Время перемен

Лунный свет освещал Тисовую улицу намного лучше любого фонаря. Сегодня было полнолуние. Я сидел на подоконнике возле окна и всматривался в небо, вспоминая зачарованный потолок в Хогвартсе. Несмотря на яркую луну, в небе проглядывались многочисленные звёзды. Ветра не было. Холода прошли, на дворе стоял март месяц. Сегодня, наверное, я обеспечил себя не только комнатой, но и вообще относительно нормальным отношением Дурслей до отъезда и отныне не мог нарадоваться успеху, наслаждаясь видом из окна. На губах у меня играла ухмылка от того, как всё удачно сложилось. Хотя прошло уже три года с тех пор, как я очнулся в этом времени… После того случая, как я спас Дадли, почти ничего не изменилось. Дурсли лишь временно относились ко мне иначе. Потом же всё вернулось в обычное русло. Может, только Дадли не так лез. Хотя меня всё это так уж и не задевало. Всё же я был маленьким, не имел никакой свободы, в виду своего возраста, и всё такое. Мне оставалось лишь читать, учиться и практиковать свои магические навыки. А для таких занятий и много места не требуется. Но вот мне исполнилось семь. Чулан стал казаться действительно маленьким, да и вообще хотелось всё-таки жить в нормальных условиях. Тогда я начал думать, как бы мне заполучить вторую комнату Дадли, и решение пришло ко мне спонтанно и даже, я бы сказал, сгоряча. Когда меня в очередной раз заперли в чулане, потому что я якобы разбил вазу (что, разумеется, сделал Дадли), я решил: раз по-хорошему они не хотят, то будем по-плохому, как, в общем-то, и бывало в моей жизни. Однажды, когда мы пришли домой после школы, я подошёл к Петунье и, сильно смущаясь и постоянно запинаясь, рассказал такую историю: — Ко мне сегодня подошла тётя в странной одежде с колпаком на голове. Она сказала, что я волшебник, и что придёт время, когда я получу личное приглашение в специальную школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. И потом она сказала, что до тех пор будет приглядывать за мной, и что юные волшебники должны жить в нормальных условиях… И потом она превратилась в кошку… По ходу рассказа лицо Петуньи всё вытягивалось и вытягивалось, так что я начинал говорить всё неувереннее и тише. Последнее я едва ли не прошептал, потому что её лицо приобрело ко всему невероятный оттенок, а глаза расширились так, словно перед ней стоял горный тролль собственной персоной. Неожиданно, она резко переменилась в лице и рассмеялась. Она присела передо мной на корточки и положила руки на мои плечи. — Гарри, — вкрадчиво начала Петунья, — эта девушка просто была не в себе. Разумеется, она ни в кого не превращалась. Ты просто отвлёкся, а когда повернулся обратно, там была обыкновенная кошка. Вообще, не представляю, что у вас там в школе творится. Животные, какие-то непонятные личности. Абсурд! Теперь уже наступила моя очередь смеяться, только я держал это желание в себе, а на деле просто внимательно слушал, понурив голову. Тем временем, тётя продолжила: — Никаких… волшебников и школ для них не существует, это всё глупости. И мы же тебя учили не разговаривать с незнакомцами, — тон её голоса стал строже, — А теперь иди к себе и забудь всю эту ерунду, — Петунья встала и как бы продолжила свои обычные дела, причитая, — Надо же. Нужно позвонить им и выяснить, что там у вас творится. Пускают тут всяких ненормальных, вообще никакой дисциплины. — Но тётя, — чуть жалобно позвал я Петунью. Она замерла, стоя ко мне спиной, — Тётя, я ведь и правда кое-что умею… Петунья медленно повернулась ко мне, скрестив перед собой руки. У неё явно был серьёзный настрой. Она уже было собиралась что-то сказать, когда я достал из кармана фантик из-под конфеты, скрутил его в бабочку, положил на ладони и подул. Фантик ожил, быстро замахав своими «крылышками», и полетел вверх. Тётя Петунья в ужасе схватилась за сердце одной рукой, а другой оперлась о стол. — Нет, — едва пролепетали её губы, — нет-нет-нет, — продолжала она отрицать что-то для себя, наблюдая за фантиком-бабочкой, летающим по кухне. Затем он приземлился прямо возле руки тёти, и она смогла убедиться, что это действительно фантик и ничто иное. Тут она начала быстро и сбивчиво говорить: — Гарри, послушай. Никогда. Ни в коем случае не делай ничего подобного в присутствии других людей, а тем более при Дадли или дяде Верноне. Тебе ясно? Я удивлённо посмотрел на неё. — Но почему, тётя? — Гарри, просто поверь, что так будет лучше для тебя же. Это болезнь, Гарри. Тем же болела и твоя мама. А болезнь нельзя выставлять на люди, понимаешь? Я не улыбался. Я старался не улыбаться. Не знаю, прочитала ли Петунья ликование и радость в моих глазах, но уголки моих губ только дрогнули. — Хорошо, — ответил я, хлопая глазами, — Не буду. — Ну и хорошо, — Петунья обхватила себя тощими руками, — И забери эту штуку, — она кивнула головой на замерший фантик и поджала губы. Тот тут же плавно перелетел на мою руку. Тётя вздрогнула и многозначительно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Было видно, что она сильно волнуется. В ней прямо-таки бушевали эмоции. На секунду мне стало её жаль. Всё же, каково это, когда твоя сестра оказывается «особенной»? Когда ты ещё в детстве понимаешь, что магия действительно существует, но тебе она неподвластна? И каково это, делать вид, что ничего такого не существует и жить нормальной жизнью в своём нормальном мире. Я убежал к себе в чулан, где весь вечер игрался с мелкими предметами, заставляя их летать, прыгать — в общем, делать всё, что мне захочется. Ещё по реакции Петуньи я понял, что что-то обязательно изменится. Может быть, Петунье и будет сложно относится ко мне лучше, но страх магического общества возьмёт своё. На следующий день я получил свою комнату. *** Дальнейшие годы проходили на порядок лучше. Дурсли не просто отдали мне вторую комнату Дадли, они даже снизошли до того, чтобы купить мне одежду. Только самое необходимое и дешевое, конечно. Но я теперь хоть не выглядел как ребенок из неблагополучной семьи. Общее отношение ко мне, соответственно, тоже изменилось. Заметив отношение ко мне со стороны жены, Вернон также стал относиться ко мне получше. Хотя его явно не устраивало новое положение дел. Хотя отчасти я его понимаю, всё же он не был готов обеспечивать семью с двумя детьми в одиночку, так что я всё так же получал самые маленькие порции еды. Ну хоть перестал кидать колкости в мой адрес и сравнивать моё существование с собакой, как это порой бывало. Ну и в свою очередь, я и не провоцировал его на это своими действиями и без надобности не появлялся. О Дадли и говорить не надо. Он и так после того случая относился ко мне довольно сносно, а теперь и вовсе донимать перестал. Думаю, в общем и целом, ко мне относились именно так, как и должны относиться к ребёнку нелюбимой сестры. Только вот диктовалось это отношение не сердцем, а страхом. Петунья тоже вроде бы успокоилась и перестала бояться, что кто-нибудь преждевременно узнает о моём уродстве. Хотя я не раз замечал, как она украдкой поглядывает в окно — ручаюсь, она проверяла есть ли там та самая кошка, за личиной которой скрывается ведьма, обещавшая за мной приглядывать. В остальном же мы жили как самая нормальная семья. В школе я учился довольно прилежно. Жалоб от учителей не поступало. Странных инцидентов не возникало. В общем, я успешно играл роль нормального человека. Даже записался на некоторые факультативные занятия и в спортивную секцию, чтобы совсем не тратить время попусту. Что до моих практических занятий магии. В определённый момент я ощутил непередаваемую прелесть в самой простенькой магии. Той, для которой не нужно знать, как правильно взмахнуть волшебной палочкой, и как правильно произнести заклинание. В простую магию можно было вкладывать фантазию, можно было просто получать удовольствие от самого процесса. Смотреть на оживающий цветок у тебя в руках или просто насыщать объекты магией и смотреть как они оживают. Я часто вспоминал рассказ Слизнорта о подарке, который сделала для него моя мама. Думаю, она как никто другой понимала красоту и прелесть самой обычной магии. Казалось бы, все эти годы я провёл в такой же изоляции от друзей, как и в прошлой жизни, но здесь я никогда не чувствовал себя одиноко. Да, бывало я общался с кем-то в школе, давал списывать, помогал, но никогда ни с кем не сближался. Просто мне было некомфортно с ними, я не находил общего языка и не видел смысла в таком общении. К восьми годам я освоил всю библиотеку Дурслей, представляющую для меня интерес. Вернее прочитал всё, за исключением всяческих модных журналов, пособий для домохозяек, справочников по изготовлению дрелей и прочие мало занимательные книжки. В дальнейшем же я брал книги из городской библиотеки. Ещё мою жизнь украшали дни, проведённые у мисс Фигг. Я часто слушал её рассказы, читал для неё любимые книжки, помогал по дому и вообще относился к ней, как к родной бабушке, которой у меня никогда не было. Поскольку я теперь прекрасно знал о том, кем в действительности являлась мисс Фигг, я питал к ней искренние чувства признательности и уважения. Первым делом это диктовалось благодарностью за её показания на слушании, когда я учился на пятом курсе, ну, а также всеми теми годам, что она приглядывала за мной. Правда, у этого факта была брешь и называлась она Альбус Дамблдор. Ведь именно этот человек приставил ко мне шпиона. Эдакая слежка за мальчиком, которому суждено умереть в определённое время от определённого человека. Какую же благородную задачу исполнил Дамблдор — обеспечил мне взросление для избавления от Волан-де-Морта. К слову, о последнем… Я вновь видел сны, связанные с ним. Вновь ощущал покалывание в шраме, и вообще я чувствовал тот кусочек души Тома Реддла внутри моего тела. Хотелось его просто вырвать, но получить такое удовольствия мне в ближайшие несколько лет ничего не предвещало. Так и шли годы. День, когда я вновь вернусь в родные стены Хогвартса, неизменно приближался. И чем ближе он был, тем сильнее во мне возрастала тоска. В тот судьбоносный день рождения Дадли, когда я случайно заставил стекло исчезнуть, меня так же взяли с собой. Только вот теперь я ничего плохого не делал. Спокойно ходил от вольера к вольеру, смотрел на животных, поболтал с парой-тройкой змей о жизни — ничего интересного. В общем, день прошёл спокойно и Дадли был счастлив. Всё близился день получения письма. *** Существует такой научный термин — эффект бабочки. Суть его заключается в том, что какое-то вроде бы незначительное событие может иметь колоссальные последствия в другом месте или времени. Проще говоря, если вернуться в прошлое и изменить в нём что-то незначительное, будущее кардинально изменится. Я знал, что когда-нибудь все мои действия в новом прошлом скажутся на будущем. Всё ждал чего-то нового, чего-то неожиданного. Просто другого будущего, чем то, в котором я уже отжил своё. И вот настал мой судьбоносный день. День, когда я должен был получить своё первое письмо из Хогвартса. Я прекрасно помнил, какое это было число, так что когда меня послали за почтой и я не обнаружил своего конверта, то был сильно удивлён. И это развеяло скопившуюся во мне скуку за всё время. Наконец-то я мог почувствовать вкус жизни, и мне это нравилось. В тот же день, после обеда я помогал тёте Петунье с помывкой посуды, дядя Вернон смотрел в гостиной телевизор, а Дадли ушёл гулять со своими друзьями. И тут послышался громкий стук в дверь. Я даже встрепенулся от внезапности, что уж говорить о пугливой тёте Петунье, которая от испуга выронила тряпку. Дверь пошёл открывать дядя Вернон. И каково же было моё удивление, когда я увидел самого Хагрида собственной персоной, выглядывая из кухни. — Кто вы такой и что вы здесь забыли? — недовольно спросил Дурсль. Полувеликан явно не вызывал у моего дяди особо тёплых эмоций. — Добрый день. У меня есть письмо для Гарри Поттера. Я не видел лица дяди, но был уверен, что оно было перекошено от ужаса, злости и возмущения. — Давайте сюда письмо и проваливайте отсюда. Не хватало ещё, чтобы кто-либо из соседей увидел вас у дверей моего дома, — сказал он, безуспешно пытаясь заглянуть Хагриду за плечо. Полувеликан полностью закрывал пространство дверного проёма. — Простите, но… я должен вручить письмо лично в руки. Вернон должно быть совершил над собой немалое усилие, но всё же пробурчал: — Заходите. Как только полувеликан прошёл в дом, дядя выглянул наружу и осмотрелся. После чего облегченно вздохнул и быстро закрыл дверь — видимо, зевак на улице не оказалось. В дальнейшем всё происходило почти ровно так же, как и в прошлый раз. Только теперь Дурсли были застигнуты врасплох, хотя их скептическое отношение к магии было как всегда на высоте. Мне пришлось заново сыграть роль юного, мало чего понимающего Гарри. Конечно, я ни словом не обмолвился о таинственной незнакомке, которая якобы говорила мне о том, что я волшебник. Да и не было особой надобности. Дадли поросячим хвостом не обзавёлся, благо его вообще не было при всей этой сцене. Ну, а после всех препирательств с Дурслем и выяснением обстоятельства, Хагрид сказал, что завтра заедет за мной, и мы поедем за покупками для учёбы. Я проводил Хагрида до двери и быстро ретировался в спальню. Тем временем, Дурсли весь вечер оживлённо обсуждали произошедшее, а я просто был доволен и счастлив. Как же всё быстро свершилось и бегать за письмами не пришлось, уезжать куда-либо и всё такое. *** И вот, наконец-таки Косой переулок… Хагрид отошёл в Дырявый котёл, а мне предстояло купить себе школьную форму. Я открыл дверь в магазин мадам Малкин, где меня тут же встретила улыбающаяся волшебница — хозяйка заведения. Меня поставили на табуретку возле мальчика, которого просто нельзя было не узнать. Драко Малфой собственной персоной. Я помнил об этой встрече и впечатлении, которое тогда произвёл на меня Драко. Странно, но сейчас я видел в нём старого сокурсника, обычного парня, которому довелось родиться в семье Пожирателя смерти и быть воспитанным по определённым правилам, а не зазнавшегося избалованного мальчишку. Он поприветствовал меня и тут же начал говорить о Хогвартсе, о квиддиче и моё сердце радостно сжалось: старый добрый школьный квиддич. И откуда во мне эта тоска? Старею, явно. — А в квиддич играешь? — спросил он. Я не хотел врать, но позже могли бы возникнуть вопросы, ведь всем станет известно, что рос я вне магии абсолютно. — Нет, — твёрдо отвечаю я и выслушиваю самоуверенные мечты мальчика. — Ого! Это ещё кто такой? — воскликнул Малфой, смотря на окно. Там был Хагрид с двумя морожеными. — Это Хагрид. Он лесничий в Хогвартсе, — просто ответил я. — Точно. Я слышал, чт… — начал хорёк, но я его быстро перебил, помня о его наслышанности. — Пожалуйста, оставь свои сплетни при себе, — мягко и спокойно произнёс я. Светловолосый опешил, не зная, что сказать. Его заткнули, мягко говоря. Такого он точно не ожидал услышать. А я просто не хотел выслушивать оскорбительные слова о своём друге. Больше он ничего мне не сказал, поскольку мадам Малкин завершила своё дело, и мне надо было уходить. — Встретимся в школе, — бросил я Малфою на прощание. Во взгляде блондина я увидел явную заинтересованность. Кажется, у меня невольно получилось произвести на него впечатление. А что? В свете моих отношений с Роном, Драко представлял из себя неплохую компанию. Конечно, понятия дружбы в его голове в принципе не было, но взаимовыгодный симбиоз образовать представлялось вполне реальным. В общем, я решил попробовать. *** После покупки всего необходимого для школы и ещё некоторых незапланированных вещей — одежда и некоторые учебники — мне предстояло ещё какое-то время пожить в доме Дурслей. Это время я потратил на абсолютное безделье. Читать купленные книжки? Да я и так достаточно в своей жизни проучился. Отраду для глаз представляла любимая живая Букля. Дорогая сова, которая погибла защищая меня. Трудно описать, каково же было моё счастье, когда я увидел её живую в первый раз. Ну, а ещё я пробовал некоторые заклинания и был неимоверно рад успехам. Честно, я был уверен, что придётся приложить куда больше сил, но, возможно, всё упростилось благодаря моим прежним тренировкам без палочки. *** Настал день отправки в Хогвартс. Сидя в машине Вернона Дурсля, я прокручивал в голове последние годы и то, как быстро повторилось всё то, что когда-то уже происходило со мной до новости о том, что я волшебник. А вот и «Кингс Кросс». В колком разговоре с опекунами о платформе девять и три четверти, я без стеснения сказал, что у магов есть свой вход на эту платформу, который закрыт для таких, как они. И даже такая честность с моей стороны не сделала наше расставание более приятным. С семейством Уизли я решил не знакомиться преждевременно и через проход на вокзал прошёл самостоятельно. Именно в поезде меня первый раз пронзила мысль о том, что учиться на Гриффиндоре нет никакого желания. Да и вообще, мой характер претерпел достаточно изменений, чтобы я вообще туда не подходил по всем параметрам. А главное, не было ничего, что привлекало меня на нашем родном факультете. Рона я знать не хотел, с остальными я никогда не был особо близок. Жалко было только терять Гермиону. Надо будет с ней всё же сдружиться. Интересно, как Хогвартс будет выглядеть без нашего золотого трио? Все проблемы с Волан-Де-Мортом придётся решать самостоятельно. А что поделать. Я ж Избранный. Должен выполнять свои обязанности. Мне удалось довольно ловко протиснуться через толпу и параллельно отметить добрую половину своих знакомых. С багажом я управился без особого труда, пользуясь магией. Немного поддерживать в воздухе крупные и тяжёлые объекты без использования волшебной палочки я научился, пока коротал время у Дурслей эти семь лет. Теперь надо было только до прежнего уровня и выше освоиться с палочкой, и я бы мог чувствовать себя почти полноценным собой. Я не стал садиться в то самое купе, где познакомился с Роном, а прошёл немного дальше и подсел к малознакомым мне ребятам: двум мальчишкам, которые активно обменивались знаниями о волшебном мире. Не надо было и вспоминать этих ребят, у них чуть ли не на лбу было написано: «Когтевран». Такая компания меня вполне устраивала. Но я всё же вскоре припомнил, кто это. Первого звали Терри Бут. У него были каштановые волосы, и я прекрасно помнил его старания в Отряде Дамблдора на пятом курсе. А второй был черноволосым Майклом Корнером. В памяти сохранились всего несколько фактов о нём, и главным из них было то, что он встречался с Джинни. Я мысленно пожелал ему удачи. Может, тому удастся вступить с ней в счастливый брак. Поезд двинулся с места. Провожающие махали руками своим детям. Терри и Майкл тут же прильнули к окну и проводили взглядами своих родных. Я же просто сидел, скрестив руки перед собой. Но стоило мне только чуток задремать, как я ощутил напряжённое молчание в купе и открыл глаза. На меня во все глаза таращились мальчишки. Вернее не на меня, а на шрам.  — Ты Гарри Поттер? — резко выпалил Терри, не переставая пялиться на мой лоб. Я коротко кивнул. Ребята восхищённо переглянулись. Какая честь им выпала. Сам Гарри Поттер случайно подсел к ним в купе. Хотелось сделать что угодно, чтобы не отвечать на их вопросы, но это было неизбежно.  — А ты помнишь, как это было? Ну, тем вечером, когда ты остановил Сам-Знаешь-Кого, — спросил Майкл.  — Нет, я помню только зелёный свет, заполнивший всё пространство и всё, — спокойно ответил я.  — Вау, круто! Это Он использовал заклинание Авада Кедавра, но ты жив остался и как… Загадка! — воскликнул черноволосый. Я был пару секунд ошарашен тем, что мальчик знает одно из непростительных заклятий. Но потом быстро вспомнил, что это Когтевран. Далее последовал разговор о наших семьях, чистоте крови, знаниях о магии и прочей ерунде. В этом разговоре явно ощущалась разница в возрасте. Ребятам-то вряд ли, но мне со всей ясностью. Спустя час они успокоились и отстали от меня. И, к моей радости, дали мне сесть возле окна. За окном пролетали деревья и поля. Чудесная картина. Я думал, что уже никогда не проедусь на этом поезде с целью прибыть в школу, как ученик. Но вот я здесь. И передо мной целая жизнь, которую я намерен перевернуть вверх дном. Теперь-то я не допущу прежних ошибок: ни своих, ни кого-либо ещё.