заграница и уютные расположения на коленях Декабрь 2015
Я должна была кушать огромную пиццу, укутавшись в теплые пледы, и смотреть «Джессику Джонс» по Нетфликс до завтрашнего дня, но Зейн решил наведаться в гости и практически вытащил меня на бранч. Спустя два месяца попыток привести жизнь в порядок, разрываясь между работой и социальной жизнью, у меня наконец появилась возможность спать больше пяти часов, ведь закончился семестр в Л. А. Свободное время заканчивалось, я могла сделать кучу всего, не беспокоясь о том, что надо распечатать новые ноты для студентов или о том, что директриса Лили оторвет мне голову из-за встреч и Зимнего прослушивания. Господи, чертово прослушивание. Голова раскалывалась только от мысли о нем. Директриса решила назначить меня главной наряду с Грейс и Найлом. Обычно я была безумно благодарна любой помощи, но в этот раз отчаянно желала биться головой о стену, пока не вырублюсь. Грейс и Найл были бесполезны каждый по-своему. Грейс ныла и пыхтела, потому что Найл не обращал на нее внимания больше обычного, а Найл забывал, что должен сделать минуту спустя после моей просьбы. В итоге я не спала больше суток, чтобы закончить декорации и защитить всех от гнева Лили. — Выглядишь бодренько, — Зейн держал в руке чашку с чаем и любопытно рассматривал меня своими большими красивыми глазами. — Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты не хочешь меня видеть. Я закатила глаза, разрезая тост с яйцом, лососем и авокадо. — Словно существует «если», мерзавец. Ты перестал отвечать на мои сообщения, так что я подумала, что ты уехал из города. С тобой нельзя загадывать наперед. После фиаско в доме Зейна и Гарри все пугало меня до ужаса. Страх вернулся, рана открылась, и вообще не закрывалась, это чертова ложь. Я чувствовала себя совершенно одинокой, напуганной, запутавшейся, меня поглощали чувства и никто не мог мне помочь. Никто не знал. Грейс не знала, родители не знали (Боже упаси), Л не знали. Я оказалась в ловушке собственных мыслей, которые убивали меня изнутри. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня жалели из-за того, что мне причинили боль. Мне причинил физическую боль мужчина, которому я отдала свое сердце, когда была на первом курсе в универе. Он был немного старше меня, блондин, прекрасный виолончелист и немец, судя по акценту, который когда-то возбуждал, и он весь покраснел, когда его рука коснулась моего лица. Один раз. Всего один раз, но это потрясло меня до глубины души и заставило взглянуть на жизнь по-новому. Нельзя сказать, долго ли он так делал или это было впервые, и уж точно я не знала, болела ли его рука так, как мое сердце, когда мое доверие к нему разрушилось. Я хотела — нет, мне нужно было — довериться кому-то, иначе я бы взорвалась и снова стала бы такой, как после того, когда он меня ударил. Случилось так, что доверилась я Зейну. Может, мне хотелось оправдаться перед ним, может, все из-за того, что он смотрел на меня не так, как остальные, и мог все расставить по местам. Я сломалась в уютной комнате и рассказала обо всем, что стало причиной моего поведения. — Сколько раз тебе говорить, что я всегда скажу, когда буду уезжать из Лондона? — он закатил глаза. — Знаю, я полный отстой в переписках, но могу кое-что убрать из плотного графика, чтобы мой самый главный фан знал, что творится в моей жизни. В результате моего признания, Зейн и я (и, следовательно, Лиам, Луна и Луи) сближались, пока оба не поняли, что после путешествия он сначала пришел ко мне. Было приятно, что у меня был человек, которому я могла полностью доверять, и мы все знали, что Зейн тоже так думал. У него дома был Гарри, так что там было слишком холодно и скучно. Мне стало интересно, как дом, в котором жил Гарри мог быть не скучным и холодным, но и мы же с Гарри были как вода и масло, а Гарри и Зейн странным образом понимали друг друга, у них словно броманс был, свидетелем которого я никогда не была. И не хотела быть. — Заткнись, ты всегда первым пишешь. Представь мое удивление, когда увидела тебя утром, я же думала, что просплю весь день. Мне надо зарядиться для 15. — Черт, ага, — глаза Зейна расширились. — Ты поедешь в ЛА! Несмотря на то, что на ближайший месяц у меня не было обязанностей учителя, у меня все еще были обязанности перед ЛСО. Мне не только нужно было репетировать трижды в неделю, еще нас пригласили записать саундтрек к предстоящему блокбастеру, название которого нам не сказали. Нам нужно было подготовить то, что сказано, появиться в студии, сыграть и уйти, когда закончим. Все расходы покрывала компания, которая нас пригласила, и мне казалось, что престиж тут сыграл нам на руку, потому что на подобную работу нас пригласили второй раз за год. К тому же, это был дополнительный заработок, что тоже хорошо. Мы будем в ЛА пять дней, три из которых будем работать, очевидно, а два остальных (день приезда и отлета) будем изучать красивый город. За два дня особо не отдохнешь, особенно когда у тебя сбитый биоритм. — Ага, жду не дождусь. Он фыркнул. — Черт, детка, не нужно быть саркастичной рядом со свои самым любимым человеком в мире. В чем дело? Я думал, ты обрадуешься, уехав ненадолго. — Зейн, смена обстановки ничего не значит, потому что там я буду работать дни напролет, — надо было признать, что мне было скорее грустно из-за того, что не смогу в полной мере насладиться одним из самых очаровательных городов в мире. Я впервые уезжала из Соединенного Королевства, и то по работе. — Мне радоваться тому, чем точно не буду наслаждаться? Работа очень приятная, но постоянно физически и эмоционально изматывает. Добавь еще ко всему учительство и поймешь, как все плохо. — Ты должна восстановить баланс и взять себя в руки. Поверь, время найдется для всего, — он пожал плечами, когда я посмотрела на него. — Что? Это правда. Не думай, что я пытаюсь поставить под сомнение твои способности, но ты же знаешь, какая у меня загруженная жизнь, и вот я сижу напротив тебя и ем бранч. Я была раздражена. — Как ты это делаешь? Как из твоих уст все может звучать так легко? Ты никогда не устаешь? — у него была такая сложная жизнь, но говорил он так, словно на него только легкий бриз дул. А я начинала тревожиться, только слушая его. — Знаю, ты не любишь, когда я о нем говорю, но Гарри помогал мне привести жизнь в порядок еще с начала моей карьеры, — мои глаза расширились от шока, и на несколько секунд я замерла, чтобы обрести контроль и заблокировать воспоминания о том, каким высоким и злым Гарри был, когда стоял напротив меня. Ему не нужно было открывать рот, чтобы мне захотелось провалиться на месте, выступающей вены на шее было достаточно. Мою реакцию заметил Зейн, и быстро продолжил, нахмурившись. — Тебе надо прекратить это. — Что? — Бояться его. Тебе надо прекратить ассоциировать его с тем, что случилось с тобой, потому что он никогда не сделает что-то такое бесчеловечное. Я его лучший друг, Петра. Может, ты его не любишь, даже до смерти ненавидишь, но если ты доверяешь мне, пожалуйста, не сравнивай то, что чувствовала тогда, с тем, что Гарри разозлился на тебя, потому что ты начала нападать на него и оскорблять. Я чувствовала, как во мне начинает бурлить раздражение. — Я не потерплю такого поведения, Зейн. — Ладно, но можно и по-другому сказать кому-то, что он неправильно себя ведет, не истеря при этом. Ты вышла из себя. — Он вел себя неуважительно и… — Петра! — прервал он меня, опуская нож и серьезно глядя на меня. — Я знаю. Но дело в том, что у тебя были все козыри. И ты потеряла их в ту же секунду, когда тобой овладел гнев. Всего можно было избежать. Он бы не спровоцировал тебя, если бы ты мыслила рационально. — Я не могу вернуть чертово время назад, Зейн, — я крепко сжимала в руках нож, больно впиваясь ногтями в кожу, чтобы снова не вести себя иррационально. — Я была импульсивна, меня спровоцировало то, каким подлым он был всегда, начиная с момента нашей встречи. Я просто… Я просто взорвалась. Когда злишься, тяжело избежать такого поворота событий. Может, он и не виноват, но я тоже не виновата, — я хотела кричать на него, трясти за плечи и сказать, что-то, что он знает немного о моем прошлом не значит, что он понимает, что я чувствую. Что чувствовала. Но и дальше копаться в этих мыслях, доставать их на поверхность, чтобы они сломили меня, — определенно не вариант. Нужно было сменить тему. — Забудь. Давай поговорим о, эм, да, Рождестве! Зейн внимательно смотрел на меня несколько секунд, а затем откинулся на стул, сложив руки на груди. — Я не праздную Рождество, но 22 еду в Бредфорд. Там будет вся моя семья, так что будет здорово встретиться с ними, наверное, впервые за год. Это что-то вроде годового семейного воссоединения, мы разбросаны по всей стране, а так как Рождество празднуют во всем мире, во время выходных мы собираемся всей семьей. У тебя какие планы? Я совсем забыла о том, где проведу Рождество. Мою семью вовсе нельзя было назвать религиозной, праздники мы проводили вместе и, к большому ужасу моей матери, ужинали у бабушки с людьми, которых она ненавидела всем сердцем. Обычно они с Микой сидели на диване, пока я, папа, дяди и тети, бабушка, дедушка и мои кузены играли в Монополию, Карты против всех и другие веселые групповые игры. Теперь я не знала, как все будет, так как больше не жила с родителями. Мама не пыталась связаться со мной, только присылала деньги, а папа не проронил ни слова с тех пор, как я переступила порог их дома. Я пыталась убавить боль, просматривая видео с папой ну ютьюбе, но иногда осознавала, что смотрела на потолок в темной комнате, а по щекам катились слезы, и я обещала себе, что позвоню на следующий день, но из-за загруженного рабочего дня или неспособности нажать на кнопку не звонила. Мне нужно было связаться с ним, бабушкой и дедушкой, чтобы разрешить эту ситуацию, чем и займусь после возвращения из ЛА. — Еще не знаю, — не было нужды скрывать что-от от него. Я доверяла Зейну. — Сначала съезжу в ЛА. Работа — мой приоритет. Вернусь, разберусь со всем и позвоню семье. — Хорошо, хорошо. Все будет хорошо, пи. Поверь.***
Я думала, что Хитроу — самый оживленный аэропорт в мире, пока не вышла из самолета в LАХ, сонная и, к счастью, без кардигана, потому что воздух был чертовски влажным. Все вокруг куда-то бежали, нацепив на носы солнцезащитные очки, и тащили за собой чемоданчики на колесиках. Я буквально прилипла к земле, пытаясь насладиться красотой того, как быстро все менялось, какими замкнутыми индивидуальностями казались люди. С уверенностью можно было сказать, что Гарри идеально сюда вписывался. — Давай, пошли, — потащила меня Мерилин, другая скрипачка, которую позвали на работу, и потащила меня дальше, пока я пыталась отойти от транса. — Ты словно олень, на которого фары светят. Мы выбиваемся из графика. У меня больше не было времени осмотреться. Мы забрали сумки и инструменты и уж через десять минут расположились в трех больших джипах, неловко прижимаясь друг к другу. Наш сопровождающий, Даниэль, сел рядом с водителем, расслабившись, а локоть Алексы утыкался мне в ребра, в то время как голова Лоренцо скрылась за моими волосами. Охрененно. Всю поездку все ныли о том, как хотят побыстрее добраться до отеля. — Ладно, леди и джентльмены, — Даниэль с улыбкой на лице хлопнул в ладоши, когда мы вошли в отель, что заметно контрастировало с тем, какими нахмуренными были артисты, выбившиеся из биоритма. — Как мы все знаем, наш рейс немного задержали, так что сейчас я должен все быстро объяснить, потому что нам всем нужно хорошенько отдохнуть. Все будут жить на пятом этаже в номере с человеком того же пола, который играет на том же инструменте, это только по организационным причинам. Завтра большой день, так что нам надо доказать большим шишкам, что они выбрали правильный оркестр, понятно? В 10:15 всем быть возле лифтов, желательно, чтобы вы к тому времени поели. Ресторан на первом этаже, и, пожалуйста, оденьтесь поудобнее, мы тут не на показ мод приехали. — У нас будет перерыв на обед? — Ты глухая, милая? Я не очень люблю повторять дважды, — вздохнул он, потирая лоб. — Слушайте все. Вы будете работать до четырех. Нужно будет через многое пройти даже до запили первого образца. Так что лучше набить животы бесплатной едой, потому что случится чудо, если у вас будет хоть двадцать свободных минут. А теперь давайте со всем закончим. Я буду называть ваши имена и имена ваших соседей. Например, Ли и Маркус, вы будете жить в номере 51. Лоренцо и Том — 52, Луиза и Алекс — 53, Серена и Роуз — 54, — прошла целая вечность, пока он назвал мое имя. — Мерилин и Петра — 54, — она схватила ключ-карту раньше меня и пошла прочь, не сказав ни слова. Я понимала, что она устала, но мы все устали, и хотя мы и не были лучшими друзьями, я думала, что она прекрасный игрок. Возможно, немного зацикленная. Всегда снисходительная по отношению к другим первым скрипкам, потому что она была одной из лидеров и работала на постоянной основе, а остальных можно было заменить в мгновение ока. Комната была приличных размеров, достаточно места, чтобы двое человек могли держать дистанцию в закрытом пространстве. Мне подходило. — Пожалуйста, только не говори, что ты храпишь. Я очень устала и не хочу, чтобы меня беспокоили, — девушка взглянула на меня через плечо, а затем перевела взгляд на сумку. Я не потрудилась ответить ей, вместо этого открыла чемодан, достала косметичку, мягкую фланелевую пижаму, носки, резинку для волос и заперлась в ванной. Мне было трудно строить отношения с членами оркестра, потому что, несмотря на то, что все они были старше меня, они были замкнутой общиной, целью которой было неодобрительно относиться к новичкам. Я была в оркестре уже больше года, и технически новичком назвать меня нельзя было, но так как процедура принятия в такой престижный оркестр была очень тяжелой, после меня никого не принимали. И конечно, я же все еще дочь своего отца, и большинство считало, что я попала в оркестр благодаря ему. Знала и разговаривала я только с Лоренцо и Тайлером, которые были так добры, что взяли меня под свое крыло, проводя со мной все общественные мероприятия, чтобы я не чувствовала себя брошенной. Мерилин, вероятно, была одной из тех, у кого появились рвотные рефлексы, когда называли мое имя. Вот один недостаток моего бытия. Моя фамилия вызывала у рандомных людей скорее ненависть, чем восторг. И иногда довольно трудно было не обращать внимания.***
Мы закончили записываться на день раньше, благодаря тому, что все хорошенько подготовились к требованиям больших боссов. Но день портили кровоточащие раны на пальцах левой руки, а вторая рука, казалось, отвалиться из-за непрерывной трехчасовой игры. — Молодцы, ребята! — с неподдельным волнением сказал обычно капризный Даниэль. — Я очень, очень вами горжусь. Можете пойти помыться и делать все, что, черт возьми, пожелаете! Сейчас слишком рано для выпивки? Господи. Я пропустила его вопрос мимо ушей, отложив скрипку, и начала потирать затекшие плечи. Даниэль может идти нахрен вместе со всеми остальными, мне нужно было поскорее убраться от этих мешков с дерьмом и осмотреть ЛА, пока была такая возможность. У меня в голове уже сформировался план: я как можно скорее уйду из студии, возьму такси до отеля, чтобы освежиться и оставить там вещи, погуглю самый клишовые места в Лос-Анджелесе, которые посещают туристы и отправлюсь в дорогу, наслаждаясь приятной музыкой в наушниках. Может, остановлюсь в Пинкберри и попробую замечательный замороженный йогурт там, где погода этому способствует. Когда живешь в Лондоне, где зима совершенно такая же, как ее описывают в Игре Престолов, есть что-то замороженное не очень приятно. По крайней мере, мне. У меня буквально кружилась голова (чего не было после окончания Зимнего Прослушивания) от мысли о том, как замечательно проведу время, а потом поужинаю сушеными перцами халапеньо. Но хорошее настроение улетучилось, когда я посмотрела в небольшую студию напротив. — Привет!. Я замерла на полпути, а с лица исчезли все краски, делая меня бледным привидением, я просто не верила, что видела этого человека. Мы же были в ЛА, в конце концов. ЛА — большой город. — Ты решила пересечь море и заплатить за дорогущий билет, чтобы сталкерить меня? — Гарри был расслабленным, даже сонным, он облокотился на дверную коробку, а на его лице играла небольшая улыбка. — Бьюсь об заклад, ты смотрела аккаунт с обновлениями обо мне в твиттере, чтобы сюда добраться. Вопрос только в том, как ты прошла мимо охраны? Я быстро скрыла шок за громким смехом, закинув голову для большей театральности. — Ты очень забавный. И заблуждаешься, если думаешь, что я потратила бы больше цента, чтобы увидеть твое… — разум говорил продолжать идти по грязной дорожке и использовать уничижительный термин, но я хотела быть лучшим человеком. — Твое лицо на твоей родине. Я тут в невыгодном положении. Отвечая на твой большой и тупой вопрос, я тут с ЛСО. Мы записываемся для фильма. — Я знаю об этом фильме? — Это конфиденциальная информация, — я взглянула на него. — То, что ты тут важная шишка не значит, что тебе будут относиться по-особенному, — честно, я выпендривалась только потому, что сама ничего не знала. — Ты не веселая, — он игриво надулся, и мне понадобилось собрать все силы, чтобы не убежать оттуда. Гарри странно себя вел. — Я то думал, что за сильной и жесткой личностью скрывается преданная фанатка. Полагаю, ошибался. — Ты обдолбался? Мой вопрос застал его врасплох, так что секунду он был спокойным, а потом захохотал, из-за чего я смутилась, немного испугалась и уж точно почувствовала себя странно из-за происходящего. Я не могла представить озорного и веселого Гарри в этой вселенной, по крайней мере, в моем присутствии. Наши предыдущие разговоры на повышенных тонах о многом говорили: мы яростно сталкивались независимо от того, кто был рядом. В самых темных и глубоких мыслях я хотела, чтобы все прекратилось, чтобы напряжение между нами задевало и наших друзей, потому что было практически невозможно быть вежливыми и псевдо-дружелюбными перед ними. Казалось, негатив окружал меня двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, и наконец мне захотелось покончить с этим, особенно рядом с Гарри, который отбирал у меня половину энергии, когда находился рядом. — Может быть… — наконец ответил он с глуповатой ухмылкой, и я возненавидела то, насколько мне было приятно. Мне захотелось улыбнуться в ответ, но я не улыбнулась. — Ты странный, Гарри, — я скрестила руки на груди, ожидая ответа, но он только шире улыбнулся. — Как бы там ни было, мне надо идти. Я впервые в ЛА, и мы закончили записываться на день раньше, так что надо сваливать, пока еще работа не нашлась. Увидимся. — Ты тут впервые? Не может быть! Джефф! — он оглянулся, чтобы поговорить с парнем, который сидел с ним, когда я (к сожалению) увидела его. — Ты, блять, можешь поверить, что Петра тут впервые? Давай заберем ее ЛАйную девственность! — я была уверена, что мои глаза вот-вот вылезут из орбит из-за такого заявления. И прежде чем я смогла запротестовать или врезать в нос, он толкнул меня в комнату, а Джефф поднялся. — Ты Петра? Петра Уизли? — спросил Джефф, и я медленно кивнула, а Гарри взял пепельницу, потерявшись в своем мире. — Я Джефф Азофф, приятно познакомиться. Много слышал о тебе. — Не очень хорошего, полагаю. Он засмеялся, качая головой. — Ты удивишься, — я хотела спросить, что он имел в виду, но он продолжил. — Извини его за то, что сказал, иногда, чтобы словить вдохновение, мы раскуриваем косяк-другой, а так как Гарри только недавно начал так делать, он не фильтрует то, что говорит. — Удивительно, если честно. Я не привыкла видеть его, эм… таким. — Я слышал, — усмехнулся Джефф. — Зейн мой хороший друг, он рассказывал, что вы как парочка. — Ох, пожалуйста, не надо! Совсем наоборот вообще-то. Я никогда ему особо не нравилась, не спрашивай почему, а мне обычно не нравятся люди, которым не нравлюсь я, — выдавила я с натянутой улыбкой, чтобы казаться беспечной, и проверила время на телефоне, а затем понизила голос, чтобы меня мог слышать только Джефф. — Мне надо идти. Как говорил Гарри, я впервые в ЛА и хочу посетить кое-какие места до отъезда. Извини за неудобства, было приятно познакомиться. Джефф искренне мне улыбнулся. — Я не заставляю тебя, но ты бы осталась. Мы можем показать тебе город и отвести, куда захочешь, так не придется платить за такси. Мудилы-таксисты за секунды цены поднимают. Я знаю, что этот чувак — дебил, — он ткнул Гарри пальцем в лоб, прерывая его режим расслабленности. — Но он будет паинькой, поверь. Он такая злая сучка, потому что не знает, как подружиться с людьми другого социального контекста. Со мной тоже такое было. — Эээээй, — медленно протянул Гарри. — Я не дебил! Сам такой! Петра, скажи ему, какой Джефф дебил. Он украл мою травку, когда мы у меня ночевали, и везде оставил обертки от еды. Ужас. — Как я говорил, в конце концов, он поймет, как надо вести себя рядом с тобой. Только дай ему шанс. Как я слышал, для него ты словно надоедливое маленькое насекомое, которое он не может убить. В смысле, ты ему нравишься, ты засела у него в голове, он хочет с тобой подружиться, — Гарри хотел со мной подружиться? Гарри не мог выбросить меня из головы? Мне хотелось засмеяться, уйти из комнаты и никогда не видеть Джеффа, когда эти слова слетели с его губ. Мы были несовместимы, мягко говоря, у меня из-за него настроение ухудшалось. — Не знаю, Джефф… Я очень хотела поехать в Пинкберри. Он засмеялся и нежно хлопнул меня по плечу. — Не проблема.***
Гарри был странным, странным парнем. Я пришла к такому выводу, после того, как поела чипотле, сидя на диване, который, вероятно, стоил больше, чем моя аренда. Как бы там ни было, меня все еще смущало то, каким разным он постоянно был. Иногда стоиком, апатичным. Потом раздражающим и невыносимым. Теперь он был просто лучиком солнца, его щеки покраснели, он закинул на меня ноги, а я сидела, как статуя, сомневаясь в реальности происходящего. Я также поняла, что Гарри вел себя так, потому что (как сказал Джефф, пока мы ехали к огромной квартире Гарри в ЛА) обкурился. Я знала, что Гарри милый и не такой, как обычно, потому что в его большом, загадочном мозге была травка. Не говорю уже, что он настоял на том, чтобы оплатить наш ужин, хотя я и протестовала (потому что пожалею об этом, это только вопрос времени), и беззаботно махнул карточкой. — Пятница, знаете ли, — тихо пробормотал Гарри, толкнув меня, чтобы привлечь внимание, и взглянул на меня. Джефф со скучающим лицом сидел в телефоне, полностью нас игнорируя. Я нахмурилась. — Не понимаю. — Серьезно? — простонал он, откинув голову. Кого-то, видимо, раздражала моя забывчивость, и он показывал это обычным языком тела. Но разум меня подвел, как когда я видела Гарри с оголенным торсом и подумала о большем, чем могла себе позволить; теперь эти мысли возвращались. Почему он такой? Он не должен был быть так близко ко мне, Гарри, которого я знала, вздрогнул бы, если бы коснулся моего пальца, теперь закинул на меня ноги. — Вечер фильмов в пятницу, глупышка! Не помнишь, чтоль? Ты со своими друзяшками начали его. Я сделала вид, что сердце не затрепетало, потому что он помнил что-то, против чего сначала был против. — Ах, да. Это. — Аргх, перестань быть такой скучной, — он опять толкнул меня, на этот раз сделав выговор за сухость. — Тут у меня тоже Нетфликс есть, давайте фильмецы смотреть, я позволю тебе выбрать… эй, ты не против, если я курну? Я была против, но не могла ему тут указывать. — Гарри, ты можешь делать, что захочешь. Ты у себя дома. — Агась, — проговорил он, скрестив руки на груди. — Но если из-за курения тебе будет неудобно, я не буду. Не такой уж я и мудак. Как раз таким мудаком он и был, по крайней мере, когда дело доходило до меня. До этого момента ничто не опровергало того, что он грубый, резкий, злой, если только не считать того, что он заплатил за мой ужин и происходящего сейчас. Он словно намеренно забыл о нашем прошлом, чтобы доказать, что не был таким, каким я его считала. Но Гарри все еще был таким, и постоянная тяжесть в сердце стала еще хуже, потому что обкуренный Гарри не знал никаких границ. — Ладно, — я не знала, что еще ему сказать. Обычно разговоры с ним высасывали из меня счастье, а теперь я избегала интересных тем, потому что за то время, что провела с ним, вымоталась и не могла расслабиться. Его присутствие слишком расстраивало из-за нашей физической близости. — Так… — наш разговор можно было с большой натяжкой назвать неловким или враждебным, и Гарри хватался за соломинки, пытаясь поддержать его, а я внутренне молилась, чтобы он остановился. В этом не было смысла, у нас не было ничего общего, и происходящее отрицательно сказывалось на мне: я была скованна, мне было неловко и неудобно. Я хотела просто вернуться в номер в отеле, спать весь день и вернуться в старый добрый Лондон, где не светило солнце и Гарри не был радостным. — Какой фильм ты хочешь посмотреть? — я молчала, что подстрекнуло его продолжить разговор. — Я закончил вчера смотреть «Джессику Джонс». Знаешь об этом сериале? Он о супергерое, у к… Я взглянула на него. — Проспойлеришь — швырну что-то в твою уродливую голову. — Пожалуйста, дорогуша, ты же безобидна. — Как по-твоему я могу выбрать чертов фильм, если у меня даже нет подборки? — пропыхтела я, чтобы изменить тему разговора, боясь того, куда он может привести. С Гарри могло случится что угодно. Он хихикнул, кудряшки качались из стороны с торону, пока он качал головой, а затем он попросил Джеффа подать пульт, и тот бросил его в нашу сторону. Пульт ударил меня прямо в нижнюю часть живота, вызвав укол временной боли, и я громко вскрикнула: «Ауч». Гарри посмотрел на Джеффа, который с ухмылкой извинился и кончиками пальцев, едва касаясь, провел по моей загорелой коже между верхом топа и джинсов. То, как на меня повлияло простое прикосновение, просто нелепо: по спине пробежали мурашки, распространяясь по всему телу. — Ах… — он быстро схватил пульт, и от его ног, лежащих на мне, осталось только тепло, когда Гарри резко поднялся. — Дай я-я только… я, эм, да, пойду травы возьму, — пульт снова упал мне на колени, на этот раз боль не шла ни в какие сравнение с беспорядком в голове. Джефф странно посмотрел на меня, его брови изогнулись, а губы изогнулись в небольшой ухмылочке, но если он и хотел что-то сказать, у него не было такой возможности в присутствии Гарри. Первый час фильма, «Бэтмен: начало» Гарри держался от меня на расстоянии, хотя несколько раз вдохнув из бонга, поглядывая на меня украдкой, чтобы узнать, не мешает ли мне дым, жесткость в его позе исчезла, и он пожурил меня из-за того, что я не оценила Бэтмена, но это только потому, что в глубине души я была фанаткой Марвел. Весь этот день казался мне нереальным, даже вымышленным. Может, он и был плодом моего воображения, так как всегда могла отвлечься, когда не хотела, но, ущипнув себя, я поняла, что это был не сон (и не кошмар). Я действительно находилась в до нелепого большом доме Гарри в ЛА, сидела на дорогущем диване и смотрела фильм на большом LCD-экране, висящем на окрашенной в темный цвет стене. И — Боже — Гарри медленно наклонялся, чтобы положить голову мне на колени, как раньше, без разрешения. — Извини, я сейчас, блять, под кайфом, — пробормотал он, закрыв лицо ладонями и захихикав в неверии (или может, так на людей травка влияла). — Я спал не больше двух часов в день, и сейчас такой, такой странный… Но и сонный одновременно, понимаешь? Джефф уже тоже спит, чертов ублюдок, так что ты не против, если я полежу у тебя на коленях, пока фильм не закончится? Я знаю, что это грубо, я должен быть хорошим хозяином и не делать ничего, что намекало бы на секс, но я облажался в этом, и ой, голова болит. — Гарри, просто… просто спи, — заткнуть его — единственный разумный способ избежать сумасшествия из-за его непрекращающегося бормотания. Я не знала, должна ли тщательно проанализировать его слова или пропустить мимо ушей и считать их плодом яркого и живого воображения, а все благодаря тому, что с ним делала травка. Он казался совершенно довольным моим ответом и, к моему ужасу, потерся щекой (он прижимался?) о мое колено, вздохнул и закрыл глаза. Мое сердце громко билось в груди; два месяца назад я могла поклясться, что наши пути больше никогда не пересекутся, а сейчас он медленно засыпал у меня на коленях, и я падала в пропасть, в которой я больше не могла понять, какой Гарри был реальным. Тот, которого я встретила в Лондоне, или тот, которого нашла в Лос-Анджелесе. Вскоре его дыхание выровнялось, и я расслабилась на диване. Мне приходилось храбриться каждый раз, когда мне не посчастливилось быть рядом с ним, так как его энергия и позиция были очень мощными по сравнению с моими. Мне казалось, что я никогда не смогу быть такой. Что я не никогда не смогу быть такой черствой, как он. Но моя природа, моя сущность, подвели меня и не позволяли витать в облаках: я не могла изменить людей, не могла сделать их похожими на меня. Так что Гарри был самим собой, действовал недоуменно и запутано, и я не имела права менять его, даже к лучшему. Все, что я думала о Гарри до этого, было ложью. Словно Лондон сдерживало его, сковывал запястья и лодыжки, оковывал большими цепями и давил всем весом города, который сделал его таким, каким он был сейчас, а Лос-Анджелес освобождал его (возможно), давал возможность быть настоящим. Все, что случилось с тех пор, как я его увидела, было просто милым напоминанием о том, что я ничего о парне не знаю. И я не была уверена, хотела ли узнать. Сейчас мысль о возвращении в Лондон, к привычной жизни, удовлетворяла больше, чем раньше. Теперь, когда я не была больше на возлюбленной Гарри земле, мне казалось, что я могла дышать глубже, а мои соседи показали, как скучали по мне, чуть ли не сбивая с ног своей любовью, но даже минуты с тех пор не прошло, как Луи ущипнул меня за руку за то, что я не отвечала на его сообщения за день до этого. В тот День. — Ты до чертиков напугала меня, Петра, — Луи покачал головой, когда мы сели на диван, чтобы обсудить события прошедшего дня, то, что он использовал мое полное имя, доказывало его презрение. — Ты не можешь просто сообщить ошеломляющую новость, а затем внезапно забыть телефон. Так не честно. Я вздохнула. — Знаю, извини. — Что случилось? Как ты умудрилась найти его в ЛА? Ты его сталкерила? — Лиам от природы был любопытным, показалась эта черта характера. Обычно меня это покоряло, но на этот раз раздражало. — Ох, ого, вы меня так хорошо знаете, — я закатила глаза, что лучше всего показывало мое отношение к его глупому предположению. — Не глупи. Я просто делаю предположения. Знаю, ты бы добровольно не согласилась на такое. — Ты не можешь винить его в любопытности. Нам всем интересно, — пожал плечами Луи, и Луна кивнула, жуя крекеры. Несколько секунд я колебалась, но решила все рассказать. Все воспоминания были до сих пор яркими, как свежая краска на стене, хотя они еще больше смущали меня, когда я рассказывала все группе людей. Мне не нужно было сводить себя с ума, гадая о поведении Гарри. Зная меня, если я буду избегать того, чтобы рассказать о случившемся друзьям, все повернется только хуже. — Какого хрена? — Луна прервала молчание спустя минуту. — Ты прикалываешься? Этого не было, — я открыла рот, чтобы ответить, но не произнесла ни слова. Словно внезапно забыла, как говорить, словно рот не мог воспроизвести то, что творилось в мозгу. Лиам начал задавать кучу вопросов, помогая сосредоточиться на информации, которую я хотела им предоставить. — А что потом? Ты же не просто умерла, когда он уснул на тебе. В смысле, уверен, я бы почти умер, если бы такой жеребец находился так близко к моим нижним частям…, но это только я. Ты взбесилась и задушила его подушкой? Потому что так бы Пи и сделала. Я игриво закатила глаза. — Хотела, но когда прядь его волос дороже всего твоего существования, ты стараешься не поддаваться мыслям об убийстве. — Справедливо. — Короче, если вам интересно, что случилось дальше, — драматично продолжила я, — приготовьтесь умереть от скуки. Забавная и странная часть истории была до того, как он уснул. Меня охватила паника, когда Гарри уснул. Руки тряслись, а фильм подходил к концу, и даже тогда мозг блокировался, я не знала, что делать, когда фильм закончился, а Гарри не просыпался, хотя обещал другое. Часть меня хотела его разбудить, потому что я чувствовала себя чужой в этом большом, достойным благоговения доме. Но другая часть, которая выиграла, понятное дело, хотела тихонечко уйти, чтобы Гарри не наглел и не просил остаться. Я бы не справилась с этим, так что осторожно подняла его голову и положила на гладкий диван, после чего парень сморщил нос. Милый спящий мудила. Я осмотрелась, комната была пугающей. Я никогда подобного в жизни не видела. Каждая часть дома Гарри была похожа на ту, которую ты можешь увидеть в MTV Cribs, а потом рыдать, потому что у тебя такой никогда не будет. Забрав нас с ужина, ему пришлось ехать сорок пять минут от центра Лос-Анджелеса, чтобы сюда приехать: перед современным двухэтажным особняком были ворота, его окружало множество зеленых деревьев. Он был отдален от людей, большой суеты города, находился в черта на куличках. Я всегда думала, что дом Гарри будет похож на дом Кардашянов, с шикарной двойной лестницей и, возможно, минималистичными светильниками, без ярких цветов (как в лондонской квартире), но дом был выдержан в теплых оранжевых и желтых тонах с украшениями кремового цвета и мебелью из вишни. Ошеломляло то, насколько большими были окна. Они были такими большими, что если бы кто-то захотел узнать, что твориться в доме, и жалюзи были открыты, ему понадобился бы только бинокль. Или просто хорошее зрение. Я пыталась сдерживать панику, пока собирала вещи и на цыпочках выходила из дома, направляясь к меньшему, где спал его личный дежурный водитель. Я колебалась, стоит ли стучать, но пятьдесят пять минут спустя уже вернулась в отель и проскользнула в ванную, подальше от любопытных глаз Мерилин. Затем все еще дрожащими пальцами написала Лиаму, закончила вечерние процедуры как можно быстрее. Я знала, что не смогу уснуть без каких-то таблеток, а просто проведу ночь, задавая вопросом, что, черт возьми, произошло. Потому что, честно, до сих пор не могла поверить. — Я попросила его водителя отвезти меня к отелю. Я почти потерялась, оказалась в ванной, а не в холле. Упоротый опыт, не хочу повторения, — конечно, Луи, Лиаму и Луне я должна была рассказать упрощенную версию. Не могла признаться в том, какой нервной была, это бы точно разрушило мою репутацию хейтера Гарри. — Тебе надо поладить с его хорошей стороной, — усмехнулась Луи. — Представь, как круто было бы провести несколько дней вдали от этого безумия, качаясь по траве и прыгая в бассейн. — Я не буду ладить ни с чьей хорошей стороной. Сейчас мне на него плевать… нужно многое решить, — например, что папа так и не позвонил мне с тех пор, как я съехала с квартиры Грейс. — Надо подготовиться ко второму семестру… Луи застонал. — Хватит. Ты только вернулась домой, а у меня от тебя уже голова болит. Мне нужно было отвлечься от мыслей о том, что было недавно. А есть ли способ лучше, чем посмотреть фильм с людьми, с которыми я себя хорошо чувствую? — Я скачала «Суфражисток», когда была в ЛА… Давайте посмотрим.***
Мой кузен Марти, наверное, был единственным родственником по маминой линии, который мне по-настоящему нравился. Не только потому, что у него была крутая афро-прическа, которой я завидовала, но и потому что он восстал против желаний наших мам и выбрал карьеру, которая им уж точно не нравилась. Мы всегда были артистичными, модными кузенами, практически не разлей вода с самого детства, что по мнению бабушки Сьюзан не имело смысла, и что ей не нравилось, потому что мы больше были похожи на наших отцов, чем на нее. Короче, расисткой она была. Я давненько не видела Марти. Он был моделью, поэтому постоянно путешествовал по миру для съемок, дефиле и прочего, что там делали модели. Так что я удивилась, когда спустя полтора года, во время которых ничего о нем не знала, получила от него смс, в котором он спрашивал, где я, черт возьми, пропадала и почему, блять, съехала от родителей. Мне показалось немного лицемерным то, что он требовал информации о моей личной жизни, а сам даже не потрудился написать свой новый номер, но я проглотила досаду и позволила расти радости от того, что встречусь с ним. — Ты до сих пор такая маленькая, — моя голова мягко коснулась его груди, и я его обняла как можно сильнее. Он все еще был одним из моих самых любимых людей в мире. — А ты по-прежнему лучший в игре в прятки. — Ох, не язви, любовь моя. Знаешь, я занятой, — он закатил глаза, и подставил мне локоть. — Клянусь, я собирался позвонить полгода назад, но кое-что подвернулось и… пришлось отложить. Он вел меня по улицам Лондона, словно никогда и не уезжал, рассказывая о местах, которые посетил за полтора года. Испании, Доминиканской республике, Южной Африке, Мексике, Аргентине, Португалии, Франции, Японии. Он говорил о них с таким удивлением глазах, что я начала завидовать тому, как он вписывался в весь мир, а я только в Лондон с Лиамом, Луи, Луной, Грейс, даже Найлом и кланов несоответствующих. Я рассказала о поездке в Лос-Анджелес, когда мы сидели в модном суши-ресторане, о котором я раньше никогда не слышала, он сложил руки в замок и кивал, потом я рассказала об интересных событиях, конечно, избегая разговоров о Гарри Стайлсе и Зейне Малике, вместо этого начала показывать фотографии соседей, чтобы мы вместе могли их оценить. — Этот Лиам хорош… Если бы у меня никого не было, я бы попытался за ним приударить. — Марти! — ахнула я, осматриваясь, услышал ли кто-то то, что он произнес. У Марти была ужасная привычка громко говорить. — Потише. Мы на публике. — Что? — он закатил глаза. — Ты же не впервые тусуешься со мной, — это правда. Он смущал меня каждый раз, когда мы были вместе, хотя и не намерено. Просто вот таким он был, очень общительным, беззаботным черным парнем внутри и снаружи. — Подожди… ты только что сказал, что у тебя кто-то есть? — Я знал, что сначала тебя шокирует мой тон, а не то, что да, у меня кто-то есть. Я старалась не перескочить через стол, чтобы заобнимать его. — Не может быть! Марс, ты мудак! Наконец кто-то разморозил твое сердце. Никогда не думала, что доживу до этого дня. — Ага, ты меня знаешь. Я Эльза, Королева Льда, — он закатил глаза. — Но, серьезно, я очень, очень счастлив с ним. то глупо, потому что я никогда не думал, что смогу так рано остепениться. Может, все потому, что он немного старше меня, из-за чего все намного серьезнее. — Насколько старше? — Сорок четыре, — я открыла рот от шока, и Марти воспринял это как знак того, что я буду говорить, так что закатил глаза и продолжил: — Не надо, Петра. Мне двадцать шесть, я знаю, что делаю. — Я просто… Обычно ты западаешь на парней помоложе, думал, что меня не шокирует то, что твой новый парень почти на двадцать лет старше тебя? Он женат? На женщине? Пожалуйста, скажи, что ты не встречаешься с женатым мужчиной, у которого не было каминг-аута. — Ох, отъебтсь. Ты действительно считаешь меня стереотипным геем, который западает на натуралов? — Нет, Марс, — вздохнула я. — Даже не говори так. В универе я знала парня, который бегал вокруг женатых натуралов, и все закончилось не очень хорошо. Но расскажи мне о нем. Как его зовут? Он расслабился и широко улыбнулся, тут же начав рассказывать мне о мужчине, в которого безумно влюбился. Его звали Эдвард, он американский парикмахер, и они встретились на показе Шанель. Его глаза светились от восторга, даже когда официантка принесла нам еду. Я подперла голову ладоней, глядя на лучащегося счастьем Марти, моего самого любимого кузена, и глубоко внутри желала, чтобы у меня тоже появилась с кем-то такая связь, как у него с Эдвардом. Закончив есть, мы, к сожалению, попрощались, пообещав друг другу быть на связи. У нас обоих был загруженный график, у него и не было постоянного дома, а я слишком укоренилась в Лондоне, чтобы попытаться выбраться отсюда. Я не была уверена, постарается ли он когда-то, но у меня были проблемы поважнее. Я больше не могла их откладывать, нужно было во всем разобраться.