорировать до конца своих дней — вполне. Чимин уже уложил эти мысли в голове, когда щеки касается бледная рука. Он поднимает голову и смотрит на Юнги, пытаясь уловить, прочитать хоть какой-нибудь намек, только кроме странного взгляда, которого Чимин никогда не видел, нет ничего. Чимин смотрит в глаза напротив и все еще надеется найти там хоть что-нибудь. Он внезапно чувствует, как жар пламени сходит на нет, нить-ошейник исчезает, только на руке остается тонкая, едва заметная нить, ее жар не обжигает, наоборот, согревает, и Чимин теперь вообще ничего не может понять. «Что. Мать. Вашу. Происходит». Юнги читает во взгляде младшего именно это, поэтому он собирает собственные мысли в кучу, чтобы все объяснить: — Поздравляю, ты прошел проверку. «Какая. Нахрен. Проверка», — думает Чимин. — Что это вообще только что, мать твою, было? — у Чимина паника и злость в горле застряли. Чимин сейчас как никогда хочет использовать собственные силы на полную, да только совесть не позволяет. Чимин очень жалеет, что, в отличие от того же Юнги, у него она есть.  — Эта тонкая нить на твоей руке — индикатор. Теперь ты всегда будешь знать, что со мной, — Юнги говорит это так непринужденно, будто и не было всего того пару минут назад. Чимин ресницами хлопает в удивлении и понять ничего не может.  — Ты совсем уже, что ли? Какой нахрен индикатор! Ты меня чуть не сжег заживо! — стихия внутри Чимина бушует и рвется на волю. Чимин не может ее удерживать (а может, и не хочет), поэтому Юнги чувствует мурашки по коже и видит, как в ладонях Чимина закручивается смерч размером с бейсбольный мяч. Юнги знает, что огонь против ветра бессилен. Поэтому остается надеяться только на то, что пронесет. — Чиминни, — Юнги думает все объяснить, но дверь в кабинет резко открывается и шарахается об стену. На пороге злой Сокджин, за ним хвостиком скулящий Намджун. — Гори в аду, Ким Намджун. — Джин, я же извинился, я же не нарочно. — Да иди ты к черту… Пока Юнги отвлекается на перепалку, Чимин выскальзывает за дверь и растворяется в воздухе. Юнги смотрит на пустое место, где до этого стоял младший, и тяжело вздыхает. Он одними губами произносит «прости», а в голове только надежда, что когда-нибудь Пак Чимин поймет.