Coeur

Взрослый мальчик Ким Чонин понял, что окончательно повернулся на своем китайском вокалисте, когда встретил его утром на кухне. Боже, как я жалок. Лу Хань стоял у подоконника, в одних семейниках, всклокоченный, и трепался с Сехуном. Они меня не заметили, а вот я что-то слишком часто стал замечать их вдвоем. Думаю, я так циклюсь на нем только потому, что не могу получить. Группа важнее. Никто и никогда не лишит меня этого. Это моё. - Ты похож на сталкера, - бросил Кёнсу, проходя мимо, и я подлетел от испуга чуть ли не до потолка. Лицо Лу Ханя озарилось улыбкой. Я теперь понимаю, что это значит - когда лицо озаряется. Господи, да за что ты так со мной? Когда-то давно Чунмён принес диск одной немецкой группы. Я немецкий даже за язык не считаю - что это за набор звуков, блин? Но была на том диске одна песня, которая меня зацепила... просто, если бы там так эротично не стонал вокалист, слушать там было бы нечего. Так вот, я полез за переводом. И почему, скажите мне, смотря на светящегося Лу Ханя, я вспоминаю строчки из той песни? Даже сейчас, мечтательно улыбаясь, я напеваю про себя... Как там... "Ты соглашаешься, ты терпишь, ты прекраснейшая из всех, игра не пощадит тебя, но тебя ночь вознаградит"... Ну и кульминация, конечно... ТУУУУНАЙТ СВИТ ГВЕНДОЛАЙН ДУ ИТ ВЭЛЛ АНД ДУ ИТ ФАЙН...* Я почти ржу в голос, представляя связанного Лу Ханя, смотрящего на меня своими печальными глазами. Парни удивленно смотрят на меня, а я только машу рукой - и меня складывает пополам. Я хочу его до истерики. Чертов Чунмён. Недели проходят в диком ритме. Сехун вылетает из комнаты с горящими глазами и длинным списком в блокноте. Нас хотят все. Лу Хань их покорил. И я начинаю катиться по наклонной. Лу Ханю кажется очень забавным приставать ко мне на сцене. Самое интересное, что никто из группы это никак не комментирует. Кёнсу меня как будто бы избегает. У меня нет повода вызванивать его при первом случае, а он хмурится на Лу Ханя и молчит. Чанёль только раз сказал, что мы с развратным китайцем отлично смотримся на сцене. Хотя однажды я все же решаюсь. Лу Хань довел меня до тренировки выдержки, но он сам напрашивается. Когда он подходит ко мне снова, я перестаю изображать полено с глазами. Я пошло улыбаюсь ему, зажимаю гриф и маню его к себе. Плевать на партию, сейчас ты у меня получишь. Он приближается, а я краем глаза замечаю, что вся группа без исключения (даже Чанёль привстал) смотрит на нас. Я уж не говорю про беснующийся зал. Я притягиваю его к себе за шею, тыкаюсь носом в его ухо и с удовольствием отмечаю, как он вздрагивает. Если ты косплеишь Ламберта, я буду твоим Томми Джо, детка. Только на сцене, иначе Чунмён отрежет мне яйца. Я почти целую его под истошный визг девчонок напротив нас, когда он вдруг легко отстраняется и с удивительно серьезным лицом шепчет: "Не здесь". Это окатывает меня ледяной водой, и до конца выступления я даже не смотрю в его сторону. Первое - ой, как же сильно мне не понравилось твое серьезное лицо, Лу Хань... Второе - я сам пока понять не могу, что сидит у меня внутри. Это тупо желание недоступного или что-то большее. Если первое, то все закончится очень плохо, мне никто никогда не простит потерю такого вокалиста. Если второе, то дело труба и я шагаю с балкона вниз. Третье... да плевать мне на Чунмёна! Тут моя жизнь решается, а я буду переживать из-за какого-то любителя тех, кто помладше. Ничего у нас не выйдет, Лу Хань. Снежная Королева не особо настаивала на заморозке сердца маленького Кая, он сам к ней пришел - когда ты чувствуешь каждый его толчок, жить сложнее. Я выбрал для себя музыку в партнеры когда-то, тут все куда как сложнее. Дома я пулей несусь к себе и закрываюсь на ключ. Ни о каких фанатках и речи нет - у меня слишком много мыслей в голове, чтобы затрахивать их. Мне хочется поговорить с Кёнсу, но он еще по дороге домой жаловался на головную боль. Значит, будем справляться в одного. Опустим то, что было на сцене. В гримерке был недовольный Чунмён и немного растерянный Чанёль, спрашивающий: "А вы не переигрываете?" Лу Хань на это только плечами безразлично пожал. - Вы же слышали толпу, - пытался оправдаться я, устало потирая переносицу. Да неужели же никто из вас не видит, как мне тяжело? - Ладно, - проскрипел Чунмён. - Но, Чонин, ты помнишь... - Я все помню, Чунмён, - раздраженно ответил я, игнорируя удивленный взгляд Лу Ханя. Итого. Нам дали добро на зажимания на сцене, а вот за повтор того же вне ее мне придет пиздец. У Чунмёна воспитательная политика такая крутая, что караул. Я сжимаю виски, но легче не становится. Я не хочу спать, я хочу, чтобы Кёнсу поговорил со мной. Или хоть Чанёль, но наш Вирус сегодня с какой-то блондиночкой. Тихий стук в дверь. Я знаю, что открою. Лу Хань решительно проходит в комнату. А мне страшно на него смотреть. - О чем вы говорили с Чунмёном? - сразу же наступает он. Я отмахиваюсь от него и киваю на стул - садись, раз пришел. - Кай. Мне кажется очень символичным то, что он меня так зовет, когда мы вдвоем. Я усмехаюсь и неожиданно рассказываю ему про то, из-за чего мы не могли найти вокалиста. Говорю о том, какая у меня нетерпеливая группа, как им важна популярность и актуальность. - Я обещал Чунмёну, что не прикоснусь к тебе, - с горечью говорю я. - Так что, Лу, только сцена. Он задумчиво смотрит на свои руки. - Для меня существует только группа, - зачем-то продолжаю я. - Кёнсу любит меня, но он знает, что я никогда не полюблю его в ответ. И я начинаю рассказывать про нас с Кёнсу, про то, как мне его сейчас не хватает. Лу Хань слушает, не перебивая, и смотрит на меня во все глаза. - Ничего не получится, - заключаю я. Он встает и подходит ко мне. - Чунмён запретил тебе прикасаться ко мне, - тихо произносит он. - Но мне-то он не может запретить? Я закусываю губу, когда его прохладная рука касается моей щеки. Я чувствую себя ребенком, которого родители обделили лаской. Мне хочется рыдать от одного только прикосновения - я докатился, даже уже не дожил. - Ты мне нравишься, Кай, - серьезно говорит Лу Хань, - и мне глубоко пофиг, что за проблемы у тебя с сердцем. - Ты мне тоже нравишься, - выдыхаю я и подаюсь вперед. Я целую его первый, и мне кажется, что моя оболочка трещит по швам. Я понятия не имею, кто за ней - я уже много лет живу собранным и готовым к неожиданностям. У него удивительные губы. Он умудряется улыбаться ими мне в рот так, что я теряю остатки мозгов. Ничего пошлого в этом поцелуе нет - но он словно клеймит меня им. Аванс на будущее, терпи, Чонин... то есть, Кай. Я Кай, а он - Лу. Два придуманных человека, которых не существует. - Мы ничего не скажем Чунмёну, - хитро улыбается он. А я не хочу, чтобы он уходил. Мне очень хочется спать, и я стараюсь сбивчиво ему это объяснить. Просто побудь рядом, мне не нужно большего. Он улыбается и кивает. Я как-то спрашивал - интересно, как это, засыпать в руках любимого человека. Не знаю насчет любимого, но засыпать в объятиях Лу было одурительно прекрасно. Моя первая задача - не спалиться перед группой. Лу Хань ушел совсем рано, досыпал он свои сны в общей комнате, чтобы не потревожить Чунмёна. Встретились мы уже на кухне. Я чувствовал себя типичным подростком, пытаясь не покраснеть от адресной улыбки вокалиста. Таким я не был даже в школе. Мне нужно подумать. Мне нужно поговорить с кем-то об этом, чтобы мне объяснили, что это за фигня - очередная прихоть или что-то, совсем для меня сюрреальное? - Что у нас с расписанием? - зевая, спросил Чанёль. - Завтра концерт в… - Сехун завел глаза. - В не помню где, меня уже достали эти клубы. - Нам нужна репетиция? - я пытался влезть в чашку с кофе, лишь бы не видеть даже боковым зрением сияющего лица Лу Ханя. - Можно нет? - взмолился Чанёль. - Я чувствую себя гребаным айдолом - репетиция, концерт, репетиция, репетиция, концерт, а отдыхать когда? - Хорошо, - я кивнул. - Сегодня отдых. Кому как, а мне надо посидеть с гитарой в любимых стенах. - А ты куда? - удивленно окликнул меня Чунмён, когда я, зачехлив бас, прошел с ним в коридор. - Пойду попрактикуюсь, - я криво улыбнулся. - Вечером вернусь. - Не увлекайся, - сказал он, а я не понял, к чему именно это относилось - к музыке или к Лу Ханю. Мысли не приходили в норму. Меня трясло как от предчувствия чего-то не особо хорошего. У меня деревенели ноги, а пальцы отказывались слушаться. Я лажал и лажал, так криво я не играл уже очень давно. - На обед у нас был жареный рис. В дверях стоял Лу Хань, держащий в руке контейнер с едой. Держу пари - еще теплой. - Я чуть не подрался с Кёнсу, - усмехнулся вокалист. - Он хотел отнести тебе обед сам. Было бы здорово - у Кёнсу получалось меня успокаивать и снимать это болезненное внутреннее напряжение, а Лу Хань пока был его причиной. - Кай? Наверное, тебя удивляет, почему я так долго молчу… Да я без понятия, что сказать. За эти несколько дней я превратился в гребаную истеричку, готовую рыдать от одного только твоего прикосновения. Что это, объясните мне кто-нибудь? - Прости, я… задумался, - любимая отмазка всех времен и народов. И он в нее не верит. Подходит, оставляя контейнер на столике у входа, внимательно смотрит в лицо. - О чем? Возможности врать нет, от этого я бешусь еще сильнее - что это за сыворотка правды, а не китаец? - О том, что мне суждено лишиться группы, видимо, - усмехаюсь я, откладывая гитару и поднимаясь. - Не драматизируй, - он улыбается, уверенно берет мое лицо руками. - Я же сказал, что никто не узнает. Наверное, стоило бы рассмеяться, сказать, что это про фанатов, с которыми я сплю, никто не знает, но пока он целует меня - это не важно. В этот раз поцелуй жестче. И требовательней. Лу требует мое внимание целиком себе, и даже не знает, что я и так ни о ком больше думать не могу. Наверное, можно перестать задавать глупые вопросы и признать - я живое существо, я могу любить кого-то. Кого-то, кого почти не знаю. Я понятия не имею, есть у него сестра или брат, как звали его любимую собаку, есть ли у него аллергия на цветы - я знаю только, что хочу быть с ним. И что он потрясающе целуется. Это важно. Он прижимается ко мне бедрами, и я почти задыхаюсь - оказывается, это так интимно, что можно кончить только от ощущения чужого тела рядом с твоим так близко. Я обнимаю его сильнее, он тихо вздыхает. Если вся эта непонятная внутренняя фигня закончится, когда мы переспим, - значит, я безнадежен. Он уже целует мою шею, когда звонит телефон. Лу ко мне так близко, что я чувствую вибрацию тоже - и отстраняюсь. - Да? - зло шипит он, отвечая на вызов. - Хорошо, мы скоро будем. Спорим, это Чунмён? Я вообще удивлен, как он отпустил Лу Ханя одного ко мне. - Нам нужно идти, - разочарованно шепчет он. Я киваю. - Завтра концерт, - нахожу я оправдание. - Нужно попробовать отдохнуть. Улыбка Лу Ханя какая-то совсем загадочная - он явно что-то задумал. Но я не спрашиваю - мне пока хватит эмоций, чтобы дожить до завтра. А вот обед пришлось выкинуть. - К тебе можно? Странно для Кёнсу - спрашивать разрешения. - Совсем про меня забыл. Он садится рядом со мной на кровать и улыбается грустно и почему-то виновато. - Наверное, ты не очень радуешься тому, что я прервал вас сегодня? Я непонимающе смотрю на него, хотя чего уж - пара вариантов того, о чем он говорит, у меня все же есть. - Меня Чунмён посылал сегодня за тобой - он не особо верит в тебя и в то, что ты сможешь сдержаться на тему нашего милого вокалиста, - Кёнсу сочувственно треплет меня по руке. - Он прав, да? Складываем паззлы в картинку. Лу Хань поругался с Кёнсу, чтобы прийти ко мне с этим злосчастным обедом. Параноик Чунмён решил испортить праздник всем и попросил Кёнсу пойти с Лу Ханем. За каким-то лешим Кёнсу отстал. Ну понятно. Я вырвал свою руку у гитариста. Интересно, почему мои яйца все еще на месте и над ними не нависает злющий Чунмён, угрожающе размахивающий ножом? - Я твой друг, - хмурится Кёнсу. - А ты - чертов идиот, если думаешь, что мне есть резон делать тебе плохо. - Прости, - я морщусь и наклоняюсь к его плечу. - Ну и ты мне не расскажешь, что у вас там? - Дио улыбается, но я же не дурак, понимаю, что ему не до улыбок сейчас. - Понятия не имею, - честно отвечаю я. - Просто Лу, он… - Ты в него влюбился, что ли? Странно, да? Человек, пропустивший все важные события в своей жизни - будь то первая любовь или первый секс (я упорно не помню, как это было, мне даже жаль порой, что нет трепетных воспоминаний об этом), знает разницу между «любить» и «влюбляться». Если бы Кёнсу спросил «Ты его любишь?», я бы заржал и послал его куда подальше - я не умею любить. Слово «влюбился» заставляет меня тупо улыбаться и краснеть до корней волос. Моё детство запоздало лет так на семь. Любить - это что-то мощное, постоянное, твердое. А влюбиться - это совсем неожиданно, страшно и неуверенно. Идиотизм, одним словом. - Понятно… - тянет Кёнсу, отводя глаза. - Я же говорил, что рано или поздно, но ты его встретишь. - Да погоди ты, - я тяну его к себе. - Я сам ничего не знаю, ясно? И я никогда не разрушу группу из-за какого-то китайца. - Иногда мне так сильно хочется дать тебе по голове, - улыбается Кёнсу. - А еще - честное слово, пусть уже хоть кто-то заставит тебя выбирать между собой и группой. - Ты же знаешь, что я выберу, - хмурюсь я. - Я-то знаю, - хмыкает он и встает, - а вот ты, видимо, еще не в курсе. ____________ *имеется в виду песня группы Umbra et imago, "Sweet Gwendoline"