Honor Him

Я стояла на широкой открытой веранде, с которой открывался вид на серый холодный океан, укутанный серым холодным небом. Никакой легкомысленной голубизны, кокетливых лучиков летнего солнца, легкого игривого ветерка – лишь глухая, тяжелая, как могильная плита, монументальная серость Севера. Нет, простите, Юга. Патагония. Я больше не могу. Спустившись с веранды по деревянным поскрипывающим ступеням, я направилась в сторону кованой калитки. Я знала, что мне очень нежелательно покидать дом, но находиться в этих стенах из светлого дерева, с огромными французскими окнами и стильными занавесками было выше моих сил. Калитка захлопнулась за моей спиной, и я вздрогнула от того, каким громким оказался этот звук. Гравий под ногами тоже шуршал оглушительно – не шорох, но гром. И высокие волны, бьющиеся о каменный берег пляжа, грохотали, словно тяжелые раскаты над головой. В доме слишком тихо. Не живая тишина, та, что насыщена еле слышными звуками, делающими дом уютным, реальным – нет, тишина мертвая, вымученная, жуткая. Тишина еле сдерживаемая. Беннер стоял у окна, глядя мне вслед – я могла чувствовать его взгляд на своих лопатках и мысленно поблагодарила его за то, что не окликнул. Доктор проявил ко мне больше понимания, чем кто-либо из его друзей. За это я была ему благодарна. За это и за отсутствие жалости и сострадания во взгляде. Старк предоставил свой дом – этот дом, - и личный борт, которым нас и доставили из Лондона в кратчайшие возможные сроки. Но он избегал меня, смотрел с опаской, и забавная беспечность, делавшая его таким неотразимым, исчезла из его голоса. Нет, я не виню его, ни в коем случае. Тем более что теперь, когда костюмы уничтожены, он просто обычный гений. Всего лишь великий физик, конструктор и кто там еще. Больше-Не-Железный-Человек. А еще его предупредительность стала раздражать, и сдерживаться рядом с ним было сложно. В какой-то мере я даже обрадовалась тому, что он вернулся в Нью-Йорк почти сразу, оставив меня в своем доме с Брюсом Беннером и Локи. Я ускорила шаги, чувствуя, как ледяной ветер пробирается под слои теплой одежды. Скоро я начну мерзнуть. Должна, во всяком случае. Я усиленно тренировалась все эти дни, и контроль почти вернулся. Почти. Я стояла во дворе деревянного дома Старка и смотрела, как в нескольких сотнях метров от меня со взлетной площадки медленно поднимался легкий вертолет. Гений улетал. Гений бросал меня здесь. Черт бы тебя побрал, Старк. Я сжала кулаки, и ближайшая к ограде кладка дров немедленно вспыхнула, рассыпав вокруг тысячи искр. Я выругалась, и огонь стал еще ярче. - Хватит! – крикнула я, обращаясь к огню. Пламя полыхнуло и перекинулось на соседнюю кладку. Скрипя зубами, я смотрела, как пылают неизвестно кем сложенные поленья. Такими темпами я спалю дом к чертям собачьим за пару часов. - Такими темпами ты спалишь дом за пару часов, - раздался голос за моей спиной. Брюс Беннер, единственный из Мстителей, оставшийся со мной, спустился с веранды и встал рядом, спокойно и словно равнодушно наблюдая, как ревущее пламя подбирается к нему. Я повернулась к нему – кулаки все еще сжаты, вместо дыхания – рык. И Беннер отступил, как отступали все – чуть подняв руки, надеясь, что защищаться все же не придется. - Спокойно, Анна. Не подожги… воздух. Он не шутит. Я знаю, что могу это сделать. - Я не могу его контролировать, - это как капитуляция, но кто знает о контроле больше Брюса Беннера? Я видела его… друга. Я знаю, что скрывается под спокойным взглядом, я знаю, какая бешеная ярость клокочет внутри него. Но ведь он справляется. Он контролирует. - Не пытайся его подавить, - мягко говорит Брюс. – Огонь – часть тебя. Смирись с ним, признай его. Прими его. Он – это ты. Мой голос вибрирует от напряжения, когда я отвечаю: - Значит, секрет в этом? Беннер кивает. Я вздыхаю, закрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Он – часть меня. Он – это я. Смирись, Анна. Прими его. У меня не получается. Я чувствую улыбку Брюса: - Не хотел бы тебя торопить, но у нас может не хватить огнетушителей. Воздух вокруг дрожит от жара. Три дня ушло на то, чтобы я перестала поджигать все вокруг при малейшем раздражении. Доктор уделял мне все свободное время, подбадривая и поддерживая. Но свободного времени у него было мало, а слов поддержки находилось еще меньше. Постепенно тишина заполнила весь дом. Весь – кроме той комнаты, где круглосуточно раздавался мерный писк медицинских приборов. Холод пронизывал до костей. Я потянулась к змейке, чтобы застегнуть куртку, и пальцы только с третьего раза смогли сомкнуться на замке. Пора бы согреться. Но я не стала греться, а свернула с дорожки и по бурой траве пробралась к пляжу. Ботинки скользили на камнях, еще мокрых после утреннего тумана, порывы ледяного ветра доносили до лица мелкие брызги соленой воды. Я подошла к огромному выбеленному солью и временем стволу неизвестного дерева и, запахнув куртку, опустилась на него. Время уходит. - Время уходит, - проговорил Локи. За его спиной Старк и Тор ожесточенно топали на сорванных с окон тлеющих занавесках. Меня трясло. Иногда я думаю, что Одинсон не достоин презрения, злости, ненависти или вообще каких-либо чувств. И уж тем более бог грома не достоин поклонения. Мы спускались по узкой лестнице моего дома. Ступенька, еще, за ней еще. Тор – впереди, за ним – Локи, дальше следовала я, аккуратно поддерживаемая за руку Беннером, а Тони Старк замыкал процессию, иногда принимаясь бормотать что-то своему загадочному Джарвису. В моей голове словно разыгралась буря, картинки давно забытой – а на самом деле никогда не знакомой – жизни крутились перед глазами, обжигая болью и выжигая слезы из глаз, и больше всего на свете хотелось отойти как можно дальше от идущего рядом мужчины. Беннер наводил на меня ужас. Впереди распахнулась дверь, и, обтекая высокую фигуру Тора, в подъезд вплыла багрово-рыжая мгла. Я остановилась, удивленная необычным для Лондона светом, но Локи обернулся и, не останавливаясь, обронил: - Это ты. Это твой огонь. Мой огонь. Что такое огонь? Кто-то в школе, кажется, говорил, что огонь – это плазма. Четвертое состояние вещества. Правда, мне это ровным счетом ничего не говорит. Никогда не была сильна в физике. На улице, припаркованные у тротуара, нас ждали три автомобиля. Старк позаботился, поняла я, глядя, как он уверенно направляется к первой. И, отвлекшись на что-то, замирает, а затем медленно поднимает голову, глядя в небо. Я наконец высвободила свою руку из пальцев Беннера и, отступив в сторонку, задрала голову. И охнула. Над домом – нет, над улицей, - нет, над кварталом закручивались в ужасающую воронку бурые облака, несущиеся с дикой скоростью, разрываемые порывами горячего ветра, и эти порывы опускались все ниже и ниже, и вот уже верхние окна домов дрожат под яростным давлением. - Три тысячи лет, - шепчет кто-то, и мне становится страшно. Энергия постепенно уходила. Раскаленный вихрь над Лондоном и пожары по всему Альбиону, бешеная тряска в самолете – чьей дурацкой идеей было запихнуть нестабильного демона в крохотную металлическую коробку на высоте нескольких километров? – засуха в Майями, необычное потепление в Патагонии, наконец сменившееся обычной для местных широт зимой. Обошлось без второго взрыва. Не знаю, кого за это «обошлось» благодарить – Брюса с его советами, собственную выдержку или необычную пустоту, выросшую в груди на месте сердца. Еще там, в Лондоне. Мы не успели загрузиться в автомобили. Не успели, потому что в двух шагах от нас, проскрипев тормозами на весь мир, замер автомобиль, и, хлопнув дверью, из него выскочил Майк. Он всегда появлялся не вовремя. - Анна, - он не замечал или не хотел замечать мужчин вокруг меня, - Анна, слава богу, ты в порядке! Я заехал на студию, я хотел извиниться, а там, - черт побери, Анна, что происходит, почему ты такая бледная, что с тобой?.. Он наконец заметил мужчин. Замолчал, обвел их взглядом, задержавшись на Локи. Посмотрел на ждущие нас машины и снова взглянул на меня. - Ты куда-то уезжаешь? - Вроде того, - опомнился Тони, прервав наконец молчание с нашей стороны. – Прости, дружок, ты немного… не к месту. Майк нахмурился и повернулся к Локи, собираясь… не знаю, что он собирался сделать. Потому что в этот момент произошло сразу несколько вещей. Во-первых, к дому подкатил еще один автомобиль, на этот раз кэб, и Железный Человек сразу повернулся к нему, забыв про Майка. Во-вторых, прямо посреди проезжей части просто из воздуха материализовались они. Сразу пятеро. Я задохнулась, увидев их, а Майк застыл, так и оставшись стоять с раскрытым ртом. И в-третьих, энергия вырвалась. Отчетливо я помню только первый взрыв – на пятом этаже, в квартире, где мы с Элис прожили несколько лет. Пламя вырвалось из окон, тротуар осыпало осколками стекла. Я пригнулась, инстинктивно защищая голову, и тут Майк опомнился, бросился ко мне и – прежде чем его успели остановить – схватил меня за руку. Потом он кричал, катаясь по асфальту и пытаясь сбросить пылающую одежду. Потом за моей спиной кричал Тони – что-то о том, что я опасна, - и пытался удержать выскочившую из кэба Элис. А потом Тор шагнул навстречу врагам, и все остальное потеряло значение. Я видела, как они – все пятеро – расплываясь в страшных улыбках, медленно, словно в кино, идут навстречу Одинсону – а следом за ним идет Беннер, и одежда слезает с него на глазах, и он становится все больше и больше, и вот уже бешеный рык вырывается из горла неизвестного огромного создания, и демон внутри меня замирает в ужасе и восхищении. Если бы я тогда сдержалась. Если бы умела то, что умею сейчас… Но я не умела. Я не сдержалась. И легкие, словно невесомые, почти незаметные глазу искры в воздухе стали крупнее, гуще, тяжелее, а потом вспыхнули, и воздух вспыхнул тоже. Я помню, как огромный Беннер, подхватив меня, словно тряпичную куклу, одним прыжком взлетел на ближайшую крышу, и помню, как тянулся за мной постепенно угасавший шлейф огня. Я видела, как внизу древние враги подняли на воздух Майка – моего Майка, милого, доброго мальчика, и как его тело, выделывая в воздухе невероятные кульбиты, летело куда-то в сторону. Я помню, как кричала Элис, как Тони тащил ее в сторону, пытаясь одновременно погасить свою куртку и… и ее лицо. А потом был мой крик, и были еще взрывы, один за другим, и я наконец смогла направить огонь, сама не понимая, как это делаю – я подожгла одного из них, плеснула жидким пламенем в лицо второму, хлестнула раскаленной плетью третьего, и Тор опустил молот на плечо четвертому, и я уже почти обрадовалась победе, когда что-то оборвалось в груди и я, словно по какому-то зову, обернулась. Туда, где пятый андар, стоя прямо перед закованным в чернильно-черные цепи, обездвиженным Локи, мягко, почти ласково касается ладонями его лица. Я подобрала мокрый камешек и не глядя запустила им в серую волну, катившуюся к берегу. Помедлив, встала и медленно пошла по пляжу. Время уходит. Прикосновение андара – смертельно. Оно выжигает душу, уничтожает разум и убивает тело. Не сразу, нет… не сразу, но все же очень быстро. Это самая жестокая смерть, какую только могла придумать Вселенная. Я знаю это, потому что помню, как умирал мой друг. Давно. Много тысяч лет назад. Мы росли с ним вместе. Отец говорил, однажды наши семьи объединятся. Мы соединимся. Не помню, чтобы я особо этому противилась – мы были очень близкими друзьями. А потом была засада, и я не уследила за ним. Я не прикрыла. Странно чувствовать вину за события, которых никогда не помнила. Странно оплакивать того, кого никогда не знала. Но я ведь помню теперь? Теперь я знаю. Мы доставили Локи сюда, в Аргентину, в дом Тони Старка. Мы кормим его лекарствами и круглосуточно следим за показаниями приборов. Где-то в Штатах Тони отчаянно борется с загадочным и всесильным Щитом, уговаривая организацию дать защиту огненному демону и ледяному полубогу, совсем недавно едва не захватившему планету. Бесполезное предприятие… А время уходит. Он не борется, сказал мне как-то Брюс. Он не пытается выжить. Его поддерживают только лекарства, многочисленные трубки и провода, введенные в бледное поджарое тело. Он не борется. Иногда я захожу к нему – в те редкие часы, когда доктор спит. Локи похудел, в болезненном изломе бровей – страдание, напряженно-сжатые губы словно сдерживают крик. Я не пытаюсь с ним разговаривать. А еще Брюс сказал, что он должен был уже умереть. Это чудо, что он еще жив – так сказал Беннер. Чудо, что смертное тело, особенно хрупкое из-за сдерживающих заклятий, наложенных на него, все еще живет. Все еще… Пока еще. Почти неделю спустя… - Я не могу ему помочь, - прошептал Тор, держа на руках тело младшего брата. Громовержец не смотрел ни на кого, кроме изгнанного принца – но все видели слезы на его щеках. Тони кричал что-то в наушник, над головой стрекотали вертолеты спасателей, где-то за спиной, там, откуда мы сбежали, выли сирены. Мы разрушили мой квартал – чуть ли не до основания. Сколько народу погибло из-за меня? Майк. Элис. Мы не успели их вытащить. Эти картины теперь навечно со мной – в довесок тем, которые уже помнит мое сознание. Майк, летящий по воздуху, падающий на асфальт. Элис, бегущая по улице, ее волосы пылают, и я не хочу видеть ее лицо. Не хочу… Я помню, как Тор, по-прежнему ни на кого не глядя, на вытянутых руках передал тело своего брата Беннеру. Отступил. - Время… Беннер кивнул, и Тор исподлобья взглянул на Тони. - Я понял, - пробормотал Старк и словно хотел что-то еще добавить, но передумал. И лишь потом Тор посмотрел на меня. - Прости. Он… сбегает?.. - Один не снимет печати. Путь в Асгард для Ло… Локи закрыт, - он запнулся и произнес имя принца лишь со второго раза. Что он делает? Он бросает брата?.. - Хеймдалль! – почти шепотом, почти неслышно. Я не могу пошевелиться. Громовержец отступает – на шаг, еще на один, и еще. А потом исчезает в радужной вспышке, оставив дымящийся след. Эта радужная вспышка – я видела ее уже, давно, когда была еще совсем ребенком. На самом деле ребенком, я проживала свою самую первую жизнь. Я помню Радужный Мост, и великолепие Асгарда помню – хоть оно и слилось в моей памяти в одно сплошное золотое облако. Тогда Золотой Город приводил меня в восторг – теперь мысль о нем рождает лишь одно желание. Жечь. Я иду по пляжу к дому, прислушиваясь к тлеющему в груди огоньку, и наконец греюсь. По крайней мере, мне больше никогда не придется мерзнуть… Сияющие переливы Биврёста вновь встают перед глазами, и я хмурюсь, пытаясь прогнать картинку. Но она не уходит, она все там же, она такая же – огромный столб, сверкающий всеми цветами радуги, спускающийся с тяжелого серого неба и упирающийся прямо во двор виллы Старка. И почему-то картинка шумит, и я чувствую энергию, исходящую от нее. А потом я понимаю, что это не в моей голове, и бросаюсь бегом, и в вытянутой руке сам собой появляется оружие – мой любимый клинок, длинный, полупрозрачный, кажущийся хрупким ледяной клинок. Тор встречает меня у входной двери и успевает крикнуть: - Стой! Не надо, Анна. На мгновение я задерживаюсь – а вдруг он привел помощь? И, кажется, он видит мои мысли на моем лице и кивает: - Я не один, Анна. Я привел помощь. Я роняю клинок, и он разлетается на миллиарды крохотных осколков – каждый из них сияет, как звезда во тьме Бездны. Он вернется, как только я призову его – он мой, я выбрала его тысячи лет назад, он часть меня. Но пока… Пока я бегу по коридору и распахиваю дверь, чтобы увидеть Фригг, склонившуюся над телом сына. Беннер стоит в стороне и сосредоточенно хмурит брови. - Анна, нам лучше выйти. Прошу тебя, - голос Тора дрожит. Громовержец стоит за моей спиной, и его взгляд буравит мне затылок. – Пожалуйста, Анна. Нам нельзя терять время. - Где. Ты. Был. – я чеканю слова и всеми силами стараюсь удержать клокочущую в груди ярость. Фригг даже не смотрит на меня, ее пальцы дрожат над мерно вздымающейся грудью Локи. Писк приборов крохотными иглами вонзается в мозг. - В Асгарде. Я должен был вернуться сразу, - он рассказывает, словно надеясь получить что-то взамен, и я послушно отступаю от двери, а за мной выходит Беннер. Белая дверь закрывается, а Фригг так ни разу и не подняла голову. - Но у нас возникли проблемы. Те же, что и здесь, по сути, - меня передергивает, воспоминания об андарах слишком сильны, и эта битва еще далека от завершения. – Мне пришлось обмануть Одина – если бы он узнал о происходящем здесь, Локи бы… Локи… Он бы забрал Локи. Неужели все-таки казнь? - Мне помог Хеймдалль, вместе мы смогли успокоить Всеотца, и лишь потом, когда все дела были улажены, я смог забрать мать. Она излечит Локи. Это поможет. Должно помочь. И сомнение в его голосе останавливает меня, холодная волна ужаса подступает к горлу. Огонь в груди ворчит и разгорается ярче. -Что вы собираетесь сделать? Тор молчит. Долго молчит, а я не повторяю вопрос. - От прикосновения андара нет спасения, ты знаешь это. Я знаю. Я помню. Я видела. - Но есть шанс… есть шанс, что тело и душа бога – справятся. Шанс… - Мать здесь, потому что только она может сделать это. Она снимет печати с Локи. Она вернет ему сущность аса. Она… Тор замолкает, и Беннер, вздохнув, потому что наконец понял – как и я, - заканчивает за Громовержца. - Она вернет ему бессмертие. За дверью, скрывающей мать и сына, слышно пение, и песнь продолжается, взлетая ввысь и падая во тьму, звонкими переливами, глухим рокотом водопадов – Фригг поет, возвращая бессмертие своему сыну. А потом раздается крик.