Под стеклом

Сделай мне укол против боли, Чтобы я и душой, и телом Был свободен в своей неволе, Ограниченный беспределом. — Уильям! Уильям, поторопись, ты нас задерживаешь! — капризно произнесла мисс Бетти, остановившись и оглянувшись на молодого мужчину, который действительно задерживался у экипажа: сначала Уильям долго приглаживал щенка, пока тот не ляжет на сидении, что, впрочем, не принесло никаких результатов — щенок, стоило ему подняться, спрыгнул со своего места и теперь тонко скулил у закрывшейся перед ним двери; затем — внушал извозчику, что возместит любую неприятность, только бы тот проследил за собакой в его отсутствие. Извозчик оказался сговорчив, и в ту самую минуту, когда Бетти потребовала его к себе, Уильям уже мог ответить на призыв возлюбленной, неблагосклонно встретившей обретенную им свободу: — Как ты мог его оставить? Бесчувственный! Он плачет! Он не может без мисс! — со сложной смесью возмущения и огорчения лепетала мисс Бетти, державшая под грудью щенка английского сеттера, повязанного красивой розовой ленточкой, которая, на взгляд самой хозяйки и ее горничной, очень шла мисс, потому что у той была мягкая белая, местами дымчатая шерстка с темными пятнышками на мордочке. Выговаривая Уильяму, что тот должен возвратиться к экипажу и исправить свою провинность, мисс Бетти то поправляла нежно-розовый бант — ведь они с мисс приехали на торжество, — то подсаживала щенка, который никак не мог устроиться на сгибе ее локтя. — Я не могу поверить, Уильям, что ты оказался на это способен, ты нас всех очень расстраиваешь… Вот видишь, мисс хочется к мистеру!.. — Я уже говорил, что это не декоративная порода и что нам следовало… — А я тысячу, тысячу раз говорила тебе, Уильям, внимательно перечесть письмо, где ясно сказано, что щенков выбирала мисс Аннетт, а значит — для меня, а не для охоты, псарей или твоих жестоких спекуляций в городе. Возвратись и принеси мистера, — повелела мисс Бетти тем тоном, который не обещал никакой положительной перемены. — Расстроил нас — не расстраивай невесту… Мисс Бетти не была невестой, они не были даже формально помолвлены, а потому от этих последних слов ее губы стали мягче, полнее от подступившей к глазам влаги, она вновь занялась своей маленькой мисс, и выходило так, что у него, Уильяма, не оставалось никакой возможности не подчиниться. Он пошел к экипажу, заплатил извозчику за присмотр и открыл дверь коляски, по низу которой ходил нос мистера, который уже не плакал, только нетерпеливо поскуливал — чувствовал, что сейчас — совсем скоро — его заберут. — Я знаю, что тебе это безразлично, но я недоволен твоим поведением, — проговорил Уильям, принимая на руки такого же дымчатого щенка, что и на руках мисс Бетти, только повязанного голубой ленточкой, поскольку самостоятельно спрыгнуть на узкую подножку экипажа мистер не решался, а дорожку уже сама Бетти сочла бы слишком грязной для только что выкупанных по случаю важной даты щенков. — Поцелуй мистера, — смягчившимся тоном, свидетельствующем о намерении подарить прощение, попросила мисс Бетти. — Он чувствовал себя покинутым, ты перед ним виноват, — продолжила мисс Бетти, покровительственно следя за тем, как Уильям, удобнее перехватив щенка, целует его горячий лоб. — И мисс, только ручку, — не сдержав смущенной улыбки, проговорила Бетти, когда Уильям наклонился к изящной и тонкой, чуть продолговатой лапке — щенки и в самом деле оказались породистыми; у них, в отличие от хозяйки, была хорошая родословная. — И меня, — от ревности поспешно, даже нетерпеливо добавила мисс Бетти, потому что ей показалось, что он забыл, потому что она не могла видеть, когда Уильям целует других, даже если эти другие — щенки, которым она никак не могла выбрать подходящих имен и все потому, что Уильям отказывался ей в этом содействовать и не хотел называть их в честь своих родителей, потому что щенки — не дети. — Скажи, что ты тоже их любишь, — чуть не плача, попросила мисс Бетти, окончив поцелуй; она, сквозь платье согретая маленьким теплым тельцем, не могла признаться, что ждала других слов, что поэтому сделалась придирчива и капризна, что хотела и все же не могла разделить чужое счастье. — Люблю тебя, а потому прошу: оставим щенков в экипаже, приласкаешь их после церемонии. — Хорошо, оставим в экипаже, — покорно согласилась мисс Бетти, которую последние его слова, казалось, лишили власти; она отнесла мисс в коляску, затем взяла из рук Уильяма мистера и, поцеловав обоих, повелела им вести себя хорошо в свое с Уильямом отсутствие. — Скажи им, что скоро вернешься, — напомнил Уильям, уже не в первый раз оказывающийся свидетелем такого рода сцен и потому знающий, что следует говорить, чтобы личная горничная мисс Бетти поутру докладывала им, что щенки не только не плакали, но даже послушно ждали их возвращения. — Мы скоро вернемся, — заверила щенков мисс Бетти, после чего тихо притворила дверцу экипажа и подала Уильяму руку, тем самым выразив ему свое расположение за то, что, несмотря на все свое внешнее равнодушие, он все же любил маленьких мистера и мисс.

Сделай мне укол против воли, Чтобы я, позабыв беспечность, Стал свободным в своей неволе, Замурованный в бесконечность.