Иллюзия

      Опять клочок серого неба сквозь мутное потрескавшееся стекло, заключенного в рамки. Из постели только пресловутый плед, который больше не греет, а мокрая от пота одежда прилипает к телу. И тут я поняла, что нахожусь не у Чарльза, а в палате интенсивной терапии.       — Вам же противопоказано пить алкоголь, — принялся отчитывать меня врач.       Я едва сдерживаюсь, чтобы незастонать от боли. Мало того, что живот болит, так теперь ещё и голова. Первое в моей жизни похмелье. Я становлюсь похожа на тех, кого ненавижу. И самое странное то, что это не находит во мне никакого отклика. Пусто. Тишина.       — Можете войти, — сказал врач кому-то.       Этот кто-то, конечно же, сестра. Я и не надеялась, что Тесси проявит понимание, но в глубине души хотела, чтобы она хотя бы не стала меня ругать. Хоть один раз в жизни поинтересовалась, что я думаю, что я чувствую, почему ненавижу возвращаться домой. Но этого никогда не будет, и моё состояние было слишком отвратительным, чтобы париться об этом.       — Значит, вместо того, чтобы ухаживать за матерью, ты бухаешь с каким-то хреном? — накинулась она на меня с порога. — И тебе не стыдно?! Матери плохо, а ты пьяная валяешься, мерзость.       — А где брат?       Сестра презрительно фыркнула.       — Шляется где-то. Хрен с ним. Короче, когда тебя выпишут, можешь продолжать тусить со спокойной душой. Мать в больнице.       — Что с ней? — обеспокоенно спросила я.       Где-то в глубине души почувствовала облегчение, потому что больше не придётся с ней нянчиться.       — Вот только не надо врать, что ты волнуешься, — закатила глаза Тесси. — Кататония у неё. То есть, не двигается больше. Врачи говорят, надолго. Состояние критичное.       Дальше всё как в тумане. Равнодушно попрощались с сестрой, врачи что-то говорили, а я лежала в кровати, моя голова проваливалась в мягкую подушку. Я напомнила себе страуса, зарывающего голову в песок. Говорят, он делает это от страха. Если это правда, то я его понимаю.       Когда меня выписали, я вышла в полном одиночестве. Опять шёл снег, он грозился накрыть своей ослепительной белизной весь мир, а мне хотелось, чтобы эти серые тучи почернели и солнце никогда не появилось на горизонте. И в вечной ночи город откроет свой истинный лик, испещрённый граффити, грязными пятнами и провалами в стенах.       Чарльз стоял напротив меня, я едва разглядела его сквозь пелену снега. Мутные сине-зелёные глаза выглядывали из-за завесы волос, грязный плащ балахоном висел на его скрюченном теле. Он был похож на огородное пугало, и это пугало ждало меня, покинутую всеми.       — Ты пришёл, — сказала я дрожащим голосом.       — Ты ждала меня, — сказал он с усмешкой.       — Нет, — честно призналась я. — Но спасибо.       — Сейчас вышел из пункта приёма стекла, — объявил Чарльз. — Денег вообще нет ни на что. Три дня не ел. Скоро язву получу.       — Да, язва — это плохо, — согласилась я. — Между нами что-то было вчера?       — Маловероятно, — пожал плечами мой собеседник, — Мы оба были в таком состоянии, что при всём желании не смогли бы ничего сделать.       — Сестра меня ненавидит, — сказала я.       И заплакала. Тряслась всем телом, всхлипывала и шмыгала носом. Сквозь слёзы я увидела руку Чарльза, протягивающего бутылку.       — Убежим? — задорно спросил он. — Бутылка — портал в другие миры. Гляди, как сияет.       Она не сияла, но манила своей зеленоватостью.       — У меня язва, — сказала я.       — А астмы нет? — подмигнул мне этот забулдыга.       Я помотала головой. Он обнял меня и повёл сквозь узкие переулки, провонявшие мочой, экскрементами и алкоголем. И чем-то ещё. Вокруг блевали алкоголики, обнимались парочки, откуда-то доносилась громкая музыка. Чарльз отлично сочетался с этим местом, он был его частью, его пульсом и дыханием. Такой же до противного честный.       Ржавая дверь таила за собой темное помещение, пахшее дымом. Кругом было полно людей, но я их не видела из-за отсутствие хоть какого-то освещения.       — Дракон, — тихо сказал Чарльз.       — Привет-привет, мой юный друг! Кто эта прелестная юная леди?       Тот, кого назвали Драконом, с любопытством смотрел на меня, держа в руках зажигалку. У него были внушительные мешки под глазами и козлиная бородка. А ещё шрам на носу. Он улыбался, сверкая серебряными назубниками. С виду старше меня лет на пять.       — Саманта.       — Ты похожа на одну мою подругу, — радостно объявил Дракон. — Она тоже школьница, и у неё такие же очаровательные коленки. Но она сейчас в больнице, — он опечаленно понурил голову.       — Почему?       — Аборт. Второй уже, — вздохнул Дракон. — А я ведь ей говорил: пей таблетки, дура. Ан нет же, мы же любим испытывать удачу. Авось пронесёт!       Я оторопело уставилась на нового знакомого. Его моя реакция, судя по всему, позабавила, и он заулыбался ещё шире.       — Ты же умнее Ширли, да? Умнее Прыщавенькой? Будешь пить таблетки? Не охото мне потом забирать тебя из больницы и вытирать твои слёзки. И Чарльзу неохото. Понимаешь, золотце?       — Эээ, да.       — А зачем ты её ко мне привёл, братан? — повернулся Дракон к Чарльзу. — Хочешь, чтобы я подарил ей бесценный первый опыт? Она в моём вкусе. Такая невинная, стеснительная. Просто прелесть.       — Нет! — не своим голосом закричала я.       — Нет, — спокойно ответил Чарльз, — Ей плохо.       — Понимаю.       Дракон привстал и обнял меня, увлекая к себе. От него пахло восточными сластями и манго. Я оказалась прижата к его костлявому разгоряченному телу, подо мной была мягкая подушка. Чарльз тут же куда-то ушёл. Я лихорадочно принялась оглядываться по сторонам, пытаясь найти его. Он, конечно, странноватый, но я бы предпочла зависать с ним, а не с этим накуренным фриком, любящим школьниц.       — Не бойся, я добрый, обижать не буду, — ласково сказал Дракон, — Ну, рассказывай, что там у тебя. Что случилось?       Что случилось? Я всегда хотела услышать этот вопрос от сестры. От брата. От матери. Но услышала его от незнакомца из какого-то притона. В последний раз такую теплоту я чувствовала только от отца. Это он так ласково со мной разговаривал, это он готов был меня выслушать и поддержать. Может, и этот не плохой? Хотя, мне всё равно, кому выговориться, лишь бы услышали.       Да, именно это я ему и вывалила. И мне показалось, что я впервые за долгое время так много говорила. Даже стало легче, как будто вновь научилась говорить и открылось второе дыхание.       — Тебе одиноко? Тебе плохо от того, что тебя никто не слышит и не замечает? Тебе невыносимо осознавать, что от тебя все открестились?       Он прижал меня к себе ещё крепче и принялся качать, как младенца, приговаривая нараспев:       — Чувствуй волны, качающие тебя. Они успокаивают и принимают твою боль. Чувствуй мою любовь, обволакивающую тебя и заживляющую раны. Я тебя обласкаю, пригрею и поглажу, и не будет ни страданий, ни слёз. Заблудившийся котёнок обрёл дом, где с него смоют грязь и залечат болячки.       Я закрыла глаза. Ещё чуть-чуть, и замурлыкала бы, честное слово. Удивительный мужик.       Моего рта коснулась самокрутка.       — Дыши, — напевал он. — Дыши всем своим существом. Вдыхай жизнь всем своим существом, чувствуй её силу, стручающуюся по твоим венам. Мир и ты — одно целое. Мир любит тебя. Я люблю тебя.       Помимо своей воли я вдыхала и выдыхала дым, и как будто волны и впрямь подхватили меня и понесли. А тёплые руки Дракона грели меня и гладили, а его губы касались моего виска. Не хотелось открывать глаза, не хотелось не о чём думать. Я снова в коконе, и этот кокон защищает меня от метели, бушующей снаружи.       Его губы скользят всё ниже и вот уже касаются моих. Сухие и потрескавшиеся, от него пахнет какими-то невообразимо вонючими воскурениями. Его рот раскрывает мой рот. Трезвая Саманта, запертая глубоко внутри меня, яростно запротестовала, но её никто не слушал. Его язык вовсю гулял в моём рту, а борода щекотала мой подбородок. Его живот был мягким, коленки — острыми, голоса окружающих людей били по ушам.       Секунда — и его тело вдавливает моё в мягкие подушки, а мои ноги мигом раздвинуты его коленями. И тут я вскрикиваю и вырываюсь, сбрасывая Дракона с себя, и убегаю, расталкивая людей. Ногой открываю дверь и выбегаю навстречу холодной зиме и тьме городской ночи.        Бегу мимо пьяных людей, к широкой улице, к машинам и магазинам, к голым деревьям и кустам, к вывескам и толпе. Не слышу ничего и не осознаю, где я и что делаю. Но довольна собой. Ещё чуть-чуть, и я бы совершила непоправимую ошибку.       Я смеюсь и бегу по дороге. Да, лучше вырваться из такого кокона и побежать навстречу снегу. Холод отрезвляет меня окончательно, и одиночество меня уже не так страшит. И Чарльза прибить хочется.       — Что с тобой?       Я поворачиваюсь к знакомому голосу. Тео собственной персоной. Вот уж кто-то, а он точно не подходит к этим грязным стенами и накуренным клубам. Как и вообще ко всему творящемуся вокруг. Светловолосый, юный и сияющий. Нереальный. Как тульпа.       — Фата моргана, — пробормотала я.       Тео вопросительно посмотрел на меня.       — Этот город — мираж. Или ты. Или я, — поясняю я. — Я уже ничего не знаю. Совсем запуталась.       — Что с тобой? — повторил он, преданно глядя мне в глаза.       — Чарльз пытался сбагрил меня какому-то сектанту и любителю школьниц, — проворчала я.       — Чарльз?       — Нильс этот твой. На самом деле его Чарльз зовут. Мы с ним познакомились, когда я чуть не утонула. Кстати, куда ты пропал тогда?       — Извини, — расстроился Тео, — Я убежал. Это было после ссоры с тобой. Я не увидел, что ты чуть не утонула.       Я скептически взглянула на него. А потом вздохнула. Не очень-то хотелось разбираться со всем этим.       — Как мне это надоело, — сказала я, опускаясь на скамью.       Тео опустился рядом со мной и обнял меня. Его руки были не такими тёплыми, но от него хотя бы не несло куревом. Он молчал и просто обнимал меня, робко прикасаясь, и этого было вполне достаточно нам обоим. Я не плакала, а просто смотрела куда-то вниз, на следы птицы на снегу, и старалась выровнять дыхание, пока он нежно гладил мои волосы, перебирая их пальцами.       Снегопад сошёл на нет и люди попрятались по домам. Город погрузился в дрёму. Мы сидели в одиночестве и обнимались, слушая тишину друг друга.