Honor Him

Внимание, смена рейтинга! Да, они сделали это. Искренне надеюсь, что обошлось без того, что называют "обоснуй". Автор вообще-то собирался пить чай, но рядом с лимоном обнаружилась текила, а на дне бутылки нашлось ЭТО. Наслаждайтесь :) Промерзший снег хрустит, как разбитый фарфор, осколками стекла впивается в босые ступни. Я удаляюсь от дома, останавливаюсь у каменной кладки ограды и, помедлив, закрываю глаза. Еще одна не самая лучшая идея – перебраться сюда. Словно сами себя загоняем в тупик – отсюда не уйти, когда понадобится. Здесь не скрыться в лабиринтах глухих переулков, здесь не устроить надежное укрытие. Здесь мы на виду. Здесь можно только принять бой. Ну, может, именно это и надо. Принять бой. Один, последний. Локи молчит, уткнувшись в книги, но я знаю – он ничего там не найдет. Мы оба это знаем. Кто все еще на что-то рассчитывает – так это Тор. Он даже заставил Старка облачиться в новый костюм Железного Человека – тайком от девушки, разумеется, и вообще тайком от всех. Костюм черный, без огня и золота, и на фоне яркого зимнего неба кажется едва заметной точкой – такие появляются в глазах перед обмороком. Чем поможет железная одежда, когда андары всей мощью ударят по нам, расположившимся на этом крохотном островке посреди океана – я даже не знаю, есть ли у него название, у нашего острова. Клочок суши, открытый всем ветрам, ни одного дерева - только пронизывающий ветер, скалы, вереск и снег. А по ночам над островом – звезды. Сейчас именно ночь, и я раскрываю глаза и смотрю наверх. Кожу щиплет мороз, но это приятно, и воспаление легких мне не грозит – в груди пылает вечный костер. Я демон огня. Глубокое, как перевернутая чернильница, небо усыпано сокровищами величайшего из царей – ежели царь, конечно, существует и все это богатство не висит там, над головой, просто так. Для красоты. Как всегда, захватывает дух. Сколько же их там, наверху – звезд, миров, судеб… За спиной раздается тихий вздох. Я не оборачиваюсь, я точно знаю, кто это. Только Локи может так бесшумно пройти по минному полю хрустящего снега. Только он один… Когда он закричал, я бросилась в комнату, на крик. Тор не пытался меня задержать – он мчался впереди, остатки и так не особо выдающегося самообладания слетели с него, как лохмотья. Он распахнул дверь, и я влетела следом за ним, и с ходу, сразу, словно в омут – нет, словно в прозрачно-голубую стену хрупкого льда – в полные мучения глаза Локи. Мне семь лет. Первый раз в жизни мне семь лет. И мне может не исполниться восемь, потому что Асгард только что отказался помочь. Правда, я этого не понимаю, я знаю только, что в данный момент, здесь и сейчас андаров нет, и мы в безопасности. Вокруг шелестит листва королевского сада, под ногами хрустит белоснежный песок дорожки. Я, как самая младшая, иду в конце колонны, за мной – двое моих телохранителей, а за ними – стража Асгарда. Я думаю, что они защищают нас – мой народ, мою семью. Я не знаю, что на самом деле они охраняют Асгард. От нас. Демоны опасны. Колонна останавливается – впереди, там, где во главе клана идет мой отец, стражники в золоченых шлемах открывают врата. За ними лежит Асгард, и я стискиваю кулачки, пытаясь сдержать волнение. Золотой Город асов… его сияние чуть не ослепило меня, когда сегодня на рассвете мы прибыли на Радужный Мост. Да и сам Биврёст великолепен , и у меня захватывало дух при мысли о том, что Один, о котором все говорят с таким почтением, разрешит нам остаться здесь, в этом переливающемся теплом и светом мире. Разумеется, никто не собирался давать нам пристанище в Асгарде. Мы и не собирались просить об этом. Мы пришли просить помощи – в обмен на будущую услугу. За огромными вратами тронного зала мой отец пытался убедить Одина помочь нам – всего один раз, в одном бою. Если бы мы выиграли тот бой, если бы нам удалось убить Монго, все было бы кончено. Змея не кусает, если отрубить ей голову. Монго был головой змеи, и мы не могли добраться до нее без помощи могущественного союзника. Один отказал. Один закрыл золотые двери тронного зала и выделил небольшой отряд охраны – проводить нас до Биврёста и проследить, чтобы мы покинули пределы Девяти Миров. Поражение приравнивается к смерти. Бегство – тоже смерть, только замедленная. Растянутая на годы – десятки, сотни, в моем случае – тысячи лет. Но тогда я этого не знала. Тогда я нетерпеливо щелкала суставами пальцев и крутила головой, дожидаясь, пока охрана растворит врата и выведет нас в сияющее золото асгардских улиц. Тогда я увидела его. На мраморных ступенях, которые вели на верхний ярус. Темная одежда, наброшенный на плечи зеленый плащ подчеркивает изящество фигуры, голубые глаза на бледном лице смотрят с прямым детским любопытством. Он заметил, что я смотрю на него, и улыбнулся. Прозрачно голубые глаза, но в них плескалось тепло и простая, светлая заинтересованность, и назвать их холодными язык не поворачивался. Тогда я не думала таким словами – я просто улыбнулась в ответ, потому что мальчик был симпатичный. Потом я зачем-то – так и не поняла, зачем, - подняла правую ладонь и, сосредоточившись, чуть не прикусив язык от усердия, вывела в воздухе замысловатую фигуру. Фигура вспыхнула алым и, потрескивая, превратилась в небольшого сплетенного из искрящихся нитей дракона. Я была помешана на драконах. Мальчик подался вперед, с удивлением и восхищением глядя на фигуру. Я довольна. Да, я не умею сражаться, но кое-что мне уже по силам… шевельнув пальцами, я отправляю дракончика в полет по направлению к черноволосому ребенку. Мальчик хмурится, сдерживая пробивающуюся сквозь морщинки улыбку, и, перебирая пальцами левой руки, шепчет что-то беззвучное. Дракон останавливается на полпути, вспыхивает, рассыпая вокруг искры – не алые, но золотые. А потом золото превращается в холодную сияющую зелень, а подом дракон рассыпается, и уже белоснежные искры теряются на белом песке тропинки. Мальчик смотрит удивленно, да и я такого не ожидала. Видимо, разная магия – или он просто ошибся в заклинании. Я хочу сказать, что мне все равно понравилось – но его уже нет, он убежал, и только вдали среди колонн мелькает зеленый плащ. Потом мне сказали, что улыбчивый ребенок – младший сын короля, отказавшегося помочь. Сначала это ничего не значило, но годы шли, я взрослела, андары наступали – и я предпочла забыть про Асгард, его короля и его принца. Прошли еще годы, столетия, жизни, демонов осталось совсем мало, и осколки моей семьи вновь оказались в Девяти мирах. Локи к тому времени уже было почти четыреста – как и мне, - и Миры полнились слухами о нем. Юный принц, надежный друг, храбрый воин, всегда готовый прикрыть бесшабашного старшего брата. Темный маг, беспощадный охотник, опасный, смертоносный. Его боялись, но им же и восхищались. О нем говорили – но больше шепотом. Над ним насмехались, но держали при этом руки на рукоятях мечей. А я, скитаясь с остатками своего народа на краю Бездны, вновь вспоминала теплые голубые глаза и доверчивую улыбку и надеялась, что Локи – кем бы он ни был, - убедит отца прийти нам на помощь. А потом все рухнуло. И я забыла. И вот, ворвавшись в комнату и едва не врезавшись в спину Тора, вывернувшись из-под его руки, я с плеском упала в пронзительную, острую, как мой ледяной клинок, яркость зимнего неба. И вспомнила. И, когда воспоминание отпустило, по изменившемуся лицу принца поняла: он вспомнил тоже. Он стоит за моей спиной, и его дыхание на моей шее неожиданно теплое. Как много объяснило это воспоминание… Одно. Единственное. Самое важное. Наверное, я никогда не узнаю, как вместо безобидной детской выходки у нас получилось сплести плотные золотые нити двух кардинально разных судеб в одну цепь. Ошибка Тессеракта, мой уход с работы пораньше, то, что я не могла заставить себя уйти от него… Его магическое пламя в ладонях, мой клинок, выкованный из хрустального льда… И то, что произошло в темноте фотолаборатории. И то, что я борюсь с безумным желанием шагнуть назад. Неправильно, ненормально, несовместимо. Связь, которую надо разорвать. Связь, которую разорвать невозможно… Прохладные пальцы касаются моего запястья, и тело берет верх. Шаг назад – словно капитуляция, словно падение в темные ледяные воды зимнего озера. И его тихий, почти бесшумный выдох мне в затылок – признание его поражения. Он сдался. Мы сдались. Не нам спорить со Вселенной. Его ладонь крепко стискивает мою, и я послушно иду за ним – нет, рядом с ним. Бок о бок. Он смотрит только вперед, я смотрю только на него. В темной ночи его глаза сверкают, как пропитанные лунным светом бриллианты. Дорожка, ступени, замок, полумрак комнаты. Мы одни в доме, наши соседи бродят где-то на другом конце острова, строят планы обороны. Как все это незначительно… Важно лишь то, что Локи закрывает дверь, и мы смотрим друг другу в глаза. А потом мне становится душно. Безумное желание накрывает с головой, дыхание перехватывает, и он, кажется, что-то читает на моем лице. Его усмешка режет ножом: - Все демоны так нетерпеливы? Я бы повелась, если бы не его крепко сжатые кулаки. Лицо спокойно, но руки… руки выдают его. И, когда я почему-то робко и неуверенно тянусь к нему, он отвечает с неожиданной яростью. Его губы горячие и невыносимо мягкие, и в голове клубится багровый туман, в котором смутно видны две фигуры, прижимающиеся друг к другу. Когда он отрывается от меня, его голос хриплый, а электрической голубизны глаз не видно из-за нереально расширенных зрачков. Его пальцы до боли сжимают мое предплечье. - Я боюсь не сдержаться и причинить тебе боль, - на выдохе, с жаром и каким-то глухим, глубоким отчаянием. И я отвечаю хриплым смехом. Прохлада тонких пальцев, скользящих по коже. Жар горячих губ, мягко касающихся бьющейся артерии на горле. Мои пальцы путаются в мягких черных волосах, дыхание путается тоже – рот в рот, жадно, надсадно, и никак не расплести проклятые пуговицы – чертов изобретатель рубашек! Тонкий скрип кровати, приятный холод простыни, бьющая током разница между раскаленными губами и сильными, холодными, уверенными руками. Огненная лава растекается по груди, скапливается внизу живота, и тело сводит мучительной судорогой, когда его ладонь скользит по внутренней части бедра. Последняя пуговица оторвана, я опрокидываю его на спину и влажной дорожкой спускаюсь от горла к животу, целую тонкий шрам на боку, слышу тяжелое дыхание. Ремень – к черту ремень, не нужен нам ремень, пальцы скользят, и его руки помогают справиться с застежкой. Рывками, жадно, торопясь, прокладывая багровые дорожки наслаждения… А потом – он замирает, заставляя посмотреть на себя. Медленно, осторожно переворачивает меня на спину и нависает надо мной, глядя в лицо. В черной бездне глаз – чистое, животное желание. Резко, сильно, больно, и электрическая дуга удовольствия заставляет вцепиться ногтями в его плечи, выгибаясь от невыносимо прекрасной муки. Еще сильнее, его хриплое дыхание, мой стон, еще раз, и снова, и накатывают волны расплавленного неба – одна за другой, и с каждой – все выше и выше, и кажется, что еще – невозможно, но его губы невесомо касаются моих, и от его пальцев наверняка останутся синяки, и блаженство смертельно… Жарко, скользко, громко и так невыносимо чисто… и так невыносимо прекрасно. А потом мир вокруг вспыхивает золотым облаком, и в темноте остается легкое, незаметное постороннему глазу сияние и тяжелое, жаркое, прерывающееся на усталый поцелуй – одно на двоих дыхание. Одна на двоих судьба. *Одно на двоих дыхание - мой скромный трибьют группе Наутилус Помпилиус и конкретно песне Дыхание. Ни Анна, ни Локи о ее существовании, понятное дело, представления не имеют.