Coeur

Лу Хань сбивал мне все настроение. Я чувствовал себя невыносимо старше его - возможно, сказывались груз ответственности и особенности характера. Он забавлялся с младшими (младшие - это Чанёль и Сехун, себя я к ним упорнее не причисляю), смеялся над каждой, даже самой плохой, шуткой Чанёля - я смотрел, как мой рыжий друг оживает и становится прежней занозой в заднице. Неделя подготовки к концерту была не такой тяжелой, как обычно. Лу Хань паниковал, но не до истерики - его просто пугала толпа. Сехун радостно оповестил всех, что посмотреть на нашего нового вокалиста придут все. Что входило в его понятие слова «все», я не знал. Но Лу Ханю этого оказалось достаточно для того, чтобы запереться в комнате и зубрить тексты. Хозяином «Подземелья» оказался мрачный китаец по имени Хуан Цзытао. Он восхищенно жал мне руку и говорил, что очень рад, что мы согласились на его приглашение. Мне он понравился, я был бы не прочь поболтать с ним подольше, но группа уже унеслась в гримерку. Я честно не представлял, что Чунмён и Кёнсу сделают из Лу Ханя. Его милая мордашка перекрывала весь готичный настрой. Впрочем, когда я вошел в тесную комнатушку, перекрыло мне кислород. В центре гримерной, окруженный восторженными парнями, стоял Лу Хань. Стоял и смотрел на меня, улыбаясь. На нем был длинный приталенный плащ, кожаные брюки и гриндера. Его русые волосы были идеально выпрямлены, длинная челка падала на лицо. Глаза подведены традиционной черной подводкой. И, о, господи, что стало с его улыбкой? Лу Хань, который живет с нами, улыбается мягко, тепло. Этот Лу Хань улыбался мне хищно, отчего мои внутренности делали бэкфлипы. Откуда во взгляде этого диснеевского героя взялось столько блядства? - Скажи, он клевый? - рядом внезапно оказался Чанёль, которого распирал смех - о да, моя отвисшая челюсть, несомненно, очень смешное зрелище. - Отлично выглядишь, - я смог, наконец, вернуть себя обратно. Я. Обещал. Чертовому. Чунмёну. С ним. НЕ. Спать. Губы Лу Ханя кривились в ленивой улыбке соблазнителя со стажем, ну либо у меня уже капитально поехала крыша. Кстати, у меня на примете уже есть один симпатичный китаец, спать с которым мне никто не запрещал. От этой мысли стало полегче, и я смог, наконец-то, улыбнуться Лу Ханю ТОЧНО ТАК ЖЕ. Не тебе меня пугать такими улыбочками, Бемби. - Когда вы перестанете друг на друга пялиться, мы даже сможем пойти на сцену, - проворчал Кёнсу. Чунмён выразительно на меня посмотрел и подхватил свою гитару. Я раздраженно кивнул - нечего мне тут напоминать о всякой фигне, Лу Ханю своему скажи, пусть не смотрит на меня ТАК. - Лу-хён, не переживай, - Сехун ласково погладил старшего по плечу. - Все будет хорошо, и мы рядом. Это был триумф. Зал орал, нас приняли на ура, будто у нас не в пару недель был перерыв, а в год. Я был счастлив, я любил эту толпу, я готов был заниматься сексом с каждым из них. Впрочем, причина последнего желания была весьма очевидна. Лу Ханя сцена изменила до неузнаваемости. Скромный за кулисами, под светами софитов он становился просто дьяволом. Когда-то увлекавшийся айдолами Бэкхён ненавязчиво предлагал Сехуну попробовать фансервис. Тот обсмеял его, как мог, после чего Бекон об этом даже не заикался. Лу Хань не стал никого предупреждать. Он просто подошел ко мне посреди песни и обнял за шею. От неожиданности я вздрогнул и ударил не по той струне. Зал бесновался, пока китаец пел, смотря мне в глаза. «Что это, блять, за Адам Ламберт* недоделанный?» - офигевше думал я, наблюдая за тем, как он отходит к центру сцены. А китайцу, видимо, это так понравилось, что на следующей песне он пошел дальше. Он так сильно навалился на меня, что заставил почти лечь на высокий выступ сцены. Его жаркое дыхание обжигало похлеще софитов, мне было душно и совершенно не хватало воздуха. А когда он провел языком по моей шее, я понял, что встрял. «Играй, Кай», - уговаривал я сам себя. Это было сложно, пальцы молотили по струнам на ощупь. А Лу Хань улыбался этой своей блядской улыбочкой, от которой у меня сводило колени. Я был зол, как тысяча чертей. Первым желанием после того, как я бросил бас на диванчик в гримерке, было подойти к Чунмёну и сказать, не сдерживая эмоций: «Я его сейчас трахну разок, он ведь сам напросился!» Но я понимал, что из этого ничего не выйдет. - Чонин, ну что ты как бревно, - улыбается Лу Хань, вытирая лицо полотенцем. - Мог бы подыграть. - В следующий раз подойди к Сехуну - он тебе так подыграет, мало не покажется, - шиплю я, видя, как младший согласно кивает. Я вылетаю из гримерки, последнее, что замечаю - это удивленный взгляд вокалиста. - О, Кай! Это Тао-Цзытао, улыбается мне и протягивает руку. Я вежливо слушаю про то, как он нам благодарен, про то, какие же мы классные и про то, какой же я в жизни, оказывается, душка. Ты говори, говори… Пока китаец трепется, я его изучаю. Очень подтянутый, ничего лишнего в фигуре - спортом он занимается, что ли? Черные волосы и такие же черные глаза. Красивый. Мне нравится. Как он думает, чем для него закончится этот вечер? Развратно улыбаюсь и наклоняюсь к нему почти вплотную. Спрашиваю, если ли тут где-нибудь душ. На самом деле, если бы я спросил, есть ли тут гробница Рамзеса Второго, Тао точно с такой же интонацией и также торопливо явно ответил бы: «Да, у меня в кабинете, идем скорей». Мне все равно на группу, мне все равно на офигевшего Лу Ханя - я слушаю, как стонет Тао, и меня самого накрывает. Трахаться с ним - одно удовольствие. Он не поддается мне, не лежит бревном… Вот кстати, что за мода у фанатов? Тащишь их в койку, они скачут до нее конями, а потом падают и лежат - делай со мной, что хочешь, дорогой, это всё твоё. Как онанизм в компании, честное слово. А Тао своевольный - он кусается и царапается, он сводит с ума и сходит сам. На какой-то миг я думаю - вот оно… но потом понимаю, что это ошибка, что я ему тоже нужен только на вечер. И когда мы потом лежим на узком диване для посетителей, мне пусто. Возбуждение, появившееся благодаря одному китайцу, успешно снял другой. Но оргазм закончился, и пришло отвратное ощущение того, что я уже несколько лет живу по одной схеме, не сдерживаясь и не задумываясь. Это рок-н-ролл, детка. Дома тихо. Я крадусь к себе, чтобы вдруг остановиться напротив общей комнаты - там тускло горит ночник, а в кресле, завернувшись в плед, спит Лу Хань. Даже подумать не успеваю - просто иду к нему. Волосы мокрые - явно после душа. Ни следа макияжа, тот дьявол, который был на сцене, давно ушел, оставив маленького мальчика, похожего на Бемби. Я улыбаюсь и осторожно трясу его за плечо - надо выгнать его к Чунмёну, не дело это, спать в кресле. - Кай? - сонно выдыхает он, открывая глаза. - Вернулся? - Ты меня ждал, что ли? - прищуриваюсь. - Я думал, что ты скоро придешь… Это невыносимо. У меня сжимаются внутренности - как один человек может вызывать столько эмоций разом? От желания обнять и не отпускать до желания выебать до потери сознания. - У меня были дела, - я улыбаюсь. - Мне Чанёль рассказал, какие у тебя дела бывают после концертов, - недовольно поджимает губы. Я смеюсь. Это что еще такое? - Привыкай, к тебе скоро начнут подходить фанаты… - Ко мне уже сегодня подходили, - он морщится. - Меня это не интересует. А это даже хорошо. Чем больше людей будет его хотеть и не получать, тем больше их будет приходить на концерты. - Идем спать? - я тру глаз и зеваю. - Ты же не сердишься на меня? - Лу Хань встает и внимательно на меня смотрит. Моя сладкая Гвендолин… ты разрываешь мне мозг одним своим существованием. - Нет, - усмехаюсь я. - Идем. Мы прощаемся у дверей в их с Чунмёном комнату. Он шепчет «доброй ночи» и неловко целует меня в щеку. И в тот же миг я остаюсь в коридоре один, удивленно смотрящий в стену и понимающий, что щеки начинают гореть. Это невыносимо, я никогда себя так не чувствовал, даже в школе. Я так привык прятаться за Кёнсу, что даже сейчас хочу позвать его, чтобы он сказал, что все хорошо и что я не идиот. Торможу в самый последний момент, чтобы не постучать. Я взрослый мальчик, я справлюсь сам. ___________ *Адам Ламберт - американский певец, который немножко гей и немножко баловался приставаниями к своему басисту, Томми Джо, на концертах xD для желающих это можно поютьюбить по запросу "adommy"