Coeur

- Что с лицом? Я пожимаю плечами. В кухне только я и Кёнсу. - Фу, не отвечай. Вы переспали? Я усмехаюсь. - Чунмёну не говори только. - Я же твой друг, - хмурится Кёнсу. - И как он? В этом вопросе так явственно слышится «Лучше меня?», что я вздрагиваю. - Ну… нормально, - я отвожу взгляд. Фигасе нормально. Да это предел моих мечтаний. Кёнсу фыркает. - Я не ревную, - улыбается он. - Но вот смотреть на влюбленного Кая - это что-то нереальное. Я запускаю в него полотенцем, от которого он с хохотом уворачивается. - Играете? - Чунмён улыбается, заходя на кухню. Видимо, прошлая ночь удалась у всех. - А где Лу Хань? Пожимаю плечами - Лу Хань остался досыпать в отеле. - Чонин, у нас сегодня есть репетиция? - абсолютно заспанный Чанёль рухнул тюком на стул. - Нет, а ты что, вообще не спал? - я сочувственно смотрю на него. - Вы не поверите! - Сехун явно не знает, смеяться ему или материться. - Этот рыжий идиот ВСЮ НОЧЬ с этим сраным Ифанем ГОВОРИЛ ПО ТЕЛЕФОНУ! Тишина повисает всего на секунду, потом кухню разрывает наш общий хохот. Чанёль сурово оглядывает нас, машет рукой и улыбается. - Почему всегда все ржут без меня? Лу Хань стоит в дверях, сдерживая смех. Мне кажется, что из всех нас этот смех просто рвется - потому что всё хорошо, потому что повод не важен. - Наш Чанёль влюбился в твоего друга, - обличающее тыкает в друга пальцем Сехун. - В Ифаня? - удивляется Лу Хань. - Оно того стоит, поверь. И мне спокойно. Потому что Чанёль перестал страдать по Бекону, потому что Ифань не будет рядом с моим Лу, потому что даже Чунмён доволен ситуацией. И жизнь разгоняется еще сильней. Мы проводим ее на репетиционной точке, на сценах душных клубов, на полу общей комнаты - как группа. Мы едины, между нами никогда не было такого взаимопонимания, даже Чунмён отстал от меня со своими угрозами и паранойями. Я не знаю, в чем причина. У меня зашорены глаза. Я пришел к Снежной Королеве и сказал, чтобы она вернула меня к жизни. Она не посмела мне отказать - ведь когда-то я сам попросил заморозить мне сердце. И сейчас я живу. Я чувствую каждый толчок крови, каждую мельчайшую эмоцию. Просто есть человек, который научил меня жить. Мы с Лу вместе так часто, как только можем себе это позволить. Бесконечные отели, съемные квартиры, даже тесные подсобки - нам всё равно, лишь бы наедине. Я влюблен в него до одури. Я ловлю каждое его слово, я не говорю ничего об отношениях - зачем, если все и так понятно? Он учит меня чувствовать. Он топит это пресловутое ледяное сердце своими горячими губами - и я согласен на все, я подаюсь ему навстречу, чтобы только быть ближе. Кёнсу говорит, что я меняюсь. Что со мной теперь вполне комфортно находиться рядом. Думаю, это заметно не только ему. Мне все равно. В кой-то веки я озаботился своей жизнью. Чанёль сидит на подоконнике в моей комнате и смотрит на свои руки. - Не понимаю, что со мной не так. Они с Ифанем общаются уже месяц. Можно сказать - дружат по переписке. Чанёль строчит ему длинные письма в интернете, пишет смс, а в ответ получает короткие отписки или односложные ответы. - С тобой все так, просто он кретин, - отвечаю я. Меня их ситуация тоже напрягает. - Нет, это кармическое, - упрямится Чанёль. - Я вечно влюбляюсь не в тех. Потом он тоже срулит, написав, что знал о моих чувствах. Почему все красавчики такие мудаки? - Не в красоте дело… - Значит, точно кармическое, - вздыхает рыжий. Я не знаю, как ему помочь. Одно время мне казалось, что у них все прекрасно - они бесконечно болтали по телефону, Ифань был на наших концертах, они даже пару раз ходили куда-то гулять. - Знаешь, мне кажется, что у них с Лу-хёном что-то большее, чем то, о чем они нам говорят. В этот момент мое сердце обрывается. Я - маленький слепой влюбленный дурачок, который видит очевидное, конечно же, но не понимает. Ифань, приходя на концерты, часто болтает наедине с моим Лу, но это же нормально, они друзья. Они встречаются в свободное время, подолгу где-то ходят, но это тоже нормально ведь, они друзья. Я не лезу в жизнь Лу Ханя, поэтому никогда не спрашиваю, о чем они говорят или что делают. Я ему верю. А вот Чанёль - нет. - С чего ты взял? - выдавливаю я из себя. - Они постоянно вместе, - грустно отвечает он. - Иногда Лу Хань смывается куда-то на ночь, и именно в эту ночь до Ифаня не дозвониться. Почему, Пак Чанёль, ты говоришь это? За что? Слышали, как трескаются розовые очки? Большую часть ночей Лу проводит со мной. Но есть и такие, когда он просто уходит, не говоря ни слова, только загадочно улыбаясь. Когда я спрашиваю его, он отвечает, что отводит от нас подозрения у Чунмёна - если мы с ним всегда будем вдвоем куда-нибудь уходить, тут уж они невольно закрадутся. - Конечно, он мне ничего не должен… - продолжает Чанёль. - Наверное, я зря за ним таскаюсь. - Ты любишь его? - сипло спрашиваю я - мне очень хочется остаться одному и подумать. - Не знаю, - просто пожимает он плечами. - Наверное да, но я уже так устал жить ради тех, кому мои чувства сто лет не упали… Ты прав. Я обнимаю его, бормочу про то, что всё у нас будет хорошо. Он смеется мне в макушку и соглашается. Говорит, что, в конце концов, он всегда может влюбиться в Чунмёна, а я - в Кёнсу, и все мы будем счастливы, особенно если Лу Хань вдруг найдет свое счастье в Сехуне. Я зло смеюсь. Сегодня, как нарочно, Лу снова нет. Не знаю, зачем я это делаю, но я иду к Чанёлю и, игнорируя удивленный взгляд Сехуна, прошу того позвонить Ифаню. Мы с младшим замираем, когда Чанёль выводит звонок на громкую связь. - Привет, - ровный голос Ифаня; я почти вздыхаю с облегчением, но вдруг раздается едва слышное «Это Чанёль», сказанное кому-то за пределами трубки. Мне же показалось? - Привет, - рыжий давит из себя улыбку. - Ты не занят? - Если честно, занят, - бессердечно сообщает Ифань. - У тебя что-то срочное? Смешок, я слышал смешок. Я узнаю этот голос в любой форме и на любой слышимости. - Нет, просто скучно, - как можно безразличней говорит Чанёль. - Давай, пока. Он обрывает связь еще до ответа Ифаня. Теперь оба смотрят на меня. - Теперь веришь? - горько спрашивает Чанёль. А я уже не могу контролировать свое лицо. Мне больно и хочется что-нибудь разбить о свою тупую голову. - Верю, - отвечаю я и ухожу к себе. Сотни вариантов того, что я сейчас хочу сделать. Написать Лу Ханю смс, передать привет Ифаню. Позвонить и спросить, как там у них дела. Собрать его вещи и купить билет до Китая. Собрать свои вещи и переехать. Пойти к Чунмёну, все рассказать, пусть кастрирует меня. И всё такое заманчивое, я даже не знаю, что выбрать. Я думал, что ревность минует меня. Лу Хань пришел ко мне первый, это Я был нужен ему, а не он мне. Он не превратил наш ожиданый секс в тупые потрахушки, он зачем-то заставил меня поверить в то, что я ему нужен. Я распрощался со своим дурацким льдом, я открылся - ему, этому сраному миру, всем на свете. А теперь мне больно и страшно. Почему он не говорил, что проводит время с Ифанем? Будь это что-то обычное, он сказал бы, ведь так? Рука сама тянется к телефону, но вместо предполагаемых вариантов, я просто набираю номер Кёнсу. - Что случилось? - с привычной тревогой спрашивает он; мне кажется, я даже слышу его голос из-за соседней стены. - Приходи, пожалуйста, - шепчу я. Он распахивает дверь через мгновение. Уверенно проходит по комнате и обнимает меня. Крепко. Я бормочу ему что-то про Лу Ханя, про то, что он изменяет мне, хотя мы даже и не встречаемся, но зачем нам такие условности? Ифань лучше меня, а я так, маленький глупый Кай, сердце которого распалось на дольки вместе со льдом. Кёнсу говорит, что я дурак и хмурится. Я соглашаюсь и тяну его футболку вверх. «Ты будешь жалеть», - говорит он, снимая шорты. Я уже жалею. Жалею о том, что повелся на сказочки о том, что и для меня есть немного любви в этом мире. Для меня в этом мире есть только Кёнсу, по-хорошему. Я трахаю его размеренно, максимально нежно. Оргазм какой-то совсем уж болезненный, легче мне не становится. - Ты сильнее, чем кажешься, - Кёнсу мягко гладит меня по голове. - Всё наладится. Сам пойми - нужен он тебе или нет. - Я ему не нужен, - горько отвечаю я. - Я для него так, развлечение, не отходя от дома. - Тогда соберись. Ты никогда не был тряпкой, не нужно становиться ей сейчас. Я только киваю. Смотрю, как он уходит, и думаю - я ведь не ценю его чувства. Я настолько привык к тому, что у меня есть Кёнсу, что даже не отсекаю, что ему, возможно, хуже, чем мне сейчас. Прости меня. Наверное, я получаю сейчас по заслугам. Чунмён смотрит на меня и молчит. Утро серое, несмотря на то, что за окном солнце. - Плохо спал? - наконец произносит он. Вообще не спал. Думал, настрочил сотню черновиков сообщений в мобильном, не отправив ни одно. Чанёль составляет мне компанию в мрачности. Остальным становится тошно на нас смотреть, и они расходятся по комнатам. - Слушай, Чонин, давай встречаться, - внезапно говорит Чанёль и хрипло смеется. - Покажем этим уёбкам, как ломать нам сердца. Я уже ничему не удивляюсь, но приличия ради спрашиваю: - И давно ты в курсе? - Ты себя видел вообще? - тепло улыбается он. - Ты разве что на единороге не скакал, когда начал крутить шашни с нашим Лу-хёном. Все знают. - И Чунмён? - Он вообще первый заметил, - Чанёль хмыкает. - Сначала хотел открутить тебе яйца, а потом понял, что ты первый раз такой… настоящий. И мы решили отстать от вас - если скрываетесь, значит, не наше дело. Вот почему я всегда говорил, что группа важнее. С этими придурками я могу хоть в пекло адово лезть - они всегда поймут, зачем я туда сунулся. Мы срослись головами и сердцами, иначе и не скажешь. Лу Хань появляется только на репетиции. Возможно, он чувствует атмосферу, потому что молчит и не болтает без умолку, как обычно. Всё в обычном режиме. Обороты сбавились, я больше никуда не бегу, я снова иду и могу видеть то, что происходит вокруг. Например, задумчивого Чанёля. Он играет на автомате, не крутит головой по сторонам, как обычно. Он тоже решает, что ему делать со всем этим дальше. Или поджимающего губы Сехуна. В младшем никогда ничего не держится, и сейчас ему явно хочется отвесить пару комментариев, но он молчит, и за это ему спасибо. Или Чунмёна, уставившегося в одну точку перед собой. Он без ошибок ведет свою партию, но не следит за группой, не отсекает чужие ошибки, как обычно. Ну или Кёнсу, единственного, кто оглядывается по сторонам, проводит взглядом по лицу каждого и ставит для себя мысленные галочки. Он переживает за всех, хотя неплохо было бы, если б он переживал так за себя. На Лу Ханя я стараюсь не смотреть, но периферийным зрением вижу, как он забился в угол между комбиками. Он не понимает, что происходит, но ему тоже страшно. Непривычное молчание. - Я еще тут побуду, - говорю я, смотря, как Чанёль вертит в пальцах сигарету. Телефон рыжего вибрирует, он удивленно смотрит на дисплей. Потом переводит взгляд на меня. Ему что, Ифань написал? Почему-то я надеюсь, что Лу Хань останется. Но нет, он выходит вместе со всеми, бросив тихое «пока». Мне не хочется думать, но что я еще могу сделать? Я играю до боли в пальцах, молочу по струнам слэпом, понимая, что еще немного - и опять придется их менять. Эта боль оттягивает на себя все внимание. Музыка всегда будет для меня важнее отношений с людьми. Она идет туда, куда скажу я, она заставляет страдать, но только если я сам этого захочу. Я горжусь тем, что вырастил это в себе когда-то - понимание музыки, понимание с полуслова, полузвука. Так я никогда не останусь один. Мне не нужно, чтобы меня дома ждала какая-нибудь лживая двуличная тварь. Меня дома всегда будет ждать самое прекрасное создание этого мира. И к черту всё. Я не собираюсь становиться тряпкой из-за какой-то смазливой рожи. Кажется, мне пора навестить мою любимую Снежную Королеву и попросить ее вернуть всё на место.