Быть Офелией

Бекхёну кажется, что он смело может написать мемуары с названием «Как я встретил эту дверь». Он уже решил, что просто отдаст Чанёлевские спасительные штаны, поблагодарит за заботу(?) и удалится из жизни этого колоритного персонажа, как можно качественнее. Конечно, неприятно подводить человека, даже если сия персона засунула вас одетого в ванну на несколько часов только чтобы порисовать. Сомнительного рода занятие. Бекхён подозревает, что именно вчера с его здравомыслием умерло и современное искусство. Собравшись наконец-то со всеми своими конечностями и урегулировав модель поведения, Бён созрел для звонка в дверь, но в тот же момент заметил, что замок отперт. Может, лучше тихо пробраться в темную обитель, оставить штаны и исчезнуть в небытие? Заманчивая идея, Бекхён даже не успел подумать об этом, как начал делать. Пожалел он уже в коридоре, когда в потемках узрел лучик света в конце (или начале, тут с какой стороны посмотреть), вдруг до него дошло, в какую феерическую ситуацию он вступил. По уши в дерьме, за шиворот заливается уже, в кроссовках хлюпает. Но раз начал столь грязное дельце, то и кончить его (как звучит-то красиво) надо. Затаив дыхание, и почти полностью прекратив свою жизнедеятельность, Бекхён замер у входа в мастерскую. Сквозь тонкую щелку никого в помещении не наблюдалось, что радовало. Предельно нежно потянув на себя дверь, Бён всё в том же стиле ниндзя прокрался внутрь. С первого взгляда со вчерашнего дня тут ничего не изменилось, разве что вода в ванне была спущена, но куда именно история умалчивает. Ещё немного осмотревшись, когда надо было быстро оставить штаны и ретироваться, Бекхён заметил за рабочим мольбертом с холстом дохлый и ободранный стул с небольшим табуретом, который был буквально завален чайными пакетиками, грязными кружками и окурками. Наверняка Чанёль работал и после ухода Бёна и не удивительно, если всю ночь. Это смутило парня еще больше, чем совокупность вчерашней вечеринки пиздеца. Устоять перед тем, чтобы подойти и посмотреть, что там нарисовано, оказалось за пределами возможностей. Бекхён крался через всю мастерскую на ватных ногах, весь кровоток переместил свою деятельность в голову, что мешало хотя бы пытаться думать. «Куда скатилась моя жизнь» и прочие глубоко философские вопросы крутились бесконечным веселым хороводом под задорную музыку. И вот Бён уже сровнялся с мольбертом. В приближенном ракурсе оказалось, что окурков действительно очень много. Интересно, спал ли вообще Пак и где он сейчас. Может, он как тибетские монахи, ловит дзэн, питается солнечной энергией и смешно завязывает свои длинные кривые ноги в узлы, левитируя над землей. Иногда любопытство губительно, чтобы вы знали. Вот Бекхён не догадывался ни разу, ни разочка. Заглянув за станок и увидев картину, его тут же пригвоздило зарядом тока в двести двадцать к месту. По ту сторону холста какого-то другого Бекхёна, всего в цветах и беспорядочной россыпи кувшинок, несло по спокойному течению реки, его глаза были закрыты, как будто под свинцовым давлением сна. Белая полупрозрачная рубашка кусками ткани всплывала из-под речной растительности. Пальцы рук и губы были синеватого холодного оттенка, но все равно казалось, что вот-вот, секунда, и этот парень с картины раскроет глаза и его грудь колыхнется в выдохе или вдохе. Бекхён хотел прикоснуться, но от работы пахло свежей масляной краской, он не мог что-нибудь испортить или как-либо по-другому осквернить, пальцы так и замерили в миллиметре от прикосновения. - Нравится? Бекхён почувствовал, как его сердце издает последний клич вменяемости где-то в правой пятке, чувство не из самых приятных. Чанёль смотрел на него, не куда-то сквозь, а именно на Бёна. Второй табун мурашек прополол на теле борозды, Бекхён был на грани обморока с плачевными последствиями в виде пожизненной госпитализации. Всё, на что хватило храбрости, так это утвердительный кивок головой, делающий его похожим на китайский болванчик. - Ты сегодня останешься? – Чанёль смотрел так, как будто где-то за спиной прятал все мысли Бекхёна, переведенные на бумагу. – Раз тебе понравилось, то ты должен остаться. Бек не понял, когда именно он стал должен Паку и что вообще происходит, но попытался серьезно об этом задуматься, когда уже с чувством стойкого дежавю лез в ванну. Чанёль перемещался с ведром в пространстве с небывалой скоростью, видимо, он действительно боялся, что парень передумает и уйдет. В этот раз Бекхёну казалось, что вода остывает быстрее, а обогреватели совсем не греют. Взгляд Чанёля чувствовался так, будто имел свой физический вес, под ним страшно было сделать лишний вздох. Ядовитый запах растворителя уже почти не был слышен, но вряд ли от того, что его использовали меньше, Бён свыкся с ним, но вязкая тошнота и головокружение только усиливались. Он упустил момент, когда именно начал бесконтрольно сползать спиной по стенке ванной, колени все больше упирались в борта. Окончательно Бекхён потерял сознание, когда вода начала заливать ему в уши и нос. Всё потухло и осталось одно надоедливое шипение, напоминающее телевизионные помехи, не дающее как следует впасть в нирвану. Раскрыв глаза, Бекхён не просто подумал, что оказался на земле обетованной, а действительно был в этом уверен. Цветы, вокруг, куда не посмотри, одно цветение. Вокруг его койки, на нем самом, поверх одеяла, в ногах, на тумбах, столах и стульях. Подозрительно среди всей этой вакханалии шутника-флориста смотрелся только Чанёль, он стоял с небольшим блокнотом и карандашом. - Где я? - В больнице, у тебя отравление, - Пак хрипел сильнее обычного. - И ты даже эту ситуацию выкрутил так, чтобы порисовать меня для своей чертовой картины? Серьезно? - Если ты уйдешь, то у меня должно остаться как можно больше… - Чанёль запнулся, смущенно отводя взгляд. Не то чтобы Бекхён был фанатом подышать всякими токсинами, да и странных (очень странных) людей с намеком на опыт в шизофрении не жаловал, не нравились ему темные коридоры, неловкие ситуации и жертвоприношения поляны цветов. Но что поделать. В конце истории Бён попросит кое-кого отложить карандаш и попробовать рассмотреть натуру поближе, даже, если надо, можно и оценить на ощупь, ведь наглядный метод всегда был самым эффективным. Просто Бекхён большой фанат искусства и, с некоторых пор, Пак Чанёля.