I'd promised you a heart, you'd promise to keep

Жизнь вновь продолжила течь в своем русле, и мысль о том, что я в скором времени женюсь на вампире, стала такой же привычной, как ежедневные тренировки в спортзале. В конечном счете, я был даже немного рад от того, что моим мужем станет Адриан. В общем-то, он не самое худшее, что могло выпасть на мою нелегкую долю. Благородный, воспитанный, до неприличия красивый… Единственное, что, пожалуй, смущало меня, это его холодность, замкнутость и отстраненность. По нему было невозможно понять, что у него на душе. Глядя на него нельзя было сказать наверняка, что чувствует он в данный отрезок времени. Я не привык к такому, и мириться с подобным было трудно. Несколько дней назад отец вручил мне приглашение на ежегодный бал-маскарад у Блэквеллов, что лично для меня сулило скорую встречу с Адрианом. Сегодня, встав рано утром и решив, что на учебу я не пойду, я плотно позавтракал и затем, кое-как отрыв в рюкзаке свою кредитную карту, отправился по магазинам. Компанию мне составила Виолетта и ее подруга Виктория – низенькая шатенка, являющаяся наполовину человеком, наполовину вампиром. Викторию я знал довольно давно и достаточно хорошо, чтобы судить о ней как о личности положительной во всех смыслах. Веселая, разносторонняя, открытая, она производила хорошее впечатление на окружающих. Обе напросились со мной исключительно ради новых шмоток, которые сулила им моя многострадальная карточка, на которой была приличная сумма денег. Они же были нужны мне для того, чтобы помочь с выбором костюма на сегодняшний бал. Мне хотелось выглядеть по-особенному привлекательно. И я старался не думать о том, что желание мое, по большей части, было связанно с Адрианом, ссылаясь на то, что там будет все высшее общество. Злосчастный, ненавистный лично мне поход по магазинам закончился ближе к вечеру. Причем закончился мгновенно и, слава богам, без последствий. Мои спутницы выбрали мне наряд, отдаленно напоминающий тот, что носили английские лорды приблизительно в веке восемнадцатом. Что ж, их вкус был что надо. Сначала шла белая рубашка из лёгкой полупрозрачной ткани с жабо и длинными рукавами. Сказать по правде, эти рукава мне очень понравились: они скрывали почти половину ладони, красиво выделяя пальцы. Поверх рубашки был одет жилет из серого, слегка серебрящегося материала. Незатейливый рисунок серебристой каймой и посеребренные пуговицы — всё это смотрелось так гармонично, что просто вах! Завершали мой наряд чёрные брюки и чёрный же камзол. Сначала меня долго уговаривали надеть укороченные брюки, как того требовала мода восемнадцатого века, но я отказался наотрез. Ещё не хватало одевать потом белые гольфы и туфли на каблуке! В общем, выбор мой пал на брюки, сшитые по стандартам викторианской моды. Из мягкой ткани, узкие в бёдрах и икрах, они заправлялись в кожаные сапоги с высокой голенью. Кстати, и брюки и камзол были сделаны из одного и того же материала. Мягкий на ощупь, похожий на бархат, он приятно холодил кожу. Серебряные узоры на чёрном всегда смотрелись эффектно, а уж если к этому ко всему прилагаюсь ещё и я...В общем, выглядел я потрясающе. А уж когда половину моего лица закрыла серебряная маска, оставляя только мою улыбку и глаза, я понял, что так хорошо, я не выглядел ещё никогда. По приезде домой я встретился лицом к лицу с недавно прибывшей матерью и тут же впал в получасовое рабство, примеряя новые вещи и оценивая подарки, привезенные ею из Праги, в которую она уезжала пару дней назад. Сбежать мне удалось только благодаря тому, что ей, как и мне, нужно было собираться на бал, и она сетовала по тому поводу, что еще даже не начинала укладывать волосы в новую, отрекомендованную ей личным стилистом прическу. Зайдя в собственную комнату, я присел на кровать и посмотрел на настенные часы, удостоверяясь в том, что спешить мне некуда. Позволив себе пятиминутную передышку, я достал из куртки пачку сигарет и, взяв из нее одну, поджег ее. Дым наполнил легкие. Ощущение волнения притуплялось. Докурив, я бросил окурок в пепельницу, стоящую на прикроватной тумбе и, вновь встав на ноги, пошел в ванную, попутно прихватив с собой пакетик с костюмом. Включив прохладную воду в душе, я встал под его легкие струи и почувствовал, как расслабляется каждая клеточка моего тела. Эго внутри меня вновь оживало, приводя в порядок чувство раскрепощенности, которое мне было просто необходимо сегодняшней ночью. Все мысли были заняты вампиром. «Будет ли он так же сидеть на троне? Будет ли вновь позволять целовать себя? Что я почувствую, увидев его?». Но вскоре и эти вопросы отошли на второй план, выдвинув пред собой всего одну установку: «Будь на высоте, оборотень! Покажи внутреннее «Я»». Высушив и приведя в порядок непослушные светлые локоны, я неспешно надел свой костюм и замер, стоя перед зеркалом. Оттуда на меня смотрел совершенно другой, непохожий на обычного, Максим Шелтон. Он казался мне старше и мудрее, будто бы ему было не двадцать три, а все двести три года. Пугало ли меня это? Нет. Скорее я даже радовался этому. Во мне нынешнем была запрятана тайна, которую хотелось разгадать. Вся привлекательность переходила на первый план, оставляя позади небольшие недостатки внешности. Я улыбнулся отражению и провел рукой по слегка запотевшему стеклу, оставляя тонкие линии. Пришло время выдвигаться. Я решил ехать отдельно от семьи, ибо не хотел выглядеть словно папенькин сынок, еще держащийся за мамину юбку. Поэтому, подъехав к дворцу семьи Блэквелл, который был необычайно красив и огромен, я почувствовал некоторый азарт, бередящий душу. Стоянка возле черного входа была сплошь и рядом усеяна припаркованными на ней машинами и я, кое-как отыскав свободное местечко, поставил свою машину в самый дальний ряд, искренне надеясь, что в конце вечера она будет выглядеть так же презентабельно, как и сейчас. У входа, празднично украшенного разноцветными атласными лентами и большими яркими масками, меня встретило двое охранников. Оба по понятным каждому причинам – вампиры. Высокие, широкоплечие, с горой мышц невероятных размеров, с короткими рыжими волосами, они, скорее всего, были братьями, причем не только по внешним данным, но и по серому веществу в черепных коробках, которое, видимо, делилось надвое. Один из них, ощупав меня с ног до головы на наличие оружия, произнес, убедившись в том, что такового не является: — Фамилия? — Шелтон, вервольф. В ответ на мою фразу оба гоготнули. Я поднял одну бровь в знак удивления и ненавистно прошипел: — Что веселого? — То, что ты пес, мы по запаху чуем! – хором ответили они. «Пес, значит? Ах вы ублюдки…», — уже взорвалось истерикой мое самолюбие, и я было хотел ответить грубостью на то, кто из нас троих тут стоящих пес, как вдруг мои уши резанул громкий, женский голос. — Да это же мой любимый Макс!!! Привстав на цыпочки, я заглянул за плечо тупого бугая и тихо застонал. Навстречу мне шла, будто готовясь взлететь, Августина Блэквелл – любящая мать Адриана и верная жена дяди Виконта. Развернуться и бежать во все лопатки, как хотело того мое сердце, уже не имело смысла – все равно обнаружат и затиранят. Поэтому я решил просто стоять и ждать своей неминуемой погибели. — А ну, пропустите этого красавчика! – Августина растолкала охранников и, дернув меня за руку, притянула к себе, тотчас заключив в объятия. Ее каштановые длинные волосы пахли клубникой. От бледной, словно мрамор, кожи веяло холодом. Я уже и забыл, что это значит – обнимать вампира. — Ох, мой мальчик!!! Я не видела тебя чуть меньше трех месяцев, но мне отчего-то кажется, что ты успел так похорошеть за этот короткий отрезок времени, — проворковала она, выпустив меня из объятий и поглаживая мою щеку, на которой уже красовался отпечаток алой помады. Ее красивые, голубые глаза блестели искренней радостью. Пухлые губы изгибались в доброй улыбке. Августина всегда напоминала мне мою мать. Обе среднего роста, стройные, с небольшой, упругой грудью, длинными ногами и широкими бедрами. Только у моей матери лицо было сердцевидным, с миндалевидными карими глазами и курносым носом и, в отличие от Августины она была блондинкой, такой же, как я и Виолетта. А Августина, наоборот, имела овальное лицо с прямым длинным носом и большими, широко распахнутыми глазами. Плюс ко всему ее кожа была бледной, как и у всех хладных, а у моей матери оттенок кожи был больше оливковый, и она была теплой, как все остальные вервольфы. — Вы тоже прекрасны сегодня, — сказал я, ни капли при этом не солгав. Ее алое платье без бретелек, с длинным подолом придавало ей очаровательное коварство женщины-вампира, а уж со стильными аксессуарами и туфлями на высоком каблуке, миссис Блэквелл выглядела просто потрясающе. — Спасибо, мой хороший. Мне очень приятно слышать это от тебя, — она провела нежной рукой по моей голове. – Где все остальные? — Они скоро должны подъехать, — ответил я. — Отлично. Значит, они не опоздают на церемонию открытия, — она поправила мой воротничок. — Это та, где… — начал я. — Да, да, — она кивнула. – Идут последние приготовления. Я было хотела отговорить Виконта от подобной идеи, но он, как всегда настоял на своем, а Адриан… Боже, мой сын как всегда послушался, не имея привычки спорить с волей отца. Я поморщился. Мне стало как то обидно за Адриана, судьбой которого распоряжались так своенравно. — Эй, ты чего? Не бойся, ничего плохого с твоим будущим мужем делать не собираются, — она похлопала меня по плечу. – Я думаю, ни у кого не возникнет желания целовать его колено, когда в зале присутствует законный жених! – она подмигнула. А я подавился воздухом. «Пусть только попробуют! Убью на месте, даже не перевоплощаясь!», — пронеслось в голове, и я тут же устыдил себя за это, спокойно соврав самому себе: «А хотя, чего я парюсь?! Мне пох…». Как же ошибалась Августина… Вот уже на протяжение двух часов я наблюдал за тем как к МОЕМУ, я его уже записал в свои, Адриану подходили всякие нахалы и целовали его по большей части в колено, которое у него было вызывающе открыто. С каждым новым «камикадзе», а их я запоминал по запаху и готовил каждому определенно страшную смерть, в душе моей становилось все неспокойнее и только взлелеянное с годами самообладание помогало мне не заграбастать Адриана и не уйти вместе с ним куда-нибудь подальше из этого ужасного места. Сегодня Адриан выглядел по-особенному прекрасно. Среди всей шумной толпы, он казался мне нереальным, придуманным моей больной фантазией. Темно-синие атласные шорты чуть выше колен. Белая рубаха с длинным рукавом, расстегнутая на верхние пуговицы, поверх которой одет под стать шортам синий жилет. Черные гетры, закрепленные тонкими ремешками и такие же черные кожаные туфли на низеньком каблучке-рюмочке. Наконец, темно-синяя шляпа-цилиндр, надетая слегка набок и трость, которую он сжимал в своей правой руке, выставляя на всеобщее обозрение платиновый перстень с фиолетово-синим алмазом. Одетый во все это, он пробуждал внутри меня разнообразные, порой не самые чистые помыслы, и заставлял меня быстро и неотвратимо влюбляться в него, не оставляя ни единого шанса на равнодушие. — Не хочешь поприветствовать жениха? – мама толкнула меня под ребра. Я тихо ойкнул и свирепо сверкнул на нее глазами. Правда, ее это ни капли не испугало. — Ну, Макс… Разве ты не ради него так разоделся сегодня? «Ооооо, женщины!!!», — подумал я и закатил глаза. — Может я ради девушек старался? Мать улыбнулась и махнула на меня рукой. — Ага, как же! Я-то знаю, какие ты цели преследовал, — она положила голову на мое плечо. – Мой сын – гей, и я очень рада этому. Второй раз за день я опять-таки подавился воздухом. Мне надоело давиться именно им, но это все же лучше и безопаснее, чем давиться водой, едой или слюнями, в конце концов. — Мам, сажи честно, ты яойщица-извращенка?! — Как ты догадался, сынок?! Твоя мамочка шиппер всех яойных пейрингов с участием вампиров и вервольфов! И естественно вервольфы всегда семе, — она посмеялась. Я тоже посмеялся в ответ. Моя мать слишком давно увлекалась молодежными течениями для того, чтобы не знать простых определений из сферы аниме-индустрии. — Знаешь, будет невежливо, если наша семья не выкажет уважение семье Блэквеллов, — мама заботливо пригладила мои волосы, намекая мне на то, что я все-таки подойду сегодня к Адриану. Я недовольно нахмурился, чего, по понятным причинам, не было видно под маской, а затем, тяжело вздохнув. Прошипел: — Уговорила… Поколебавшись еще с минуту, я отошел от матери и двинулся вперед, стараясь выглядеть как можно более уверенно. Мне казалось, что в эти минуты все взгляды были прикованы ко мне, что музыка стихла и что все танцующие пары вдруг замерли. Когда я подошел к нему, все вокруг меня мгновенно растворилось, и не осталось ничего, кроме нас двоих. Только я и он в огромном мире. Только наши бьющиеся сердца… Только его мерное и мое сбивчивое дыхания… Легким жестом сняв с лица маску, я преклонился пред ним и, подавшись чуть вперед, мягко коснулся губами его обнаженного колена. И в то мгновение миллиардами маленьких мурашек пронзило мое сердце. Запах… Запах парного молока и карамели тут же затуманил мой разум. Белая, гладкая, будто шелк, кожа, приятно охлаждала мои горячие губы. Мне хотелось, чтобы это никогда не прекращалось. Все внутри меня умоляло продолжить… Покрывать поцелуями эту кожу, добраться до нежно-розовых губ и раствориться, упоенному бушующей страстью… Но разум и супер-эго вновь пересилили мой Ид, и я отпрянул, устремив свой взгляд на его лицо. То, что я увидел, подняв глаза, заставило меня приоткрыть рот от удивления. Некогда бледные щеки Адриана залились алым румянцем, глаза цвета темного шоколада выдавали волнение, а рука, держащая трость вдруг задрожала и трость выпала, громко звякнув об пол. От пришедшего понимания сердце забилось еще чаще – Адриан смущен. Смущен настолько, что даже потерял самообладание и замер, не смея вздохнуть. — Эй… — шепнул я. – Ты в порядке? Мой вопрос, кажется, вывел его из транса и, сделав глубокий вдох, он кивнул. — Славно… — я хмыкнул. – Семья Шелтонов благодарит семью Блэквеллов за приглашение и выказывает искреннее довольство атмосферой, — я встал и поклонился, заложив левую руку за спину. — Семья… — начал он, но вдруг замолчал, а потом, собравшись, продолжил, — Блэквеллов благодарит семью Шелтонов за визит и желает приятного времяпрепровождения, — на лице его появилась робкая, неуверенная, но от этого еще более милая, улыбка. Я озорно подмигнул ему и произнес одними губами: — Прости, если потревожил… После чего кивнул головой и, повернувшись, медленно пошел прочь, спиной чувствуя внимательный, ни на секунду не отрывающийся от меня взгляд темных глаз. «Я ему нравлюсь…», — сделал радостный вывод я и, не думая ни о чем больше, вышел из зала, ощущая потребность в посещении уборной.