Coeur

Он китаец. У него русые волосы. Он носит светлые футболки, узкие джинсы и кеды. Он постоянно ржет. Ему болт положить на всю нашу готику. Его вообще зовут Лу Хань. Это не имя, а фигня какая-то. Я ведь предложил ему спеть, больше из вредности и усталости, чем из рациональных соображений. Он не отказался. Сначала он повернулся с микрофоном к колонке, отчего та зафонила так, что у меня отказало левое ухо. Потом он виновато заохал, решил подойти ко мне и опрокинул стойку, которая упала на мой комбик. Я замахал на него руками - все нормально, не переживай. Что вышло в итоге. Это китайское недоразумение подключило свой плеер и спело под минус очень унылую песенку. В ноты он, конечно, попадал, но... Я махнул рукой на себя самого - я хотел хотя бы сутки поспать без мыслей о сбежавшей сучке. Пока мы шли от репточки до его отеля, я вкратце описывал нашу ситуацию. То, что мы живем все вместе, Лу Хань принял с восторгом - он только что приехал в Сеул, ему как раз надо было искать квартиру. Пока он собирался, я позвонил Кёнсу и сказал, что у нас пополнение. Кёнсу подумал, что я шучу, передал трубку Чанёлю. Пришлось повторить. Чанёль выдал долгую тираду про "ты месил нам мозги неделю, а теперь говоришь, что придешь с вокалистом, да пошел ты в жопу с такими шутками" и отдал трубку Чунмёну. Я послал их всех подальше и нажал на отбой. Лу Хань улыбался, от этого в уголках его глаз появлялись морщинки. Чунмён переводил взгляд с меня на него. Сехун откровенно пялился на новенького. Кёнсу хмурился. Чанёль готов был заржать. - Я же сказал, - усмехнулся я, проталкивая новоиспеченного вокалиста в гостиную. - Мы думали, ты шутишь, - сказал Чунмён, разглядывая парня. - Это я понял. В висках кололо. Мне нужен отдых, для меня тур еще не закончился - он все продолжается и продолжается, и нет возможности поспать дольше трех часов. - Ты можешь перенести свои вещи в комнату Чунмёна, - улыбнулся наконец-то Сехун. - Помочь? Лу Хань с благодарностью согласился. Младший времени зря не теряет, как погляжу. - Чонин, можно еще пару слов сказать? А потом иди спи, - взгляд у Чунмёна по-прежнему серьезен. Я киваю. - Понятия не имею, откуда взялся этот мальчик, но мы тебя предупреждаем. Это общее решение, не только мое. Если ты будешь с ним спать, тебе конец. Клянусь, я кастрирую тебя. Надоело из-за твоей несдержанности не иметь никакого выбора. Ясно? Это справедливо, но жестоко все равно. Я хмурюсь, машу на них рукой и иду к комнате. - Чонин, я не слышал ответа! - доносится до меня возглас упрямого Чунмёна. - Я не собираюсь ни с кем спать в ближайшие лет двадцать, - устало ответил я. Вышедшие из соседней комнаты Сехун и Лу Хань удивленно уставились на меня. - Я дряхлый старик, я сделал, что вы просили, а теперь дружно отвалите от меня. Чунмён улыбнулся. - Хороших снов, Кай. Я очень устал. За эти дни я передумал много всего, больше этого делать не хотелось - хотелось просто завернуться в одеяло и не шевелиться. Я слышал, стягивая брюки, как Лу Хань о чем-то спрашивает, и как Чанёль отвечает, смеясь. Скорее всего, обо мне. Прохладные простыни - то, что нужно. Тихий стук двери - и через пару мгновений пальцы Кёнсу нежно запутываются в моих волосах. Я рыдать готов от счастья и свалившегося на меня умиротворяющего блаженства. - Ты в нем уверен? - шепотом спрашивает Кёнсу, ловя меня на границе со сном. - Нет, - честно отвечаю я и засыпаю. Лу Хань просит Чунмёна играть для него. Я просыпаюсь, слыша знакомые риффы - ничего святого, Сухо подрубил гитару в комбик. Натягиваю одеяло на голову и бурчу про то, как сильно люблю свою группу. Слышу тихий смешок - Кёнсу уже (или все еще?) здесь; скорей всего, он сидит на стуле рядом с кроватью и играет во что-нибудь на телефоне. - Он любопытный, - слышу я. Мне нет нужды отвечать - Кёнсу просто пользуется тем, что я проснулся. - Он уже обо всех расспросил, даже о Беконе. - Понравился? - глухо спрашиваю я. - Вполне. Он милый. Он не милый, он смазливый. Со вздохом откидываю одеяло - дом проснулся, а его жителям все равно, что я сплю хуже всех. - Приводи себя в порядок и выходи, - Кёнсу поднимается. Первое, что я вижу, выходя из комнаты, это глаза Лу Ханя, неловко мнущегося перед порогом. - Доброе утро! - сразу же сияет он и улыбается - от этого в углах глаз снова собираются лучистые морщинки. Я чувствую себя бесконечно старым и разбитым. - Доброе, - киваю я, пробиваясь к ванне. - Ты сегодня очень занят? - не отстает вокалист. - Я хотел попросить тебя показать мне пару песен - Чунмён уезжает к родне. Вовремя. - Хорошо, без проблем, - киваю я. Лу Хань довольно улыбается и пропускает меня в ванну, наконец. Когда я захожу в кухню, там вовсю балагурит Чанёль. Он пытается потискать Лу Ханя за щеки, чем вызывает у китайца хохот, а у Сехуна - нахмуренные брови. Кёнсу как всегда беспристрастен; его дело - это завтрак, остальное не стоит внимания. - Как же мы будем сохранять наш имидж суровых готов, трахающих все движущееся, с такой-то пуськой? - слащаво щебечет Чанёль. Лу Хань легко бьет его по руке, смеясь. - Чонин, ты его в детском саду нашел? - Мне двадцать четыре, - усмехается Лу Хань, и оживление в кухне застывает. Он старше меня на четыре года?! Да быть не может. - Что? - улыбается он, смотря на меня. - Ты не спрашивал, сколько мне лет. Он старше Чунмёна. Да офигеть же. - Круто, - восхищается Сехун. - Лу-хён. Судя по ржачу, Лу Ханя ждет участь Бэкхёна. Сехун умудряется так удачно коверкать чужие имена, что это прилипает надолго. Я наблюдаю за новеньким. Наверное, если присмотреться получше, можно заметить, что он действительно старше. А еще, можно даже не присматриваться, он разливает по дому солнце. Мы настолько привыкли к бытности рок-звезд, что кто-то такой невинный уже как музейный экспонат - большая редкость, руками не трогать. Наверное поэтому Чанёль и Сехун от Лу Ханя разве что не визжат. Он переехал из Пекина в Сеул. Искал новую жизнь без конкретных целей, а нашел меня. Нас. Совершенно случайно. Он любит петь и боится нас разочаровать. Подозреваю, что блестящие глаза Сехуна и Чанёля говорят о том, что даже если Лу Хань не попадет ни в одну ноту, они будут поддерживать его до конца. Наверное, нам очень давно не хватало новой крови. Кёнсу смотрит на меня и понимающе улыбается. Вполне возможно, что Лу Хань и правда судьба для нас. - Ты всю музыку пишешь сам? Он сидит на полу, в руках - распечатки текстов. У меня в руках гитара. Мы разобрали уже три песни. Голос у Лу Ханя тихий и осторожный. Не плаксивый и страдальческий, как у Бэкхёна, а ровный - он еще не знает, какие эмоции в него будет правильнее вложить. - Нет, мы пишем вместе. Мои лишь основные идеи. Он кивает, продолжая изучать текст. Когда-то мы с Бэкхёном сидели так же. Нам было проще писать вместе - я играл, он подбирал слова. Но когда рядом был Бекон, меня всегда щекотало изнутри - знаете, такое непонятное чувство беспокойства, как шило в заднице. С Лу Ханем было тихо. Не так, как с Кёнсу, а так, будто бы он ко мне присматривается. Вообще, если бы не данное Чунмёну и ребятам обещание, я бы к нему тоже присмотрелся. Ну не зря же все думают, что у нас тут групповые оргии через день! Хоть раз-то можно это оправдать. - Как думаешь, у меня получится? - внезапно спрашивает Лу Хань и смотрит на меня своими большими глазами. У Кёнсу глаза все равно больше, это раз. С таким взглядом Лу Хань похож на Бемби, это два. А три... да прекрати ты на меня пялиться уже! - Думаю, что все в твоих силах. Ты только не зажимайся, - я ободряюще улыбаюсь ему. Завтра мы посмотрим, чего от тебя ждать. Чондэ окидывает новенького оценивающим взглядом и вопросительно смотрит на меня. Чондэ помогает нам настраивать аппаратуру и следит за порядком на точке, и я не понимаю, почему должен перед ним объясняться. - Лу Хань, это Чондэ, - вместо меня говорит Чанёль, завязывая волосы в хвостик. - Он тут у нас за горничную. Под дружный хохот в Чанёля летит сначала медиатор, а потом - подобранная с пола тряпка. Лу Хань заливисто смеется со всеми, я сдержанно улыбаюсь. Чондэ не обижается - Чанёль и пообидней может выдать что-нибудь. Когда он уходит, я подталкиваю Лу Ханя к микрофону. - Вступай во владения, - усмехаюсь я. Первую песню он мяучит. Просто даже не знаю, как это еще назвать. Я хмурюсь и даю знак, чтобы ребята сразу начинали играть вторую. Лу Хань постепенно расслабляется. Голос становится уверенней, и я уже почти счастлив - никакой беконовской плаксивости, пока только легкая меланхолия, потому что это удобная эмоция. Ловлю одобрительный взгляд Чунмёна и киваю. Мы нашли его. Бён Бэкхён, ты можешь съесть свои уши. В перерыве меня так накрывает, что я сажусь рядом с сияющим Лу Ханем, обнимаю его одной рукой, а другой быстро набираю смс. Китаец сосредоточенно смотрит на дисплей. "Спасибо, что ушел, иначе мы никогда бы его не нашли. Будь счастлив. Привет жене". Сообщение улетает в Японию, а я улыбаюсь. Лу Хань смотрит на меня и улыбается тоже. Сехун весь в заботах. - Мы можем выступить в хард рок кафе, - младший проматывал почту. - А это что? "Подземелье"? Ну вот, мы еще можем выступить в каком-то дрищманском подземелье. Пока всё на этом. Видимо, с уходом Бэкхёна на нас поставили крест. Он усмехается. В комнате Чанёля и Сехуна тепло. Я сижу на полу, оперевшись спиной на кровать. Мне не хочется двигаться, я полон своей усталостью. Меня клонит в сон, и открывать глаза, чтобы моргнуть, просто нет сил. - Ну, Лу Хань, выбирай, - через силу бормочу я. - Где тебе хочется выступить? Чунмён осторожно подтягивает меня к себе поближе, я укладываю потяжелевшую голову ему на плечо. - Хард рок кафе, конечно, мечта... - задумчиво бубнит вокалист. - Но лучше уж "Подземелье". - Страшно? - понимающе хмыкаю я. - До ужаса, - соглашается он. Сехун стучит клавишами - набирает ответ. Сцена - это всё. Я знаю, что приду в себя, оказавшись на ней. А еще мне хочется посмотреть на Лу Ханя в действии. - Когда? - спрашиваю я. - Через неделю. Успеем? - Я очень постараюсь, - смущенно улыбается Лу Хань. Еще несколько минут все о чем-то переговариваются в полголоса. А потом я слышу смеющегося Чанёля: - Ну что, чуваки, разыграем, кому тащить нашего спящего лидера в кроватку? Держу пари, Кёнсу собирается пресечь это самовольство. - Можно, я? - осторожно спрашивает Лу Хань. Я приоткрываю глаза, чтобы видеть, как недоуменно переглядываются Сехун и Чанёль. Кёнсу недовольно смотрит на новенького, а Чунмён улыбается. - Давай, Лу Хань, - разрешает он. - Ты тоже должен пройти боевое крещение переноской лидера. Вообще да, это местная забава. Из присутствующих младше меня только Сехун, да и то не на много. Я люблю засыпать, где попало, а ребята любят таскать меня в кровать. Наверное, так они проявляют свою заботу обо мне. Кёнсу фыркает, когда Лу Хань осторожно подтягивает меня на себя. Не ревнуй, дорогая, сейчас все равны. Я висну на новеньком, даже не утруждая себя открыванием глаз. Когда мы оказываемся в моей комнате, он осторожно сажает меня на кровать. Я с удовольствием падаю на спину и улыбаюсь, чувствую, как из меня уходит накопившаяся за день усталость. - Чонин… - тихо зовет Лу Хань, и когда я вопросительно мычу, продолжает: - Почему «Кай»? - Потому что у меня ледяное сердце, - отвечаю я, болезненно морщась, и отрубаюсь. Где-то во сне я чувствую прикосновения прохладных рук ко лбу и слышу тихий шепот. Мне больно и почему-то хочется плакать. А еще появляется мысль, что, должно быть, очень здорово засыпать в руках человека, которого любишь. Слишком часто в последнее время моя голова стала поднимать эту тему. Я старею.