Красный ветер

Только что сиявшее на небе солнце стали заслонять быстро густеющие тучи. Вокруг меня появилось слабое голубоватое сияние, это энергия вырывается наружу. Я почти на грани чтобы использовать лучший контроль над своей энергией, Облик души. – Ты злишься? – кажется моя противница удивлена, – вообще–то это мне надо злится, раз моя заключённая сбежала. – Я избавлю тебя от необходимости сторожить меня. Надеюсь твой папочка обучил тебя этому. Она от таких слов покраснела. А я засветилась сильнее, всё тело охватил сияющий бледно–голубым светом ореол, с фиолетовыми вспышками маленьких молний. Энергия преобразовывала моё тело. Пока это происходило, у меня исчезло чувство реальности. Когда сияние через несколько мгновений спало, рассыпавшись искрами, я уже была одета в другие одежды. На мне было белое кимоно с красным оборотом и таким же поясом. Волосы из побелели. На поясе, в тон кимоно, появились ножны с золотыми украшениями по краям и в центре. В них была одна из моих катан, чья рукоять сейчас была украшена переплетением белой ткани. На ногах появились красные гэта. – А я думала об этом мало кому известно, и что мой отец один из последних, – процедила она. Наивная девочка. Она наверняка даже не знает, что это искусство пошло с Самбана. – Дай угадаю, ты начала изучать это относительно недавно, верно? Года два–три назад? – она в ответ только оскалилась, – я же научилась использовать Облик души ещё в детстве. Вызывай свой и узнаешь на что способен маг моего уровня, дампир. Она взвыла и покрылась чёрным дымом. Когда он рассеялся она предстала в своём Облике. Сейчас её тело было хаотично прикрыто чёрными обрывками чешуйчатой кожи, на тёмно–красной своей. За спиной выросли крылья, только странные. Пальцы в них смотрели вверх, а перепонка была рваной. Волосы были в тон коже, глаза чёрный с красной радужкой без зрачков. В руке она держала странное оружие. Словно меч, срезанный наполовину с прикреплённым согнутым вниз серпом. Где–то я уже видела похожее оружие, к сожалению, не помню где точно. Только то что он с Хилага. Сейчас можно не сдерживаться, поэтому в моих ножнах был Меч Урагана. Благодаря Обликам наш бой превратился в непрекращающийся звон оружия и постоянно кружащие вокруг плети–лезвия от моего клинка. Каждый выпад друг друга мы успешно отражали. Я всё время пыталась зайти со спины, она ударить сверху. Удивительно что, не смотря на рваные крылья она летала. К сожалению Облику удары плетей–лезвий от меча особо повредить не могут, он хорошо выдерживает все магические удары. Однако мне сразу видно, что она ещё не до конца освоила всё на что способен Облик. Её скорость далеко от максимальной возможной, часто не успевает отвечать на мои удары и медленно маневрирует в воздухе. Надоело что она одна летает, я призвала своих крылья, которые красиво смотрятся вместе с белым кимоно, и поднялась в воздухе. Скорость битвы ещё больше возросла, а разница опыта сильнее видна даже постороннему наблюдателю. Я успешно обгоняю её и часто ударяю в спину. Некоторые в гильдии Ворона недолюбливают меня именно по этой причине, что я люблю играть не по правилам. Какой толк от "чести" если тебя лишат жизни? Я же в битве целю именно на собственное выживание, а всё остальное уже потом. Кажется, она начинает выдыхаться. Её энергия уже наверняка упала ниже двух третей. Вот она зависла, я взлетаю вверх, чтобы зайти с солнца. Поднимаюсь повыше, а Клео уже ищет меня. На крыше форта собрались пираты. Может их сдуть ветром… Наконец–то она поняла, что там, где ищет, меня не найти. Я сложила крылья и лечу вниз. В ушах свистит от скорости. Когда я почти рядом, расправляю крылья и, так как я вниз головой лечу, вонзаю в неё меч, между рёбер. К счастью для неё не в сердце. Вытащив оружие, мы медленно спустились на крышу. Пираты стояли, молча глядя на умирающую Клеопатру и меня, уложившую её на крышу. – Я убийца Зодиака, вы мне не ровня. Прочь отсюда. Как ни странно, они послушались. Пока они уходили, её Облик рассеялся из–за раны, я свой сама убрала. – Спасибо, – кашляя, прохрипела Клеопатра, – Цезарь заставлял меня служить ему. – Как ты родилась? Я думала дампиры только от человеческих женщин рождаются, – она лежала возле меня, держась за рану. Кровь медленно покидала её тело, расползаясь по крыше. Её осталось недолго. – Он изнасиловал мою мать, а после шантажировал, что, если она попросит вызволить, Цезарь меня убьёт. – Ты его называла отцом, – я стояла, смотря то на море, то на неё. – Он заставлял меня, с детства пытал, чтобы сделать сильной, кха–кха, – зашлась кашлем, – освободи меня до конца, я не хочу, чтобы он меня больше бил. Видимо если она останется жива, он вылечит её и будет пытать. Мерзавец. Что он делает с людьми. Я взяла меч и вырезала символ "Пожелания Храма радости" у неё на груди. – Что ты делаешь? – Я хочу, чтобы ты попала в Храм радости. – Спасибо, и ещё, защити мою мать, Розалию, – она начала кашлять кровь, – Авг… Я приложила руку её ко лбу. Он ладони начало исходить яркое фиолетовое сияние. Я отторгаю душу от тела, это весьма безболезненный способ убийства и быстрый. Тело перестало дышать. Душа, ещё наполненная энергией, быстро поднималась вверх, а на встречу спускался сгусток золотистого света. Ангелы приняли моё пожелание. Клеопатра теперь свободна от гнёта Цезаря. Но теперь следующая цель он. Я обязана теперь убить его. Если он насилует женщин чтобы они родили ему особенных детей, его нужно убить, обязательно. А мне защитить дочь. *** Отправив фамильяра Августу, чтобы он нашёл и защитил Розалину, я сама полетела на Гелит. Йорк. Один из парков рядом с небольшой рыночной площадью. Тихий квартал. Дома здесь старые, кирпичные и деревянные вперемешку, причём первые часто многоэтажные. Улица покрыта крупной брусчаткой. Парокаты или кэбы постоянно стучат колёсами, вызывая непрекращающуюся лёгкую головную боль. Мне после почти двух суток полётов только этого не хватало. Сначала я слетала в Зал, предупредить Регин, что скоро вернусь не одна, затем сюда. К счастью, энергия медленно начала восстанавливаться, поэтому полёты были не столь изматывающий. Я сидела на скамье парка и наблюдала за семьёй, которая завтракала на воздухе перед небольшим домом. Отец и мать семейства, а также двое их детей. Парень и девушка. Сколько им не знаю и знать не хочу. Я закрыла глаза, внутри словно всё дрожит. Я волнуюсь. Моё волнение выплёскивается вызовом туч на небе. Печати разума разрушаются. Плевать, они уже не нужны. Томоэ Сэцуна. Амелия Рейнхард. Рак. Энио. Я просыпаюсь от двадцатилетнего сна. Сегодня я соединюсь с тем что потеряла семнадцать лет назад. Что оставила тогда в прошлом. Я встала и пошла в сторону этого дома, с тягостным предчувствием чего–то нехорошего, но не смерти. Сидят пьют чай. Дети переговариваются, родители молчат. Отец семейства первым замечает меня, кажется его имя Фред. – С кем имею честь разговаривать? – Амелия Рейнхард, наёмница. Меня все начали с подозрением осматривать. Это семья портных. И Фред, и его жена Сара портные, весьма известные в этом квартале Йорка и зажиточные. Я бы даже сказала зажравшиеся. Что он, что она, что их дети, все раздулись, смотреть противно. Даже толще чем Винсент, который хоть немного, но старается держать себя в форме. – А что вы тут делаете? Это тихая улица, не надо нам тут таких как вы, – сердито проговорила Сара. – А у вас разве двое детей? Родители переглянулись. Это мне не нравится. Внутри закипает злость. Давно такого не было. Очень давно. – Откуда вы знаете? – прищурился Фред. – Отвечайте. – У нас только двое детей, уходите отсюда. Вон, уже гуляки собираются на вас смотрят, – я от вас так не отстану. Больше ничего не говоря, иду в дом. Чувствую изнутри слабое излучение энергии. Такой знакомой энергии. – Что вы делаете? – Фред встал и пошёл за мной, – немедленно уходите или я стражей вызову. Испугал. Эти стражи созданы мэром города чтобы немного соблюдать спокойствие. Многие бывшие военные с Рендала или Самбана, а также наёмники–новички, которые так получают первые деньги и шрамы. Тот ещё сброд, и опытным наёмникам они не способны противостоять. А вот мелких воров, которые не любят пачкать ручки, стражи останавливают легко. – Где третья? – я резко поворачиваюсь, смотря прямо в глаза этому жиробасу. На улице становится темнее из–за туч, а в комнате к счастью светло. Он увидел мои глаза и перекрестился. Можно подумать это его защитит если за разозлюсь вконец. – Наверху, – ответил сглотнув. Поднимаюсь на второй этаж, предварительно осмотрев первый. Гостиная дома обставлена дорогой мебелью. На стенах и полу ковры работы с южных островов Гелита. Тикают огромные напольные часы с позолоченными стрелками. На потолке люстра с лампочками. Надо же, какая дорогая штука. Обычно тут используются фитильные, газовые лампы или свечи. Хотя конечно электричества лампочки требуют не очень много, хватает нескольких ветряных генераторов на острове. Второй этаж. В самом конце коридора старая обшарпанная дверь. Открываю. Комната с голыми стенами. Окно смотрит прямо на другой дом. В углу слева кровать с серым бельём. Справа старый растрескавшийся стол. С потолка свисает подсвечник. Я захожу в комнату. На кровати сидит худая девушка с тёмно–каштановыми волосами чуть ниже плеч, одетая в неброское коричневое платьице. Вышивает что–то. Моё сердце ускоряет ритм. Хлопаю дверью за собой. Она вздрагивает, роняет шитье и поднимает на меня глаза. Синие. Удивлена. У меня от волнения уже сердце колотится как бешеное. Даже во время битвы с Клео такого не было. От медленного разрушения печатей болит голова. Она смотри на меня, не в силах вымолвить ни слова. Сзади слышатся шаги, ничего страшного. – Ты Адель? Она кивает и испуганно смотрит на меня. Мне больно от такого её взгляда, он полон одиночества и тоски. Бедная моя. Сажусь рядом. Поднимаю то что она шила, украшала платок. Белый, на нём лоза с красными незаконченными цветами. – Адель… – я не знаю, что сказать, – ты что–нибудь помнишь из детства? – Э, м–меня часто обижали они, – она вся сжалась, – иногда били если я не делала их работы. Во мне разгорается пламя мстительной ярости. Оскорбляли?! Избивали?! Из–за работы?! И этим людям я оставила её на 17 лет? – Не бойся меня. Я тебя не обижу. А ты получала от них деньги? Она помотала головой. Во мне уже буря. Голова словно раскалывается. Так, не надо сейчас сходить с ума Сэцуна, успеешь ещё им отомстить. – А ты думала о своих родителях? – Иногда, – если раньше она иногда бросала на меня взгляд, то сейчас отвернулась, – иногда я думала, зачем я вообще родилась. Что? Как у неё могли появится такие мысли? Видимо выражение моего лица изменилось, она с испугом посмотрела на меня. Я закрыла глаза. Голова уже меньше болит. Я должна сказать. Сэцуна, говори же, говори. Я, та кто может спокойно уничтожить целый отряд противников и глазом не моргнуть, волнуюсь сейчас. Даже во время самых сложных заданий по устранению на Гелите так не волновалась. Вздыхаю поглубже и.... – Адель… Нет, Каэдэ, я твоя мать, – при этих словах поднимаю взгляд. Она застывает от услышанного. Глаза широко раскрыты, рот открыт. Рука медленно тянется к нему. Я почти не чувствую преград в мыслях, одно её слово и печати окончательно разрушаться. – Я уже не раз жалела, что оставила тебя другим людям, а не растила сама. Прости меня, – глаза уже слезятся, – но я не могла это сделать, я наёмница. Конечно мы протянули два года на моих сбережениях, но то что я тогда скопила, быстро было истрачено. – Мама, – из её уст, прикрытых рукой доносится слово, которое я одновременно ждала и боялась не услышать. Её глаза тоже уже наполняются слезами. – Каэдэ, я пойму если ты меня прогонишь, – отвожу взгляд, – я недостойна быть матерью. – М–ма–мамочка, я так долго хотела, чтобы ты пришла! Я обнимаю её, а она меня. Сердце кажется колотится о рёбра. Я не сдерживаю себя, из глаза льются слезы радости. Я наконец–то после 17 лет обнимаю свою дочь. Томоэ Каэдэ. Адель Рейнхард. Пока мы сидим обнявшись, в комнату входит Фред Уилкерс. – Какого черта? Убирайтесь из моего дома! – этот ублюдок посмел войти сейчас! Я освобождаюсь от объятий, дочь прячется за мою спину. – Я каждый год высылала вам пятьсот асмеров, чтобы вы заботились о ней, – встаю и медленно приближаюсь к нему, Адель следом, выглядывая из–за плеча. – И что с того? Она ламия, как и вы! Ведьмы! Подкинули нам своё отродье и думали отплатиться? Мир был бы куда лучше без вас! – Уилкерс–старший брызжет слюной в нашу сторону, не зная, как ещё оскорбить нас. Зря он это делает. Я призвала в руку Опустошение. – Вы не посмеете! – Его лицо исказила испуганная улыбка и страх, – мы же все–таки вырастили её, дали ей крышу и кормили все эти годы. Не выбросили на улицу. Вы же не станете убивать того, кто все эти годы воспитывал ваше отродь… дочь! Я рассмеялась. – Думаете это вас спасёт? Думаете, что несмотря на то что вы растили её я не смогу вас убить? Думаете не смогу поднять руку на такого лицемера как вы? – я чувствую, как Адель сжала пальцы на моём плече, – Моя рука не дрогнет из–за такой дряни как вы! Лицемеров нужно сжигать в адском пламени! Дочь ещё сильнее сжала плечо. Может хочет, чтобы я не убивала его? Закрываю глаза. В таком случае есть другой вариант мести. Беру его за ворот и волоку вниз. Там ждали его жена с детьми. Отлично. Кидаю Фреда на пол с лестницы, а сама разрезаю их ковры и разбиваю заклинанием часы. Люстра быстро теряет в стоимости. – Что вы делаете? – орёт не своим голосом Сара, – вам в жизни не расплатится за них! – Вы растили мою дочь как рабыню! Радуйтесь, что я вас не убью, поскольку это была бы слишком милостивая месть. Я превращу вашу жизнь в ад! Путь разума 90 Длань рока! Меня окутало фиолетовое сияние. Затем такого же цвета полоски света появились на лбах Уилкерсов. Достойная кара. Кто–то из моих знакомых может сказать, что я жестокая. Может быть, но я оставляла тут свою дочь чтобы она выросла в окружении хороших людей, а она жила как рабыня, за которую я оказывается платила немалую сумму каждый год! – Чёртовы отродья ведьмовские! – вопят в унисон муж с женой, дети их забились в углы. – Идём Каэдэ, с сегодняшнего дня ты будешь жить со мной. С этими словами оставляю их с проклятием в прошлом. На прощание со всей силы хлопаю дверью. Она пошла трещинами. Твари. Пользовались моими деньгами, а письмо вероятно сожгли. Хорошо хоть единственное что исполнили из того что было в там сделали, дали ей имя Адель. Дождь быстро усиливался, пока из лёгкого не превратился в ливень. Иногда небо и дома освещала молния, за которой следовал оглушительный гром, от которого дрожали стекла в домах. Мы промокли до нитки, но не останавливались. Кроме нас, на улице не было ни души. В окнах домов горел свет, можно было зайти в любой, но я искала гостиницу. Дождь и не мечтал прекращаться, а ведь вызван мной. И сейчас подпитывается моей энергией. Почему–то все гостиницы покрашены в красный цвет, так что достаточно легко бросается в глаза. Даже я успела замерзнуть. Кинув на прилавок дежурного пятьсот асмеров, сразу нашлась нам пустая комната, с ванной и ужином. –М–мама, – всё ещё привыкая, как ко мне обращаются, я повернулась к ней, – это ведь было заклинание? – Естественно, я же наёмница. Одна из элитных в гильдии, – отвечала я, выживая одежду над ванной, в кто время как Адель развешивала в комнате уже выжатые. Сейчас на нас было только нижнее бельё. Я могла не боятся, что кто–то войдёт, так как приказала не входить до утра. Пользуясь случаем и зеркалом, решила осмотреть себя, не изменилось ли во мне чего. Нет, никаких внешних проявлений смешения моей крови с драконьей нет. За исключением исчезновения татуировок и изменения зрачка. У меня все то же тренированное для улучшенной ловкости тело. Кожа немного бледная, поскольку я не люблю открытой одежды. Лицо не изменилось, естественно за исключением глаз. Разве что чуть осунулось. Мой взгляд вдруг привлекла шея. На ней был след от каната корабельного. Меня однажды пытались задушить, когда я ушла из Стервятников. Если раньше он был чуть более красным, были небольшие рубцы, то сейчас он заметно побледнел. Словно исцеляется. А ведь Эйр говорила, что их уже не убрать. Меня это начинает пугать, а ведь раньше такого ни с кем не было, не с кем посоветоваться. Можно попробовать призвать падших, чтобы объяснили, что со мной происходит, они–то точно знают в чем дело. Экспериментаторы нашлись. Пока я об этом думала, поймала себя на том, что рука теребит кончик волос. Не замечала раньше за собой такой привычки, возможно из–за волнения сейчас появилась. Надо осмотреть волосы. Я перекинула их со спины. Так, во время одной из последних битв мне похоже срезали конец пряди, придётся их чуть укоротить. Она у меня такие же чёрные как зимняя ночь без звёзд. Ночь на Самбане. Как я хочу пожить спокойно, хотя бы месяц никуда не стремится, не сражаться ни с кем. Отдохнуть от почти бесконечных сражений. Омиками, как же я хочу отдохнуть. Сделав шаг назад, я упала на кровать. Кровать тут хорошая. Гостиница тоже хорошая, не самая лучшая конечно, но все же. Есть на Гелите такие, где ты за свои деньги кормишь клопов в чужой кровати, когда можно бесплатно в своей. Закрыла глаза. Энергия магии струилась во мне спокойно, ровно. Рядом чувствовалась энергия дочери. Такая родная. Я вспомнила как любила в детстве забираться на книжные полки в нашем доме и лёжа на них читать книги. Предварительно поставив горящую свечку на письменном столе. У нас была большая и просторная библиотека. – Мама, а что был за меч в руках? – голос дочери звучит откуда–то слева. – Самбанское оружие – катана. Легкие и прочные. К тому же у них удобная длинная рукоятка, можно держать двумя руками. Я скоро начну тебя учить сражаться ими, когда Самбаном снова будем править мы. Она замолчала. Я открыла глаза. Дочь смотрела на свои руки, сидя на стуле у бюро. Она выглядела грустно. – Я должна буду тоже убивать? – не своим голосом спросила она. – Ха, нет–нет, – хихикнула я, – для самообороны, для начала. Ты считаешь меня обычной убийцей? Из тех, кто ни во что не ценят человеческую жизнь? Она с удивлением посмотрела на меня. Те, кто меня знаю, удивляются, потому что я сначала действительно произвожу такое впечатление. Из–за своего прошлого, когда состояла в Стервятниках. – Для меня любое убийство это своеобразный ритуал лишения другого человека. Я не считаю это развлечением или самым обычным действием. Хотя в общем это трудно передать, – смотрит, не отводя глаз. – Должна сказать, что есть одно оружие с Самбана, во владении которым женщины достигли больших успехов нежели мужчины – нагината. Кажется, я сумела её заинтересовать, но… – Но о нём я расскажу завтра, давай спать. Она нехотя послушалась и легла. *** Твёрдая кровать. На стенах играют отсветы от свечей. Моё тело пылает огнём, а магическая энергия гуляет по комнате создавая слабый ветер. Меня осыпает поцелуями от груди и ниже он. Я нахожусь в сладком забытьи, только мы вдвоём в этой комнате, которой ограничивается мир. Его руки грубы, но мне это нравится. Чем дальше он заходит, тем сильнее впиваюсь ногтями в него. А тела пылают яростным пламенем животной любви. *** Я проснулась в поту. Из–за странного сна стало тело пылало. Села в кровати и закрыло лицо руками. Кажется, понимаю, что мне приснилось. Тот вечер или ночь, точно уже не помню, девятнадцать лет назад. Когда меня, пьяную, Цезарь завёл в постель. Я посмотрела на дочь. Хотя видно плохо. Я не отдам её ему. Или он своими изуверскими методами превратит её в свою марионетку. Поцеловала её в лоб и повернувшись на другой бок, попробовала заснуть снова.