Eiskalter engel

Анна проснулась с ощущением некоторой слабости. Мысли от чего-то путались и даже вчерашняя ситуация с Эльзой не вызывала напряжения. Когда она взяла в руки телефон и взглянула на экран, время уже приближалось к полудню. Опешив от факта, что она практически проспала половину дня, Анна подорвалась на кровати, начиная максимально быстро приводить себя в порядок. К счастью, вещи её высохли и никуда таинственным образом не исчезли. Было бы мега неловко бегать в пижаме по дому Хантеров... Анна понимала, что должна поговорить с Эльзой о произошедшем между ними. И о том, почему изменился цвет её глаз. Он же... реально изменился, да? Её глаза. Они и так красивые. Но тот красный оттенок... ухх, он будто рубиновый. Волшебный. Эльза волшебная... — Должна ли я искать её сейчас? Она сказала, чтобы я не смела идти за ней… ох, что-то мне подсказывает, что будет весело! Квест «найди Эльзу в особняке с тысячей комнат» начинается. А может… просто позвонить ей? Лёгкие пути были не для Блэр. Воодушевлённая, она вышла из помещения и поспешила к комнате Конте. Дверь, несомненно, оказалась закрыта. За дверью сохранялась тишина. — Её там нет. Окей. Тогда… где дальше? Библиотека! Но и в библиотеке блондинки не оказалось. Как и в той гостиной, где они играли в монополию. Даже на улице около пруда. Анна всё ещё плохо ориентировалась в длинных коридорах и старалась придерживаться тех маршрутов, что хоть немного сохранились в её памяти. К сожалению, Эльзу она так и не нашла. Или она была в том страшном неизвестном крыле, куда студентка идти не рискнула. — Уже не смешно. Я и остальных Хантеров не встретила… Тяжело вздохнув, Блэр направилась обратно ко входу особняк. Постепенно приближаясь к своей цели, она всё-таки достала телефон. Открыла контакт Эльзы и набрала её номер. Долгие гудки, не предвещавшие ничего хорошего. А после – линия и вовсе оборвалась. Светловолосая не отвечала. Или не хотела отвечать?

***

Телефон Эльзы создал характерный звук, когда блондинка, не жалея сил, бросила его о ближайшую стену, спускаясь в помещения под домом; хотя называть «это» помещениями – весьма броско. Те самые тёмные коридоры и клетки, камеры и гнетущая атмосфера. Так или иначе, но описание «подземелья» всё ещё оставалось наилучшим. — Чёрт подери! Кулак Эльзы оставил внушительную вмятину в ближайшей стене – небольшой каменный кусок упал к её ногам, когда она остановилась на несколько секунд. — Я опять была недостаточно сильна. Мне снова не хватает сил! На лице её застыло выражение, наполненное немой болью – сложно было описать, лишь глядя на неё; вся суть крылась в том, что Конте ощущала в ту самую минуту. Наконец, переведя дыхание, она продолжила свой путь в душащей тишине. Только шаги её создавали приглушённый шум. Она остановилась, оказавшись у той самой камеры, в которой провела последние часы перед тем, как… дать им ещё один шанс. Глупейший шанс для собственной гордости. Эльза понурила голову. В её сердце до сих пор бушевала тревога – жалящая, режущая, доводящая до безысходности. Если бы она сейчас услышала голос Анны… наверняка не сдержалась бы. Эльза была опасна для неё сейчас – она понимала. И это осознание заставляло её запереться здесь, как можно дальше, где всё – только инструмент, чтобы сдержать её. Или то, что было внутри неё. — Я ведь предупреждал тебя. М? Голос Ганса раздался откуда-то из темноты. Эльза уже сидела на полу, скрестив ноги и закрыв глаза. Медитация всегда помогала ей. Она надеялась, что поможет и в этот раз. — У меня нет никакого желания выслушивать тебя сейчас. Очертания мужского силуэта стали видны, когда он приблизился к клетке, в которой находилась блондинка. Оперившись о железную решётку, Ганс несколько минут рассматривал светловолосую. Молчание весомо давило на нервы, и вскоре он вновь заговорил. — Ты убьёшь её. Или себя. Другого не дано. Я говорил. Рано или поздно вы подошли бы к черте невозврата. Снова. У тебя не хватает сил контролировать себя. — Уйди. — Другого не дано, Эльза, чёрт бы тебя побрал, подумай головой хотя бы раз! — Замолчи! Оставь меня в покое! На лице светловолосой проступила неприязнь. Она резко подскочила, приблизившись к решётке, у которой стоял Ганс, и схватилась пальцами за железные прутья. Глаза её, вернувшиеся, казалось, в нормальное состояние, вновь сверкали мимолётными бликами чего-то алого. Цвет крови. — Не надо говорить мне о моих ошибках и моей слабости! Я знаю! Я прекрасно понимаю, как это работает! Хватит постоянно действовать мне на нервы! С каждым словом голос её становился громче. Интонация менялась. Эльза чувствовала настолько сильную злость, что никакая другая эмоция не могла заменить её. Возможно, её сейчас не успокоила бы даже Анна. — Я знаю, чем это закончится! И я ни за что не допущу её смерти! Я стану сильнее! Я верну...! Она запнулась на полуслове. Вовремя заткнув себя саму, светловолосая прикусила губу. Ганс, кажется, не обратил внимания. Пальцы Конте ещё сильнее обвились вокруг железных прутьев. От её кожи исходил лёгкий пар, словно сталь, за которую она держалась, обжигала её. Ганс сглотнул. Его взгляд замер на руках сестры. Из-под ладоней появлялось всё больше дымчатого пара, будто сам металл мог расплавиться от прикосновений блондинки. — Эльза, дыши. Успокойся. Его голос стал ровным, медленным. — Как же меня достало, что вы все держите меня за какого-то тупого ребёнка. Бегаете вокруг меня, как надоедливые наседки. И ты – особенно. Меня тошнит от тебя, Ганс. Молодой мужчина пропустил мимо ушей привычные нападки и оскорбления. Игнорируя возможную опасность, он накрыл ладони Эльзы своими как раз в тот момент, когда она собиралась отстраниться и вернуться вглубь камеры. — Возможно, так и есть. Возможно, это всё было лишним. Возможно, я должен был помочь тебе намного раньше. Прости меня. Клокочущая в груди злость не давала ей покоя. Ярость застилала сознание. Но та искренность, с которой Ганс произнёс эти слова… на несколько секунд Конте опешила. Подняв на сводного брата взгляд посветлевших глаз, Эльза вздохнула. Шатен терпеливо молчал. Постепенно холод возвращался в её тело. Та невероятная температура, способная расплавить сталь этих камер, утихала. И он облегчённо выдохнул. — Я знаю, что со мной не всё в порядке, Ганс. Знаю, что мои способности всегда отличались от ваших. Знаю, что вы скрываете что-то. И я знаю, что ты в курсе этого. Меня бесит даже не сам факт, что ты лжёшь мне, а то, что ты совсем не веришь в меня. Будто ты заранее поставил на мне крест. Ты думаешь, что я проиграю, не так ли? — Эльза… нет. Ты ошибаешься. Ты полная дура, если так думаешь. На мужском лице появилась обыденная усмешка. Он всегда пытался скрыть за ней своё волнение. — Каждый раз, как ты это называешь, я действовал тебе «на нервы» только потому, что хотел заставить тебя двигаться дальше. На самом деле я хотел, чтобы ты боролась со своей судьбой. Чтобы ты взяла себя в руки, вытерла сопли и смогла проснуться... избавиться от этого назойливого ощущения пустоты. Чтобы ты смогла стать собой. Молодой мужчина выждал несколько секунд. Злость светловолосой окончательно была взята под контроль. Конте смотрела на него адекватно, спокойно. Даже заинтересованно. — Да, безусловно, сначала я был против, я не мог наблюдать за тем, как ты разрушаешь не только свой, но и наш мир, а потом задумался… разве можно было иначе? Разве можно вечно жить в тени и страхе? Но… Несмотря на свои желания, ты должна помнить, какая опасность ждёт тебя. Ждёт Анну. Ждёт всех нас. Ты не можешь бездумно делать всё, что тебе хочется. От твоих действий зависят другие жизни, Эльза. Много жизней. Ганс, наконец, выпустил пальцы сводной сестры, спрятав руки в карманах брюк. Тяжёлый вздох сорвался с его сухих губ. — Скажи мне, Ганс, ты когда-нибудь забирал чью-то жизнь? Этот вопрос застал его врасплох. Хотя… не полностью. Он ведь заикался уже об этом. — Да. — И… как ты жил после этого? Как ты мирился с фактом того, что забрал чужую жизнь? — Никак. Каждый божий день я вспоминаю её лицо. И буду помнить, пока меня не уничтожат. Эльза хмыкнула. Но в глазах её можно было увидеть сочувствие к чужой боли. — Почему ты тогда не умер вместе с ней? Не умер вместо неё? — Я не мог. — И всё? — Каким бы сильным порывом не владела моя человеческая суть, я не хотел умирать и лишиться возможности. — Какой возможности? — Сделать этот мир лучше к тому моменту, когда она переродится. И, возможно, я найду её снова. Смогу поступить правильно. — И что ты сделаешь в этом случае? — Умру ради неё. Ведь в этом мире уже ничего не будет держать меня. Лицо Ганса сильно помрачнело. Эльза тоже нахмурилась. — Она ведь болела, верно? Я слышала, как Гвендолин… — Конечно, разве у неё когда-то что-то удержится за зубами? — Она болела, Ганс. Ты не смог бы её спасти в любом случае. — Это неважно. — Это важно. Это буквально меняет всё. — Нет, Эльза, ничего это не меняет. Ты должна понимать, что… — Нет, идиот, это ты должен понимать. Ты, может, и бессмертен, но даже ты не можешь полностью исцелить человеческое тело. Миллионы людей умирают от рака. Ты не мог ей помочь. — Что ты сейчас пытаешься сделать, м? Это у меня была по расписанию поучительная лекция. — Я хочу сказать, что ты не должен винить себя целую вечность. Ты любил её, ты наверняка пытался ей помочь, но в итоге всё, что ты мог сделать – это избавить её от страданий. И она наверняка была благодарна тебе за это. Ганс ничего не сказал. Несмотря на тёмное освещение, Эльза видела, как от напряжения сжались его челюсти, как всё его тело буквально замерло в ожидании. Блондинка открыла дверь, ведущую в её камеру. И подошла к нему чуть ближе. Молодой мужчина всё ещё молчал. Глаза его были прикованы к пыльному полу под их ногами. — Они убили бы тебя, если бы ты попытался соединиться с ней. Верно? Если бы ты попытался отдать ей часть своей энергии. И это могло не стать панацеей. Она всё равно могла умереть. А вместе с ней – умер бы и ты. — Хочешь сказать, я правильно поступил, что буквально выдрал из неё последние крупицы жизни, да? Что позволил своему страху взять верх, что растерзал то человеческое, хранящееся в этой груди? Что я такой молодец, убивший единственную любовь, которая подарила хоть какой-то смысл моему существованию? Это ты хочешь мне сказать? — Я хочу сказать, что у тебя не было смысла для борьбы. Кем бы ни была та женщина, я сомневаюсь, что она желала тебе смерти. Обычно люди, которые любят тебя, готовы идти на жертвы. Она понимала, что нет смысла подвергать тебя опасности. Она спасла тебя, Ганс. Она хотела, чтобы ты жил дальше. Просто будь благодарен и помни её. Не пытайся стать мудаком, которого все ненавидят. Шатен криво усмехнулся. Эльза сложила руки на груди, смотря в ту же точку на полу, что и он. Несколько минут они молчали, каждый обдумывал что-то своё. Но в конце концов, мысли их возвращались к одному и тому же. — Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, сестра. У тебя есть, за что бороться. И я это знаю. Темноволосый парень устремил на неё взгляд зелёных глаз. Кажется, впервые за долгое время между ними не было того напряжения, от которого мог наэлектризоваться воздух в любом помещении. — Я знаю, что Анна много значит для тебя. И ты для неё – тоже. Я видел, как она смотрит на тебя. Все это видели. — Ганс… — Вчера что-то произошло, не так ли? Никогда не поверю, что ты просто так соскучилась по прекрасным видам нашего «подземелья» и бросила свою дорогую девушку. — Она… не моя девушка. — Не суть. Что произошло? — Я слаба. Почти сломалась. Это безумие... настигает меня. — Больше конкретики, Эльза. Расскажи мне. — Откуда я знаю, что ты не побежишь сейчас к Аноре, чтобы отчитаться? — Я, конечно, не эталон добродетелей, но за какого подонка ты меня принимаешь? Я никогда не предам тебя, Эльза. Вбей это в свою пустую черепушку. Девушка громко выдохнула. Словно смирившись с тем, что другой компании у неё в ближайшее время не будет, она опустилась на холодный пол, прислонившись спиной к такой же холодной каменной стене. Ганс сел рядом с ней. — Ганс, кем был твой отец? Ты знаешь? Шатен прикусил губу. Он понимал, к чему это ведёт. — Я никогда не встречал его лично. Но я знаю, что это был амбициозный ангел, метивший на пост херувима. Могущественное создание, переступившее через запрет. Моя мать не умерла сразу при родах, как твоя. Несколько месяцев я жил вместе с ней. Пока её не убили… другие нефилимы. Пока меня не забрала Анора. Ганс приложил ладонь к лицу, растирая нахлынувшую усталость. — По идее, благодать должна связывать нас с тем, от кого мы произошли. Но я никогда не чувствовал его присутствия. Возможно, он сдох. Или дослужился до своего поста и взлетел слишком высоко. Ублюдок. Последние слова он выплюнул с презрением. Эльза не хотела копаться в чужих проблемах, но Ганс продолжил. — Не знаю, что с ним и где он сейчас. Но если когда-то найду – убью. — Или он убьёт тебя. — Вообще-то мы сильнее тех, кто породил нас. Забыла такую простую истину? Блондинка хмыкнула. Как и парень возле неё. Вновь недолгая тишина возникла между ними. Эльза продолжила. — Как ты думаешь, почему они это делают? — В смысле, почему сверхъестественные ребята покушаются на земных красавиц и оплодотворяют их своим семенем? Пойду позвоню Зевсу, он в этом мастер. Светловолосая закатила глаза, толкнув сводного брата в плечо. Тот лишь тихо хохотнул, но глаза его выражали глубокую печаль. — Не знаю. Подумай сама, Эльза, разве в мире обычных людей что-то по-другому? Разве обычный земной мужчина, видящий перед собой красотку с модельной внешностью в юбке, будет спокойно смотреть ей вслед? Тут же попытается приударить. В хорошем случае примет отказ. В худшем – у нас будет новый случай с изнасилованием. — Сейчас ты так тонко намекнул, что якобы высшие создания в итоге бессильны перед обычными слабостями и инстинктами? — Я просто хочу сказать, что всё в этом мире одинаково. Бессмертный ты или нет, можешь стрелять молниями из глаз или нет, в любом случае каждый из нас – живое существо, а у живых существ схожие потребности. И все любят нарушать правила. — Тогда какой смысл в иерархии или развитии? — А смысла в принципе не существует. Забудь это слово. Вся наша жизнь – что-то бессмысленное. — Я не знаю, ты пессимист или просто придурок? — Возможно, я просто гений. А всё гениальное – просто. Шатен гордо улыбнулся. Эльза в бесчисленный раз закатила глаза, но всё-таки тихо рассмеялась. — Почему ты спросила о моём отце? — Потому что все вы что-то помните о тех, кто вас сотворил. Кто-то даже чувствует связь. Все что-то знают о том, кто их породил. Я же помню лишь лицо матери и её имя. Ни разу не слышала её голос. Никогда не видела отца в её воспоминаниях. Ничего о нём не знаю. Мне сказали, что он был архангелом. И всё. Откуда об этом знают Анора и Гвендолин? Ганс хотел бы сказать больше, но он не понимал, как это отразится на Эльзе. Если даже сёстры-близнецы не говорили с ней о прошлом, откуда он имеет на это право? Ему не хотелось сделать ещё хуже. Не хотелось навредить светловолосой. И всем вокруг. — Они живут много сотен лет. Наверняка умеют наводить справки и знают по своим кругам? — Это ты так сейчас пытаешься сделать вид, что не в курсе, да? Хреново у тебя получается. — Эльза… я не тот, с кем ты должна об этом говорить. Когда они принесли тебя – я уже вырос. Я наблюдал за твоим взрослением. Я… слышал, о чём они говорили. Я пообещал защищать тебя. И я не хочу нарушать это обещание. — Ганс… пообещай мне ещё кое-что. — Что? — Что не позволишь мне навредить ей. Любой ценой. Темноволосый парень замер в напряжении. Челюсти сжались, и ровная, словно высеченная, линия проступила на его лице. Вот-вот и заиграли бы желваки от смятения. — Я должен пожертвовать тобой ради неё? — Я прошу тебя. — Я не смогу навредить тебе, Эльза. — Просто не позволяй мне навредить Анне, хорошо? Он обессиленно склонил голову. Познавший привкус потери однажды, он никогда больше не хотел бы ощущать его. Но… — Что случилось, Эльза? Ответь мне. — Я… почувствовала её энергию. Её жизнь, вскипающую в венах. Мне хотелось… словно испить её досуха. Заполнить пустоту внутри себя. Это сводило с ума. Необъятный жар, охвативший сердце. А потом – мои глаза. Мои глаза были покрыты алой пеленой. Такое же чувство, как и в прошлый раз. Я не видела ничего. — Ты опять приблизилась к её душе. — Я потеряла чёртов контроль в очередной раз. Я хотела проникнуть ещё дальше, ещё глубже. Я думала, что сломаю её хрупкое тело. — Что ты чувствовала? — Что? В смысле? — Это важно, Эльза. Скажи мне. Что ты чувствовала в этот момент? Голос Ганса приобрёл необычайно строгий оттенок. Он смотрел на неё, не моргая, и что-то в его выражении заставляло испытывать дискомфорт. Ей пришлось задуматься. Вспомнить тот момент ещё раз. А затем – удивлённо выдохнуть. — Ничего. — Ничего? — Я не чувствовала ничего. Только пламя, жгущее изнутри. Что-то такое, словно горячая сталь прошлась по плоти. Казалось, что мне чего-то не хватает. Как будто… это не вся я, понимаешь? Мне хотелось бежать. — Ясно. Шатен прикрыл глаза. То, чего он так боялся, действительно приближалось. Буквально неслось к ним сквозь все возводимые преграды. — И это весь твой ответ? — Ты знаешь истории про падших ангелов, сестра, не так ли? А истории про падших нефилимов? Когда такой, как мы, становится порождением зла? — Какое это имеет отношение к нашему разговору? И к тому, почему я не могу контролировать себя? — У нас есть запрет на связь со смертными. Точнее, на глубокую связь с ними. Идём по стопам ангельских предков, ага. Потому что это так или иначе приводит к катастрофе и нарушению баланса. Ты сама прекрасно знаешь об этом. Но ведь есть и ещё один старый запрет – мы не можем отнимать их энергию. Нефилим, который начинает бесконтрольно отнимать жизни смертных, буквально выпивая их душу, становится кем? Чем-то вроде демона. Он становится сильным и опасным. Становится чудовищем. — Глупые законы у нас получаются, конечно, когда тебя вроде как принуждают сделать это. — Это выбор, который дают Первозданные – либо ты сам избавляешься от того, кому открыл тайну нашего существования и подверг всех угрозе, либо умираешь вместе с ним, чтобы это больше никогда не повторилось. Но в обычные будни мы же не убиваем всех смертных вокруг, да? В этом суть. У нас есть чёткие границы, которые нельзя переступать. Это столпы, которые держат наш мир в равновесии. Благодаря этому мы существуем в тишине и покое. — И? Счастлив ты в своей тишине? — Эльза. — Что, Ганс? Я спрашиваю, ну как, счастлив ты, имея этот покой? Да и как оно, спокойно тебе живётся? — Не начинай снова. Твоё бунтарство никогда не сулило ничего хорошего. — Я просто не понимаю, почему кучка каких-то древних полуангелов решает, как будут жить все остальные. Чем они лучше? — Они мудрее. И сильнее нас. Они видели, как менялся этот мир десятки раз. Они удерживают нас от ошибок, которые были совершены раньше. Чтобы мы не истребили сами себя. Чтобы мы не навредили человечеству. Не недооценивай их. — Ганс, ты смешной. Сам говоришь, что буквально вся эта вселенная – бессмысленная чушь. И при этом полагаешься на собрание древних циников. Никогда тебя не понимала. Мужчина громко выдохнул. Они с Эльзой… всегда тяжело общались. Даже когда очень пытались найти что-то общее. Даже когда это общее находили. Они всё равно оставались диаметрально разными. Но, как и сказала Анора… они оставались семьёй. Всегда. И только это должно иметь значение. — Тебе нет смысла сидеть здесь, Эльза. Поверь мне, это уже не поможет. Поднимись к сёстрам и расскажи то, что рассказала мне. А я позабочусь об Анне. Блондинка хмуро взглянула на него, собираясь вновь возразить, однако, затем осознала – он прав. По крайней мере, в том, что об Анне необходимо позаботиться. — Мне опасно сейчас приближаться к ней. Отвезёшь её домой? — Конечно. Что мне сказать, если она спросит о тебе? — Скажи… что я свяжусь с ней. Сама. — И всё? — Всё. Больше он не стал задавать вопросов. Кивнув, Ганс поднялся на ноги, отряхивая штанины от пыли, которой, кажется, стало ещё больше. — Эльза? — Да? — Не медли. Иди. Если ты действительно хочешь защитить Анну в этот раз, тебе для начала необходимо защитить себя саму. Не дав ей ответить, Ганс быстро покинул это помещение, поднимаясь обратно наверх. Несколько минут Эльза прислушивалась к его шагам – уверенным, тяжёлым. Лишь когда эхо их стихло, она поднялась с пыльного пола. Жар в теле утих. Она вновь могла мыслить трезво. По крайней мере, так ей казалось. — Сейчас уже трудно быть в чём-то уверенной. Она закрыла лицо ладонями. Было грустно. Кажется, ей впервые за долгие десятки лет было настолько грустно. — Прости, Анна. Я не была готова. Но я буду. Обещаю. Поправив взлохмаченные пряди светлых волос, она медленно шла в направлении выхода. Конте знала, где найдёт сестёр. Она была уверена, что они уже ждут её. Ганс нашёл Анну в той гостиной, где они вчера играли все вместе. Студентка взволнованно стучала пальцами по экрану смартфона, набирая сообщение. После – пыталась звонить. Затем становилась ещё печальнее и оглядывалась, как потерянный щенок. Здесь не требовалось объяснений. Конечно, она всё ещё искала Эльзу. — Доброе утро, Анна. Точнее, уже день. Шатен растянул губы в привычной для него усмешке, делая небольшой поклон. Блэр, услышав посторонний голос, вздрогнула от испуга, еле-еле сдержав громкий визг. Ей до сих пор не удалось привыкнуть к тому, как тихо могут передвигаться Хантеры. Или буквально возникать из ниоткуда. — Ганс! Ты жив! — Безусловно, жив и здоров. А были сомнения? Мужчина задорно фыркнул, подходя ближе. — Ох, я не это имела ввиду! Просто… я проснулась. Эльзы нигде не было. Никого из вас не получалось найти. И… этот дом такой большой, здесь столько пустоты. Мне показалось… — Что всё это – просто сон? Иллюзия? — Что всё это мой очередной кошмар. В котором я безрезультатно пытаюсь найти Эльзу. Её улыбка померкла. Пропиталась горечью. Или уставшей самоиронией. Ганс подошёл к ней, положил руку на плечо. Он не был с ней связан, как Эльза, но всё равно ощущал едкую печаль, оседающую прямо на языке. — Не волнуйся, Анна. Она справится. Верь в неё, хорошо? Он по-братски потрепал её за маленькое плечо, стараясь поднять настроение. — Да. Конечно. Всегда верю. — Молодец. Она напишет тебе, как только поправится. А пока я отвезу тебя домой, договорились? Будет очень плохо, если мы подорвём доверие твоей матери. — О, да, это будет ужасно. Тогда на ваш особняк обрушится рейд полиции. — Вот видишь, твоя мама – опасная женщина. Не хочу переходить ей дорогу. Собирайся, доставим тебя обратно в родной замок. Ганс улыбнулся, дожидаясь, когда Анна, облегчённо вздохнув, улыбнётся ему в ответ, а затем – побежит на второй этаж, чтобы собрать свои вещи. Когда рыжая макушка скрылась в коридоре, молодой мужчина посмотрел на серое небо за окном. — Ну и погодка. Пора заводить машину. Эльза до последнего наблюдала за тем, как автомобиль её сводного брата, в который села Анна, покидал территорию их дома. Её сердце вновь заходилось в быстром ритме, когда она взглядом цеплялась за локоны рыжих волос. Но вскоре шум автомобиля стих. Блэр отдалялась от неё с каждой секундой. И сколь сильным ни было желание последовать за ней… Эльза не позволяла себе такой позорной слабости. Её ногти вонзились в кожу ладоней. Пришлось оставить несколько красных царапин, чтобы привести себя в чувства. — Чем быстрее я разберусь с этим, тем скорее смогу вновь обнять её. Тихо чертыхнувшись, Эльза стремительно зашагала по направлению кабинета Аноры. Когда она открыла дверь, взгляды сестёр сразу же обратились к ней. Громкие голоса стихли. Блондинка явно прервала какую-то перепалку. — Эльза, милая! — Эльза, как ты себя чувствуешь? Женщины поспешили приблизиться к ней, но тот взгляд, которым Конте одарила их, заставил обеих замереть. — Избавьте меня от ваших прелюдий. Мне нужны ответы. Сейчас же. Голос светловолосой угрожающе понизился, почти что завибрировал. Анора схватила Гвендолин за руку, вынуждая остановиться. Когда сёстры снова посмотрели в глаза Эльзы, то увидели только красный цвет. Алый, как кровь. — Дорогая, не волнуйся. Мы со всем разберёмся… — Мне надоели ваши игры! Меня тошнит от ваших тайн! — Гвен, стой… Анора потащила сестру назад, стараясь спрятать за своей спиной. Предметы в комнате поддались лёгкой тряске. Энергия Эльзы, вырывающаяся из неё неконтролируемыми сгустками, влияла на всё вокруг. — Эльза, послушай меня. Внимательно. — Я, по-твоему, недостаточна внимательна, Анора? Глаза блондинки стали ещё ярче. — Или, может, вы считаете меня круглой дурой, которая ничего не понимает? Конте сделала шаг вперёд. — Хватит этих игр. Где вторая часть моей благодати? Куда вы её спрятали? Анора стойко выдержала тяжёлый взгляд Эльзы. Гвендолин же опустила голову. — В какую чёртову дыру вы засунули буквально вторую часть моей души? Я обыскала всё, что могла. Я перевернула каждый проклятый камень. Но моё терпение не вечно. Где она? — Эльза, ты не понимаешь, что это повлечёт за собой. Как это отразится на... — Мне плевать! Вы вырвали целую половину моей сути, когда я была ещё младенцем. Вы пытались изменить мои воспоминания – и у вас это вышло, молодцы. Я не помню ничего. Но я всю жизнь ощущала, как что-то пустует внутри меня. Эта чёртова пустота, этот вечный холод, эти поиски и бесконечные разочарования, эта неполноценность – это всё ваша вина! Вы лишили меня силы! Лишили меня способности владеть собой! Не позволили мне раскрыть потенциал, овладеть тем, что моё по праву, вы не дали мне стать собой! Сколько ещё я должна это терпеть? Сколько ещё я должна жить во мраке лжи? — Эльза… Анора старалась сохранять невозмутимое выражение, но застывшая боль в её глазах была красноречивее всех слов. Я просто хотела защитить тебя, солнце... если бы я не ограничила твои способности... если бы мы не спрятали тебя... если бы они... если бы он узнал о тебе и твоей силе... — Я сотню лет ждала. Сотню чёртовых лет. Когда вы расскажете. Когда вы наконец-то будете честны со мной. Хотя бы раз. Я ждала. Но теперь это коснулось и Анны. И ничто, абсолютно ничто в этом мире не навредит ей. Даже я сама. Поэтому я спрашиваю ещё раз. Блондинка выждала несколько секунд. Ещё шаг навстречу. — Анора. Тётя Гвен. Не вынуждайте меня. Просто скажите. Где другая половина моей благодати? Где вы захоронили её?