Грани

Альфред оставил канадца в покое на целую неделю, впрочем, не ясно, забыл ли он просто о своем пленнике, или "великодушно" дал время на заживление ран. Два раза в день, утром и вечером, к Мэтью приходила служанка, принося с собой еду и доливая воду в графин, и иногда ненадолго оставалась, чтобы поговорить с бедняжкой и поменять ему бинты. Когда девушка замечала, что Канада опять ничего не ест, она со строгим личиком просила канадца поесть, добавляя, что от голода ослабляется иммунитет, а ранения дольше заживают, а Мэтью обреченно давился предложенной едой, не желая расстраивать девушку и не пытаясь ей объяснить, что просто не видит в этом смысла. Скорей всего, она бы и не поняла, пожелай он рассказать, из-за чего отказывается от еды. Раны заживали медленно, но верно, хотя и спустя неделю юноша иногда просыпался в поту, замечая, что простыни снова заляпаны кровью из вновь открывшихся царапин. Но как бы не было желанно это мнимое спокойствие, Мэтью каждый раз сжимался, слыша лязг ключа в замке, боясь, что открывшаяся дверь впустит в комнату не добрую служанку, а ненавистного мучителя. Американец появляется на пороге комнаты ближе к полудню и тут же от души дает в челюсть канадцу, который за те несколько секунд, за которые мучитель преодолел расстояние между дверью и кроватью, успел забиться в угол постели. Альфред хватает брата за волосы и швыряет на пол, приказывая. - Вставай! Канада весь сжимается и, отползая в сторону, медленно поднимается, опираясь о стену и пристально смотря в пол. Рано или поздно Альфред должен был явиться, но Мэтью не думал, что это произойдет уже сегодня, но одного взгляда на мучителя хватает, чтобы сиреневые глаза пленника снова приобрели затравленный взгляд, а ноги начали ощутимо дрожать, грозя в любой момент подогнуться. Америка хватает пленника за ошейник и толкает беднягу к двери, держа на расстоянии вытянутой руки. Выведя Мэтью в коридор, американец сильно бьет того под колено, с наслаждением созерцая, как канадец негромко вскрикивает от неожиданности и, не удержавшись на подкосившихся ногах, повисает на ошейнике. Мэтью смотрит под ноги, стараясь не упасть, но все равно то и дело спотыкается, не понимая, куда и зачем его ведут. Ошейник больно натирает шею, поэтому канадец то и дело морщится, пытаясь хоть как-то ослабить давящую хватку, иногда начиная хрипеть, когда полоска кожи больно врезается в горло. Уголок губ снова начинает кровоточить, из-за содранной об зубы корки, а челюсть тупо ноет от удара, впрочем, настолько привычно, что Канада уже и не обращает внимания. Мучитель тащит Канаду дальше, по уже известным тому коридорам, и скоро страны оказываются перед большой стеклянной дверью, за которой видны кусты с цветами, деревья и аккуратные, ухоженные дорожки. Альфред распахивает дверь в сад и толкает Мэтью вперед, ловя канадца, когда тот спотыкается и чуть не падает в какую-то клумбу. - Можешь погулять, тварь. Забор под напряжением, так что не пытайся сбежать, - американец усмехается и продолжает, - хотя я с удовольствием посмотрю, как под твои крики обуглится твоя тушка. Стеклянная дверь закрывается за хозяином дома, на кодовом замке в стене рядом загорается красная лампочка. Юноша с тоской смотрит куда-то вверх, прислушиваясь к едва слышному жужжанию, с которым электричество бежит по колючей проволоке, и садится на скамейку, наклоняясь и гладя кончиками пальцев лепестки какого-то желтенького цветка. Мэтью уже давно не мог коснуться пальцами чего-то по-настоящему живого, поэтому юноша почти с детским восторгом любуется цветами и кустами, поднимаясь со скамейки и бродя по ухоженным дорожкам. А американец стоит у стены, не обращая внимания ни на красивые и вкусно пахнущие растения вокруг, ни на Мэтью, и набирает кому-то сообщение, периодически отвлекаясь на то, чтобы поиграть в Angry Birds. Мэтью садится на траву в каком-то укромном уголке сада, почти под самой стеной. Отсюда ему едва видна стеклянная дверь, да и его вряд ли заметно средь буйства зеленой растительности. Юноша откидывается спиной на траву, сложив руки под головой, и смотрит в небо, не думая ни о чем. Через час Альфред убирает телефон в карман брюк, после чего, найдя канадца, хватает того за ошейник и рывком поднимает на ноги, направляясь вон из сада. В соседней по коридору комнате служанка отдает Мэтью небольшую стопку свежевыглаженной одежды: клетчатую рубашку и слегка потертые джинсы - и тут же убегает, не в силах находится в одной комнате с монстром. Американец закрывает дверь и командует. - Переодевайся. Мэтью отворачивается, не желая смотреть на своего мучителя, и медленно расстегивает свою рубашку, аккуратно складывая ее на стуле, тут же надевая взамен новую, отстраненно удивляясь, с чего это американец проявляет такую щедрость, презентуя своему пленнику чистую и даже поглаженную одежду. Через несколько минут уже переодетый юноша слегка поворачивает голову, краем глаза следя за Альфредом. Одежда сидит на нем как влитая, не причиняя дискомфорта, но воротник рубашки почти не скрывает черную полоску кожи, охватывающую шею Мэтью, что не может не нервировать. - Пойдем, Англия с Францией уже заждались. Америка в который раз хватает пленника за ошейник и тянет в коридор, затем - вверх по лестнице в холле и дальше - прямо к двухстворчатой двери, за ней - зал с большим столом с множеством кресел вокруг, всю стену слева занимают окна, под потолком - проектор, а справа - большой экран. За столом напротив друг друга сидят Франциск и Артур. Первый усиленно посылает англичанину взгляды, второй пьет чай, игнорируя "мерзкого лягушатника". Канада сперва не верит своим глазам, с болью смотря на своих бывших опекунов, и тут же успокаивается, опуская голову и равнодушно глядя в пол резко похолодевшим и даже каким-то колючим взглядом. Американец садится во главе стола, а Мэтью бросает на пол у своих ног. Европейцы, кажется, вообще не обращают внимания на присутствие канадца и забыли о нем, обсуждая с Америкой важные дела, но француз - превосходный актер и успешно скрывает грусть в своих глазах, а Артур, наверное, достиг совершенства в умении сохранять спокойствие при любых обстоятельствах. Канада словно снова становится для всех невидимкой, которого не замечают. Просто не хотят замечать. Но, как бы юноша не старался убедить себя в том, что ему все равно, необходимость сидеть на полу у ног ненавистного мучителя унижает, поэтому Мэтью старается незаметно отползти подальше от кресла брата, исподлобья разглядывая европейцев, словно по их виду пытаясь понять, что изменилось в мире за те несколько месяцев, которые он провел взаперти. Когда пленник отползает слишком далеко, американец отвлекается от беседы и, стукнув Канаду по голове, возвращает его на место, притянув за ошейник, словно какое-то тупое животное. Мэтью, не выдержав, огрызается на такое обращение с собой и тут же втягивает голову в плечи, зажмуриваясь в ожидании удара, снова начиная пятиться от кресла Альфреда, пытаясь справиться с волнами отчаянья, с головой захлестывающего несчастного юношу, только в этот момент осознавшего, насколько он одинок. Что никто не придет ему на помощь, что большинству просто безразлична его судьба. Америка за ошейник поднимает канадца с пола и, встряхнув пленника и замахнувшись, со всей силы бьет его в скулу, от чего тот падает обратно на пол, а очки отлетают к стене. Альфред поворачивается обратно к собеседникам, которые уже готовы вцепиться друг другу в глотку и спорят, не замечая происходящего. Больше не обращая внимания на Альфреда, Мэтью поднимается с пола и быстро отходит к стене, поднимая свои очки и нацепив их обратно. Юноша даже не собирается возвращаться на свое место у ног американца, облокотившись на стену и с каким-то вызовом сверля того взглядам. И пусть Канада прекрасно отдает себе отчет, что Альфред потом обязательно заставит его пожалеть о столь вызывающем поведении, но, по крайней мере, это случится не сейчас. Когда собрание заканчивается, а европейцы уходят выяснять отношения, американец подходит к своему пленнику. - Очень храбрый стал, да?! Насильник тащит Мэтью в подвал, по дороге дважды швыряя беднягу с лестницы вниз, заставляя подбородком пересчитывать ступени, и, закрыв тяжелую деревянную дверь, включает лампочку, бросая брата на пол. Подвал до тошноты напоминает канадцу камеру, в которой он провел несколько месяцев – те же обшарпанные бетонные стены, ледяной пол и одинокая лампочка под потолком. Разве только в углах навалены какие коробки, а потолок пересекает несколько деревянных балок. Впрочем, внешний вид помещения волнует юношу в последнюю очередь, а жуткая ухмылка американца заставляет дрожать от одной мысли, что с ним может сделать Альфред. А Америка уже не контролирует себя. Ему не хочется угрожать пленнику, идти за ножом или придумывать новые издевательства. Остается только одно желание – причинить хрупкому юноше как можно больше боли, ну и, может быть, заставить окончательно признать статус собственности, чтобы тот даже думать не смел о неподчинении. Впрочем, это потом. Американец подходит к съежившемуся на полу Мэтью и безжалостно бьет того в живот. По спине… Наступает на запястья и дергает за волосы. Еще несколько ударов. Носок ботинка разбивает губу юноши. Потом едва слышный хруст – Альфред поворачивает ногу, давя ладонь несчастного юноши, заставляя того захлебываться болью. Еще несколько болезненных пинков, но никакой реакции от сжавшегося в комочек пленника. Ни криков, ни мольбы, только сдавленные стоны сквозь стиснутые зубы скорее напоминающие рычание. Снова удар в живот и почти тут же по печени, но Канада только крепче сжимает зубы, мотая головой, даже не собираясь просить пощады, а уж тем более прощения. Избив беднягу до полусмерти, американец ухмыляется и, подвесив пленника за руки к потолочной балке, уходит, оставляя того дрожать от боли во всем теле, чувствуя, как теплая кровь из вновь открывшихся ран медленно капает на пол. Юношу мутит от напряжения в растянутых мышцах, да и уверенности в нем существенно поубавилось, хотя такое обращение для несчастного пленника куда привычнее. Другого он и не ждет от своего тюремщика. Промучившись еще около часа, обессилевший Мэтью роняет голову на грудь и теряет сознание. Альфред возвращается только через три часа, держа в руке металлический прут с рукоятью на одном конце и с раскаленными буквами "property of USA" на другом, за американцем идет охранник, неся ведро воды и лавку на плече. Америка подходит к пленнику и, приведя его в себя пощечиной, прижимает клеймо к обнаженной лопатке Мэтью. Канада кричит, срывая голос, чувствуя обжигающее прикосновение раскаленного металла, и дергается, пытаясь прервать пытку. Мгновение растягивается до бесконечности, заставляя захлебываться просто в адской боли. Слезы сами начинают течь по лицу, а крик переходит в придушенный хрип от нехватки кислорода. Мэтью безвольно повисает, на миг снова теряя сознание. Минуту спустя Альфред бросает прут на пол, подавая сигнал охраннику, после чего тот ставит скамью на пол и развязывает веревку, которой канадец был привязан к балке, а Мэтью падает на пол. Америка переносит тушку брата на лавку и, крепко привязав и накрыв лицо бедняги тряпкой, которая раньше была рубашкой, начинает медленно лить воду из ведра на лицо Канады. Мокрая рубашка противно облепляет кожу, но Канада даже не обращает на это внимания, находясь в шоке от только что перенесенной боли. Все ушибы, синяки и раны кажутся детским лепетом по сравнению с прикосновением раскаленного прута к коже, о котором неустанно напоминает пульсирующая, обжигающая боль в районе лопатки. Редкие капли холодной воды, попадающие на ожог, только увеличивают страдания, обжигая не хуже открытого пламени. Через двадцать минут это Америке надоедает и он, отвязав руки Мэтью и придав ему вертикальное положение, приставляет край наполовину полного ведра к его губам, приказывая. - Пей! Мэтью механически начинает пить, даже не думая о том, чтобы не подчиниться. Слишком сильны воспоминания о боли, сковывающей тело, от которой юноша до сих пор не может до конца прийти в сознание, на время переставая воспринимать происходящее вокруг, лишь безвольно смотря прямо перед собой и ничего не видя. Заставив пленника сделать несколько глотков воды, американец толкает того обратно на лавку, интересом наблюдая за результатом своих действий. Тем временем охранник притаскивает ведро кипятка. Позже Альфред надевает перчатки и берет ведро, принесенное охранником, поливая очень горячей водой ступни и голени Канады. Джинсы моментально намокают, облепляя ноги бедняги и еще ухудшая воздействие кипятка. Мэтью уже не кричит - хрипит, окончательно сорвав голос, даже не пытаясь сдержать слезы боли. Эта пытка слишком для несчастного юноши, который даже не может пошевелиться и вздохнуть от остроты своих мучений, теряя рассудок от боли, а в глазах лишь безнадежный вопрос: "За что?" Вдоволь намучив несчастного Мэтью, американец оставляет его тело в покое, отвязав. - Понял, почему стоит меня слушаться? - зло усмехается Альфред, поворачивая голову пленника к себе. Затем Америка отдает приказ охраннику, и тот, закинув беспомощное тельце едва дышащего канадца на свое широкое плечо, относит его в камеру, уже представляя себе процесс поглощения ящика пива, обещанного работодателем за всю эту беготню. Мэтью не чувствует абсолютно ничего кроме тупой боли, разрывающей тело на куски, мечтая всего лишь забыться, раствориться в этом хаосе и не возвращаться в реальность, потому что юноша слишком хорошо понимает, что там его не ждет ничего кроме новых мучений, терпеть которые уже невозможно. Канада сдавленно вскрикивает, когда его бесцеремонно бросают на кровать и сразу проваливается в черный омут забытья.