Исполнитель желаний

Напряженная, давящая тишина, казалось, пронизывала все помещение штаба. Ощущение надвигающейся бури витало в воздухе. Все члены команды, рассредоточившись по своим рабочим местам, с опаской поглядывали то на Мелло, возле которого озабоченно хлопотали Ватари и Лиднер, то на согнутую спину Рюдзаки. Здесь все понимали, что нельзя идти наперекор гениальному детективу. Главным условием возможности находиться с ним рядом являлось полное и безоговорочное подчинение. И, как бы ни было это несправедливо и вопиюще неправильно, но для каждого из присутствующих в штабе было понятно, что вспыльчивый немец и невозмутимый геймер должны покинуть команду. Если отбросить эмоции в сторону и посмотреть на произошедшее с холодной рациональностью – неразлучная парочка не только лишила расследование подозреваемого, которого можно было бы допросить и официально арестовать, но и уничтожила Тетрадь – единственное вещественное доказательство. Однако, еще оставалась надежда, что запись признания Миками Тэру позволит Рюдзаки сложить в своей гениальной голове неподдающийся пазл, и они все, наконец-то, смогут вздохнуть с облегчением. Потому что, как бы то ни было, но Х-Кира был уничтожен. Вопрос был лишь в том – признает ли это лохматый гений и хватит ли этого главного аргумента, чтоб сгладить отчаянный по своей самоотверженности поступок Мелло и Мэтта. И потому радость от удивительного спасения Мелло спряталась где-то глубоко внутри у каждого, уступив место тревожному ожиданию. Ожиданию, когда L вынесет свой вердикт. Но Рюдзаки молчал. Молчал, когда Мелло и Мэтт вернулись, когда они отчитывались вместе с Ниа, изредка вставлявшем короткие фразы, о разговоре с Миками Тэру и сожженной Тетради, когда Ниа вывел на экран фотографии страниц, и когда, наконец, они несколько раз прослушали запись общения гангстеров с прокурором – за все это время детектив проронил от силы лишь пару наводящих вопросов. Но ни словом не упрекнул, да и вообще не дал ни малейшего намека на то, как он воспринял уничтожение главной улики. И на его бесстрастном лице, как обычно, было невозможно ничего прочитать. Поставив перед собой огромную стеклянную миску с плавающими в ней в сладком соусе разноцветными кубиками желе, лучший мозг мира, казалось, полностью сосредоточился на игре с десертом, повернувшись ко всем спиной. Даже к экрану, на котором Ниа демонстрировал фотографии страниц Тетради, давая полный отчет, детектив вскидывал глаза всего пару раз, мимоходом, лишь на долю секунды отвлекаясь от увлекательнейшего занятия по построению на ложке пирамидки из разноцветных кубиков желе в ему одному понятном порядке. Вылавливая их в сладком соусе, он сосредоточенно орудовал ложкой, проявляя чудеса точности и балансировки, устанавливая один кубик на другой без помощи второй руки. И, наверное, в другое время Лайт бы даже полюбовался этой необычной игрой, полной удивительной ловкости и продуманности движений, но не сейчас. Сейчас он готов был отдать половину собственной жизни, чтобы узнать, какие гениальные построения блуждают в лохматой голове его ненавистного недруга. Невозмутимое молчание детектива становилось невыносимым. Лайт даже не думал, что уничтожение Тетради Мелло настолько оставит его равнодушным. Более того, он не только не почувствовал ни разочарования, ни хотя бы капли сожаления – нет, в момент сообщения о том, что Тетрадь сожжена, он с удивлением осознал, что чувствует… облегчение. То чудовищное напряжение, что скопилось внутри, заставляя нейроны мозга работать в бешеном темпе, просчитывая варианты и возможные действия как свои, так и Рюдзаки, его странных друзей и остальных членов команды, разом вдруг отпустило. Кире не нужно было предпринимать сейчас ничего. Ни-че-го. Все мучительные размышления, как завладеть Тетрадью, стали бессмысленными и ненужными. Наверное, он должен бы был ощущать горечь потери, но никакой горечи не было. Было лишь облегчение, что ему не придется сегодня, прямо сейчас, использовать оставшийся у него листочек Тетради, чтоб развязать смертельную бойню в штабе, если не получится первому прикоснуться к Тетради. Мелло своей беззаветной преданностью и отчаянной жаждой уберечь от риска Рюдзаки подарил Кире еще пару дней. Еще пару дней, когда Рюдзаки не сможет ни что-нибудь доказать, ни окончательно закрыть это дело. Когда все они – желают того, или нет – будут вынуждены ждать результатов эксперимента. И эти два дня Лайт не будет для Рюдзаки врагом. Во всяком случае – не будет настолько, чтоб все закончилось. А Лайт… Лайт постарается растопить вновь возникший лед в глазах своего ненавистного друга. У него еще будет время. Например – сегодня же ночью. Теперь, когда самозванец сброшен с доски, они вновь смогут сосредоточиться лишь друг на друге. А потом… Потом Ниа включил запись разговора с Миками Тэру. И Лайт, задохнувшись от внезапного озарения, был вынужден вскочить со своего места и отойти к столику с кофе, изображая, что просто решил налить себе чашку чая. Стоя спиной к штабу, низко склонив голову, чтобы никто не увидел случайно его лица, Лайт яростно сжимал кулаки, не чувствуя боли от впившихся в ладони ногтей. «Фальшивка! – красным сигналом тревоги пульсировало в его мозгу. – Миками Тэру – фальшивка! Тетрадь… Тетрадь никогда не кончается!» Его не насторожило, когда Мелло и Мэтт сказали, что не увидели Бога Смерти, когда прикоснулись к Тетради голыми руками. В отличие от Рюдзаки, наградившего гангстеров быстрым внимательным взглядом, Лайт знал, что Рюк, а он ни секунды не сомневался, что Миками посещал именно он, мог позволить себе задержаться при знакомстве с новым владельцем Тетради. Самому Лайту любопытный Бог Смерти, жаждущий развлечений, тоже явился совсем не сразу. Так что в этой части рассказа Мелло Лайт лишь мысленно усмехнулся, высокомерно поглядывая на Рюдзаки из-под полуопущенных век. Он знал то, чего не знал, и не мог знать детектив, и потому чувствовал превосходство над его настороженностью. Но, когда полный нервного возбуждения голос ныне покойного прокурора начал свою исповедь из динамиков, Лайт почувствовал, как поднимается леденящий холод в груди от предчувствия надвигающейся катастрофы. Миками Тэру не был Х-Кирой. Он был всего лишь марионеткой, умело введенной самозванцем в игру, позволившей ему одним ходом получить колоссальнейшее преимущество. Разом стало понятно брошенное Мэттом вскользь замечание о стекленеющих глазах прокурора – нет, Мэтт ошибся: Миками Тэру не принимал ничего. Лайт уже видел такой стекленеющий взгляд у, казалось бы, вполне сохранившего здравый рассудок человека. В памяти всплыло узкое миловидное лицо, умные большие глаза, длинные блестящие волосы и спортивная женская фигурка в кожаной куртке. Мисора Наоми. Она тоже сохранила способность общаться и отвечать на вопросы, уже находясь под смертельными чарами Тетради Смерти, но все ее существо, весь ее разум были подчинены одной единственной цели – нескольким строчкам, небрежно написанным Кирой. То же самое, он был уверен, происходило с Миками Тэру в момент его последнего разговора. И самое катастрофичное было в том, что Лайт один сейчас понимал, что прокурор не был Х-Кирой. Что он был лишь куклой, безжалостно использованной и расчетливо брошенной в жертву сложнейшего тактического замысла самозванца. Но он никому, никому не мог не то, чтобы об этом сказать, но даже хоть как-нибудь намекнуть. Потому что то, что понял он, мог понять только Кира. «Черт тебя побери, Рюк, - прикрыв веки и втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, в попытке вернуть себе хладнокровие, яростно думал Лайт, проклиная в душе Бога Смерти. – Кому ты отдал Тетрадь? И что за игру ты затеял, глупый любитель яблок?» Он явно недооценил самозванца. А тот, оставаясь в тени, виртуозно провел свою комбинацию, разом нейтрализовав и Киру, и L. Оставив в дураках их обоих – в своей гордыне замкнувшихся лишь друг на друге и не заметивших, как кто-то другой, глумливо смеясь, обходит их на крутом вираже. Лайт выдохнул и открыл глаза. Подхватив чашку чая, он повернулся к штабу с привычным невозмутимо-надменным выражением на лице. Ему больше не интересно было слушать запись переговоров Ниа с Мелло и Мэттом. «Ну же, давай, - буравя взглядом из-под полуопущенных век согнутую спину своего недруга, мрачно думал Кира. – Ты же лучший мозг мира, так давай же… Почувствуй, что что-то не так. Зацепись, хоть за что-нибудь. Я не могу сейчас даже представить, что даст тебе повод не верить, но ты должен, должен усомниться, что Миками Х-Кира! Ты – его цель, Ниа был прав. Если ты будешь думать, что это я, ты не увидишь опасности за спиной и погибнешь. И я никак не смогу тебя уберечь. Слышишь, Рюдзаки? Думай же!» Он изо всех сил пытался внушить своему врагу мысль о фальшивке, испепеляя его спину прикрытым ресницами взглядом. И, когда запись закончилась, и Рюдзаки пошевелился, явно собираясь наконец-то заговорить, Лайт на долю секунды поверил, что ему удалось передать мысли на расстоянии. Но лишь на долю секунды. - Ватари, - внимательно глядя в миску с желе, равнодушно проговорил Рюдзаки в ожидающей тишине затаившей дыхание команды. – Что скажешь? Как Мелло? Мелло, раздетый по пояс, терпеливо позволявший все это время Ватари и Лиднер проводить над собой различные манипуляции – рассматривать слизистую губ и век, считать пульс, слушать фонендоскопом, заставлять высунуть язык и мерить давление, болезненно ощупывать ребра под огромной лилово-черной гематомой на груди – словно бы вспыхнул изнутри ярким светом, и стремительно подался вперед. - Я в порядке, Рюдзаки! – торопливо проговорил он, распахивая бирюзовые глаза. – Серьезно, я ведь сказал, что со мной все нормально! Мэтт, переминавшийся с ноги на ногу рядом с усаженным на время осмотра на диванчик приятелем, вскинул голову и с откровенной надеждой повернулся к Рюдзаки. С момента возвращения гангстеров в штаб, детектив ни разу прямо на них не взглянул. Ни на одного, ни на второго. Даже задавая свои редкие уточняющие вопросы, он равнодушно скользил по их лицам, как будто говорил с пустотой. И вот сейчас, когда он, кажется, наконец-то, вспомнил о том, что Мелло и Мэтт живые, что они не всего лишь часть следствия по делу Киры, лица обоих американских гангстеров вспыхнули искренней радостью и облегчением. Пожалуй, полное игнорирование было самой изощреннейшей пыткой из богатого арсенала безжалостного экзекутора. Лайт знал это лучше, чем кто бы то ни было. Но сейчас ему было совершенно не до сочувствия Мелло и Мэтту. - Ватари? – словно не слыша Мелло, Рюдзаки склонил голову и искоса, через плечо, уставился огромными глазами на своего верного опекуна. - Признаков внутреннего кровотечения нет, - Ватари, склонившийся к Мелло, выпрямился и повернулся к Рюдзаки. Лицо старика было привычно невозмутимым. – Но я ничего не могу сказать о повреждениях ребер. Нужен рентген, чтобы исключить вероятность перелома костей. - У меня были сломаны ребра. Я знаю, как это, - Мелло с надеждой повернулся к Ватари. – Я бы почувствовал, что что-то не так. - Нет, это неправильно! – с волнением вмешался Мацуда. – Нельзя ставить диагноз себе самому. Мелло надо в больницу. - Поддерживаю, - Лиднер, помогавшая Ватари осматривать Мелло, с требовательным упреком взглянула на Рюдзаки. – Рюдзаки, Мелло нужен профессиональный осмотр. Я знаю, о чем я говорю. Однажды наш агент умер, получив пулю в упор. И, несмотря на то, что он был в бронежилете, он получил разрывы внутренних органов. - Я тоже слышал об этом случае, - вмешался Энтони. – Да и сам видел, что бронежилет спасает только отчасти. А здесь, тем более… - Я. В порядке, - раздувая ноздри точеного носа, Мелло схватил валяющуюся рядом футболку и вскочил. Он тут же поморщился от боли, но упрямо тряхнул головой, прищуривая глаза. – Рюдзаки, может быть, мы наконец-то обсудим Х-Киру?! - Пожалуйста, сядь, Мелло, - невозмутимо проговорил Рюдзаки, все так же искоса глядя на них через плечо. И немец, поникнув, сразу же сел. – Ватари, сделай, пожалуйста, Мелло тугую повязку. Не думаю, что он ошибается насчет своего состояния, но подстраховаться не помешает. - Хорошо, Рюдзаки, - кивнул Ватари. - Я помогу, - тут же вызвалась Лиднер. Рюдзаки снова уставился в свою миску с десертом, скрыв лицо за смоляными прядями волос. Подцепив двумя пальцами ложку, он поболтал ей, размешивая в сладком соусе оставшиеся разноцветные кубики желе. Ему явно не хотелось никаких обсуждений, и он откровенно затягивал время, мучительно отыскивая выход из тупика. И Лайт прекрасно его понимал: если Рюдзаки не смог увидеть ни одной нестыковки, ни одной хоть малюсенькой зацепки, что Миками Тэру не был Х-Кирой – значит, война окончена. Закончилась титаническая бесконечная битва, в которой было брошено на карту все – анонимность, имя, безопасность и даже жизнь. И L, помимо того, что потерял неповторимого, неуловимого врага, лишающего сна и возбуждающего невероятный азарт погони, будоражащего сознание великого детектива почти целый год, должен был признать, что допустил в процессе игры непростительную ошибку, пойдя по ложному следу и потратив время на преследование своего лучшего друга. Их игра вновь сделала очередной виток. И Кира мог бы сейчас наслаждаться триумфом и ликовать, если бы… Если бы это была его гениальнейшая тактическая комбинация. Но вместо триумфа он ощущал холодящий ужас подступающего катастрофического проигрыша. Он только теперь, с запозданием, начал осознавать, что действительно происходит. Самозванец не просто обыграл L. Нет, тот, кого Кира планировал непринужденно убрать, как только отпадет надобность во внешнем враге, только что посмел сбросить с игрового поля его самого. Новый владелец Тетради был в шаге от того, чтобы не только отнять у Киры его волнующе-сладкого безжалостного противника, но и избавиться от всей команды расследования во главе с Лайтом, оставшись с L один на один. В случае, если Рюдзаки закроет дело – он распустит всех помощников за ненадобностью. И ни для кого из них – ни для кого! – не найдется ни одной объективной причины остаться с ним рядом. «Говори же! – мысленно простонал Лайт, буравя взглядом спину своего врага. Его молчание и неопределенность становились невыносимы. Слишком многое зависело от того, какой путь сейчас выберет детектив – упрямое отторжение фактов в пользу незыблемости своих выводов, или же смирение перед неопровержимыми доказательствами. – Хватит тянуть, Рюдзаки, говори же, ну!» Словно откликнувшись на его мысленный призыв, Рюдзаки глубоко, заметно даже со спины, вздохнул, и повернулся вполоборота к штабу, опустив одну босую ногу на пол. - Что ж, - медленно проговорил он, не поднимая глаз. И привычно поднес к губам сведенные вместе указательный и большой пальцы. – Теперь, когда мы убедились, что с Мелло все в порядке, думаю, самое время нам подвести итоги. Все затаили дыхание, скрестив тревожные ожидающие взгляды на детективе. Лишь Ватари с Лиднер продолжали заботливо бинтовать толстым тугим бинтом грудь застывшего со вскинутой рукой Мелло. Но, кажется, немец их сейчас даже не замечал, подавшись вперед, с жадностью смотря на Рюдзаки. Бездей, сидящий чуть в стороне в кресле с ногами, точно так же, как сидел до этого детектив, и с восторженным любопытством крутящий все это время в руках крест Мелло, разглядывая застрявшую в нем пулю и разве что не облизывая его, вытянул шею вверх и замер, пожирая глазами Рюдзаки. Крест он зажал в кулаке, и его губы, словно сами собой, медленно начали растягиваться в обожающую улыбку. - Итак. Все наши гипотезы получили свое подтверждение, - спокойно начал Рюдзаки, задумчиво покусывая кончики сведенных пальцев, и сердце Киры упало. – Мы предполагали, что Х-Кира имеет глубокие знания в анатомии, что позволяло ему совершать наиболее изощренные самоубийства и несчастные случаи. Миками Тэру – прокурор, и в программу его специального образования входил курс медицинской криминалистики, что полностью подтверждает все наши предположения. Мы так же пришли к выводу, что Х-Кира имеет отклонения в психике и, соответственно, должен был обращаться за помощью к психиатрам, либо стоять на учете. Миками Тэру сам обращался к психоаналитику – его высокий интеллект и врожденное чувство ответственности позволили ему понять, что его ненависть к преступникам и преступности выходит за приемлемые общепринятые нормы морали. Кроме того, мы так же получили доказательства, что Х-Кира, он же Миками Тэру, знал Нобуо Данно и, соответственно, смог уничтожить его, подчиняясь приказу… Рюдзаки убрал руку ото рта и, склонив набок голову, начал задумчиво разглядывать свою босую ногу, стоящую на полу. В его ровном голосе не было ненависти или отвращения к Миками Тэру – он лишь бесстрастно констатировал факты, подводя скупые итоги. - Видимо, в стремлении обезопасить себя, Миками Тэру взломал базу данных посещаемого им психоаналитика, чтобы уничтожить следы своих откровений, способных выдать его, - задумчиво продолжал детектив. – Но, поскольку он не мог удалить полностью данные о своих посещениях – счета ведь были оплачены – он просто поменял свое имя на имя Нобуо Данно. Думаю, он сделал это в тот день, когда получил приказ уничтожить его. Он вскинул голову и обвел огромными серьезными глазами притихшую команду расследования. И вдруг улыбнулся уголками вечно опущенных губ, мгновенно преображаясь, словно вспыхивая изнутри ярким светом. - И теперь мы доподлинно знаем, что Шинигами, следующий за Тетрадью, может не только быть сторонним наблюдателем, но и оказывать некоторое содействие Кире. «Если бы, - мрачно подумал Лайт, из-под челки наблюдая за своим врагом. – Ленивый пожиратель яблок был полезен лишь в поисках видеокамер, и то, не из желания помогать или принять участие в игре, а только ради своих интересов. Но, с другой стороны, я сумел подчинить себе Рэм, нащупав ее уязвимое место в виде любви к Мисе. Неужели… Неужели самозванец смог найти подход к Рюку?» В том, что к Миками прилетал именно Рюк, Лайт не сомневался – он мгновенно узнал своего недавнего спутника по описанию прокурора. - Что заставило тебя улыбнуться, Рюдзаки? – мурлыкнул Бейонд, с обожанием глядя на детектива. Его голос прозвучал так неестественно громко в жадно слушающей Рюдзаки тишине, что некоторые члены команды расследования даже вздрогнули, недоуменно переводя взгляды на Бездея. Но маньяк смотрел только на свой оригинал, на чьем лице давно уже погасла мимолетная улыбка, уступив место привычно опущенным уголкам губ и бесстрастности. Рюдзаки склонил набок голову и искоса задумчиво смерил Бейонда взглядом. - Если сложить воедино все факты, что имелись у нас, сам собой напрашивается вывод, что Кира – Бог Смерти, - задумчиво проговорил он, и вдруг в его невозмутимом голосе отчетливо послышались нотки самодовольства. - Но именно теперь я, наконец, на сто процентов уверен, что Кира - человек. Не Шинигами. Вздох облегчения пронесся по штабу. Угроза выступать против Богов Смерти казалась почти нереальной, но она не становилась от этого менее ужасающей. Мацуда вскочил с кресла: - Так значит… Так значит, с Кирой покончено, Рюдзаки?! Первым Кирой был Хигути, вторым – Миками. И они оба мертвы. Значит, мы победили?! - Нет, - звонко вступил вдруг Ниа. – Рюдзаки не это имел в виду. Он сидел на офисном кресле рядом с диванчиком, подтянув к груди одну ногу и поставив ступню на сиденье. Тонкие пальцы задумчиво крутили белоснежную прядь на виске, а большие темные глаза смотрели на Мацуду сосредоточенно и серьезно. Лайт давно уже обратил внимание на интересную деталь - подросток, с момента возвращения Мелло и Мэтта, все время находился, если не рядом со своими прежде заклятыми врагами, то, по крайней мере, на гораздо более близкой дистанции, чем раньше. Вот и сейчас Ниа сидел на ближайшем кресле к диванчику, на который усадили Мелло для осмотра, и рядом с которым переминался с ноги на ногу Мэтт. А ведь раньше он всегда выбирал место как можно дальше от американских гангстеров – возможно, на подсознательном уровне, а, возможно, вполне осознанно. Лайт не особенно обращал прежде на это внимание. А вот сейчас, когда откровенно противоборствующие стороны неожиданно пошли на сближение, это стало очень заметно. Заметно для обостренной в войне с L интуиции Киры. Он чувствовал, что между Мелло и Ниа обвисли, потеряв натяжение, колючие заградительные проволоки, а орудия, готовые к бою и нацеленные друг на друга, временно отвели дула в сторону. Или не временно... Слишком явно Ниа демонстрировал свою причастность к тем, кто нарушил приказ детектива, несмотря на то, что запись их разговоров показала его полную невиновность и бессилие что-нибудь изменить. Но то, как он стоял при отчете, а потом сел как можно ближе к Мелло и Мэтту - потенциальным изгоям из команды – показывало, что он не только готов разделить с ними груз вины, но и полностью поддерживает в принятом решении. Это было так странно… Лайт вдруг подумал, что он воочию видит, как прекращается, хотя бы на время, непримиримая, казалось, и явно многолетняя война. - Н-нет. Миками и Хигути не были Первым и Вторым Кирой, - закусив палец, Рюдзаки вновь принялся рассматривать свою ногу на полу, склонив голову. – Правильнее сказать, что они возможно, будут последними, кто использовал Тетрадь, как орудие смерти. - Возможно? – пронесся потрясенный выдох по штабу. Все, затаив дыхание, смотрели на детектива. И только Ватари, закончив тугую перевязку Мелло, скрупулезно собрал свой медицинский чемоданчик и невозмутимо направился в кухню. Он, как обычно, не вникал в обсуждения и не пытался ни задавать вопросов, ни выдвигать каких-либо теорий, оставаясь лишь верным дворецким лохматого гения. Лайт с усмешкой подумал, заметив его озабоченный взгляд на полупустую миску с желе перед детективом, что Ватари, пожалуй, сейчас гораздо больше волнует, что лучший мозг мира уже минут десять, как ничего не жует, чем все хитросплетения в расследовании по делу Киры. Он готов был поспорить с самим собой, что уже через пять минут старик появится из кухни с новыми сладостями. – Да. Возможно. На девяносто восемь процентов, - Рюдзаки изогнулся, через плечо провожая взглядом Ватари. И, словно думал совсем о другом, рассеянно попытался объяснить. - С самого начала мы были уверены, что в мире людей существуют лишь две Тетради, попавшие к нам из мира Богов Смерти. И теперь получили вещественные доказательства нашим теоретическим знаниям: одна Тетрадь находится в сейфе, вторая была уничтожена Мелло и Мэттом. И у нас были бы все основания считать, что мы победили, если бы… - Если бы, - Бездей даже причмокнул от удовольствия, широко растягивая губы в своей отвратительнейшей улыбке. - Если бы Мелло и Мэтт привезли Тетрадь в штаб и ты, Рюдзаки, мог бы проверить ее. Но они этого не сделали, посчитав, что умнее тебя и могут самостоятельно принимать решения. Впрочем, от Мелло я ничего другого и не ожидал. Он всегда мечтал тебя обойти. И маньяк повернул голову к немцу, с демонстративной издевкой меряя взглядом его сжавшееся от боли перебинтованное тело. Чуть разжав пальцы, он позволил кресту Мелло свободно выскользнуть из кулака, и теперь насмешливо раскачивал его на цепочке. - Что ты сказал? – как-то даже потерянно процедил Мелло, неверяще поворачиваясь к нему. Но тут же бирюзовые глаза его гневно прищурились, тонкие ноздри затрепетали, а руки яростно сжались в кулаки. – Заткнись, Бездей! Просто заткнись, не издавай больше ни слова своим отвратительным ртом! - А то что? – мурлыкнул Бейонд, еще шире растягивая губы в насмешливой улыбке. – Великие гангстеры схватятся за оружие? Благодарю покорно, вы уже сполна продемонстрировали свои умения. Вы уничтожили не только Тетрадь, но и Х-Киру, не оставив Рюдзаки ни единого шанса закрыть это дело. Мелло рванулся, чтобы вскочить, но Мэтт, стоявший рядом, его удержал, быстро склонившись и положив обе руки приятелю на плечи. Долю секунды они смотрели друг другу в глаза, потом геймер выпрямился и широко шагнул к Бездею. - Только не доставай оружие, Мэтт! – откинувшись в кресле, Бейонд картинно вскинул вверх обе руки, как будто защищаясь. Кажется, он с трудом сдерживался, чтобы не расхохотаться. – С твоей меткостью ты, чего доброго, попадешь в господина Соичиро, целясь в меня! Мэтт остановился перед ним, сжав кулаки и буравя взглядом зеленых глаз сверху вниз, явно с трудом сдерживаясь, чтоб не ударить. Выпад Бездея был откровенно безжалостным и нечестным, но уверенно бьющим точно в цель. Лайт жадно следил за их перепалкой, по-прежнему стоя у кофейного столика. От него не укрылось, что Рюдзаки лишь имитирует, что по-прежнему рассеянно рассматривает пол, склонив набок голову и спрятав лицо за упавшими на глаза волосами. Лайту, с его позиции, было отлично видно, что, прячась за смоляными прядями, его враг очень внимательно и неотрывно наблюдает за противоборствующими сторонами, явно понимая серьезность разгорающегося конфликта. Но почему-то совсем не торопится вмешиваться и призывать Бейонда к порядку. - Du Arsch! – рявкнул Мелло, все-таки вскакивая на ноги. Лиднер, сидевшая рядом с ним, тоже вскочила, загораживая дорогу к Бейонду собой, удерживая немца за плечи. Несмотря на ее руки, Мелло продолжал рваться вперед, выкрикивая над ее плечом. – Мэтт умеет стрелять, ты, Arschgesicht! - Я знаю, Мелло, знаю, - продолжая откровенно издеваться, почти пропел Бейонд. - Мэтт отличный стрелок, кто же спорит. Просто целясь в плечо, он иногда попадает точнехонько в лоб. Или целится в лоб, но не способен в этом признаться, предпочитая солгать, что целился в руку. - Мэтт, не надо, – звонко подал голос Ниа, успев остановить Мэтта, уже замахнувшегося, чтобы ударить Бейонда. – Он провоцирует! Как ни странно, но геймер его послушался, мгновенно остановившись. Бездей же, вжавшийся в кресло в ожидании удара и уже втянувший голову в плечи, гадко хихикнул и выпрямился. Вот он-то явно был готов продолжать. Вот только совсем непонятно было, чего же он хочет добиться. - Рюдзаки, останови их! – понимая, что не сможет удержать рвущегося в драку Мелло, тут же беспомощно вскрикнула Лиднер. – Мелло нельзя сейчас драться, как ты не понимаешь! И это будто послужило толчком и для остальных, до этого ошалело наблюдавших за неожиданной стычкой. Все заговорили одновременно, перебивая друг друга. - Да, Рюдзаки, Бейонд не должен так говорить! – вскочил Мацуда. – Мелло и Мэтт рисковали жизнью, чтобы найти Х-Киру! - Действительно, нельзя же… гм… упрекать их в том, что так получилось, - поддержал господин Соичиро. - Ну, в каком-то смысле Бейонд ведь прав, - неожиданно невозмутимо изрек Рюдзаки, и в штабе мгновенно воцарилась потрясенная тишина. - Что? – выдохнул Мелло, мгновенно перестав прорываться к Бездею через Лиднер и, опустив руки, неверяще обернулся к Рюдзаки. - Вы действительно уничтожили главного подозреваемого и единственную вещественную улику, - все так же невозмутимо продолжил Рюдзаки, прямо глядя на них непроницаемым темным взглядом. – И я действительно ждал совсем другого исхода, давая задание. Мелло весь как-то сжался, передергивая плечами, словно внезапно озяб. Потерянно повернул голову, поймал взгляд обернувшегося Мэтта и, разом поникнув, как будто из него выпустили весь воздух, сделал два шага обратно к диванчику и рухнул на него. Уперев локти в колени, он положил подбородок на сцепленные в замок руки, склоняя лицо. Мэтт, мрачно нахмурившись, повернулся к отшатнувшемуся от него Бездею, и одним движением сорвал с его руки крест. Зажав его в кулаке, он подошел и сел рядом с приятелем в этой оглушительной давящей тишине, повисшей в штабе. И обнял одной рукой его за плечи, утешающе вкладывая второй в ладони немцу дорогую ему вещь. Мелло искоса переглянулся с геймером и вскинул голову, тряхнув светлыми прядями. - Ты прав, Рюдзаки, - немного хрипло, но твердо проговорил он, признавая свой проигрыш. – Мы облажались. - Что и требовалось доказать! – хихикнул Бездей и, выпрыгнув из кресла, практически подбежал к детективу. – Признание ошибки – первый шаг к исправлению, не так ли, Рюдзаки? Жаль, что в нашем случае уже ничего исправить нельзя. - Это жестоко! – возмущенно выпалила Лиднер. На щеках девушки вспыхнул гневный румянец. - Да, это несправедливо! – тут же поддержал Мацуда. – Никто не мог предсказать, что так выйдет. - Любой поступил бы на месте Мэтта так же, Рюдзаки, - с отчетливо слышимой неприязнью в голосе вставил Аидзава. – Я бы тоже выстрелил в голову Кире, если бы был на его месте. - Да, но вы же не стали бы сжигать Тетрадь, верно? – тут же парировал Бейонд, явно не собираясь покидать обвиняющую позицию. Лайт не слушал поднявшийся в штабе гвалт. Продолжая удерживать возле лица чашку с остывшим уже чаем, Кира следил за своим врагом, не обращающим никакого внимания на подкрадывающегося к нему все ближе и ближе Бейонда Бездея. Впрочем, Рюдзаки вообще ни на кого не обращал внимания, более того, вновь отвернулся к своей миске с оставшимися кубиками желе и, подцепив двумя пальцами ложку, начал рассеянно взбалтывать ее содержимое. «Значит, вот как ты это делаешь, L. Никаких эмоций, ни тени жалости, ни единой попытки смягчить горечь чужой ошибки, - думал Кира. – Есть только расследование, в котором нет места для чувств и сомнений. И объективно ты прав – они облажались, лишив нас, исходя из того, что ты знаешь, возможности закрыть дело Киры уже сегодня. Или хотя бы найти существенную недостающую часть пазла. Но как же это… бесчеловечно. Чувствуешь ли ты хоть что-нибудь там, под маской вечной невозмутимости, упрекая того, кто меньше двух часов назад рисковал собой, чтобы спасти тебе жизнь? Кто был готов умереть, лишь бы не дать тебе снова поставить себя под удар? Сжимается ли твое ледяное сердце от того, что ты вынужден быть таким, чтоб сохранить свою целостность, или же бьется как обычно бесстрастно и ровно? Чем ты платишь за то, что ты L?» Лайт бы многое отдал, чтобы если не услышать, то хотя бы самому хоть как-то приблизиться к ответам на эти вопросы. А его взгляд, помимо воли, вновь и вновь отрывался от согнутой спины Рюдзаки и скользил к Мелло и Мэтту. Он не хотел признаваться себе, но, глядя на них, Кира чувствовал… зависть. Да, зависть, несмотря на то, что они оба ошиблись, сделав неверный ход. И что, скорее всего, будут изгнаны, возвращаясь туда, откуда так внезапно явились. Лайт был не слеп и не мог не заметить, как мрачнеют американские гангстеры при упоминании их криминального прошлого. И неважно, как высоко по карьерной лестнице забрались они в своем продвижении в мафиозных структурах - они стыдились его, они им тяготились, и явно не горели желанием возвращаться к своей прежней жизни. Лайт был уверен, что не ошибался, правильно интерпретируя бросаемые быстрые взгляды, переглядывания, мало значащие слова. Мелло и Мэтт больше всего на свете хотели бы остаться с Рюдзаки. Но теперь их мимолетной приближенности к гениальному детективу пришел неотвратимый конец. И, тем не менее, он им невольно завидовал. То, как они сидели сейчас плечом к плечу, насупившись, обнявшись… Они были вместе. Единым целым. Образцом полнейшего доверия и готовности вдвоем отвечать за свои решения. И им никогда, никогда не придется почувствовать, как жуток может быть холод абсолютного одиночества. Даже если один из них умрет раньше – второму, хотя бы, останется тепло воспоминаний и желание отомстить за смерть друга. А у него, Лайта, есть только Кира в душе, да виртуозный безжалостный экзекутор, будущий палач, которого он даже не может убить, потому что без него мир превращается в выжженную пустыню, полную пепла. И, каким бы сумрачным ни было будущее Мелло и Мэтта, у Лайта его просто не было. - Думаю, Рюдзаки волнует не смерть Миками, которой нельзя было избежать, а то, что Тетрадь уничтожена, - перекрывая общий шум, раздался звонкий голос Ниа. Подросток встал и подошел к диванчику, становясь рядом с Мелло, лицом к штабу. - И здесь есть и моя вина. - Scheisse, Ниа, это было наше решение, и мы за него ответим! – тут же зло попытался одернуть его Мелло. – Нам не нужна защита. Не вмешивайся! Из кухни вышел Ватари и с сосредоточенным видом посеменил к Рюдзаки, неся в руке устрашающих размеров мороженое. Бело-розовая огромная сладкая шапка возвышалась на добрых пятнадцать сантиметров над вафельным рожком. - Нет, я виноват тоже, - Ниа ответил немцу спокойным невозмутимым взглядом. - Я руководил операцией, и я обязан был, в случае осложнения ситуации, вызвать Рюдзаки на связь. Но я этого не сделал, потому что полностью был согласен с вашим решением, Мелло. И тут Лайт, слушая Ниа и искоса следя за Рюдзаки, заметил кое-что странное, сильно его озадачившее. Детектив вскинул голову к подошедшему к нему Ватари и, принимая из его рук мороженое, украдкой мягко улыбнулся ему кончиками губ, заговорщицки глядя старику в глаза. И Ватари – Лайт был уверен, что он не ошибся – тоже еле-заметно улыбнулся в усы. Но тут же лица обоих вновь стали бесстрастными, и старик поспешил готовить мороженое остальным, а Рюдзаки, чуть помедлив, быстро повернул голову и стрельнул в Лайта через плечо глазами, словно почувствовав его пристальный взгляд. Но Кира, предугадав его движение, уже сосредоточенно смотрел на Ниа с Мелло. А мысли метались в очередном логическом лабиринте. То, что он только что видел, могло свидетельствовать лишь об одном – Рюдзаки сейчас, в отличие от всей команды расследования, совсем не волнует ни потеря Тетради, ни смерть Миками. Похоже, он вел параллельно другую, какую-то свою игру, и вот в этой игре, в отличие от дела Киры, был очень доволен развитием событий. И Ватари был в курсе этого. Ничем другим невозможно было объяснить этот их обмен улыбками в тот момент, когда они снова попали в тупик в смертельно опасном деле Киры, а Мелло и Мэтт совершили непростительную ошибку. - К чему весь этот фарс? – громко спросил Лайт, перебивая Ниа и перекрывая общий гул голосов. Он вдруг почувствовал невыносимую злость от осознания, что мысли его врага сейчас, в тот самый момент, когда решается судьба их игры, могут быть беспечно заняты чем-то другим. В наступившей вмиг тишине, под изумленными и настороженными взглядами всех присутствовавших в штабе, скрестившихся разом на нем, Кира со звоном поставил чашку с остывшим чаем на блюдце. И скрестил на груди руки, надменно вскидывая подбородок. - Лайт? – осторожно позвал его отец. Остальные недоуменно переглядывались друг с другом. Ниа, сбитый его вступлением, замолчал, и теперь неотрывно смотрел на Лайта, буравя его взглядом не по-детски серьезных глаз. Вскинул голову Мелло, настороженно переглянувшись с Мэттом, оглянулся Бейонд, чья восторженная улыбка стала похожа на застывший оскал, растерянно открыл рот Мацуда. Лайт высокомерно смотрел на всех из-под полуопущенных век, молча кривя губы в презрительной усмешке. Он прекрасно осознавал, как подозрительно выглядит сейчас – один, в стороне, предпочитающий отмалчиваться все это время, так внезапно решивший продемонстрировать свое пренебрежение к их мелочным склокам. Но плевать ему было сейчас на это. Он ждал реакции своего врага. Только это имело значение. С момента их стычки, когда Рюдзаки спросил, кто держал в руках Тетрадь в момент смерти Киры, Лайта ни на секунду больше не покидало ощущение разверзнувшейся между ними пропасти. И они не сказали прямо друг другу больше ни слова. И не смотрели друг другу в глаза, обмениваясь лишь настороженными быстрыми взглядами, бросаемыми украдкой друг на друга из-под длинной челки или полуопущенных век. Но сейчас Кира жаждал увидеть глаза своего врага, чтобы понять, что происходит. Оттолкнувшись рукой от стола, детектив повернулся на кресле лицом к Лайту. Лизнул краешек огромной шапки своего мороженого и вскинул ресницы, пронзая Киру темной мглой огромных зрачков. На Лайта вопрошающе смотрел L – подозревающий, бесконечно далекий, чужой. - Ты же был подключен к их связи все это время, - прямо глядя в глаза детективу, презрительно процедил Лайт. И, подняв руку, приложил палец к уху, имитируя наушник. – И ты прекрасно слышал все, что происходит. Ты в любой момент мог вмешаться и остановить Мелло – для этого не требовалось сигнала от Ниа. Но ты не сделал этого, позволив им идти до конца. Значит, ты сам не был против их жертвы. Так к чему сейчас этот суд и принародное порицание за невыполненный приказ? Мелло широко распахнул бирюзовые глаза и приоткрыл рот, разом превращаясь из мрачного гангстера в искренне изумленного подростка. - Это правда? – быстро спросил он, требовательно переводя глаза на Ниа. Ниа, поймав его взгляд, молча дернул плечом, медленно наматывая прядь светлых волос на палец. Он явно не знал, что Рюдзаки не разово подключался к их связи, сообщая о поступивших в полицию звонках от соседей Миками, а слушал их зашифрованный канал на протяжении всей операции. - Ты прав, Лайт-кун, - невозмутимо ответил Рюдзаки, и равнодушно лизнул мороженое. – Я все слышал. И, подняв свободную руку, он отцепил от пояса передатчик, небрежно положив его на стол. И вытащил из уха наушник, брезгливо бросая его рядом. Мелло, Мэтт и Ниа молча проводили его движения взглядами. Остальные в штабе тоже молчали, не зная, что можно сказать. - Каждый сам выбирает себе дорогу! – быстро выкрикнул Бездей, как будто его оригинал нуждался в защите. Скользнув за кресло Рюдзаки, он вцепился двумя руками в спинку, с холодной яростью сверля Лайта своими безумными глазами. – И нельзя пытаться вмешаться в чужую игру! Кто знал, что Мелло пойдет до конца? Да, Рюдзаки? И он изогнулся, пытаясь сбоку заглянуть Рюдзаки в лицо и увидеть его глаза. Но Рюдзаки его по-прежнему будто не замечал. - Ты и хотел узнать, действительно ли они готовы пойти до конца и пожертвовать собой, чтобы спасти тебе жизнь, так, Рюдзаки? – Лайт ничего не мог сделать с поднимающимся внутри чувством отвращения к своему бесчувственному врагу, безжалостному даже к тем, кто был ему предан. – Готовы ли они это сделать по-настоящему… Потому что ты, по большому счету, ничего не терял. Для того, чтобы установить подлинность Тетради, много не надо – достаточно просто сверить записи в ней со смертями преступников. Уверен, что Ниа может это сделать прямо сейчас – мы ведь получили фотографии страниц от Мелло. - Уже, - спокойно ответил Ниа. Не прекращая вертеть волосы на виске, он вдруг повернулся и непринужденно сел на диванчик рядом с Мелло, с другой стороны от Мэтта. Торопливо подвинувшегося немца, распахнувшего рот от изумленного возмущения, подросток как будто не видел, он смотрел даже не на Лайта, а на Рюдзаки. – Это было первое, что я сделал – проверил все записи. И они полностью совпадают со всеми несчастными случаями и самоубийствами преступников: описания смерти, стоящие рядом с именами, полны мельчайших деталей. Миками действительно отлично разбирался в физиологии. У меня нет сомнений, что Тетрадь была подлинной. Мелло пихнул Мэтта локтем в бок, заставляя подвинуться, и геймер, убрав руку с его плеча, попытался было это сделать, но ему было некуда. Диванчик был рассчитан лишь на двоих, сидящих свободно, втроем же им приходилось тесниться. Так они и застыли втроем – Ниа, неотрывно буравящий пристальным взглядом детектива, и Мелло и Мэтт, пытающиеся не шевелиться и даже не дышать, чтобы немцу не пришлось прикасаться к подростку. В другое время это, наверное, выглядело бы даже забавно. Но не сейчас. «Ксо, - лихорадочно анализировал услышанное Лайт. Проверка Тетради была его надеждой, что они обнаружат подделку. Но Ниа только что ее разрушил. – Неужели самозванец позаботился даже о том, чтобы создать такую идеальнейшую фальшивку? Или же… Или Тетрадь действительно была подлинной? Нет, я не мог ошибиться. Тетрадь никогда не кончается. Но тогда… Выходит, он знал, что Тетрадь попадет к нам руки? Или же – именно этого и хотел, и потому так старательно подготовился? Черт, черт, черт, Рюдзаки, помоги мне хоть чем-нибудь! Ведь ты же придешь к выводу, как только закончишь эксперимент, что это я хотел получить Тетрадь и убить тебя руками Миками Тэру, но это не я! Ты казнишь меня, но самозванец останется!» - Они сделали для тебя все, что могли. И даже больше, - продолжал Лайт атаку. Ему больше ничего не оставалось, кроме как попытаться задеть самолюбие детектива и заставить отвлечься от анализа происходящего. Потому что Рюдзаки уже не раз удивлял Лайта тем, насколько точно они совпадают в логических построениях. – Но тебе всегда мало! Вместо того, чтобы провести анализ и сделать выводы из всех полученных данных, ты тратишь время на обвинения, упрекая Мелло и Мэтта в проваленном задании. - Вообще-то, - невозмутимо проговорил Рюдзаки и замолчал, мгновенно переключившись на потекшее по рожку мороженое. Высунув влажно блестящий кончик языка, он старательно облизал бело-розовые потеки, внимательно оглядывая мороженое со всех сторон. И, закончив с этим, вдруг широко раскрыл рот, накрывая губами сверху всю огромную сладкую шапку, облизывая сразу все растаявшие края. - Вообще-то что? – требовательно поторопил его Лайт, с неудовольствием ощущая, как внутри поднимается непрошеная горячая волна от этих, показавшихся вдруг необычайно пошлыми, манипуляций Рюдзаки с мороженым. Это было не вовремя, ох, как не вовремя, но в голову лезли совершенно дурацкие мысли – о вкусе тонких упрямых губ, перемазанных мороженым, о прохладности сейчас его рта и о (Лайт очень надеялся, что не покраснеет) том,что еще мог бы вот так глубоко облизывать детектив. Лайт определенно сходил с ума. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, причиняя боль, способную хоть немного отвлечь, он рявкнул: - Договаривай, раз начал, Рюдзаки! - Ягами… полегче, - непривычно неуверенно и негромко подал голос Мелло. - Лайт, зачем ты так нападаешь на Рюдзаки? – попытался вмешаться и отец. – Может быть, он не прав, но и ты… Рюдзаки же с интересом вскинул глаза, по-прежнему удерживая мороженое во рту. Поймав его взгляд, он долю секунды с любопытством всматривался в лицо Лайту, а потом мгла в его глазах вдруг дрогнула, явно смешавшись. И Рюдзаки, моргнув, торопливо выпустил заметно уменьшившееся мороженое изо рта, захлопнул его и быстро вытер губы тыльной стороной ладони. - Пожалуйста, не кричи, Лайт-кун, - чуть поморщившись, проговорил он. – Я всего лишь хотел сказать, что, вообще-то, я никого не обвинял. И, взмахнув ресницами, пронзил Лайта насмешливым многозначительным взглядом, как будто прекрасно понял, какие запретные мысли вились только что в голове лучшего студента Японии. - Не обвинял? – в бешенстве процедил Кира. Он готов был прямо сейчас задушить детектива за то… за то, что даже невинные действия в его исполнении сводили с ума. - Я сказал, что ожидал другого исхода, давая задание, - с видом вселенской терпимости Рюдзаки обвел взглядом всю притихшую команду расследования. И вновь перевел глаза на Лайта, обезоруживающе пожимая плечами. – И это правда. Но я ведь не говорил, что не рад, что Мелло остался в живых, или что я не благодарен Мелло и Мэтту за то, что они взяли ответственность на себя, стремясь обезопасить меня, верно? Бейонд же, так же, как и все здесь, имеет полное право высказать свое мнение. И я не вижу причин, почему я не должен давать ему слово. Он оглянулся и сунул мороженое готовно подставившему руки Бейонду. Вцепившись в вафельный рожок, маньяк растянул губы в счастливой улыбке, с обожанием глядя на детектива. И тут же высунул язык на всю длину и торопливо лизнул холодную сладость, мгновенно убив в голове у Лайта все жаркие мысли и вызвав тошнотный порыв. Рюдзаки же, освободив руки, засунул их в карманы и встал. - Видишь, Лайт-кун, я не настолько плохой, как ты думаешь, - невозмутимо проговорил он, в очередной раз опрокидывая Лайта на обе лопатки в их странном противостоянии. - Каждый судит по себе, - тут же хихикнул Бездей. - Но ты мог бы, хотя бы пытаться быть мягче с теми, кто с тобой работает, Рюдзаки! – получил Лайт неожиданную поддержку от Аидзавы. – Ты молчишь, и мы не понимаем, что ты на самом деле думаешь. Полицейский смотрел на гениального детектива с прежней откровенной неприязнью. Он никогда не одобрял методы Рюдзаки, не оставлявшие места для человеческих чувств. - Нет, не мог бы, - неожиданно жестко ответил Рюдзаки, вскидывая лохматую голову. – Я такой, какой есть – нравится вам это, или нет. И я хочу напомнить, что участие в расследовании было вашим добровольным решением. У всех, кроме Бейонда. - И мы никого не держим, да, Рюдзаки? – Бейонд выглянул из-за его плеча, подобострастно заглядывая в лицо детективу. – Мы можем справиться и вдвоем. - Нет. Теперь я никому не могу позволить уйти, пока мы не закроем окончательно это дело, - все так же твердо проговорил Рюдзаки, обводя взглядом всю команду расследования. По штабу пронесся ошарашенный вздох. Мелло вскинул голову и, сверкнув ликующими глазами, быстро переглянулся с пытавшимся удержать улыбку Мэттом. А потом, чуть помешкав, искоса стрельнул бирюзовым взглядом в сторону сидящего рядом с ним Ниа. И подросток ответил ему таким же быстрым, одобряющим взглядом, совсем не напоминая сейчас бесчувственный автомат. Ватари, все это время неслышно обходивший членов команды расследования и предлагавший каждому мороженое, добрался до диванчика и протянул им подставку с вафельными рожками, и они, все трое, синхронно протянули руки и взяли предлагаемый десерт, так же синхронно кивками поблагодарив старика. – Я хочу, чтобы вы все отчетливо понимали, что ничего еще не закончилось, - продолжал между тем Рюдзаки, снова забираясь с ногами в свое кресло, заботливо пододвинутое Бейондом. – Сейчас мы имеем смерть второго подозреваемого при попытке ареста, и нейтрализованную вторую Тетрадь. И, на первый взгляд, дело вполне могло бы быть закрыто. Характер убийств и различный выбор жертв доказывает, что Тетрадь держали в руках минимум четыре разных психологических типа. Первый Кира – человек, явно страдающий комплексом Бога, стремящийся создать с помощью убийств по-своему идеальный мир, очищенный от преступности. Второй – добивающийся встречи с Первым, желающий быть рядом с ним, хаотично убивающий не только преступников, но и ни в чем не повинных людей в прямом эфире для достижения своей цели. Потом Хигути, убивающий преступников только ради того, чтобы скрыть преступления, нацеленные на личное обогащение. И, наконец, Миками Тэру – прокурор с нервным расстройством на почве нетерпимости к преступникам и преступности, фанатик Первого Киры, стремящийся сделать казни преступников максимально кровавыми и пугающими. Между убийствами Первого и Второго Киры и появлением Хигути был период затишья и, если признать правило тринадцати дней действительным, то Первый и Второй Кира, кем бы они ни были, уже должны быть мертвы. Именно существование этого правила позволило нам окончательно снять все обвинения с Аманы Мисы, девушки Лайта, хотя она полностью подходила в качестве подозреваемой на роль Второго Киры и против нее у нас были косвенные улики. Теперь мы так же доподлинно знаем, что Боги Смерти принимали некоторое участие в развитии всех этих событий. Скорее всего, именно они передавали Тетрадь от одного владельца другому. И, рассматривая эту теорию, вполне логично предположить, что они могли быть причастными и к тому, что Первый и Второй Кира не смогли выполнить правило тринадцати дней и погибли. Может быть, они их как-то разочаровали… Не важно. Важно то, что Миками Тэру полностью оправдал все наши гипотезы – это и знания в медицине, и присутствие некоторого психического расстройства, фанатизм, высокий уровень интеллекта, позволивший ему построить сложную логическую комбинацию… Вероятно, он получил Тетрадь после того, как умер Хигути, и сначала копировал действия Первого Киры. Именно поэтому смерти от сердечного приступа снова возобновились, а мы ошибочно предполагали, что к этому причастна Амана Миса, отпущенная на свободу. Но теперь сам собой напрашивается вывод, что это был именно Миками Тэру. Так же понятен его мотив и желание уничтожить конкретно L – он считает меня, и справедливо считает, главным препятствием для того, кого он возвел в ранг божества. Для Киры. И теперь понятно, для чего он продумал столь сложную многоходовку – чтобы заманить к себе L и убить. Вероятно, благодаря общению с Богом Смерти, он знал, что я выжил. Все сходится. Но именно это мне и не нравится. - Почему? – Бейонд уже доел мороженое и теперь, опять вцепившись руками в спинку кресла Рюдзаки, склонился к нему, растягивая губы в улыбке и заглядывая в лицо. – Потому что, как только ты сможешь закрыть это дело, тебе придется признать, что L впервые ошибся? Что он настолько не доверяет людям, что подозревал своего лучшего друга – Ягами Лайта? И кое-кому придется принести извинения? - Нет, - Рюдзаки повернул голову, чуть не столкнувшись с ним носами. Бездей опять подобрался к нему слишком близко. – Я всего лишь человек, Бейонд, а людям свойственно ошибаться. Если я буду уверен на сто процентов, что я ошибся – я принесу искренние извинения не только Ягами Лайту, но и его отцу – господину Соичиро. Лайт быстро перевел взгляд на Мелло, ожидая, что он одернет Бездея, потребовав держать дистанцию. Но немец молчал, зажатый между Ниа и Мэттом, напряженно подавшись вперед и жадно вслушиваясь в голос Рюдзаки. Похоже, он больше не чувствовал себя вправе командовать в штабе. И это было некстати, очень некстати. Лайт был уверен, что Бездей безошибочно почувствует появившуюся свободу и отсутствие сдерживающей силы, способной ему противостоять. Да что там, он это уже почувствовал. Вот почему он так откровенно буквально прилип к Рюдзаки, мгновенно распознав и холод, возникший между Лайтом и детективом, и падение позиций Мелло. Маньяк, в отличие от всех них, ни на секунду не терял бдительности, и использовал каждую возможность, чтобы еще на шаг подкрасться к тому, на кого он явно охотился. И Лайт ничего не мог сейчас с этим поделать – он падал, катастрофически падал с той высоты, на которую смог забраться в этом противостоянии. С высоты, на которой он был с L на одном уровне. И даже не мог пока осознать, почему. Он это просто чувствовал. - Рюдзаки, - взволнованно позвал детектива господин Соичиро, привставая со своего кресла. – Ты опять возвращаешься к этой теме… Так значит, ты все еще не снял окончательно подозрения с Лайта? - Да, Рюдзаки, ты говорил, что больше не подозреваешь его, но снова и снова намекаешь на совсем обратное, - мрачно поддержал Аидзава. - Не надо, отец, - Лайт взял у Ватари протянутое ему мороженое, хотя совсем не хотел. – Я не против, чтобы Рюдзаки по-прежнему подозревал меня на свои пару процентов. Я и сам бы не снял с себя обвинения, если бы был на его месте, пока дело открыто. Речь идет о жизнях сотен, и даже тысяч людей. Я уверен, что в конце концов Рюдзаки во всем разберется. А пока не надо на него давить – мы этим только его отвлекаем. Кира мрачно подумал, насколько он жалок. Продолжать играть набившую оскомину роль, чтобы хотя бы попытаться не потерять свой пьедестал значимости для своего врага - это все, что ему оставалось. Потому что он чувствовал, что кто-то другой, жарко дыша в спину, уже готов занять его место, присвоив себе все лавры гениальной игры Ягами Лайта. - Спасибо, за понимание, Лайт-кун, - Рюдзаки равнодушно скользнул по нему взглядом и задумчиво закусил палец, отводя глаза. - Что же касается Миками Тэру… Меня смущают две вещи, которые никак не вписываются в так идеально складывающуюся картину. И поэтому я знаю, что, несмотря на все факты, война еще не окончена. - Я не спросил точную дату, когда именно он получил Тетрадь, - Мелло поджал губы и горестно покачал головой, печально свешивая пшеничные пряди. – Прости, Рюдзаки… - Нет, - Ниа искоса взглянул на него и снова перевел взгляд на детектива. – Дело не в этом. Даже если перед Миками был кто-то еще, кто недолго владел Тетрадью, то, если правило тринадцати дней действует – он все равно уже мертв. И, в любом случае, мы захватили обе Тетради, так что логично предположить, что убийства остановлены. Но мы не получили ответ, почему Шинигами запретил Миками Тэру трогать Тетрадь, когда L бросил вызов Кире. - Угу, - Рюдзаки грыз палец, не поднимая глаз. – И второе: если в разный период времени Тетрадью действительно владели абсолютно разные люди, то Шинигами не было никакого смысла вмешиваться в ход игры и погибать ради того, чтоб не позволить мне провести эксперимент по проверке правила. Его гибель была оправдана только в том случае, если правило тринадцати дней недействительно и доказательство этого факта ставило под угрозу жизнь настоящего, главного Киры. Но в этом случае мы вновь возвращаемся к Ягами Лайту и Мисе. Именно это меня и волнует. - О-опя-ять? – практически взвыл Мацуда, хватаясь за волосы. – Рюдзаки, но ведь ты сам сказал, что в доме Мисы стоят камеры и она непричастна! А Лайт вообще все время неотрывно находится рядом с тобой – как ты можешь до сих пор его в чем-то подозревать?! - Кажется, мы в тупике, - растерянно почесал Моги затылок. - Не в тупике. Мы в лабиринте, и я пока не уверен на сто процентов, что мы сумели пройти его до конца. Но мы близки к выходу, - Рюдзаки откинулся на спинку кресла, положив ладони на согнутые колени. – Именно поэтому, господин Соичиро, даже если бы я очень хотел, я не могу окончательно перестать подозревать вашего сына. Но могу вас утешить – в свете последних событий, мои подозрения стремятся к нулю и не превышают одного процента. И я по-прежнему считаю Ягами Лайта своим лучшим другом. И он перевел темный немигающий взгляд на Лайта, как будто пытался найти ответы, которых не находил, на красивом лице лучшего студента Японии. Глядя ему в глаза, Лайт демонстративно коснулся губами мороженого, облизывая верхушку. Потом медленно, со вкусом, провел по испачканным губам языком. И с потаенным восторгом заметил, как каменеет взгляд детектива, как сжимаются упрямые губы, а темные пронзительные глаза торопливо прячутся под полуопущенными густыми ресницами. Даже находясь по разные стороны пропасти, они понимали друг друга без слов. И Рюдзаки ненавидел его так же, как Лайт ненавидел Рюдзаки. За то, что нельзя подчинить. Что нельзя просчитать и проникнуть в чужие мысли. И за то, что невозможно отказаться от этой безумно манящей щекотливой игры, что бы вокруг ни происходило, и как бы ни была глубока разделяющая их бездна. Хотя бы ненависть у них еще оставалась. И тут Лайт поймал жуткий, полный сжигающей злобы и безумия взгляд Бейонда Бездея. Маньяк по-прежнему стоял, вцепившись в спинку кресла Рюдзаки и, судя по всему, Лайт неосторожно позволил ему заметить, как они переглядываются с детективом. И сейчас от взгляда Бейонда, направленного на него, ему стало не по себе. Маньяк не улыбался. Положив руки на спинку кресла своего божества, он выпрямился и смотрел прямо в глаза Лайту, не мигая, приоткрыв рот с опустившимися уголками губ. И на его вдруг побледневшем лице кроваво-красные глаза казались кошмарным порождением ада. Лайт выдержал его взгляд, ощущая, как мурашки бегут по спине, продолжая невозмутимо лизать мороженое. Выждав несколько секунд, он вопрошающе поднял брови, как будто думал, что Бейонд, ловя его взгляд, хочет ему что-то сказать. Маньяк зло усмехнулся, чуть заметно качнул головой и, расплывшись в улыбке, склонился к Рюдзаки: - Ты рассказал, как выглядит версия, если правило тринадцати дней действует, - вкрадчиво мурлыкнул он и, невесомо подцепив тоненькую смоляную прядь, падающую сбоку на лицо детектива, отвел ее назад, избегая касаться фарфоровой бледной кожи. – Но самому тебе больше нравится версия, при которой оно недействительно, правда? - Да. Это правда, - Рюдзаки чуть повернул голову, искоса глядя на него. - Но… Но почему, Рюдзаки?! – воскликнул вне себя от изумления господин Соичиро. «Да, почему? Почему, Рюдзаки?» - тут же подхватили и остальные. Лайт молчал. Он знал – почему. Потому что иначе L разочаруется в этом деле. Гоняться, как собачка в игре во фрисби за Тетрадями, передаваемыми Шинигами из рук в руки промежуточным персонажам – нет, это было совсем не то, чего хотел L. И даже сверхъестественное смертоносное оружие и участие Богов Смерти не могло его вдохновить. А вот иметь наконец-то противника – невидимого, неуловимого, гениального и виртуозного, способного создавать сложнейшие логические многоходовки, сумевшего подчинить себе тех самых Богов Смерти – вот это было именно то, о чем он мечтал. Разве мог Рюдзаки сейчас вот так вот просто взять и признать, что достойный его соперник, которого он так долго искал – всего лишь миф, иллюзия, созданная его собственным воображением под влиянием искажающего реальность участия Шинигами? Разумеется, нет. Он будет держаться за эту теорию до конца. И это и было бы именно то, чего хотел Кира, если бы не было зловещего ощущения стоящей за спиной детектива безликой фигуры с занесенным мечом. И Лайт понятия не имел, что с этим делать и как выводить их обоих из расставленной самозванцем ловушки. Одно он знал точно: он готов был, скорее, пожертвовать Кирой и их смертельной игрой, чем дать самозванцу убить Рюдзаки. - Ну, скажем… У меня есть личный мотив, из-за которого эта версия кажется мне более предпочтительной, - неожиданно уклончиво ответил Рюдзаки, пряча глаза под свисающими смоляными прядями. – Но я сейчас не готов вам его озвучить. Прошу меня извинить. И кончики его вечно опущенных тонких губ вдруг чуть-чуть приподнялись на долю секунды, заставив Киру задохнуться от такой откровенности, и неосознанно тоже склонить голову, пряча глаза под челкой. Сердце в груди сорвалось с ритма и заколотилось, как бешеное. - Я прошу прощения, - подал голос Энтони, задумчиво почесав в затылке. – Но разве то, что Мелло и Мэтт сожгли Тетрадь и остались живы, не доказывает, что правила в Тетрадях фальшивые? - Да! Разве мы не можем опираться на доказательства, добытые ими с риском для жизни? – тут же вскочила и Лиднер. Кажется, она очень близко к сердцу приняла самоотверженный поступок американских гангстеров. – Почему ты ни слова не сказал об этом, Рюдзаки?! - Потому что Тетрадь Миками Тэру закончилась, - Рюдзаки закусил палец и, склонив набок голову, взглянул на диванчик, на котором застыли трое его странных друзей. – Я сожалею, Мелло. Я действительно ценю то, что вы сделали, но это ничего не доказывает. Я не могу не допускать вероятность, что правила перестают действовать, как только Тетрадь заканчивается. Ведь они, по законам логики, становятся бесполезными. И он осторожно вылез из кресла и встал. Мелло шумно вздохнул и откинулся на спинку диванчика, мрачно переглядываясь с Мэттом. - Значит, мы ничем не смогли помочь тебе, Рюдзаки? – медленно, чеканя каждое слово, спросил он. – Не развязали руки, чтобы ты смог уничтожить вторую Тетрадь? - Боюсь, что нет, - равнодушно ответил детектив и засунул руки в карманы. – Разница между Тетрадями существует, и я не могу сделать вид, что не вижу ее. Даже если бы я был готов умереть, уничтожая Тетрадь, я не могу рисковать теми, кто еще прикасался к ней, помимо меня. И он рассеянно двинулся к кофейному столику, к Лайту, стоявшему возле него. Лайт, выпрямившись, сложил на груди руки, ожидая приближения врага. Он был уверен, что их ждет если не разговор, то очередной обмен многозначительными взглядами. Но в этот момент Бездей, оставшийся за креслом в одиночестве и явно не собиравшийся мириться с таким положением, в который раз перевернул все с ног на голову: - К тому же, - сверкнув злобным взглядом из-под длинной челки, напевно протянул он. – Мы не можем быть уверены на сто процентов, что Мелло действительно сжег Тетрадь. - Что? – ошарашено выдохнул Мелло, наклоняясь вперед. - Что ты сказал? – тут же подался вперед и Мэтт, опережая приятеля в угрожающем движении. Вся команда неодобрительно загудела, а Рюдзаки, остановившись на полдороги к Лайту, стремительно обернулся и вскинул голову, внимательно глядя на Бейонда. Медленно, очень медленно с диванчика поднялся Ниа, снова накручивающий на палец прядь волос на виске. - Подождите, подождите! – Бездей примиряюще поднял ладони, призывая сдержать поток неодобрительных фраз на его неожиданный выпад. И мило улыбнулся, не размыкая губ и хлопая ресницами, мгновенно преображаясь, становясь снова тем обходительным и очаровательным Бейондом, который давно уже сумел завоевать симпатию всей команды расследования. - Я прекрасно понимаю ваше негодование и возмущение. Я тоже очень симпатизирую Мелло, и восхищаюсь их с Мэттом самоотверженным поступком. Но мы не можем позволять эмоциям брать верх над рассудком, не так ли? Мы ведем расследование, в котором уже погибли сотни людей. И мы просто обязаны быть объективными и видеть непривлекательную реальность, а не красивые жесты… И потому я хочу спросить – а откуда мы действительно знаем, что Мелло и Мэтт сожгли Тетрадь? - Мы слышали запись! – возмущенно подала голос Лиднер. - Вот именно… Мы слышали запись. Но никто – ни один из нас – не может сказать, что он видел, что Тетрадь была действительно уничтожена. Даже ты, Ниа, не сможешь этого подтвердить, - Бейонд склонил набок голову и игриво погрозил пальцем американским гангстерам. – Но ведь они могли говорить одно, а делать другое. Я бы молчал, если бы дело касалось чего-то… не столь смертоносного. Но мы имеем дело со сверхмощным оружием, которого еще не знал человеческий мир. Так почему мы должны настолько верить Мелло и Мэтту, что даже не допускаем мысли, что они банально решили оставить Тетрадь себе? Ведь смог же Миками убить Нобуо Данно, вписав его имя между строк? Значит, Тетрадь все равно работает и из нее можно извлечь пользу. Кто даст гарантию, что они остались живы именно потому, что правило не сработало, а не потому, что Тетрадь не была уничтожена? Это было настолько бессовестное и кощунственное заявление, что даже Мелло не нашелся, что ответить. Широко распахнув бирюзовые глаза, он беспомощно повернулся к Мэтту. Потрясенно молчала и остальная команда расследования, явно не зная, что можно возразить на подобное обвинение, кричаще неуместное среди тех, кто шел на все, рискуя даже собственной жизнью, чтобы остановить чудовищные преступления. - Бред! – громко и презрительно фыркнул Лайт, нарушая повисшую шокированную тишину. Оторвавшись от кофейного столика, он обошел застывшего посреди штаба Рюдзаки и подошел к Мелло и Мэтту. И встал рядом с ними, с вызовом глядя Бейонду в глаза. – Даже я, зная Мелло и Мэтта совсем недавно, верю им безоговорочно. Нужно быть слепым, чтоб не увидеть, насколько они преданы Рюдзаки, Бейонд! То, что ты сейчас говоришь, пытаясь их очернить – это подло! - Спасибо, Лайт, - тихо шепнул ему Мэтт с диванчика, вскидывая голову. – Не стоит, Бездей просто кривляется… Но, кажется, он недооценил желания Бездея скинуть их с Мелло с игровой доски. Маньяк уже почувствовал возможность устранить одно из главных препятствий на пути к детективу, и теперь не собирался давать неразлучным друзьям передышки. Обдумывая потом, в одиночестве, все произошедшее дальше, Лайт пришел к однозначному выводу, что Бездей заранее тщательно спланировал свое выступление и лишь выжидал удобного момента, старательно подводя к нему весь разговор. И дождался. - Неужели? – глядя в глаза Лайту своим взглядом цвета спелой вишни, Бездей насмешливо улыбнулся, обнажая хищно приоткрытые зубы. И сделав театральную паузу, нанес сокрушительный удар. – Боюсь, ты слишком торопишься поручиться за тех, кого совершенно не знаешь. Мелло, открой нашему юному наивному Лайту, сколько сейчас в ваших кругах стоит голова его лучшего друга? - Что?!! – рявкнул Мелло, пытаясь вскочить. – Scheisse, Бездей, ты труп! - Заткнись! – Мэтт удержал его, но зато вскочил сам, сжимая кулаки. – Только попробуй сказать еще хотя бы слово, и я… - Я бы тоже хотел это услышать, – раздался с середины штаба ровный спокойный голос. - Послушай, Рюдзаки, это не… - потерянно начал было Мелло, дергая сзади Мэтта за джинсы, заставляя покорно сесть. - Сколько, Мелло? – сжигая его темным взглядом из-под прядей волос, с нажимом повторил Рюдзаки вопрос. Лайт, точно так же, как бывшие полицейские и агенты ФБР, ошарашено вертел головой, переводя взгляд с одного на другого, совершенно не понимая, что происходит. Он понял только, что в противостоянии между странными друзьями Рюдзаки в ход пошла тяжелая артиллерия, и посторонним в этой войне не было места. И, даже если бы они попытались сейчас вмешаться, их бы просто никто не услышал. - Двадцать миллионов долларов, - ровно и четко ответил Ниа. Мрачно глядя на детектива, он стоял рядом с диванчиком и казался таким хрупким и светлым на фоне той черноты, которая – все это чувствовали – вот-вот готова была вылиться на них, меняя привычный мир. - Двадцать пять, - уперевшись локтями в колени, обреченно процедил Мелло. И, повернув голову к Ниа, тихо и виновато добавил, как будто ему одному. – Уже двадцать пять миллионов долларов. Я получил сообщение сегодня – ставку подняли после последнего телевизионного выступления L. - Я ничего не понимаю! – отчаянно почти взвыл Мацуда. - Двадцать пять? – вскинул голову Аидзава, останавливая взгляд на Бейонде. Маньяк, глядя в лицо полицейскому, еще шире растянул губы в ликующей улыбке и хихикнул: - Мелло знает, что говорит. - Что это значит? – яростно повернулся Лайт к Рюдзаки, приходя в бешенство от того, что не понимает, что происходит. - Мелло оказывал… некоторые услуги криминальным структурам, - Рюдзаки равнодушно скользнул по нему взглядом. – Именно поэтому он одним из первых получает данные о наиболее крупных заказах. - Ты ведь не думаешь, что поэтому он здесь? – невозмутимо спросил Ниа. В голосе подростка сквозил бесконечный холод. – Потому что если это так, то ты заблуждаешься. Рюдзаки не успел ответить – Бейонд скакнул вперед, стремительно перемещаясь к хрупкому преемнику детектива. - А почему здесь ты, Ниа? – вкрадчиво промурлыкал он так же, как только что обращался к Мелло. – Чтобы помочь Рюдзаки расследовать дело или же чтобы не выпустить из рук миллиардное наследство? Ты же, насколько я знаю, получишь не только имя L в случае его смерти, но и все состояние, верно? Повернувшись к команде расследования, маньяк широко развел руки в стороны, словно стоял на сцене и обращался к затаившему дыхание залу: - Так откуда нам знать, что Тетрадь действительно была сожжена? Может быть, они сознательно убеждают нас, что правило не подействовало, чтобы Рюдзаки уничтожил вторую Тетрадь? Ведь стоит ему поверить – и вы все умрете. Вы, вы, вы и вы, - вытянув указательный палец, он обвел им бывших полицейских и, крутанувшись, остановился на Лайте. – И ты, Лайт, тоже. Прошу заметить – Мелло, Мэтт, Ниа, так же, как и прибывшие с ними агенты ФБР, не касались Тетради. Откуда нам знать, что у них нет общей цели – уничтожить нашу команду, получить деньги, орудие смерти, и поставить Ниа на место L? - Да как ты смеешь! – вскочил с места Джованни, сжав кулаки. - Ах да, - уронив руку, Бейонд виновато склонил голову, но тут же лукаво улыбнулся из-под упавшей на глаза цвета вишни смоляной челки. – Я совсем забыл озвучить и ваши мотивы. Что ж, думаю… - Этого достаточно, Бейонд, - Рюдзаки повернулся к маньяку спиной и снова пошел к кофейному столику. – Я не хочу больше этого слушать. - Я спасаю тебе жизнь! – картинно оскорбился Бездей, глядя в его ссутуленную спину. И, хихикнув, добавил. – Возможно. Рюдзаки не ответил. Отыскав на кофейном столике огромное глубокое блюдо с разноцветными круглыми шоколадными конфетами в яркой глазури, он погрузил в них руку и поднял, позволяя им скатываться между пальцев, как потоку песчинок. В штабе повисла гнетущая тишина. Грубые обвинения Бездея, какими бы абсурдными они ни казались, безжалостно разрушили ощущение тепла и взаимного доверия, всю ту возвышенную одухотворенную атмосферу душевного подъема, сплоченности и самоотдачи, что окутывала их всех все это время в штабе. Сейчас как никогда отчетливо чувствовалось, как близко они все подошли к краю пропасти. Настолько, что стало понятным, что такие понятия, как честь, благородство и самоотверженность вполне могут сдать свои нерушимые позиции на фоне безумно высоких ставок в этой игре. Их всех словно вытащили из уютной и теплой норки, позволяющей не видеть действительность, и насильно заставили открыть зашоренные глаза, параллельно измазав с ног до головы в чем-то гадком и темном. Только сейчас, слишком поздно, каждому из них, наконец-то, стало понятно, во что они на самом деле ввязались. И дело было даже не в риске для жизни, а в том, что на уровне таких высоких ставок в игре, любой – абсолютно любой в их команде – мог раскрыться в своей самой порочной и темной ипостаси. Выпустить мглу, хранящуюся где-то в глубинах души. И никому – абсолютно никому здесь – нельзя было верить. Любой, каким бы чистым и благородным он ни казался, мог преследовать лишь свою корыстную цель, имитируя жажду помочь. Таким был мир, открытый Бейондом, который он только что навязал всем, кто присутствовал, безжалостно напомнив про все существующие пороки человеческой сущности. - Ладно… Оставим господ ФБР-овцев. Очевидно, что их мотивом может быть все, что угодно – от денег до желания добыть для своей страны мировое господство с помощью сверхъестественного оружия, - довершая зарождение подозрений и недоверия в сознании каждого из присутствующих, вкрадчиво проговорил Бездей в согнутую спину детектива. Определенно, маньяк был виртуознейшим разрушителем. Остатки их уютного тесного мира сплоченной команды невосполнимо таяли от его безжалостных фраз. Впрочем, он и сам, кажется, приходил во все большее нервное возбуждение. – Но, пожалуйста, не создавай себе иллюзий, Рюдзаки, что ты можешь верить и своей старой команде расследования. Раз уж зашел разговор - они ничем не лучше новоприбывших, если подумать. Лайт с самого начала говорил тебе, что, скорее всего, его кто-то подставил. И, если ты отвлечешься от личной предвзятости, ты поймешь, насколько это похоже на правду. Но, в этом случае, любой из тех, кто так самоотверженно вызвался идти с тобой до конца, мог изначально быть Кирой. Каждый из этих людей работал бок о бок с Соичиро Ягами и отлично знал все подробности жизни его сына – Лайта Ягами. Не так ли, господин Соичиро? Вы ведь делились с коллегами своей жизнью? Не хмурьтесь, это естественно. Так что мешало одному из ваших коллег, при условии, что он Кира, пустить следствие по ложному следу, подставляя вашего сына? Как тебе такая гипотеза? Ответь мне, Рюдзаки! Или опровергни мои слова и скажи, скажи вслух прямо всем нам – кому здесь ты действительно веришь? Последнюю фразу Бейонд почти выкрикнул и, замолчав, подался вперед, прожигая спину детектива вспыхнувшим жадным безумием взглядом. Все присутствующие тоже потрясенно молчали – слишком оглушительными были обвинения Бездея. Но, в отличие от него, они смотрели на отвернувшегося от всех Рюдзаки с надеждой, может быть даже с отчаянным ожиданием, что он сейчас разрушит весь этот безумный и кощунственный бред. Потому что все это слишком походило на правду. На невыносимую и немыслимую правду, при которой любой из них должен был подозревать всех остальных. Каждого из остальных. Исходя из доводов двойника детектива, они все могли желать смерти L. И даже Кира, знающий правду, вдруг увидел совсем в новом свете странных друзей детектива, в чьей честности он теперь уже сомневался. Лайт вдруг понял, почувствовал, каким выглядит этот мир для L. Понял, и содрогнулся. Он не хотел бы быть на месте того, кто для каждого – абсолютно для каждого, находящегося рядом с ним – был вынужден допускать вероятность предательства. Потому что это вполне могло бы быть правдой – отвратительной, но жизненной правдой. Слишком высоко L поднялся - давно, еще до текущих событий. И Кира был просто очередным, пусть и ярким, эпизодом в жизни великого детектива, которого и без того слишком много людей в этом мире жаждали видеть мертвым. Но в следующую минуту новая мысль пронзила мозг лучшего студента Японии. «А ведь Бездей не обвиняет меня, - неприятно озарило его. – Он обвинил каждого, обозначив его корыстный мотив или возможность быть связанным с Кирой, но не меня. Меня он… выгораживает?!» Лайт попытался перехватить взгляд красных глаз маньяка, но сейчас это было бессмысленно. Все внимание Бездея было приковано к детективу. Он и говорил-то все это лишь для него, а не для ошарашенной команды расследования. И его – только его – реакцию на свои слова он жаждал увидеть, возбужденно затаив дыхание. - Я верю себе, - зачерпнув горсть разноцветных конфеток, Рюдзаки обернулся и, вскинув голову, поймал взгляд Бейонда, чуть приподняв в легком намеке на улыбку кончики губ. – И это позволяет мне выбирать, с кем я готов работать. Здесь нет ни одного случайного человека, Бейонд. - Рюдзаки, Аидзава и господин Соичиро остаются сегодня ночевать здесь? Или мне вызвать такси? – разрушая давящее гнетущее напряжение, невозмутимо осведомился Ватари, появляясь из кухни. Застывших и не прекращающих дуэли глазами Рюдзаки и Бездея он словно бы не заметил. – Уже полвторого ночи. - Как полвторого ночи?! О, Господи! – подскочил с места Аидзава. И все разом задвигались и зашумели, с явным облегчением вскакивая с мест. Повисшее было в штабе гадостное ощущение всеобщего недоверия и подозрительности разом разрушилось. Аидзава метался в поисках своего телефона, чтобы позвонить домой, который, как нарочно, куда-то пропал. Агенты ФБР и Моги затеяли громкое обсуждение, как быстро пролетело время и они совсем не заметили, что давно уже за полночь. Мацуда, перекрикивая общий шум силой своих крепких легких, радостно сообщал в пространство, что он чувствует себя странно бодрым, несмотря на долгий тяжелый день, и вовсе не хочет спать. Господин Соичиро вслух сокрушался, что не предупредил жену, что задержится на работе, но склонялся к тому, что останется ночевать в штабе, пытаясь привлечь к обсуждению этого Лайта. Но Лайт отвечал ему очень рассеянно, и отец переключился на разговор с остальными. А посреди этого поднявшегося гама и шума, почти в самом центре штаба, не замечая вокруг никого, Бейонд и Рюдзаки продолжали молча стоять, глядя друг другу в глаза. Пару раз их случайно задели плечами мечущийся в поисках телефона Аидзава и Мацуда, бросившийся ему на помощь, но ни один из них даже не двинулся с места. Рюдзаки, державший в ладони горсть разноцветных конфеток, размеренно брал двумя пальцами по одной и задумчиво клал в рот, невозмутимо и неотрывно глядя в глаза Бейонду. Бейонд же, прожигая своего идола злобным взглядом чуть прищуренных глаз, играл желваками и яростно сжимал кулаки опущенных рук, а его улыбка казалась застывшим оскалом. Они снова сцепились в своем безмолвном диалоге, который невозможно было понять никому, кроме них. Кира на секунду перевел взгляд на Мелло. Немец мрачно покусывал фалангу согнутого указательного пальца, нервно постукивая тяжелым ботинком по полу. Стреляя прищуренными бирюзовыми глазами то на Рюдзаки и Бездея, то переглядываясь с Мэттом и Ниа, он явно пытался найти возможность вмешаться, и не находил. Мелло, так же, как Лайт, наверняка, тоже чувствовал что-то жутко зловещее в этих двух застывших напротив друг друга почти одинаковых фигурах, напоминавших сейчас зеркальные отражения. Чувствовал, но не решался вмешиваться. Этот день нанес серьезный удар по позициям немца и его уверенности в своем праве одергивать Бездея. И уж тем более не стоило ждать вмешательства от Ниа и Мэтта. Лайту оставалось лишь наблюдать и строить догадки, чем все это может закончиться. И задыхаться от необъяснимой смеси злости и раздражения, волной поднимавшейся в груди. Сжатые кулаки Бейонда медленно разжимались, из красноватого взгляда уходила безумная злоба, застывшие в хищном оскале неестественно растянутые губы расслабились, ожили, возвращаясь в привычную восторженную улыбку. Его глаза цвета спелой вишни вновь наполнились обожающим ликованием и, чуть склонив голову набок, Бездей зашевелил губами, как будто говорил что-то важное, но очень тихо, неслышно за общим шумом. И, глядя в неотрывно смотрящие на него внимательные глаза Рюдзаки, он начал медленно к нему приближаться. Маленькими шажками, как будто ступал по минному полю, он подходил все ближе и ближе, своими плавными движениями напоминая скользящую по полю змею. Лайт, заметив недалеко отца, обсуждающего с Ватари, в каких апартаментах он останется ночевать, с независимым видом подошел к ним, изображая, что тоже участвует в разговоре. И изо всех сил напряг слух, из-под полуопущенных век искоса продолжая наблюдать за Рюдзаки. И услышал: - Ёакэ но бан ни. Цуру то камэ га субэтта, - Бездей не говорил, он негромко напевал, хрипло вытягивая слова, и его многозначительная улыбка растягивалась все шире по мере приближения к детективу. Лайт с удивлением узнал слова игровой песенки из глупой детской забавы «Кагомэ», которая ему никогда не нравилась. Некстати вспомнилось, как в детстве его с приятелями пугала бабушка их соседа, говоря, что этой игрой они беспокоят Екаев и тот, кто назначается Демоном, может скоро умереть. Скорее всего, она банально пыталась хитростью прекратить игру, в которой ее внуку слишком долго приходилось водить, так как он совсем не умел угадывать, и был вынужден все время сидеть в центре круга. А они, маленькие и несмышленые, украдкой смеялись над ней и считали ее сумасшедшей, верящей в духов. Но сейчас, в исполнении маньяка, эта песенка, да и вся игра, обрели вдруг новый, зловещий смысл, как нельзя лучше раскрывающий то, что происходило вокруг Рюдзаки. - Усиро но сё: мэн да рэ?* – подойдя к детективу на расстояние шага, пропел Бездей, ликующе глядя в темную мглу его больших глаз. И, чуть склонив голову набок, улыбнулся еще лучезарнее. – Знаешь ли ты ответ, Рюдзаки? Улыбнувшись кончиками губ, как будто Бейонд ему предложил какую-то забавную интересную игру, Рюдзаки шагнул ему навстречу, сближаясь совсем вплотную - их тела в белых футболках теперь разделяло не более пяти сантиметров. Подцепив из горсти двумя пальцами сразу два маленьких шоколадных шарика, детектив поднял руку и впихнул их в губы готовно приоткрывшего рот маньяка. - А ты? – все так же, чуть заметно улыбаясь, с откровенным любопытством спросил он, и тоже положил себе в рот конфету. Как будто они могли позволить себе играть в свои игры, отгородившись от всех и всего, что их окружало, невидимым непроницаемым куполом отчуждения. Кровавые глаза Бейонда потемнели от расширившихся зрачков, и его взгляд стал лукавым, человеческим, без единого намека на безумие или только что пылавшую ненависть. Неестественная широкая ухмылка уступила место вполне натуральной азартной улыбке, сделавшей его похожим на озорного подростка, уговорившего закадычного друга на придуманную им проказу. Они синхронно жевали конфеты, многозначительно глядя друг другу в глаза, стоя так близко, так невозможно близко, что Лайту стало трудно дышать. Он видел, что Бездей, в отличие от Киры, идеально провел сегодня свой розыгрыш, использовав максимально возможно сложившуюся ситуацию. Маньяк не только успел, пользуясь случаем, существенно снизить ставки Мелло и, соответственно, ограничить его активность, расширяя свою свободу, но и безошибочно уловил возникшее отчуждение между Лайтом и детективом. И стремительно втиснулся в освободившееся пространство, сумев своими выходками заинтриговать Рюдзаки и вовлечь в какую-то свою игру, понятную только им двоим. Любопытство. Нескончаемый интерес к загадкам. Вот на чем играл Бездей, прекрасно осознавая главную жизненную потребность их общего лохматого экзекутора. И что-что, а интриговать он умел не хуже самого L. - Я хотел бы рассказать свою версию, чтобы ты оценил ее правильность. Она несколько… необычна, - Бейонд осторожно положил кончики пальцев Рюдзаки на плечо,заговорщицки склоняясь к уху детектива, почти касаясь его мочки губами. – Но только не здесь… Я же не хочу, чтобы Кира убил меня, если я прав, понимаешь? Мы могли бы… куда-нибудь отойти. Лайт почувствовал, как темнеет в глазах. Рука Бейонда, едва касаясь, скользнула чуть дальше по плечу, обтянутому белой футболкой - к открытой коже в широком вороте, к шее. Второй рукой Бездей непринужденно взял из горсти Рюдзаки пару новых конфеток и положил себе в рот, многозначительно улыбаясь и ожидающе глядя в глаза детектива. А его пальцы, словно живущие собственной жизнью, уже мазнули по бледной фарфоровой шее Рюдзаки, сдвигая упрямые смоляные пряди. Детектив вздрогнул, качнулся назад, неуловимо отодвигаясь от прикосновения, но не отступил. Склонив голову набок, не торопясь отказываться или хотя бы отойти, он явно всерьез обдумывал предложение маньяка. Сжав зубы, Лайт повернулся, намереваясь стремительно подойти к своему ненавистному другу и, схватив за руку, силой оттащить от его безумного двойника. Он знал, что это сложно будет потом объяснить, но плевать ему было сейчас на это, как и плевать ему было, что подумает вся команда расследования вместе с отцом. Ревность, дикая, сжигающая ревность была совсем новым для него чувством, и Лайту некогда было овладеть искусством ее подавлять. Но в этот момент его интуиция, его отточенное в этой войне звериное чутье Киры подало красный сигнал опасности. И Лайт замер, успев заметить быстрый внимательный взгляд, брошенный Бездеем на него из-за лохматой шевелюры Рюдзаки. Бездей его проверял. Хотел увидеть его реакцию, заподозрив неладное в их с Рюдзаки обменах взглядами. И все эти прикосновения, полуневинные, полудвусмысленные, были сознательной провокацией Лайта, а не Рюдзаки. Бейонд наверняка знал, что нельзя, невозможно выбить из колеи таким вот вторжением в личное пространство их бездушного ледяного демона, но он и не пытался. Он виртуозно разыгрывал одну партию на двоих - заманивая L в ловушку, он, параллельно, ставил ловушку для Киры, пытаясь проникнуть в его секреты. Бейонд Бездей, определенно, был копией гениального кукловода не только внешне. Он тоже умел вести сеансы одновременной игры и разыгрывать сложнейшие многоходовки. Не собираясь доставлять ему удовольствия, Лайт скривил лицо в легкой брезгливой гримасе, как будто подобные нежные прикосновения одного представителя мужского пола к другому вызывали у него гомофобные спазмы отвращения. И, будто случайно перехватив взгляд Бейонда, брошенный на него, поспешил торопливо отвернуться, имитируя, что смущен тем, что его застали врасплох и увидели его чувства. И с горечью осознал, что переиграл, потому что, уже отворачиваясь, он понял, что и Рюдзаки успел взглянуть на него и заметить эту скривившую лицо лучшего студента Японии маску истинных чувств. Но уже невозможно было что-либо изменить. - Ну так как, Рюдзаки? - услышал он за своей спиной. - Не сегодня, Бейонд. Уже поздно, - мягко ответил Рюдзаки и, повысив голос, обратился ко всем в штабе. - Господа, уже, действительно, слишком поздно. Продолжим обсуждение завтра. Спокойной ночи. Ватари, мне надо с тобой поговорить. Всем до завтра. И Лайт, не оборачиваясь, краем глаза увидел, как, засунув руки в карманы, детектив первым уходит из штаба. А следом за ним торопливо семенит Ватари, явно встревоженный неожиданным желанием Рюдзаки говорить с ним наедине. - Нет, еще рано, - услышал Лайт за спиной тихий голос Бейонда, разговаривающего с самим собой. - Поздно будет, когда я скажу. Он стремительно обернулся к маньяку, застывшему посреди штаба с мечтательным видом. Бездей почувствовал его взгляд, повернул голову и обезоруживающе улыбнулся, взмахом головы отбрасывая смоляную прядь со лба. Поднял руку и, глядя Лайту в глаза своими безумными глазами цвета спелой вишни, многозначительно приложил палец к губам. И тут же отвернулся и бросился догонять агентов ФБР, уходящих из штаба. Лайт, пожелав всем спокойной ночи, тоже пошел к себе. Слишком многое ему надо было теперь обдумать, а этот день принес такой поток новой информации, проблем и нервного напряжения, что он чувствовал себя полностью выжатым. Думать ни о чем не хотелось, совсем. Хотелось уткнуться носом в шею безмятежно спящего недруга и тоже заснуть, забыться, хотя бы на время. Кира только сейчас начал осознавать, насколько же он устал в этой бесконечной войне. Но передышки, он это чувствовал, ему не светило. Напротив, их жизнь, словно пружина, сжималась все сильней и сильней, грозя в любой момент выйти из-под контроля... И тогда будет взрыв. Чудовищный и непоправимый. Фатальный. Время их игры подходило к концу. ------------------ *Усиро но сё: мэн да рэ? - Кто стоит у тебя за спиной? Последняя строчка в детской игровой песенке "Кагомэ", после которой водящий, сидящий в центре круга с закрытыми глазами, должен угадать, кто из детей остановился за ним.