Дейв Страйдер и Большая Спешка

Она тебя бросила. Она выкинула тебя, как трёхлетка с плюшевым животным рядом с открытым окном машины. Она вышвырнула тебя на помойку, как самокат из начала 2000-ых во время весенней уборки. Она оставила тебя позади, словно ты Жирный Мерзкий Мусор, цепляющийся своими жалкими пластиковыми руками-мешками под мостом. Короче говоря, ты расстроен, ужасно расстроен, и ты лежал лицом в свой диван так долго, что почти уверен, что решётчатый узор теперь уже навсегда отпечатался на твоих пухлых щеках. Прям как на вафлях, блин. Джейд ОБОЖАЛА вафли. А знаешь, что она не любит? Тебя. Тебя, приятель. Завоеватель ты сердец, Казанова хренов, жопа в тёмных очках. Ты чувствуешь, что без неё не стоишь даже гроша, нет, типа, анти-гроша, и ведь прошло всего пять часов. Ты смотришь на метафорическую дорогу к восстановлению после разрыва, лежащую перед тобой, и этот уклон выглядит, как блядская гора. Ты будешь забираться на эту скалу вертикально несколько месяцев подряд. Может быть, даже несколько лет. Можно и поваляться на дне столько, сколько получится. Тебе, вообще-то, нужно разжиться хреновой тонной рационов, чтобы подготовиться к долгой дороге. Ты думаешь, что может быть, может быть, Дейв Страйдер может временно надеть свои очки большого мальчика и пойти купить долбаного мороженного в честь расставания. По-взрослому. Такого, от которого волосы на груди растут. Купишь себе Дважды Жирную Трижды Сливочную Шоколадную Помадку-Мешанину Chunky Monkey с Кусочками Шоколада. И, может быть, хороший девчачий фильмец, который поможет затолкать эту отраву в твою хлеборезку. Ага, что-нибудь типа Гарфилд 2: История двух кошечек. Это уж точно выточит ручей слёз, который тебе не обязательно нужно тратить на Джейд. Ни хрена себе, сегодня всё будет шикарно. Пока ты не думаешь о ней. Ты не можешь даже начать мотивировать себя подняться, тебе нужно, типа, шестнадцать разных итераций Куриного Бульона для Души, чтобы оторвать себя от дивана. Чтение о пятилетних детях с раком, наверно, заставит тебя чувствовать себя даже хуже, трансформировав депрессию от разрыва в порочный круг, в котором она прогорит и снова превратит тебя в старого надёжного и всегда бодрого ДиСтрайда. О да, ты припоминаешь ту главу про шестнадцатилетних сирот, умирающих от рака зубов в Курином Бульоне для Учителей Шестого Класса, от которой кровь действительно бежит с концентрированным весельем. Ты мысленно представляешь себе дорогу, которую должен проделать до ванной, просто чтобы отвлечь себя от дерьмовых книг с короткими рассказами, обычно гниющими без внимания в приёмной офиса Стоматолога. Ты поднимешься с дивана, оглядишь убогий бардак, в котором оставила тебя Джейд (кучи грязного белья между диваном и телевизором, разбросанные повсюду репродукции катан, кухня, заметно грязная при взгляде через стойку), и двинешься через выложенный ковром коридор рядом с кухней. Ты подойдёшь к двери слева и откроешь худшую ванную из существующих, чьё единственное окно выходит на бетонную стену соседнего здания в трёх футах от твоего. Ты вполне уверен, что это нарушает какой-то там городской закон, или даже несколько, но, по крайней мере, никто не может подсматривать, как ты гадишь. Ладно, когда ты начинаешь думать о дерьме, скорее всего, настало время вытаскивать себя из этой чёртовой песочницы. Ты отрываешь себя от дивана, включаешь свет в своей мерзкой квартире, проверяешь время (почти полночь... интересно, что она... нет, немедленно прекрати, Дейв Страйдер, не углубляться в эту мысль), и бредёшь в ванную. Ты смотришь в зеркало. На твоём лице, наверно, можно было бы играть в долбаные шашки, на лбу как минимум 64 квадратика. Ты немного мочишь волосы, чтобы они перестали быть прилипшими к твоему черепу от пота саможаления, но они упорно отказываются идти тебе на встречу. Ты начинаешь разглаживать сеточный узор на своём лице. Через целых три секунды сдаёшься и прекращаешь. Ты вполне уверен, что на заправке, на которой ты будешь покупать высококачественную лактозу, всем будет по барабану на то, насколько у тебя мягкие щёчки. Ты запихиваешь свой дерьмовый кожаный кошелёк, который выглядит так, словно его выкопали из могилы нуарного копа, в свой карман и неуклюже покидаешь свою квартиру. Удостоверяешься, что дверь за тобой закрыта. (Она отдала тебе свой ключ, верно? Не хотелось бы, чтобы какие-нибудь бывшие влезали и бессмысленно тырили твоё барахло, верно? Не хотелось бы, чтобы она просто ни с того, ни с сего появилась в твоей квартире, верно?) Ты идёшь по тускло освещённому коридору, спускаешь по лестнице настолько дерьмовой, что даже бетон пытается сбежать от неё, и выходишь из здания. Твоя машина, стоящая на дальнем конце парковки, мигает на тебя одной работающей фарой, когда ты щёлкаешь брелок. Ты зовёшь её Путт-Путт. Потому что она фиолетовая, огромная и работает на Windows 95, хотя и машина. Хотя фару всё-таки починить как-нибудь стоит, но куда интереснее, когда водила думает, что к нему приближается мотоцикл, когда это на самом деле Lincoln Town Car. (Куда вообще Джейд дела свой мотоцикл? Она сразу же уехала домой?) Типа, сюрприз! Ты думал, что это будет что-то крутое, но на самом деле это наидерьмовейшая машина из тех, какие возможно представить. Это, друг мой, машина Дейва Страйдера. Ты забираешься на просторнейшее переднее сидение из тех, какие вообще существовали, включаешь радио на станцию "рэп середины 2000-ых", и рассеяно катишь к автозаправке. Ты рад, что по дороге тебе не попались, типа, ебущиеся кошки или какое-нибудь громоздкое животное, потому что ты не обратил бы на дорогу достаточно внимания, чтобы объехать его. Не то чтобы ты мог проехать мимо него, даже если бы пытался. Ехать на этой машине, всё равно что выражение про "широкую сторону хлева", только наоборот.* Ты заезжаешь на заправку, вылезаешь, высасываешь из пальца достаточно умственных усилий, чтобы не забыть запереть машину, и забредаешь внутрь через переднюю дверь. Ты направляешься прямиком в отдел замороженных товаров и ищешь взглядом единственную подлинную любовь твоей жизни. (Джейд в отделе мороженного нет, она будет ждать в... нет, прекрати это, Дейв, разворачивай мысль. Ты ведёшь себя, как неадекватная блондинка из ромкома.) У них нет твоего любимого вкуса. Зараза. С песочным тестом тоже ничего, хотя и на целую бесконечность не дотягивает до славного мороженного "8000 калорий в одном кусочке", которое ты выбрал для себя, так что ты стаскиваешь фальшивое тесто с полки и тащишь на кассу. Ты идёшь вдоль стойки, кладёшь коробку на прилавок и вытаскиваешь деньги, прежде чем замечаешь, что кассир... Полностью без сознания. - Ни хрена себе, ох, блядь, чел, - ты паникуешь, перестань паниковать, сохраняй спокойствие. Ты втягиваешь воздух через зубы и притворяешься, что был на грани истерии, открываешь глаза и на самом деле внимательно осматриваешь ситуацию. Кассир выглядит примерно твоим ровесником, довольно тёмная кожа, путаница чёрных волос, которыми можно было бы пол мыть, и здоровенные трубы в ушах, в которые, наверно, можно было бы хрен загнать. Наверно, ему стоит носить спасательный жилет, с такой-то толстовкой на своём худощавом теле, потому что он выглядит так, словно... тонет в ней. Ты даёшь самому себе пять за крутую фразу, это было охренительно годно. Он уткнулся лицом в прилавок, сидит на стуле, опустив руки. Он в буквальном смысле выглядит так, словно только что споткнулся и остался так лежать. Его можно понять. Ты протягиваешь руку и слегка трясёшь его за плечо. - Эй, чел, солнышко встало, утро настало. – Он не двигается. Ох, бля, он вообще дышит? Ты правда не хочешь сцепляться с ним губами и любовно делать этому парню искусственное дыхание. Ты трясёшь его чуть сильнее. – Не время спать. Чувак хочет получить своё мороженное. Его голова перекатывается набок, и когда ты видишь, как он выглядит, ты уже не можешь удержаться. Оставшиеся нервы срываются с катушки, потрёпанной разорванными отношениями. - Ох, сука, блядь, о боже... Глаза этого парня полуоткрыты, закатились назад до упора так, что ты не видишь белков, или, ну, что должно быть белками. С нижнего края у него сочится толстый слой густой слой крови, это просто ОХЕРИТЕЛЬНО мерзко, чел. Настолько мерзко, что ты даже называешь самого себя "челом" в собственных мыслях, не поморщившись. Она сочится по краю его яблок, как почти высохшая лава, и тебе требуется приложить громадное усилие, чтобы оторваться от гротескного зрелища в этих зенках. Телефон ты тоже забыл, скорее всего, он уютно устроился на твоей тумбочке, не подозревая о том, что может сейчас набирать 911, блаженно оскорблённый своей полной бесполезностью в этот самый момент. Ты начинаешь тянуться к чёрному телефону за стойкой, но тебя прерывает самая раздражённая трель в голосе, какую тебе доводилось слышать. - Ох, извините за это, он так постоянно делает! – Ты смотришь направо, и менеджер автозаправки (о чём тебе сообщает громадный розовый значок с надписью "М-ЕН-ЕДЖ-ЕР 38D") прислоняется к косяку входа в ванную с шваброй в руке. – Просто тресните его чем-нибудь, и он, в принципе, нерестанет. Она говорит серьёзно. О боже. В такие вот моменты ты начинаешь задаваться вопросом, действительно ли мороженое стоит странных неприятностей, через которые ты вынужден пройти. Обычно нет, но в эту святую ночь, во время этого самого ужасного из ритуалов, оно определённо стоит того. Может быть, тебе на самом деле стоит позвонить в 911, и к чёрту менеджера-морепродукт. Глаза чувака, наполняющиеся кровью, скорее всего, не временное явление, если только это временное явление не Эбола. Ты смотрел документалку об этом, и тебе не хочется ни капли этого дерьма в своих чистых, девственных стенках клеток. Ты ни за что на свете не станешь трогать чувака с Эболой. Ты пытаешься так и сказать менеджеру, но она уже на полпути, с шваброй, зажатой в своих удивительно больших кулаках. Ты видишь мускулы, так и рвущиеся из-под кожи в её руках. Она неплохо накачена. И сдерживаться она, похоже, не собирается, поднимает ручку швабры и со всей дури обрушивает на спину парня, и это вызывает звук, похожий на удар за пределы поля. Парень подскакивает, как Иесус, выпрыгивающий из своей гробницы, тряся довольно мерзкими дредами. Он ударяет руками о стойку, поднимается и открывает свои невероятно нормальные коричневые глаза. Какого хрена, куда вся кровь подевалась? Она просто утекла и спряталась? - Бля! Я что, заснул? "Заснул" – это, наверно, худший способ выразить такое. Менеджер стучит пальцами по стойке. - Ага! И ты помнишь, что я тебе сказала насчёт следующего раза? Он садится, потирает голову и говорит голосом человека, которого ждёт петля: - Нет. - Ты чёртовой матери уволен, Каркат. – Она улыбается, как злодейка из мультика Диснея, и указывает на дверь. – Пошёл нахрен отсюда. - Что? – говорит он с абсолютным безразличием на лице, но удивлённым голосом. Такой контраст нервирует. – Ебать меня зубной щёткой, как я сегодня домой попаду? - Не знаю, на машине поедешь? Пешком пойдёшь? – Менеджер прекращает улыбаться. Она готовит швабру к следующему удару, как боевая леди. – Как ты это обычно делаешь? Просто вали отсюда. Ты смотришь, как он встаёт (ни фига себе, да он выше тебя. Ты готов был поклясться, что он выглядел так, словно ты мог бы его пополам сломать, пока он лежал, и всё, что ты делаешь со своими мускулами, это играешь в видео игры и сортируешь носки), бочком обходит менеджера, не разрывая зрительного контакта, и задом пятится вдоль стойки, указывая на неё пальцем. - Тебе повезло... – он делает глубокий вдох через ноздри. - ... Что я устал, как заебавшаяся шлюха. В противном случае никакая заправочная станция автотранспорта не смогла бы сдержать мой гнев, и я был бы совершенно неостановим. Ты бы умоляла, УМОЛЯЛА, о том, чтобы я снова пробивал чеки и сортировал квитанции. – Он сужает глаза. О боже, да он говорит на полном серьёзе. Этот парень просто ходячий шут. Он даже проходит через дверь задом, и ты смотришь, как он спотыкается об что-то на бетоне, прежде чем дверь закрывается. Менеджер вздыхает. - Я прошу прощения за это, сэр. Я оплачу ваше мороженое. – Она сделала паузу, постучала пальцем по своей щеке. – Ладно, оплачено. Можете идти. Ты говоришь спасибо и доброй ночи (она что, только что украла для тебя мороженое?) и пытаешься свалить отсюда подальше, пока твоё добро и чувство собственного достоинства всё ещё относительно целы. Уже темно, ночь пахнет летним загрязнением на задворках города, и единственный уличный фонарь на этой говёной станции зловеще мигает. Ты нигде не видишь парня, который только что ушёл. Чувствуя себя как агнец, потерявший стадо посреди леса, известного своими волками, ты плетёшься-идёшь-бежишь к своей машине, сжимая своё мороженое, словно святой грааль, которым оно и было: здоровенная золотая чаша с песочным тестом. Ты оглядываешься назад на успокаивающий свет магазина (кто ты вообще? Какой-то хлюпик, судя по всему), но понимаешь, что это ужасная ошибка, когда натыкаешься на кого-то. "Идёшь" – это слишком уж вежливое слово для того, что ты делаешь, потому что ты практически влетаешь в него, и твои рефлексы срабатывают недостаточно быстро, так что ты всё равно пытаешься сделать ещё один шаг, уткнувшись физиономией в грудь в толстовке, когда до тебя наконец-то доходит, и ты отпрыгиваешь назад. Ты улавливаешь его запах, что, пожалуй, самая гомоэротическая вещь, какую ты проделал за всю ночь, и от него пахнет грязными пенни и смертью. Отвратительно. Тебе удаётся не уронить твоё мороженое во время прыжка к спасению, чем ты, честно говоря, очень даже гордишься. Достижение жизни Дейва Страйдера, на пять очков. - Ни хрена себе, чел, - говоришь ты. Это тот самый парень с заправки, о господи, что если он тебя ограбит? – Ты, блядь, откуда вообще взялся? Он смотрит на тебя, открывает рот и хрипит, хватаясь за грудь и сгибаясь пополам. Если его сейчас хватит кондрашка, ты НЕ потащишь его в больницу, ты просто оставишь гниющий труп в пыли и уедешь домой. Он прокашливается и выпрямляется. - Не важно, - говорит он. – Слушай, у тебя случайно нет свежего пореза или типа того? Или, блин, струпья мне тоже сгодились бы. Кровотечения из ушей или других отверстий? Сейчас мне даже не важно, откуда. Может быть, старый пластырь? Ты серьёзно подумываешь о том, чтобы развернуться и попросить менеджера вызывать копов. - Ладно, эм... бля, слушай, ты можешь просто, типа... предложить мне что-нибудь? Желательно физическое. Вроде поцелуя. – Он замолкает, смотрит на выражение твоего лица и продолжает говорить. – Ладно, не поцелуй. У тебя есть деньги? Серебро, золото, не важно что? Я бы взял даже сраную скрепку, если она завалялась у тебя по карманам. Это на редкость дурацкий способ обокрасть тебя. Можно попробовать и отделаться от него блефом. - У меня есть пятьдесят центов. - Сгодится. Он протягивает руку, и ты лезешь в карманы и достаёшь два четвертака, которые кладёшь на его ладонь. Поверить невозможно, что этот парень крадёт у тебя пятьдесят центов, что за лошара. Ты почти чувствуешь себя хорошо, смотря на этого панка-самоучку задротской наружности, и это говоришь ты, парень с мокрыми от пота волосами и следами диванной сетки на лице. - Эм, держи пожалуйста. Он вздрагивает, словно ему на голову вылили холодную воду после сауны, закрывает ладонь и говорит: - Вот это, блядь, ништяк. Спасибо. – Он убредает, засунув руки в карманы, и ты смотришь, как он выходит на тротуар и сворачивает за угол. И куда он собрался? Прямиком в Дурдомвилль, по всей видимости. Ты доходишь до своей непередаваемо просторной машины, забираешься внутрь и начинаешь короткую поездку до своей квартиры. Ты невероятно умиротворён идеей, что вернёшься назад на диван, ляжешь и будешь смотреть личную коллекцию фильмов про Гарфилда, поедая целое ведро мороженного. Господи, ну ты и убожество. Мороженное, наверно, уже успело подтаять, и ты ВСЁ РАВНО собираешься сожрать эту дрянь. Господи, блядь, боже. Не удивительно, что она тебя бросила. Ты просто затолкаешь голову в эту бочку жидких сливок и втянешь в себя всё, словно это корыто. Ты припоминаешь, где-то на задворках своего мозга, заполненного туманом депрессии от расставания, что тебе стоило бы, наверно, поглядывать на дорогу на предмет препятствий или мудаков-водил, которые могут в тебя въехать. Безопасное вождение и всё такое. Ты смотришь в зеркало заднего вида и через 16 миль кабины твоей невероятно громадной машины видишь отчётливые огни копа. Вот блин, сколько он уже за тобой ехал? Сколько времени у него работала сирена? Скорее всего, это худшая ночь в твоей жизни. Ты съезжаешь на обочину, приглаживая волосы в зеркале и репетируя своё лучшее выражение "растерянный маленький мальчик". Коп, скорее всего, выпишет тебе талон за сломанную фару, это просроченный платёж с каким-то непомерным штрафом по не играющим никакой роли причинам, который тебе придётся оплатить. Потому что безопасность не играет никакой роли. Коп, который притормозил тебя, слезает с мотоцикла... или, стоп, это полицейский мотороллер? Что за хрень. И ты смотришь, как она, да, скорее всего она, идёт к твоей машине с каким-то блокнотом в руке. Ты вытаскиваешь свой кошелёк, чтобы показать свои водительские права. Она подходит к твоему окну и стучится. У неё густые светлые волосы с чёрными корнями, как у старомодной матери-домоседки, красные ногти, которые говорят, что она может убить человека, если захочет, и очень тёмная кожа с очевидной линией загара на шее. Она носит тёмные очки посреди ночи, как и ты, что шикарно, но они матово-красные, и ты задаёшься вопросом, как она вообще хоть что-то через них видит. Она надувает шарик жвачки, и в промежутке между движениями её челюсти ты замечаешь, что, похоже, её зубы искусственно заострены. О боже, ты в ПОЛНОЙ жопе, если ты что-то натворил, она тебе точно яйца откусит. - Пожалуйста, опустите стекло, это официальное дело системы правосудия Соединённых Штатов! – говорит она. Её голос звучит как оперный сопрано, скребущий по меловой доске, и это ещё только через стекло. Ты мысленно делаешь себе заметку не забыть положить в бардачок беруши. Ты нажимаешь кнопку, опускаешь стекло и протягиваешь ей свою лицензию. - Эй, мне очень жаль, мэм, можете выписать мне талон, как кино, и я эту штуку завтра же починю... Ты замолкаешь, потому что коп перестала дёргаться. Её тело застыло, на лице пустое выражение, и её ноздри дёргаются с самой большой скоростью, какую тебе доводилось видеть. Если у неё инфаркт или типа... Она хватает тебя за воротник футболки, буквально вытягивает через окно вырезом вперёд и наклоняется так близко к твоему лицу, что ты чувствуешь запах вишни в её жвачке. - Где ты его видел? Эта вооружённая женщина дышит тебе в лицо, а ты-то думал, проблема в чёртовой фаре. Ты что, провозишь кокс в багажнике или типа того? Кто-то по-тихому затолкал пакет героина тебе в жопу? - Я... чего? - Юный, испанской внешности, татуирован... скорее всего, до сих пор ходит с громадными трубами в ушах в качестве современных бунтарских аксессуаров. – Она звучит чертовски серьёзно, сжимает твою футболку сильнее. Ох, бля, тот парень барыжил наркотой? Чёрт, ты дал ему пятьдесят центов. Не то чтобы пятьдесят центов травы что-то тебе сделали, но всё же. - Эм, да, я видел этого парня. Думал, он собирается меня ограбить, так что я дал ему пару четвертаков. Поверить не могу, что откупился от него пятьюдесятью центами. Она пристально смотрит на тебя (ты думаешь "серьёзно, эти тёмные очки непроницаемые"), потом вытаскивает тебя ещё дальше и утыкается лицом в твою футболку. Что за херня. Она глубоко вдыхает через нос, словно пытается вдохнуть твою грудь, потом отпускает тебя. Ремень безопасности утягивает тебя назад, и ты плюхаешься на сидение с хорошо слышимым ударом в испуганной растерянности. - Да, от тебя определённо пахнет им, тут не может быть ошибки. Хотя это уж очень близкий физический контакт для простого обмена валютой! Ты уверен, что вы не делали ничего... – она опускает свои очки и смотрит в твои глаза. Её глаза прекрасного оттенка сине-серо-бирюзового Пантона. Ты не знаешь, почему подумал об этом, но по какой-то причине ты ожидал, что у неё не будет зрачков, словно ты ожидал, что она слепая. Почему ты вообще подумал бы об этом, Страйдер, она же ехала по дороге на сраном мотоцикле, на сраном мотоцикле нельзя ездить, если ты слепой. - ... более личного? - Чего? Нет. Я налетел на этого парня, а не выебал его в жопу. Она ухмыляется, словно ты предмет какой-то "своей" шутки, и её зубы выстраиваются, как спелеотемы. Они действительно заострены. Наверно, было охренительно больно, когда она это делала. - Где ты видел подозреваемого? Он подозреваемый? Бля, тебя точно отправят в тюрьму, и ты будешь ронять мыло и пользоваться смываемым маркером в качестве подводки для глаз ближайшие лет десять. - На автозаправке в нескольких кварталах отсюда. Я видел, как его уволили, и он убрёл, бог его знает куда. Она стучит своей ручкой по крыше машины. - Был ли он в плохом настроении? Выглядел ли он взъерошенным? - Детка, этот парень полку бы не опрокинул, - говоришь ты. Может быть, тебе стоит перестать называть копов "детками", или, может быть, просто перестать называть всех встречных "детками". Коп, похоже, не против такого обращения, она просто хихикает. - Отлично. Ты меня туда отвезёшь. Стоп, что? - Стоп, что? Она отходит от окна, и ты наблюдаешь за её действиями через зеркало заднего вида. Она открывает дверь на заднее сидение твоей машины (стоп, ты же стопудово запер её, как призовой трофей) и возвращается к своему крохотному полицейскому мотороллеру. Она поднимает его, тащит к твоей машине и заталкивает на заднее сидение. Чёрт бы подрал твою невероятно просторную машину, из-за этого тебя ждёт неуютная поездка с полицией. Она закрывает дверь, обходит машину и садится с пассажирской стороны. Она устраивается на кресле и пристёгивается, столкнув мороженое в сторону. Оно хлюпает, когда она ставит его под щиток. Нет. Нет, только не мороженое. Этого не может быть. - Быть того не может, чтобы это было законно, - говоришь ты. - Конечно же, нет, - она смеётся. – По крайней мере, в шаткой и мягкой юридической системе Соединённых Штатов. Но я уже несколько лет ждала зацепки в этом штате, слишком жарком и слишком близком к моей наследственной обители, и я нашла её с тобой! Кроме того, я вооружена, опасна, а теперь ещё и коп-отступник в бегах. Так что ты будешь меня слушаться. В этом она права. Ты смотришь на её пистолеты. Господи, о чём она вообще говорит? Ты что, теперь заложник? Ты надеешься, что ты не заложник, твоя сестра мертва, а твоя мать в Рено, так что платить за тебя выкуп некому. Заведя машину, ты разворачиваешься, очень усиленно стараясь заглушить все естественные позывы обоссаться от страха, и фокусируешься на дороге, словно это тонкая тропа над омутом, наполненным смертоносными акулами. - И, Мистер Страйдер, тебя будет полезно держать рядом, если нам не удастся найти того, кого я ищу. Я знаю тебя всего две минуты и уже могу читать тебя, как открытую книгу, прибавляем к этому очевидное эмоциональное расстройство, в котором ты по какой-то причине находишься... Это может пригодиться для определённых ресурсов, необходимых для моего поиска. Быть заложником звучит предпочтительнее, чем альтернатива, единственная альтернатива, застрявшая на задворках твоего разума. Её последняя фраза подтвердила это. Она сказала это так, словно мерила тебя взглядом, словно ты свинья, висящая в мясницкой лавке, и она была тостой немецкой домохозяйкой. На радио начинает играть "Совратительница" Нелли Фуртадо. Коп начинает подпевать. Она знает каждое. Долбаное. Слово. ____________________ * Имеется в виду выражение "Can't hit the wide side of a barn" – Не можешь прицелиться во что-то (дословно "Не можешь попасть в широкую сторону хлева").