Исполнитель желаний

Он все еще был здесь, хотя бы частью себя. Напоминающий хрупкую фарфоровую куклу, с мертвенно-бледным лицом и закрытыми глазами. Такой нужный и такой далекий. - Здравствуй, Рюдзаки, - тихо поздоровался Лайт и поставил в стаканчик на тумбочке леденец, который принес в руках, рядом с прежним. Леденец в виде ягодки клубники, красный, с зелеными листиками. – Не хочешь посмотреть, что я тебе принес? Вижу, что не хочешь... Лайт аккуратно присел на край кровати рядом с Рюдзаки. Привычно всмотрелся в его лицо. Бледное до синевы. Безмятежно спокойное. Абсолютно равнодушное ко всей той буре чувств и эмоций, которые терзали Киру. Ханна действительно, как и обещала, постаралась создать художественный беспорядок на голове детектива. Лайт улыбнулся уголками губ и, протянув руку, аккуратно поправил несколько прядок, переложив их чуть по-другому. Его до сих пор удивляло, какие мягкие и шелковистые у Рюдзаки волосы на ощупь. Когда они были рядом, Лайту всегда казалось, что шевелюра врага должна быть жесткой, как и характер владельца. Но он многого раньше не замечал или не понимал. Слишком многого. Он подвинулся чуть ближе и запустил всю ладонь в шелковистые волосы Эла. Медленно провел по всей длине, выпуская. Наслаждаясь чувством прикосновения. Аккуратно отодвинул в сторону челку с лица, легко, едва ощущая, проведя кончиками пальцев по лбу Рюдзаки. И затем – по виску, заправляя смоляные пряди ему за ухо, мягко касаясь ушной раковины. Его наполняло удивительное чувство покоя здесь, рядом со спящим врагом. И было не так больно в груди. - Ты должен вернуться, Рюдзаки, - почти жалобно, тихо проговорил Лайт, - не думал, что когда-нибудь это скажу, но... Ты нужен мне, очень нужен. Он замолчал, пытаясь осмыслить, что же он только что сказал. И, прислушавшись к себе, понял, что сказал то, что действительно чувствовал. Правду. Он первый раз за всю свою жизнь признался себе в том, что ему кто-то нужен. Нет, не кто-то. Рюдзаки. Эл. Тот, кто хотел его уничтожить. Лайт убрал ладонь от лица детектива и легко провел пальцем по его руке, лежащей поверх одеяла, от плеча вниз, к ладони. Прикосновения давали ему облегчение. Смягчали огонь эмоций, терзавший его. Словно холод Рюдзаки гасил бушующий жар, в котором мучительно сгорал Кира. Давал прохладу. Давал возможность почувствовать, что Эл еще не ушел, что он все-таки еще здесь, рядом, живой. И Лайт пока еще тоже живой. - Ты не должен был дать мне выиграть, Рюдзаки, - Лайт аккуратно взял его ладонь в руки, – Я не знал, как тяжело бремя победы. Я ведь не знал, что это будет… так. А ты должен был знать. Сколько побед на твоем счету? И какую цену ты платишь за это? Лайт прикрыл с двух сторон ладонями узкую бледную кисть детектива. Холодную, как лед. Абсолютно безвольную. Он тихонько держал ее, пытаясь отогреть тонкие изящные пальцы. В глубине души надеясь почувствовать хотя бы легкое движение в ответ. Не получая даже намека. Он просидел довольно длительное время, расслабленно опустив плечи, сжимая в руках ладонь детектива, пытаясь собраться с мыслями. Размышляя о том, платил ли великий Эл дань за победы своими эмоциями, чувствами, своей душой, ощущая сжигающую пустоту. Ведь каждое новое дело он выбирал лично, из тысяч заявок со всего мира, молящих его об участии. А значит, каждое новое дело было исключительным. И каждый новый преступник – по-своему уникален. Способный заинтересовать Эла. Способный увлечь его. Чувствовал ли Рюдзаки хоть что-то, отправляя дела в архив? Возможно, сердце его оставалось холодным, а победы были лишь возможностью перейти к следующей головоломке. Но ведь они похожи. Почему же Лайту, всегда способному обуздать свои эмоции, так невыносимо трудно сдержать их сейчас? Что бы чувствовал Эл, отправив Киру на электрический стул? Лайт знал, что в течение, по крайней мере, часа, а, если повезет, то и двух, его никто не потревожит – перед тем, как зайти к Рюдзаки, он навестил Ватари, и узнал, что тот уходит на вечерние процедуры. Значит, у Киры было время побыть с Элом наедине. Попытаться вернуть свою целостность. Разобраться в себе. Найти сходство или отличие. Понять, что происходит. Или признать свое поражение. Но он не мог позволить себе сдаться. Он все еще был Кирой, пусть и страдающим, но не сдавшимся; все еще мечтал покорить мир, все еще был уверен в своей правоте. Ему просто нужен был враг, в споре с которым может родиться истина. Или друг, способный его поддержать. Способный выслушать и поговорить. Друг, мечтающий о его смерти. Но способный понять. Пусть так, хотя бы так. Хотя бы ненадолго... Лайт внезапно резко и сильно сжал ладонь Рюдзаки и, наклонившись почти к самому лицу, отрывисто прошептал в чуть приоткрытые губы, пытаясь прожечь взглядом закрытые веки: - Ты знаешь, что сейчас чувствует Кира? Ему больно. Ему никогда не было так больно. И он убивает. И он будет убивать снова и снова, пока ты не проснешься. Пока его боль не пройдет! - в глазах Ягами блеснули искры, голос повысился, - Я уничтожу весь мир, слышишь?! Уничтожу их всех, они будут дрожать, они будут бояться, они будут мечтать о смерти от сердечного приступа! Я буду безжалостным, я буду разрывать их на части, пока ты не вернешься! Он снова отодвинулся. В его глазах плясало пламя. Если бы Рюдзаки мог поднять сейчас веки и увидеть лицо Лайта, у него не осталось бы сомнений. «Кира» – со сто процентной уверенностью прошептали бы бледные тонкие губы. И Лайт уже не знал, испугался бы он этого, или вздохнул бы с облегчением. Стоп. «Вздохнул». Холодной волной ужаса на Лайта внезапно нахлынуло осознание того, что вчера он, пусть и, прислушиваясь, но слышал дыхание Рюдзаки. Сегодня он его не слышал, хотя монитор исправно отсчитывал пульс и показывал кривую биения сердца. Ощущая, как на спине выступает холодный пот, Лайт невесомо положил руку на грудь Эла, продолжая второй рукой сжимать ладонь детектива. Подождал несколько секунд и, не почувствовав ничего, надавил сильнее. И ладонь ощутила худобу и выступающие ребра, от которых болью и нежностью сдавило сердце. И холод его тела. И неподвижность. Мгновение, другое, кажущиеся вечностью и – едва уловимое, почти неосязаемое, движение. Грудная клетка чуть колыхнулась под рукой. Легко и неглубоко, как взмах крыльев бабочки. И снова – неподвижность. Слишком долгая неподвижность, от которой хочется выть и хлестать по щекам, заставляя дышать. И снова – неровное движение. Еще не понимая, что происходит, но ощущая страх от предчувствия чего-то ужасного, непоправимого, Лайт судорожно нажал кнопку экстренного вызова, одновременно напряженно вслушиваясь и пытаясь не пропустить очередного, чуть заметного, вздоха Рюдзаки. Сегодня дежурила незнакомая Лайту медсестра, не Юки. Она появилась практически мгновенно. - Он почти не дышит! Я едва могу уловить его дыхание! – взволнованно сообщил ей Лайт, вскочив при ее появлении. - Не волнуйтесь, он подключен к датчикам, и мы постоянно фиксируем его состояние, - постаралась она успокоить Лайта и, подойдя к кровати Рюдзаки, взглянула на монитор, проверила провода датчиков, - Если произойдет что-то критичное, мы сразу же об этом узнаем. Лайт, привыкший всегда быть начеку и вглядываться в мельчайшие детали, уловил легкую фальшь в ее действиях. Излишнее спокойствие. Ненужные движения. И то, что она, зайдя в палату, ни разу не взглянула на него, как будто избегая встретиться взглядом. И еще... Она пришла одна. Без врача. Несмотря на то, что вызов был экстренным. - Скажите, а почему вы одна? – он говорил спокойным, размеренным голосом, внимательно вглядываясь в бейджик медсестры с ее именем. Нет, он не собирался ее убивать. Просто он всегда запоминал имена людей, если была возможность их узнать, это уже вошло в привычку. Стало почти рефлексом. – Я же нажал кнопку экстренного вызова, не вызова медсестры, разве не должен был прийти его лечащий врач и реаниматолог? Что происходит? Медсестра наконец-то взглянула на него. И тут же, как-то виновато отвела взгляд в сторону. - Вам лучше поговорить с нашим главным врачом, - проговорила она, уходя от ответа, - пойдемте, я провожу вас. Господин Ватари, опекун, указал вас как близкого человека для пациента, наш главный врач с удовольствием ответит на все ваши вопросы. Лайт, ощущая, что от него что-то скрывают, что-то очень нехорошее, сделал шаг за ней и только тут осознал, что все еще с силой сжимает в руках ладонь детектива и чуть не потащил его за собой. Аккуратно уложив руку Эла поверх одеяла, он еще раз провел пальцами по его открытой ладони. - Не смей выкидывать очередную штуку, слышишь? С меня хватит, с меня действительно уже хватит! – прошептал он сквозь зубы, с ненавистью глядя в бледное лицо. И поспешил за медсестрой, уже вышедшей из палаты.