I'd promised you a heart, you'd promise to keep

С последних событий прошло чуть больше двух недель. Все это время я ходил на пары, зависал с друзьями по кафешкам и клубам, посещал тренировки и, перевоплощаясь в волка, совершал вылазки на охоту. Все это было забавно и интересно, но мысли мои так или иначе неизменно были заняты Адрианом. С огромным удовольствием я выбирал место для свадьбы, главенствующую машину для свадебного кортежа и торт, который должен стать изюминкой на свадебном вечере. Неустанно, раз за разом, я примерял свадебный костюм и терпеливо ждал, когда будут произведены нужные заметки и замеры для более точного пошива. В конце дня до кровати я доползал по-пластунски и, не утруждаясь в ее расстилании, падал на нее прямо в одежде, мгновенно засыпая. Сегодняшний день можно было по праву назвать одним из труднейших дней в моей жизни. Кроме обычных дел и дел свадебных, мне пришлось заниматься еще и делами больничными. А именно: проходить медосмотр, проверяться на инфекции, а потом, весьма потрепанным и злым до чертиков, сдавать свое семя для того чтобы его подвергли заморозке и затем, по нашему с Адрианом обоюдному прошению, оплодотворили искусственным путем искусственно созданную яйцеклетку вампира, после чего он и я сможем стать счастливыми родителями. От всех этих выдумок волосы на моей голове вставали дыбом. Отчего-то мне даже думать не хотелось о том, что такое хрупкое, нежное существо как Адриан, сначала подвергнется хирургическому вмешательству с целью приживления матки, а затем еще и испытает на себе все прелести оплодотворения и вынашивания ребенка. Единственное, что утешало меня в этой ситуации, так это то, что происходить это будет только по нашему согласию, и что вампиры, как никак, бессмертны и Адриан не умрет от подобных издевательств. В конце сумасшедшего дня я сравнивал себя с амебой, из которой вытащили все ее немногочисленные внутренности и оставили погибать жуткой, болезненной смертью. За ужином я не произнес ни слова, и Виолетта даже забеспокоилась о том, не заболел ли я. После моего утвердительно-отрицательно мотания головой, она отстала, прицепившись к новому галстуку отца, и в тот момент я поблагодарил Бога за то, что он услышал мои молитвы. После ужина я, как всегда на полусогнутых, дополз до своей комнаты, вошел в нее и, не разуваясь, упал на кровать, преследуя одну единственную цель – сдохнуть. Но так как мой шанс сдохнуть ровнялся ноль целым, одной тысячной процента, я надеялся хотя бы уснуть без всяких лишних вмешательств со стороны. Эх, как же наивен я был… Когда мои глаза закрылись, и разум уже было начал затуманиваться, недалеко от моей руки завибрировал сотовый, оповещая о том, что мне кто-то звонит. Сонно зевнув, я поднес трубку к уху и, нажав на кнопку приема, ответил: — Макс на связи, грешник… Говори че надо или клади трубу… На том конце послышался тихий смешок. Я моментально проснулся. — Адриан? – я немного хрипел. — Разбудил? – по мягкому, спокойному голосу я понял, что не ошибся. — Нет, я… На самом деле я только что лег… — Ох, значит я вовремя… — интонация выражала облегчение. Я закрыл глаза и ухмыльнулся. Оказывается, парень не такая уж и льдинка… Просто он это хорошо скрывает. — Да, можно и так сказать… — я потянулся. – Как у тебя дела? — У меня? – переспросил он. – Ну… Хм… неплохо, да. А у тебя? — Отлично, лучше всех! Свадебный переполох так бодрит! – ну, это я приврал конечно, но кто же не захочет похвалиться перед тем, кого… В общем перед тем, кто нравится, да. — Я боялся, что он тебя утомит… «Что я слышу?! Он за меня боялся!», — по моему фэйсу расползлась лучезарная улыбка. — Не переживай, все прекрасно! — Ты меня успокоил… — я готов был отдать голову на отсечение за то, что он сейчас тоже улыбался. – Тебе уже сказали о завтрашнем дне? Я перевернулся с живота на спину. — Нет, а что будет завтра? — Завтра мы поедем смотреть дом, в котором будем жить после свадьбы. Вместе. Тебя не предупреждали? «Блять!!! Ну и косячный же у меня папаня…», — подумал я про себя, от всей души проклиная беззаботных предков. — У меня что ни день – то сюрприз… — я постарался произнести это как можно более оптимистично. — Я почему-то так и думал… — на мгновение в трубке повисла тишина. – В общем, завтра, в три часа дня, назначена встреча. Я надеюсь, ты сможешь приехать? Я кашлянул. — Конечно! О чем речь… — Тогда до завтра? – в словах мелькнула надежда. — До завтра, — я счастливо зажмурился, готовый замурлыкать, будто кошка. – Спокойной ночи. — Приятных снов… — услышал я тихий шепот, и затем короткие гудки в мобильнике. Сегодняшняя ночь обещала быть волшебной. Возложенные мною надежды на осмотр дома не оправдались, ибо наедине нас с Адрианом не оставляли ни на минуту. Женщины существа до удивления суетливые, и даже самые умные из них все равно непростительно глупы. Поэтому, вместо того, чтобы поговорить с Адрианом начистоту, без возни, беготни и посторонних, я битых два часа таскался за матерью, Виолеттой и Августиной, выслушивая от них как прекрасен современный интерьер дома, и как чудесен благоухающий вишней сад, недалеко от него. И я, и Адриан согласно кивали каждый раз, как восхищенные писки прекращались, и на их место приходили вопросительные взгляды, обращенные к нам. Этот день был бы воистину ужасен и бесполезен, если бы не пара случайных касаний, взаимных улыбок и бессмысленных реплик, брошенных на воздух скорее из-за желания услышать сам голос, нежели выяснить ответ. Так что, несмотря на потраченные нервы и время, мне все же удалось выудить плюсы из этого дня. И, сидя в кресле с открытой книгой в руках, я смотрел в окно и думал о том, что свадьба, которая состоится через два дня позволит мне наконец открыть настоящего Адриана и тогда, с улыбкой думал я, мне уже не удастся соврать что я не влюблен в этого парня… И где-то, какой-то маленькой частичкой своей души, я лелеял надежду на то, что это взаимно… День свадьбы наступил незаметно, будто бы подкрался из-за угла и выпрыгнул в тот момент, когда его совсем не ждали. С самого утра все мое семейство, кроме меня, пребывало на нервах. И мать, и отец носились, как угорелые, по дому, изрядно мучая подчиненных своими указаниями и распоряжениями. Виолетта потребовала в свою комнату целое подразделение служанок, которые мыли, причесывали, красили и одевали ее так, словно это у нее, а не у меня сегодня свадьба. Я же, как всегда самый адекватный из нашей умалишенной семейки, спокойно позавтракал, убедился в сохранности колец, позвонил в загс и в церковь, а затем, взяв всего лишь одного слугу – старого и верного дворецкого семьи Шелтон, Джеймса, отправился в свою комнату, для того чтобы привести себя в порядок, и переодеться в свадебный костюм. Волнение, которое я испытывал перед знаменательным событием, выдавали, пожалуй, лишь руки, беспорядочно трясущиеся всякий раз, как я пытался застегнуть хотя бы одну из многочисленных пуговиц моей рубахи. Заметив раздражавшую меня пляску, Джеймс понимающе улыбнулся и принялся сам застегивать все пуговицы и завязывать все узелки. К полудню, собравшиеся, и морально готовые ко всему, что должно было случиться этим днем, я и члены моей семьи сели в элегантный, черный лимузин, украшенный белыми розами, и на всех парах помчались в загс, с которого обычно начинаются все бракосочетания. Законные, разумеется. Гостей, приглашенных на свадьбу, было немерено и поначалу, мне показалось, что я пришел на концерт. Нежели на нормальную, обычную свадьбу. Все, что запомнилось мне с бракосочетания – это Адриан, одетый в узкие, белые брюки, полусапожки на небольшом устойчивом каблуке и в длинную, свободную белую рубаху чуть прозрачную и от этого кажущуюся воздушной. Я помню, как услышал уверенное, громкое «да», и как надел платиновое обручальное кольцо на его палец. Все остальное расплывалось, подергиваясь туманной пеленой. Поцелуй, традиционно происходящий после слов клятвы, так и не состоялся. Мы оба не были уверенны в том, что действительно хотим этого, поэтому, будто малые дети, чмокнули друг друга в щечки и на этом закончили глупую церемонию бракосочетания. Жалею ли я? Нет, не думаю. Все произошло правильно, точно так, как и должно произойти. Венчание в церкви не намного отличалось от того, что было в загсе. Единственное отличие, пожалуй, в том, что теперь клятву мы давали Богу, в которого ни я, ни Адриан, я уверен, не верили ни на йоту. Весь день я чувствовал чужие взгляды, слышал возгласы умиления, принимал глупые поздравления и пожелания о долгом счастье. Мое сердце и разум подсказывали мне, что все должно было быть не так, что моя свадьба должна была быть тихой и спокойной, без лишних, незнакомых глаз, без всей этой напыщенности и пафосности, но поделать с этим что-либо, я не мог – такова воля родителей. Ослушаться ее сейчас – значит отступиться от Адриана, а от него отступаться я не хотел. Не потому, что хотел узнать о нем больше… Не потому, что чувствовал ответственность за него благодаря тому, что он младше меня на пять лет, и что в нашей необычной паре именно я занимал главенствующую роль. И даже не потому, что был по уши влюблен в него. Нет. Я не мог отступиться от него из-за глаз… Из-за пары темных глаз, растерянно и по наивному доверчиво глядящих на меня. Я не мог оступиться из-за робких, порой неуклюжих движений и из-за дрожи, которая пронзала хрупкое тело каждый раз, как к нам подходили все новые и новые лица, поздравляя с «самым счастливым» днем в нашей жизни. Он был напуган, растерян и расстроен, видимо, потому что как и я, слишком много надежд возложил на этот день, и теперь все они рухнули, будто карточный домик, разрушенный легким дуновением ветерка. И то, что злило меня больше всего во всей сложившейся ситуации это то, что никто, кроме меня не может увидеть, что происходит с молодым вампиром в то время, как все вокруг веселятся. Почему всем им кажется, что он равнодушен и холоден? С какой стати все думают, что оба мы счастливы? А потом ответ на вопросы пришел сам собой – а им и не нужно вникать. Они видят то, что хотят, точно так же как и я раньше, и подробности, душевные переживания и прочее никак не касается их. Они здесь для того, чтобы потешить себя и свое себялюбие, остальное их не волнует. Что-то не нравится? Да ну! Вы просто преувеличиваете! Ему неловко? Да бросьте вы! Он просто равнодушен. Да, в их глазах все именно так и не иначе. И их глаза уже давно разучились видеть истину, какой бы горькой она не была. В покое нас оставили ближе к рассвету, недвусмысленно намекнув на то, чем нам подобает заняться в качестве новоиспеченной пары. В очередной раз потешив их эгоизм, я бодро улыбнулся и кинул к их ногам какую-то шуточку на вроде той, что обычно вспоминают подвыпившие, в одночасье ставшие мужьями представители мужского пола. После чего попрощался и закрыл парадную дверь теперь уже нашего с Адрианом дома, тем самым отгородившись от всего внешнего мира. Приняв душ, я долго не решался войти в общую спальню, всерьез подумывая над тем, чтобы ночевать в комнате для гостей. Но потом, посмотрев на время и решив, что искать в пять утра спальные принадлежности и открытую комнату слишком глупо с моей стороны, я, все же, зашел в комнату, плотно притворив дверь. Адриан сидел на кровати, повернувшись лицом к окну, торс его был обнажен. Я в нерешительности замер возле двери, не смея ступить и шагу. К моим ноздрям подкрадывался легкий, знакомый запах. — Проходи… Это ведь наша общая комната… — услышал я тихий, сплетающийся в дивный звон голос. — Ты не против? – задал я вопрос, который давил на мое сознание. — Напротив, я этого хочу… — он посмотрел на меня через плечо. – Знаешь, я чувствую себя в безопасности рядом с тобой… Я подался вперед, сделал пару медленных шагов и сел рядом с ним, неуверенно коснувшись ладонью плеча. «Холодный… Какой же он успокаивающе холодный…» — подумал я прежде, чем он произнес: — Спасибо, что не отходил от меня ни на шаг сегодня… — ровный, спокойный голос. Только теперь он не казался мне ледяным. Скорее ласковым и мелодичным был он теперь для меня, словно бальзам на душу. — Ужасный день… — произнес я, выдохнув. Он вздрогнул. — Какой ты теплый… Я еще никогда не чувствовал такого тепла… — маленькая, по сравнению с моей, ладонь легла на мою кисть. – Я благодарен судьбе за то, что она дала мне тебя… Мое сердце екнуло. Неужели я услышал то, что услышал? Неужели это не послышалось мне, и он действительно сказал то, что сказал? — Знаешь, теперь мне тоже кажется, что я должен благодарить ее… — мои губы растянулись в легкой улыбке. Он повернулся ко мне всем телом и, прикоснувшись пальцами к моему лицу, вгляделся в мои глаза, внимательно разглядывая их. — У тебя безумно красивые глаза… — прошептал он, проведя большим пальцем под моим глазом. – А еще притягательные черты лица… — тонкие пальцы прошлись по губам, подбородку и пробежались по носу. Затем руки его легли на мои волосы, и он нежно провел по ним, распутывая запутавшиеся пряди. – И мягкие, напоминающие чистое золото локоны… — прохладные ладони скользнули к ключицам и спустились ниже, к грудной клетке. – И идеально сложенное тело… — его лицо украсила улыбка, и он довольно зажмурился. Я не двигался, боясь прервать чудо. Мне все казалось, что я сплю. — И тебе не стоит говорить, что я прекрасен… Я вижу это в твоих глазах… — продолжил он, вновь распахнув темные очи. Внезапно он придвинулся чуть ближе и уткнулся лбом в мое плечо. — Обними меня, пожалуйста… Я так хочу согреться твоим теплом… На мгновение я опешил, но затем послушался и обхватил руками это хрупкое создание, плотно прижимая его к себе и зарываясь лицом в темные, мягкие волосы. — Ты пахнешь молоком и карамелью… — прошептал я ему на ухо. – И мне очень нравится этот запах… Его руки крепко стиснули мою рубаху, будто он боялся, что я сейчас уйду, оставив его. Я погладил рукой его щеку и, чуть приподняв его лицо за подбородок, коснулся губами его губ. Я думал, что он отстранится, но он, в противовес моим ожиданиям, ответил на мой поцелуй, чуть приоткрыв сомкнутые губы, тем самым впуская в рот мой язык. Из нежного наш поцелуй плавно перетек в страстный. Мне казалось, что я пью из живительного источника и все никак не могу напиться, мои губы становились требовательнее. Он долгое время отвечал, но затем его легким понадобился воздух, и он отстранился, подавшись чуть назад. Судорожно вздохнув, он выбрался из моих объятий и, встав на колени, тем самым чуть возвысившись надо мной, он обхватил руками мое лицо и принялся покрывать поцелуями мой лоб, нос, скулы, стараясь не пропустить ни миллиметра моей кожи. Мне было немного щекотно, и я рассмеялся, обвив руками его талию. Он потерся носом о мой нос. — Скажи, когда ты превращаешься в волка, твоя шерсть такая же, как и твои волосы? Я отрицательно мотнул головой. — Нет. Я серебристо-белый… — Как луна? – спросил он, посмотрев на меня. — Да… — согласился я и, проведя рукой по его спине, упал вместе с ним на кровать. Все, чего я хотел, лежать и смотреть на него, слыша его голос, чувствуя его губы и нежные прикосновения рук. Обняв меня, он ткнулся носом в мою грудь и закрыл глаза, напомнив мне маленького котенка. Накрыв нас обоих теплым одеялом, я последовал его примеру и тоже закрыл глаза, представляя, как лунный свет скользит по моей волчьей шерсти. — Макс… — прошептал он сонным голосом, явно погружаясь в мир Морфея. — Да? — Ты когда нибудь позволишь мне увидеть тебя волком? Я улыбнулся. — Конечно… Я буду очень жалеть, если не покажусь тебе с этой стороны… — я провел рукой по его волосам и чмокнул его нос. — Спасибо… — он чуть пошевелился. – За все… — после добавил он, и я услышал умиротворенное сопение. Да, он уснул. «Любит ли он меня? Люблю ли его я? Что будет с нами в скором времени?», – один вопрос сменялся другим, но вскоре они стихли и я погрузился в темноту, уснув.