Исполнитель желаний

- Тише, Рюдзаки, тише! – не в силах хоть что-нибудь предпринять, окончательно потеряв самообладание от бесконечного писка монитора, Лайт, сидя на краешке кровати, беспорядочно гладил острые плечи, сжимал холодные тонкие руки, проводил рукой по взлохмаченной голове, - пожалуйста, пожалуйста, не уходи сейчас! Только не сейчас, пожалуйста, Рюдзаки, не сейчас! Он никогда в жизни не ощущал себя настолько беспомощным и испуганным. Впервые в жизни Лайту хотелось кричать и звать на помощь, чтобы хоть кто-то пришел, хоть кто-то помог ему, взял ответственность на себя. Сказал, что нужно делать. Ему было страшно, очень страшно. Проведя ладонью по груди Рюдзаки, он почувствовал, как бешено бьется его сердце, ударяясь о ребра, как будто стремясь проломить их и вырваться на свободу. Лайт настолько явно ощущал каждый удар, что у него возникла иллюзия, будто трепещущее сердце не скрыто под ребрами, а лежит у него прямо в ладони. - Успокойся, мой хороший, тише, тише, - Кира бессвязно шептал, не вдаваясь в смысл слов, которые произносил, пытаясь усмирить, успокоить бешеный ритм. Создать хоть какое-то подобие действия, потому что, просто смотреть и ждать конца, было немыслимо. Невыносимо, – Все хорошо, я с тобой, я рядом, я никуда не уйду. И ты никуда не уходи. Не бросай меня здесь. Только не сейчас, Эл, не сейчас, когда я только что все потерял! Лайт порывисто обнял Рюдзаки, прижимаясь щекой к щеке, продолжая свободной рукой лихорадочно гладить его по голове, по лицу, по руке. - У меня ничего не осталось, Рюдзаки, совсем ничего! Пожалуйста, побудь со мной еще хоть немного. Дай мне еще немного времени. Дай мне возможность снова вернуть свою власть. Не дай мне сломаться. Кто-то из нас должен остаться в игре, иначе в чем смысл победы? В чем вообще тогда смысл? Пожалуйста, не оставляй меня одного. Не оставляй Киру, Эл... Он бормотал и говорил все, что приходило сейчас в голову, подсознательно изливая в обрывистых фразах весь свой страх, беспомощность и ужас от перспективы остаться совсем одному. И бесчувственные приборы сжалились над ним. Лайт уловил изменение частоты писка кардиографа и, жадно вскинувшись, впился в него горящими глазами. Двести десять. - Ты... ты слышишь меня? – изумленно прошептал лучший ученик Японии, глядя в бесстрастное лицо детектива. – Ты реагируешь на то, что происходит?! Лайт был потрясен. Не в силах поверить, что его слова, его действия действительно пробились сквозь непроницаемую броню комы, он, опустив безвольно руки, зачарованно смотрел на монитор несколько секунд. Двести двадцать. Счетчик снова пополз вверх. - Тихо, тихо, я здесь, - Лайт снова начал гладить Рюдзаки по голове. Он совсем не умел никого успокаивать. Он всегда считал, что лучшим успокоением были хорошие рекомендации или остроумный совет. Единственным человеком, на кого Лайт готов был потратить свое драгоценное время и немного тепла, была Саю, которую Лайт иногда утешал, давно, в детстве, когда она была совсем маленькой. Но тогда было достаточно лишь обнять, пожалеть, погладить сестренку по голове, подуть на мокрые реснички – и маленькие детские обиды и огорчения стирались счастливой детской улыбкой. Но, когда сестра подросла, вместе с ней подросли и причины, по которым ей приходилось плакать, и она давно уже не нуждалась в объятиях, а искала хороших советов. Именно то, что ее старший брат так легко был готов предоставить. И сейчас, пытаясь сбить, успокоить бешеный ритм сердца Рюдзаки, Лайт неловко пытался быть нежным. Гладил по голове. Шептал успокаивающие слова. Проводил ладонью по щеке. Дул на ресницы. С замиранием сердца глядя на тонкую голубую артерию на шее, бьющуюся во все более медленном темпе. Бросая короткие частые взгляды на монитор. Двести. Сто девяносто. Сто шестьдесят. - Ты меня... ощущаешь, - Лайт пристально вглядывался в застывшее мраморное лицо, пытаясь заметить в нем хоть тень изменения, - Я уверен в этом. Частота пульса продолжала снижаться. Лайту стало казаться, что еще чуть-чуть – и он станет свидетелем чуда. Рюдзаки откроет глаза. Вернется, вопреки всем прогнозам. Пульс остановился на отметке шестидесяти, и уже не двигался ни в одну, ни в другую сторону. Ладонь перестала ощущать бешеное биение сердца под ребрами. Но мертвенно бледное лицо не дрогнуло и не шевельнулось. - Тахикардия, - уверенно сказал Лайт, глядя на монитор, и перевел взгляд на Рюдзаки, - к слову сказать, я знаю, что это такое. Ты бы сказал, что возможны неконтролируемые приступы. Самопроизвольно начинающиеся и также заканчивающиеся. Приводящие к летальному исходу, либо проходящие без последствий. Все зависит от того, способно ли сердце их выдержать... И присутствие рядом меня никак не могло повлиять на твое состояние. Он взял ладонь детектива в свою руку, аккуратно сжал тонкие пальцы. - Но я знаю, что это не правда. Ты меня слышишь. Не знаю как, и не знаю – насколько, но слышишь. И ты откликаешься. Хотя ты бы это всеми силами отрицал. Весь вопрос только в том, будет ли следующий приступ и смогу ли я снова пробиться к тебе.... Ягами почувствовал, как колоссальное нервное напряжение всех мышц начинает медленно отпускать его. Руки предательски стали подрагивать. Перенесенный ужас полностью вымотал, выжал его до основания, и сейчас, когда его волна отступила, по телу разливалась все подчиняющая слабость. Мозг, заблокированный паникой, снова начал работать, выстраивая мысли в логическую цепочку. Несмотря на озноб, бьющий его, Лайт опять был способен рассуждать здраво и рационально. И вместе с этим пришло понимание. Осознание потери. Полного проигрыша. «Господи, что я наделал!!! – мысленно взвыл Кира, - Зачем, зачем я заставил Мису отказаться от тетради?! Чем и как я буду теперь жить?!» Ошибка. Непоправимая ошибка Киры, которая приведет к краху всего. Краху надежд, стремлений, мечтаний. Он не сможет стать Богом. Не сможет построить новый мир. Ничего больше не сможет. Станет обычным... человеком? «Неужели вот так вот все и закончится? – с ужасом думал Лайт, - Рюдзаки умрет сегодня, убийства Киры сойдут на нет, а я... я стану снова Ягами Лайтом? Блестящим студентом Университета? И это все? Через год, максимум, через два, о Кире забудут. Как забудут и о детективе, скрывающем свое лицо и способном раскрыть любое преступление. Мы оба уйдем в архив... Станем историей. Приставкой к словам «если бы». «Если бы L мог взяться за это дело...» или «Если бы Кира не исчез...» - только такими словами о нас будут иногда вспоминать. Как будто мы никогда не были людьми. Как будто не было нашего противостояния. Как будто мы не пытались, пусть и по-разному, но спасти этот мир, сделать его счастливым. Отдав себя целиком... Уничтожив друг друга. Что станет с миром, когда Справедливость накроют могильной плитой, а Карающий Бог потеряет свое всемогущество? Преступность восторжествует, повергая мир в хаос. И ни один из нас уже не сможет ей противостоять. Так ради чего шла наша война? Ради чего я убил тебя, Рюдзаки?» Лайт тихо застонал, не в силах сдерживать своего отчаяния: «Глупец, какой же я глупец! Так глупо разрушить все, когда до власти над миром оставался всего лишь шаг. Все лишь один маленький шаг. Все разрушить, поддавшись эмоциям. Позволив себе... быть живым?». Размышляя, Ягами оперся подбородком на свои руки, по-прежнему сжимавшие ладонь детектива. Глядя на монитор невидящими глазами, он продолжал анализировать ситуацию, пытаясь найти выход. Выход из ловушки, в которую сам загнал себя. Лайт прекрасно понимал, что винить в сложившейся ситуации было некого, кроме потерявшего контроль над эмоциями Киры. Его поверженный враг, бесчувственный вот уже больше недели, имел ко всему только косвенное отношение, но никак не способен был повлиять на игру. Нет, сейчас Кира проиграл сам себе. Только себе. «Я совершил ту же самую ошибку, что и ты, Рюдзаки, - размышлял Лайт, - позволил себе подойти слишком близко. Близость... убивает. Так, ладно. Надо взять себя в руки. Я не собираюсь сдаваться. У меня есть страница в бумажнике. Ее хватит на пару дней, чтобы поддерживать действия Киры. Есть немного времени, чтобы успеть что-то придумать. Необходимо получить тетрадь из сейфа. Сейчас штаб полностью подчинен мне, я смогу придумать причину, чтобы ее достать. На Рюка не стоит рассчитывать, логика Шинигами не поддается просчету. В крайнем случае... В крайнем случае, я могу записать имена всех членов штаба на оставшейся странице, с указанием, что они должны передать тетрадь мне. Но... смогу ли я? Ведь отец..., - Лайт мотнул головой, - если другого выхода не останется, я смогу. Но, наверняка я найду другой способ. Я не проиграл. Кира не проигрывает. Ничего, совсем ничего не потеряно». Что-то изменилось в комнате. Лайт почувствовал это. Выходя из оцепенения, он лихорадочно взглянул на монитор, замирая, ожидая увидеть, что вновь началось ухудшение. Но нет, все показатели были такими же, что и несколько минут назад. Лайт перевел взгляд вниз, на Рюдзаки, и замер, ощущая, как по спине пробежал холодок. На него смотрели огромные темно-серые глаза. Голова Рюдзаки на подушке была повернута к нему и на Лайта в упор смотрели широко распахнутые глаза, совершенно недвижно и без какого-либо выражения. Лайт, не в силах пошевелиться, не в силах вымолвить ни слова, судорожно сглотнул. Почему-то к нему пришла уверенность, что его враг умер, и его глаза распахнулись в последней агонии, настолько пустым и остекленевшим был взгляд, направленный на него. - Рю... Рюдзаки? – голос Лайта внезапно подвел его, и он с трудом выдавил из себя слова, пытаясь позвать детектива, понять, что происходит. Медленно, очень медленно, Рюдзаки моргнул, и снова, не мигая, уставился на Лайта. Кира почувствовал, как дрогнули в его ладонях холодные пальцы и осторожно, подчиняясь воле владельца, начали высвобождаться. Словно боясь упустить ускользающее чудо, Лайт судорожно сжал руки, не давая ладони врага освободиться. - Рюдзаки! Ты... ты вернулся? – стремительно наклоняясь к его лицу и вглядываясь в спокойно-равнодушные глаза, Кира чувствовал, что теряет ощущение реальности. Холодный взгляд проследил за его движением, выдавая присутствие сознания владельца и Лайт наконец-то поверил. Поверил, что чудо действительно произошло. Волна безумного ликования захватила его, сметая остатки самообладания, - Ты вернулся, Рюдзаки!!! Не помня себя от радости, он схватил Рюдзаки в охапку, привычно отрывая от постели и изо всех сил сжал в объятиях. Прижимаясь к нему всем телом. Повторяя ему на ухо «Рюдзаки, Рюдзаки» не умея выразить по-другому фейерверка захлестнувших его чувств. Прижимая к себе его голову, лихорадочно гладя обеими руками по черным шелковистым волосам. С диким восторгом Лайт ощутил, как напряглись мышцы его вечного противника. Жизнь, в его теле вновь была жизнь! Ягами не сразу понял, что, упирающиеся ему в грудь ладони настойчиво давят, пытаясь оттолкнуть, отстранить. Он чуть ослабил хватку и отодвинулся назад, чтобы была возможность заглянуть Рюдзаки в лицо, увидеть жизнь в глазах, услышать слова приветствия. Сияющее восторгом лицо Лайта натолкнулось на все тот же холодный, непроницаемый взгляд, равнодушно смотревших на него серых глаз. - Рюдзаки? – прошептал Лайт, не понимая, что происходит. Улыбка застыла у него на лице. Рюдзаки чуть изменил положение тела, чтобы сидеть самостоятельно, снимая с Лайта необходимость удерживать его за плечи в полусидящем положении. Бледные тонкие губы чуть дрогнули. - Ты кто? – абсолютно спокойным, ровным голосом, так не вяжущимся с его положением, спросил Эл. Сердце Лайта подпрыгнуло от восторга, услышав голос, которого он уже не ожидал услышать, но вопрос поверг его в смятение. - Я? Ягами Лайт, - растерянно ответил он. Его руки все еще держали детектива за плечи, а их лица находились на расстоянии нескольких сантиметров, но Лайту вдруг показалось, что расстояние между ними огромно. Улыбка медленно сползала с его лица. Что-то не так. С Элом явно что-то не так... - А... , - равнодушно протянул Рюдзаки, отводя взгляд от лица Лайта. Его зрачки были сужены в точку, давая Кире возможность впервые в жизни рассмотреть цвет радужки его глаз, не скрытой огромным расширившимся зрачком. Глаза Эла были темно-серыми, цвета осеннего дождливого неба, и удивительно гармонировали с бледным лицом и иссиня-черными прядями волос. «Глаза цвета неба из моего сна, - не к месту подумал Лайт, - неба из мира Киры». Взгляд Рюдзаки пробежал по палате, задержался на стопке свежих газет, лежавших на столике, и вновь вернулся к лицу Лайта. - А кто ты, Ягами Лайт? – глаза смотрели все также спокойно, но лицо выдавало чуть заметную заинтересованность. Чуть-чуть. Совсем немного. Даже без намека на тот всепоглощающий интерес, с которым Эл всегда наблюдал за Кирой. «Черт, да что же с тобой?! – мысленно закричал Лайт, - Или ты издеваешься?! Что ты ждешь, что я отвечу тебе «Я - Кира»?!». Он вдохнул воздух, чтобы ответить что-нибудь едкое, что-нибудь остроумное, но, неожиданно сам для себя, выдохнул то, что хранил в глубине души, назвав себя тем, кем действительно мечтал стать: - Твой лучший друг.... Выдохнул и замер, ожидая реакции. Ожидая расширившихся зрачков и внимательного, пристального взгляда, заглядывающего в душу. Ожидая начала игры. Рюдзаки все так же, без интереса, разглядывал его, чуть наклонив голову. Как будто рассматривал не слишком интересную вещь. Затем он подался назад, отодвигаясь к спинке кровати, подтягивая к себе колени в привычном движении. Освобождаясь от рук Лайта, соскользнувших с его плеч. Лайт, замерев, не понимая, что происходит, опустив руки, растерянно смотрел на него. Рюдзаки вздохнул, еще раз мельком обвел взглядом палату, прямо посмотрел на Лайта спокойными серыми глазами. - Я тебя не помню, - равнодушно произнес он своим вкрадчивым голосом и отвернулся к окну.