The Road To Hell

Не в правилах Ба’ала было потакать капризам пленников. И, когда его первый воин доложил, что новая узница, женщина тау’ри, хочет его видеть, то вызвал этим на его лице гримасу недовольства. Но следующие слова джаффа, дословно передавшего просьбу, все-таки пробудили у гоа’улда интерес: «Саманта Картер желает видеть своего господина в ее покоях». Господин… Эта женщина не называла его иными словами, кроме как «дьявольское отродье», «проклятый ублюдок» и прочее в том же духе. Забавные, ни сколько не ранящие его достоинство оскорбления. Он только посмеивался над ней. И вот теперь… Весьма умно с ее стороны – таким способом она точно заинтересовала гоа’улда, вызывая желание узнать, что такого ей могло понадобиться, ради чего ей пришлось пойти на эту уловку для привлечения его внимания. Интересно, насколько пострадала при этом ее гордость?

* * * * *

Ба’ал смотрит с недоумением на майора. Эта женщина не перестает поражать его. Сейчас она стоит перед ним. Глаза в глаза. В его взгляде – огонь, в ее – лед. Без страха, без стеснения. Кажется, что она в один момент лишилась всех эмоций. Она стягивает с плеч тонкие бретельки своего одеяния. Плавными движениями Картер сбрасывает с себя одежду, и та, шелестя, падает к ее ногам. Саманта предстает перед гоа’улдом обнаженная и раскрепощенная. Гоа’улд приподнимает бровь, оглядывая майора с ног до головы. Где та Картер, что еще несколько дней назад метала в него молнии? Где уже такое привычное презрение, молчаливое сопротивление? Нет, он не против плывущей с такой легкостью в его объятия майора. Отнюдь. Но большее удовлетворение ему приносила все же менее покорная жертва. Он не двигается, предоставляя ей действовать самой. Ему интересно, что она задумала. Гоа’улду даже невдомек, каких усилий стоит Картер вести себя подобным образом, сохраняя полнейшее хладнокровие. Хотя некоторое подозрение и закрадывается в его мысли. Уж слишком легко сдалась эта женщина тау’ри. Картер видит постепенно разгорающееся желание в темных глазах. Подходит вплотную и начинает вести борьбу с застежками на его одеждах. Не самое легкое дело, но Ба’ал, кажется, даже не собирается помогать ей, оставаясь сторонним наблюдателем. Наконец, преодолев все преграды, майор скидывает его одежду. Теперь она не смотрит ему в глаза, боясь, что выдержке ее придет конец а, следовательно, и плану. Кончиками пальцев проводит по едва поросшей темными волосками груди Ба’ала, чувствуя, как напрягаются мышцы под ее руками. Спускается ниже, до талии, и возвращается. Кладет ладони ему на плечи и надавливает, заставляя лечь на постель. Ба’ал подчиняется, хотя кажется все таким же немного отстраненным от всего происходящего. Лишь горящие глаза и вставший член говорят, что не так уж ему и безразлично все это. Сердце майора выделывает кульбиты, когда она заползает на гоа’улда, наклоняется и, едва касаясь его кожи, ведет губами от шеи к груди, вниз по животу. Секундное замешательство – и она проводит кончиком языка вокруг соска. Ба’ал кладет руку ей на голову, зарываясь пальцами в короткие волосы. Его шумное дыхание подначивает ее действовать дальше. Царапает ногтем кожу на внутренней стороне его бедра и проводит языком по члену от основания до головки, которую накрывает губами. Но Ба’ал дергается, вцепляется ей в волосы, больно дергая вверх. Не позволяя ей продолжить ее игру, в которую она, сама не желая того, начинает втягиваться. Первоначальный замысел этой затеи уже летит в тартарары. Она не намеревалась делать ничего из того, что вытворяет сейчас. Внизу живота начинает неприятно тянуть, и Картер сводит вместе ноги. Саманта вновь наклоняется, но Ба’ал не позволяет ей, притягивая к себе. Она вскрикивает, подползая к нему. – Что ты делаешь? – медленно, чуть хрипловатым голосом, произносит гоа’улд, глядя ей прямо в глаза, словно пытаясь найти в них намек на подвох. Но, не найдя, натягивает волосы еще сильнее и приближает ее лицо к своему. – То, что должна, – Картер не отводит взгляда. Старается не обращать внимания на боль, которую он причиняет ей. – Хочу угодить своему богу. С этими словами она протягивает руку и касается его члена, но Ба’ал перехватывает ее ладонь и крепко сжимает, разве что не пытается сломать. – Мне больно, – тихо произносит она, пытаясь вырвать свою руку из его цепкой хватки. Но гоа’улд не обращает внимания на ее слова, все так же пристально изучая ее лицо. – Подари поцелуй своему господину, – говорит он с легким прищуром. Сэм, подавляя остатки внутренней борьбы, наклоняется и целует его. Тихо вскрикивает, когда Ба’ал прикусывает ее нижнюю губу. Она чувствует только саднящую боль, а когда он отстраняется от нее, видит каплю крови на его губах. Хватка его ослабевает, и майор высвобождается, глядя на него в ожидании того, что он ей скажет. Или сделает. – Продолжай, – только и произносит Ба’ал, откидываясь на простыню и глядя на нее из-под полуприкрытых век. Сэм перекидывает ногу через него и, закрыв глаза, начинает медленными, дразнящими движениями, вращать бедрами, скользя лоном по его члену, но не опускаясь на него. Время от времени осторожно, будто это что-то хрупкое и ломкое, берет его в руки, подносит ко входу во влагалище и проводит им по половым губам. Вот теперь гоа’улда действительно пробирает. Он сдавленно шипит, хватая ее за бедра и пытаясь насадить на свой член, но Сэм каждый раз убирает его руки и продолжает свои действия. Как ни странно, Ба’ал подчиняется ей в этом, позволяя ей вести. Напряжение внутри Картер растет, и напряжение это вовсе не на нервной почве. Оно не связано с её замыслом. Это растущее вожделение. И оно пугает ее. Пугает, потому что растет оно быстро. Потому что ей это несвойственно. Потому что под ней гоа’улд. Майор старается думать о нем, как о некой твари, от которой она должна избавиться, и как можно скорее. Но, вопреки этому, сейчас она думает о нем, как о мужчине, которому собирается сейчас добровольно отдать себя. Думает, как о мужчине, которого хочет. Желания тела подавляют слабые попытки разума достучаться до нее, а вскоре и вовсе одерживают верх. И она, наконец, впускает в себя член Ба’ала. Вот теперь ее план окончательно рушится, как карточный домик, который она сама же неосторожно задела. Саманта намеревалась только распалить его, заставить мыслить тем, что ниже пояса, а не головой. Усыпить его бдительность и… – Черт, – выдыхает Картер, когда Ба’ал толкается в нее, ведет ладонями по телу, мнет пальцами кожу. Наконец добирается до груди и начинает массировать ее, надавливая подушечками больших пальцев на соски. Сэм то замедляется, то убыстряется. Лихорадочно двигается, стремясь поскорее утолить сексуальную жажду, так некстати вспыхнувшую в ней. Да еще и с кем… Картер открывает глаза и бросает затуманенный взгляд на Ба’ала. Глаза его полыхают желтым огнем. Он подается вверх, вырывая из ее горла хриплый вскрик. – Господи, – Сэм упускает тот момент, когда гоа’улд хватает ее за бедра и, скидывая ее на кровать, подминает под себя. Осознает она это, когда туман в ее голове немного рассеивается, и она понимает, что они поменялись местами. И теперь голова ее свисает с кровати. Не очень удобное положение, учитывая гладкие шелковые простыни, по которым она скользит ногами, пытаясь забраться всем туловищем обратно, но только делает хуже – и теперь чуть ли не половина ее тела висит над полом. Ухмылка касается губ Ба’ала и он помогает ей, затаскивая назад. Теперь голова ее покоится рядом с подушкой. Сэм отрешенно смотрит на нее. Чем-то эта подушка важна для нее, но вот чем именно – это теряется где-то в глубинах памяти. Гоа’улд нависает над ней, закидывает руки за голову и переплетает свои пальцы с ее. С приглушенным рыком он входит в теперь уже вожделенное тело этой женщины тау’ри. Где-то в подсознании тревожно звенит звоночек. Он не упускает из виду взгляда, которым майор смотрела на подушку. Что-то не совсем определенное было в этом взоре. Но настороженность тут же прошла, едва он почувствовал, как стенки ее влагалища сжимаются вокруг его плоти, а тело начинает сотрясать мелкая дрожь. Она выгибается под ним, вскрикивает, подается навстречу… Некое странное, подсознательное чувство заставляет его отпустить руку Саманты и скользнуть под ту злополучную подушку. Он немедленно останавливается, как только нащупывает предмет под ней, которому здесь явно не место. – Что… почему… – Картер распахивает свои почти синие, потемневшие от желания, глаза, кажущиеся в данный момент такими невинными. Она издает тихий стон, больше походящий на скулеж, когда он резко выходит из нее, так и не доведя ее до оргазма, который был уже близко. Глаза Ба’ала сверкают гневом. Сэм хмурится, не совсем понимая резкой смены настроения Ба’ала. Картер приподнимается на локте, почти что неосознанно тянется к нему свободной рукой. Но он резко опрокидывает ее обратно на постель, вытаскивает из-под подушки припасенный для него кинжал и машет им в опасной близости от ее лица. Память мгновенно услужливо подсказывает майору, откуда он вообще здесь взялся и для каких целей предназначался. Краска сходит с ее лица. Ба’ал молча смотрит на побледневшую женщину под ним. Саманта с трудом сглатывает подступивший к горлу комок. Ее трясет, но теперь уже не от желания, а от страха. Она пытается совладать с нервами, но выходит у нее это очень плохо. Она потеряла контроль над собой, поддалась желаниям своего тела, наплевав на возгласы разума. А теперь… Какая теперь ждет ее цена за эту оплошность? – Ты всерьез собиралась убить меня вот этим? – он показывает на десятидюймовый кинжал, дюймов шесть из которого занимает одна только рукоятка. Довольно простой. Гладкая деревянная закругленная рукоять с маленьким набалдашником на конце. – Попытка не пытка, – голос Саманты немного дрожит, но все же ей удается в какой-то степени взять себя в руки. Ба’ал чуть наклоняет голову набок. – Не пытка, говоришь? Картер не нравится его взгляд. Неприятное, давящее чувство подсознательного страха волнами накатывает на нее. В следующий момент Ба’ал встает во весь рост на постели и протягивает руку вверх. До Сэм не сразу доходит, что именно он собирается делать. Сковавший ее страх мешает мыслить, поэтому она только недоуменно смотрит на то, как он срывает с уголков балдахина декоративные шнурки. Тонкие, длинные, но, Сэм почему-то уверена, что довольно прочные. И ей не по себе от этого действия. Она начинает понимать… – Нет… – она пытается сползти с кровати, но тело словно одеревенело. Сэм может только смотреть широко распахнутыми глазами на озлобленного Ба’ала, который вновь склоняется над ней. – Нет… нет, нет… пожалуйста… – слабая попытка сопротивляться в корне пресекается гоа’улдом, закинувшим ее руки за голову и уже начавшему привязывать руки к столбикам, поддерживающим балдахин. Только сейчас ступор отступает, и Саманта начинает извиваться, пытаясь колотить ногами по постели и скинуть с себя гоа’улда. Но придавленная весом Ба’ала, она лишь слабо дрыгает ими. – Вот и все, – хищно улыбается Ба’ал, оценивая плоды своих трудов и вновь беря кинжал в руки и поигрывая им, перебрасывая из руки в руку. – Ты сама виновата, Саманта Картер. Глупая тау’ри… Он проводит кончиком кинжала по ее щеке. Прохладный металл заставляет вздрагивать майора. Тело напрягается до предела, а попытка отвернуться заканчивается тем, что Ба’ал наотмашь бьет ее по лицу. – Смотри на меня, – рычит он. Все как в первый день ее пребывания здесь… Это уже скоро, наверное, войдет в их традицию. Прохладная сталь клинка скользит дальше по ее коже. Иногда Ба’ал надавливает чуть сильнее, оставляя кровоточащие царапины. – Сукин сын! – Сэм вскрикивает и не сдерживает слез. – Ты сама виновата, – шепчет он и с садистским наслаждением продолжает вести клинок ниже, к груди. Обводит острием сосок, надавливает сильнее… Еще одна царапина… Он наклоняется и слизывает языком выступившие капельки крови, ласкает языком сосок, но эти мимолетные приятные ощущения не могут заглушить саднящей боли. Сэм всхлипывает и сводит ноги вместе, когда гоа’улд опускает свободную руку ей на влажный лобок. – Нет… – мотает она головой. Но Ба’ал не обращает на это никакого внимания. Не без труда, он все-таки просовывает палец между сжатых бедер и с несвойственной ему нежностью начинает тереть клитор. Сэм вздрагивает и пытается сжать их сильнее, но в этой пытке ей явно не выйти победителем. Пульсация между ног нарастает, грозясь перейти в нечто большее. – Сволочь, – шипит она сквозь зубы, чуть раздвигает ноги, позволяя его пальцу проникнуть в неё. Ба’ал ухмыляется, кладя большой палец на клитор и начиная его массировать, а указательный и средний продвигает во влагалище. – Нет… Черт, – Саманта дергается, забывая, что руки ее привязаны к изголовью кровати. Веревки больно трут запястья. – Твою мать, – выдыхает она, подаваясь навстречу пальцам Ба’ала. Гоа’улд качает головой и возвращает себе руку. Полустон-полувсхлип вырывается из груди Сэм. Она смотрит в глаза Ба’ала, где черти отплясывают канкан. Судорожно выдыхает, наблюдая, как он подносит свою руку к носу, а потом облизывает пальцы, не отводя своего взора от нее. Это зрелище прогоняет волну жара по ее телу. На мгновение она забывается и еще шире раздвигает ноги, когда он вновь подносит свою руку к промежности. Но он медлит, вертя в руке кинжал и переводя взгляд с Саманты на него и обратно. – Боже… нет… Рукоятью кинжала он проводит по влажному лону, задевает клитор, подводит ко входу, оставив при этом еще один порез на бедре. – Ублюдок, – Картер ловит ртом воздух, когда чужеродный предмет проникает в нее. Ба’ал осторожен со столь опасной игрушкой. У него нет цели травмировать майора. По крайней мере, не таким способом. Его цель – сломить жертву. Подчинить. Рукоятка кинжала довольно легко скользит внутри, не причиняя особых неудобств, но от осознания того, чем именно Ба’ал имеет ее, Саманте становится все дурнее. Ощущения не отталкивающие, но и приятными их назвать нельзя. – Довольно! – Ба’ал отбрасывает кинжал в сторону, горящий взгляд не сулит ничего хорошего. Гоа’улд подхватывает ее ноги и закидывает себе на плечи. – Ай! – Ба’ал наклоняется, прикусывает сосок, и грубо входит в нее. Дыхание перехватывает. Его движения не имеют ничего общего с предыдущими – рваные, размашистые, немного даже болезненные. – Прекрати! – Сэм выдавливает из себя эти слова из последних сил. Ощущения боли от терзаемого соска и накатывающих теплых волн от движений Ба’ала смешиваются в единое целое, порождая маленький смерч в голове. В висках стучит, кровь приливает к лицу. Майор всхлипывает, когда напряжение, наконец, отпускает ее тело. Откидывает голову на подушку и закрывает глаза в молчаливом ожидании конца всего этого. В полузабытьи, будто сквозь вату, она слышит протяжный стон Ба’ала. Сэм уже не чувствует его движений. Не замечает, когда он кончает и выходит из нее. Не чувствует, как он обрезает веревки. Не слышит, когда гоа’улд уходит. Все, что сейчас она ощущает – это пустоту внутри и разбитое тело.