Необыкновенно темный*

Зевс восседал на своём златокованом троне, как никогда довольный собой. Вдалеке раздавались мерные удары гефестова молота о наковальню, Гера нашла себя в вышивании и, наконец-то, не пилила мужа тем, что ей, видите ли, скучно и ни смертные, ни привычные божественные забавы не веселят. Жизнь, определённо, была прекрасна. — Ох, Громовержец, сомневаемся мы, — высказалась одна из трёх мойр, стоящих перед ним. Две другие планомерно уничтожали амброзию и живительные вина. — Всё-таки с судьбой, как и со смертью, шутки плохи. — Но вы же всё ему сказали, как я велел? — сурово уточнил Зевс. — Мы-то всё сказали, но Аид ведь узнает, разозлится… — Ну, это когда ещё будет! А пока пусть с сынишкой повозится, делом займётся, а то надоел уже, в самом деле. Который век от него покоя нет! То сына у меня похитит, то титанов выпустит, то чудовищ каких на смертных напустит. На него героев не напасёшься. — Судьба такая, владыка, — пожала плечами мойра, вытянула очередную нить, подняла на свет, прикидывая, сейчас резать или ещё годков пять подождать. — У каждого свой рок… — Подождёт судьба. А рок… Бог я или как? Мне уже Гера весь мозг выклевала с этой судьбой, роком, надоело! Отпуск у меня, точка. К римлянам загляну, что ли. А то мне эти греки хуже горькой редьки стали, опостылели со своим однообразием. Войны, гекатомбы, снова войны, опять гекатомбы. Меня от их мяса тошнить скоро будет! — Не ропщи, громовержец, — мудро изрекла мойра и замотала нить обратно в общий клубок. — Скоро и того не будет. — Вот ещё глупость скажешь! Куда же это всё денется? Люди богов издревле почитали и всегда почитать будут, а значит, и жертвы приносить, и чествования устраивать. Как же они без этого? Уж в чём, а в смертных я уверен, веками они мне молились, и дальше так же будет! — Ой, не зарекайся, великий Зевс, — покачав головой, пробормотала мойра, отступила от трона и торопливо утянула за собой сестёр. — Ой, не зарекайся!