Любовь - это... (Love is)

И остается ужасной всю следующую неделю. Джон нисколько не оттаивает, не становится дружелюбнее и относится к Шерлоку как к пациенту или, скорее, как к просто хорошему знакомому. Он старается не дотрагиваться до Шерлока и даже не спорит, когда тот отказывается от его помощи в обработке пореза. Шерлок ждал, что Джон устроит хотя бы видимость спора, но, похоже, он только вздохнул с облегчением, когда Шерлок объявил, что справится сам. Сложившаяся ситуация разъедает Шерлоку душу. Он почти желает, чтобы Джон хотя бы просто разозлился или сказал ему, что ни одна дружба не может уцелеть, когда один из друзей влюбляется в другого или вводит себя в заблуждение, считая, что влюблен. Вместо этого неестественная благожелательность Джона, призванная лишь скрыть собой его напряженность, оборачивается все более и более сильным чувством горечи и ожесточения. И это становится по-настоящему невыносимым. Шерлок начинает есть меньше, а спать больше, и отстраненно отмечает у себя классические признаки развивающейся депрессии. Из-за запрета заниматься делом ему нечем занять себя, нечем отвлечь свой ум, в то время как Джон ежедневно уходит на работу, а, закончив смену, не спешит возвращаться домой. Когда он появляется, Шерлока каждый раз охватывают одновременно и радость, и ужас, и он не в силах эти чувства подавить. Он так жаждет находиться близко к Джону, и в то же время всячески избегает его, когда тот оказывается рядом. Эти эмоции буквально рвут его на части, и он начинает ненавидеть себя за чувства, которые испытывает. Этой ночью, после того, как Джон лег спать, он открывает свой лэптоп и принимается сочинять письмо. Порез зажил и больше не беспокоит его, и после недельного размышления Шерлок приходит к единственно возможному решению: так больше не может продолжаться. Очевидно, что они оба глубоко несчастны, и поэтому: «Дорогой Джон», - пишет он и долго смотрит на эти слова. «Письмо дорогому Джону», в буквальном смысле этого слова*. За годы расследований они видели десятки подобных писем, имеющих отношение к самым разным преступлениям. Он вспоминает слова, сказанные им Джеффу Хоупу (то было их первое с Джоном совместное дело): "любовь – это весьма серьезный мотиватор"*. Чистая правда. Зато «письмо дорогому Джону» - наихудший из всех видов писем, который только можно придумать. Неважно. Просто пиши. «Я никогда не писал раньше писем, подобных тому, что ты читаешь сейчас. Мне сложно это делать, однако есть кое-что, что, как мне кажется, тебе следует знать. К тому моменту, когда ты станешь читать это письмо, меня здесь уже не будет, именно поэтому я решился сказать обо всем сейчас. Зная, что ты не разделяешь мои чувства, я бы никогда не говорил об этом столь пространно, руководствуясь одним лишь стремлением спасти нашу дружбу. Тем не менее, очевидно, что она уже не та, что прежде, и хотя я ценю предпринятые тобой усилия и твое стремление сохранить ее, я решил, что для нас обоих будет лучше, если я покину этот дом. Я подыщу себе жилье где-нибудь в другом месте, а ты можешь остаться здесь. Вы с миссис Хадсон хорошо ладите друг с другом, и она в состоянии составить тебе компанию». Шерлок делает паузу, размышляя какое-то мгновение и спрашивая себя, действительно ли он намеревается отдать Джону это письмо. Он должен. Это единственный путь, поскольку ситуация становится невыносимой. Поэтому он продолжает: «По-видимому, ты считаешь, что я не обладаю четким пониманием того, что представляет собой любовь, и здесь я хотел бы высказаться в свою защиту. Плохо уже то, что ты решительно отверг мои романтические притязания, однако то, что ты не только не считаешь меня способным на подобного рода чувство, но и не воспринимаешь мои заявления всерьез - это гораздо, гораздо хуже. Я знаю, что такое любовь. Возможно, было время, когда я действительно не имел о ней представления, но я узнал после того, как встретил тебя. В моем понимании, любовь – это нечто большее, чем чувство привязанности и расположения к кому-то. Любовь – это то, что превращает обычный будничный день в нечто удивительное. Любовь – это стремление учиться находить компромисс и желание идти навстречу другому. Возможно, ты скажешь, что я не очень хорош ни в чем из того, что перечислил, и, возможно, ты будешь прав. Но дело в том, что я хочу быть хорош. Ради тебя. Хочу не забывать дожидаться тебя. Хочу всегда обращать внимание, есть ли ты в комнате или нет, и сейчас я действительно замечаю это. Любовь означает, что человек, который находится в фокусе твоего внимания, имеет для тебя первостепеннейшее значение. Любовь означает умение жертвовать собой. Возможно, я не преуспел в том, о чем писал выше, однако в последнем, по крайней мере, ты не смог бы меня упрекнуть. Сфабриковав свою смерть на твоих глазах, я не озаботился рассказать тебе потом, что был вынужден сделать это под влиянием Мориарти. Твоя жизнь, жизнь миссис Хадсон и инспектора Лестрада висела на волоске: вы трое находились под прицелом снайперов, которым был дан приказ стрелять, если я не совершу прыжок. В тот момент я не мог тебе этого сказать, а потом так и не представился случай все тебе объяснить. Возможно, ты скажешь, что моя жертва таковой не считается, поскольку ее вынудили принести шантажом. Возможно, те два года, что мне пришлось провести в одиночестве вдали от тебя, также нельзя назвать жертвой, ведь спасал я не только твою жизнь, но и еще две. В случае Магнуссена, впрочем, полагаю ее можно засчитать. Я никогда не рассчитывал, что ты ответишь на мои чувства. Это было очевидно: ведь ты женился, а я организовывал твою свадьбу. Что такое любовь, если не просто стоять рядом и смотреть, как человек, которого ты любишь, женится на ком-то другом? Когда я узнал про Мери, то сделал все возможное, чтобы сохранить твой брак. В моем понимании, любовь – это не что иное, как готовность сделать все, чтобы любимый человек был счастлив, пусть и ценой своего собственного счастья. Я знал, что меня привлекут к ответственности за убийство Магнуссена, и, в какой-то мере, так оно и вышло: я должен был погибнуть в Сербии, о чем, ты, скорее всего, и так знаешь или догадываешься. Без тебя моя жизнь не несла в себе особенного смысла, и я очень старался, чтобы ты был в безопасности и был счастлив. Не знаю, насколько сильно я в этом преуспел. Я просто делал все возможное, чтобы поставить твое счастье превыше своего, ибо это в моем понимании и есть любовь, ибо это, не больше и не меньше, и должен делать тот, кто любит. Мне больно осознавать, как много горестей я тебе причинил. Понимаю, ты не можешь чувствовать иначе, чем ты чувствуешь, в то время как я не могу не испытывать то, что испытываю, и не виню тебя за это, несмотря на свидетельства, подтверждающие правоту некоторых суждений миссис Хадсон. В любом случае, я бы хотел еще раз сказать, что ценю твои усилия справиться с неудобством, вызванным моими чувствами. Тем не менее, мне кажется, что наша дружба сейчас приносит тебе скорее огорчение, чем радость, что я полагаю недопустимым. Сожалею, что вынужден покинуть тебя, это самое последнее, что мне хотелось бы сделать, но я твердо уверен, что так будет лучше для всех». Ему приходится прерваться: на какое-то мгновение все вокруг расплывается, и он с некоторым удивлением понимает, что всему виной непрошеные слезы на глазах. Собравшись с силами, он заканчивает письмо: «Желаю тебе всего наилучшего, правда. Твой друг, Шерлок Холмс». На глаза снова наворачиваются слезы. Он распечатывает письмо, кладет его в конверт, заклеивает, надписывая слово «Джон» на лицевой стороне, и оставляет на каминной полке (проверенное временем место для писем подобного рода). Затем относит лэптоп в свою комнату и собирает недельный запас одежды. Как-нибудь потом миссис Хадсон упакует и перешлет ему все остальное. Он думает, не взять ли с собой скрипку, и отказывается от этой идеи, понимая, что не может вынести даже мысли о том, чтобы играть на ней. Из ванной он берет свои туалетные принадлежности, и долгое время смотрит на себя в зеркало. Вот и все, думает он. Настал тот момент, когда из-за твоих глупых, никому не нужных чувств закончилось самое лучшее, что было в твоей жизни. Если бы только у него оставались душевные силы подавлять свою непрошеную любовь, но их нет. В действительности, любовь к Джону стала частью его сознания. Без нее он не был бы собой. Он отворачивается от зеркала, выключает в ванной свет, затем кидает пару оставшихся вещей в чемодан и осторожно катит его через погруженную в темноту квартиру, натягивает туфли и пальто и тихонько спускается вниз по семнадцати ступенькам, сумев не задеть чемоданом ни одну из стен и не разбудить Джона. На мгновение он прислоняется к двери в 221А, с болью думая о миссис Хадсон. Она, возможно, захочет, чтобы ушел Джон, а он как раз остался, сейчас уже поздно что-то менять. А вдруг? На один краткий, полный напряжения миг, безумная надежда загорается внутри: может, ему стоит подняться обратно наверх, порвать письмо и лечь спать? Возможно, постепенно отношения между ними утрясутся? Он стоит, разрываясь между двумя желаниями, а затем в его памяти всплывает, как Джон лишний раз старался не коснуться его плеча или избегал случайно задеть его пальцы, передавая ему что-нибудь за столом, и его плечи опускаются. Нет, решение было принято правильное. Когда он не будет болтаться поблизости, Джон сможет жить дальше и делать то, что считает нужным, не сдерживаемый тактичным-но-неосуществимым-и-совершенно-тщетным опасением задеть его нежные чувства. Да, так будет лучше для всех. Что до него самого, Шерлок не знает, куда направится, да это и не имеет никакого значения. Куда-нибудь подальше отсюда. Он вспоминает, осталось ли у него хотя бы одна фотография Джона, а затем вспоминает про блог. Отлично. Когда-нибудь, когда он будет готов увидеть его лицо, он его откроет. Ненадолго. Шерлок подходит к двери, отпирает ее и бесшумно выходит на улицу. Остановившись на тротуаре, он поворачивается лицом к зданию и смотрит вверх на окно Джона. Если бы только тот увидел его, громко окликнул и остановил его! Но этого не происходит. Улица окутана безмолвием: сейчас начало пятого утра и вокруг ни души. Он снова бездумно смотрит вверх. - Прощай, Джон, - произносит он низким, срывающимся голосом, затем отворачивается и уходит прочь.