Исполнитель желаний

Лайт оторопел. Сначала ему показалось, что он ошибся дверью палаты. Или, что пациента подменили. Но тут же понял, что ничего не изменилось. Просто... - Вы что, причесали его?- Лайт резко обернулся к провожавшей его вчерашней девушке-медсестре. По дороге к палате они успели познакомиться, и теперь Лайт знал, что ее зовут Тамари Юки. Она с гордостью посмотрела на него. - Конечно! Наша клиника славится уходом за лежачими больными. Мы гарантируем, что родным ни о чем не придется беспокоиться. Никаких пролежней, вросших ногтей, немытых тел и атрофированных мышц. Можете быть уверены, вашему другу обеспечивается самый лучший уход, - она протараторила эту фразу как давно выученный урок, как будто наговаривала рекламный ролик на камеру. - Вросших ногтей? - растерянно повторил за ней Лайт. Девушка с сочувствием взглянула на него и уже гораздо более неформальным голосом ответила: - Ну да. Они ведь не могут сами за собой ухаживать. И далеко не всем родственникам приходится по душе следить за гигиеной лежачих. Наша клиника обеспечивает весь необходимый уход и проводит все необходимые процедуры. Лайту почему-то неприятно было слушать подробности ухода за лежачими больными. Несовершенство человеческого тела и полная беспомощность того, кто раскрыл сотни сложнейших дел, избавляя мир от наиболее опасных преступников, были неуловимо противны. Ему не хотелось думать о том, что тот, кто называл себя справедливостью, сейчас не более чем "тело", требующее ухода. - Спасибо, я рад, что о нем так хорошо заботятся, - Лайт привычно растянул губы в вежливой улыбке. - Могу я побыть с ним? - Конечно, - кивнула Юки, - но только до пяти часов. В пять часов придет Ханна делать ему массаж. Вашему другу очень повезло, что именно она ухаживает за ним. Ханна - наша лучшая сиделка. Каких только тяжелых больных она не выхаживала! Мы считаем, что у нее очень счастливая рука. Серьезно!- добавила она, увидев, что Лайт недоверчиво улыбается. - Даже главврач называет ее талисманом клиники. Она работает у нас уже около десяти лет и ни один, представляете - ни один тяжелый больной из тех, с кем она работала, не умер! - Это вселяет надежду! – Лайт изобразил на лице радость. – Я буду рад познакомиться с таким замечательным специалистом. - Она вам обязательно понравится, - расцвела Юки. – Хорошо, я вас оставлю. Если я понадоблюсь, вот кнопка вызова. Я сразу же приду. Медсестра наконец-то вышла из палаты. Улыбка Лайта тут же покинула его лицо. Лайт подошел к кровати и присел на заботливо приготовленный кем-то из персонала стул. Он недоверчиво, но с огромным любопытством начал вглядываться в безразличное лицо детектива. Пытаясь понять, как такая незначительная деталь, как прическа, могла изменить привычное лицо до неузнаваемости. Перед ним был не взлохмаченный, немного странный и нелепый, но такой живой Рюдзаки, а бесконечно далекий, строгий детектив Эл. Гладкие уложенные волосы вороновым крылом спадали до плеч, челка не закрывала глаза, а была аккуратно зачесана на бок, открывая лицо и придавая серьезность. Лайту пришло в голову, что такой Эл вполне соответствовал образу, создаваемому газетами. Даже его молодость не так бросалась в глаза. И без того тонкие строгие черты лица еще больше заострились, подчеркивая неудержимую целеустремленность и железную волю обладателя. От него веяло холодом и непоколебимостью. Способностью идти до конца. Возможно даже жестокостью. Человек, лежавший перед ним, вполне мог бы самостоятельно замкнуть рубильник электрического стула, посадив на него существо с именем Кира. Не дрогнув и не задумавшись ни на секунду. Лайту стало не по себе. Он вдруг подумал, что сейчас он видит истинное лицо, не скрытое маской. Лицо L. Не Рюдзаки. Не друга, врага. Опасного, жестокого, неумолимого врага. С которым страшно вступать в игру. - Тебе и не нужны были никогда друзья, правда? – печально, чуть слышно произнес Лайт. – Ты никогда не увлекался игрой настолько, чтобы поверить в нашу дружбу...Твое доверие – всего лишь инструмент для победы. Я был глупцом. Верил ли ты мне хоть когда-нибудь? Или играл со мной, давая возможность думать, что я могу тебя обмануть? Он замолчал, придавленный осознанием случайности своей победы. Он бы не выиграл, никогда бы не выиграл, если бы не использовал запрещенные приемы с использованием Шинигами. Лайт прокручивал в голове события последних месяцев, разговоры с Рюдзаки, его взгляды, и все больше утверждался в мысли, что Эл с ним играл. С самого начала он был уверен, что Лайт – это Кира, и ни секунды не сомневался в правильности своего убеждения. Наверное, если бы слова Эла было достаточно для ареста, он бы давно закрыл это дело и забыл про него. Но ему нужны были доказательства. Доказательства вины человека, чья виновность для него была очевидна. И, ожидая возможности их собрать, Эл развлекался, загоняя противника в угол и давая короткие передышки, изображая свои сомнения в виновности или свою привязанность и доверие. Ставил эксперименты. Ждал ошибки. Безжалостно наблюдая за ним, как за подопытным кроликом. - Неужели настоящий ты – такой? – прошептал Лайт, - я не могу разгадать тебя. Не могу понять ход твоих мыслей. Ты можешь быть каким угодно, и меня бесит, что любой из рассматриваемых мной вариантов может быть верным! Лайт продолжал жадно вглядываться в лицо своего соперника, пытаясь найти ответы. Или хоть как-то приблизиться к пониманию того, что за человек лежал сейчас перед ним. Ему хотелось, ему до ужаса хотелось понять, какие же мысли скрывали за собой эти огромные глаза. И какие чувства вызывал в этом мерно бьющемся сердце он, Лайт. Они были похожи. Даже слишком похожи, во многом. Эл это констатировал, Лайт это отрицал, но в глубине души всегда понимал, что детектив прав на сто процентов. Ощущал бы Рюдзаки щемящее чувство утраты и одиночества, если бы выиграл он? Жалел бы о потере интересного противника? Лайт думал, что многое бы отдал, чтобы узнать ответ на этот вопрос. Может быть, даже свою победу. Хотя нет. Победу – нет. Кира упрямо мотнул головой. И склонился ближе к холодному и отстраненному лицу своего врага: - Ты ведь не остановишься, правда, если придешь в себя? Ты будешь снова идти до конца, пока один из нас не будет окончательно повержен? Ни ты, ни я никогда не признаем других способов спасения этого мира? Лайт был уверен, что ответ на эти вопросы он знает. И неожиданно для себя осознал, что пустота чуть-чуть отпустила. Он снова был цельным. Снова был собран. Снова мучительно перебирал факты, пытаясь найти ответы. Пытался разгадать своего противника, понять логику и ход мыслей, чтобы быть готовым нанести ответный удар. Потрясенный, он замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Да, все верно. От растерянности и неуверенности не осталось и следа. Он снова холоден и расчетлив, снова готов отстаивать свои идеи здесь, рядом с врагом. Вот только...ему не хватало ощущения, что он также нужен своему врагу, как Рюдзаки был нужен ему. Что Кира нужен Элу. Что этот странный симбиоз и зависимость друг от друга не является плодом воспаленного воображения Бога нового мира. Ему нужны были подсказки. Но холодное строгое лицо Эла было чужим и непривычным. Сбивало мысли и уводило размышления в сторону. Повинуясь внезапному порыву, Лайт двумя руками резко взлохматил прическу Рюдзаки. И поразился тому, насколько его волосы были мягкими и шелковистыми. Приятными на ощупь. Раньше он никогда не позволил бы себе прикоснуться к детективу. Слишком явно Эл давал понять всем окружающим, что не терпит прикосновений. Он избегал даже пожатий руки при встрече. Если же им, скованным цепью, доводилось случайно коснуться друг друга, на лице Рюдзаки появлялась легкая тень болезненности, и Лайт тут же отдергивал руку или спешил отодвинуться в сторону. Это было настолько странно, учитывая, что при этом детектив достаточно часто использовал в качестве оружия вмешательство в личное пространство других, подходя почти вплотную или приближая лицо на максимально близкое расстояние, стараясь сквозь глаза заглянуть в душу. Это сбивало с мысли, выбивало из колеи, заставляло делать ошибки. Лайту же никогда не приходило в голову использовать прикосновения в качестве оружия против Рюдзаки. Наоборот, если детектив приближался слишком близко, Лайт начинал ощущать беспокойство, боясь коснуться его, стараясь отступить на безопасное расстояние. Настолько огромной была холодная пропасть, разделявшая их, находящихся на расстоянии шага. Но сейчас...Все изменилось. Лайт подумал, что все изменилось еще тогда, на крыше, и позже, на лестнице, когда они впервые позволили себе осознанно прикоснуться друг к другу. Но слишком быстро завертелась карусель, слишком мало было времени для осмысления, у них не осталось, совсем не осталось возможности продолжить игру с новыми правилами. Машинально перебирая чужие волосы, Кира почувствовал странное возбуждение и азарт, представляя, насколько еще более интересной могла бы стать их игра, имей бы они возможность ее продолжать. Сколько возможностей для фальшивых намеков, обмана, новых уловок и маленьких побед. Убедить в своей привязанности, своей дружбе, добиться безусловного доверия, ломая стену подозрений. Выиграть. После поимки Хигути Эл как-то поскучнел, да и Лайту казалось, что второй круг игры уже не так будоражит кровь. Но, если бы...Если бы они успели продолжить, они перешли бы на новый уровень. Вместе. Два гениальных эгоиста вступили бы в схватку на уровне чувств, тактильного и вербального восприятия, поднявшись на поистине недостижимую высоту. И победитель был достоин править миром. - Ты должен вернуться, Рюдзаки, - почти ласково прошептал Лайт, продолжая укладывать темные пряди волос в привычном хаотичном беспорядке, - мы не закончили, мы совсем не закончили. Теперь я понял. Я должен убить тебя сам. Своими руками. Или убедить поддержать меня. Мне нужна честная победа, без фальши. Только тогда меня перестанет терзать чувство незаконченности. Лайт пытался отогнать назойливую мысль, не желая даже в глубине души признаваться себе в том, что ему на самом деле просто не хватает присутствия живого Рюдзаки. А мысли о привлекательности новой игры по новым правилам всего лишь помогают справиться с пустотой, со щемящим чувством того, что продолжения не будет. Он посидел в палате еще около получаса и ушел, погруженный в свои невеселые мысли, забыв, что хотел дождаться Ханны и познакомиться с человеком, в чьей полной безраздельной власти находилось теперь худое тело детектива, в котором едва теплился угасающий огонек жизни. Он также забыл о своем обещании навестить Ватари и спросить его про дополнительные пароли к закрытым папкам. Лайт вспомнил об этом, только подходя к квартире Мисы, и пришел в дикую ярость на себя. Великий Кира так глупо, так непростительно начал делать ошибки. Кто-то должен был ответить за это. И, едва лишь поздоровавшись с Мисой, игнорируя ее вопросы и безудержный поток слов, он холодным голосом потребовал Тетрадь.