Иллюзия

Дни проходили хорошо. С утра в школу, сэндвичи на ланч, скрип мела по доске и кроссовок по полу в физкултурном зале, сплетни в раздевалке, игры в снежки после уроков и длинные тёмные вечера в компании брата. Дни проходили хорошо, но чего-то не хватало. Я опять стою перед ним, съёжившись от холода. Сегодня обещали сильную метель. Лицо царапали снежинки и трудно было дышать. — В добрый путь? — спросил он. — В добрый путь, — эхом повторила я. И мы летим на угнанных мопедах, пока за нами гонятся какие-то подроски, крича что-то нам вслед. Прочь отсюда. Это не тот город, который я хотела. Это не тот город, ради которого мы готовы были стереть все железные сапоги и бежать босыми. Вокруг рычит трасса, автомобили спешат, обгоняя нас и ослепляя светом своих фар. Все спешили домой, а у нас не было дома. Мир не был нам домом. Да и Город, В Котором Всё Хорошо — примет ли он нас? Мы слишком не похожи на весёлых и смуглых обитателей его низеньких домов. Наши сердца замёрзли, и либо мы растаем, либо заморозим всё вокруг, уничтожив все цветы и гирлянды, стерев все улыбки с лиц прохожих. Фонари всё реже и реже, в однообразных вереницах окон всё чаще чёрных прорехи, неоновая реклама осталась где-то в центре. Везде навален мусор, стены изуродованы граффити, откуда-то слышны крики подвыпивших подростков и звуки хип-хопа из динамиков. В таких районах лучше с наступлением темноты запереться у себя дома и сидеть тихо, как мышь. Если ты не такой же отморозок, конечно. Я вспоминаю брата-алкоголика. Произношу его имя вслух. Стэн. При звуках этого имени вздрагиваю от непривычки. Я очень давно не называла его по имени. Как он там? Вспоминает обо мне? Ненавидит меня? Презирает меня? А может, ему вообще на меня плевать? И как часто он бывает трезвым? Мы очень давно не разговаривали нормально, я даже забыла, как звучит его голос, если он не орёт и не бормочет что-то себе под нос заплетающимся языков. — Не грусти, — кричит мне Тео, — Слышишь, Крысолов нас зовёт? — Чего-чего? — переспрашиваю его я, — Какой, к чёрту, Крысолов? — Приходите ко мне, все убогие, и я согрею вас, — цитирует он. Я улыбнулась воспоминаниям. А ведь он тогда действительно был похож на графа. В свете костра его глаза сияли, словно умирающие звёзды. — Приходите ко мне, все страждущие, и я исцелю вас, — продолжаю я. — Ведь я вожак всех отверженных тварей, защитник побиваемых и друг беспризорных. Идите на мой свет, и я выведу вас из тьмы подземья. Я — Крысиный Король. — Интересно, интересно, — бормочу я. Сзади кто-то свистит. Грохочет железо. Из динамиков слышатся звуки рок-н-рола. — Флейта моя прогонит тишину, сгладит вашу шерсть и обласкает проплешины. Свет мой исцелит ваши раны и вернёт пламя в ваши взоры. Идите ко мне, с отдышкой и кровавыми мозолями, бегите ко мне, стирая железные сапоги и сгрызая железные хлеба. Пересекайте горы и океаны, прочёсывайте леса и бредите через пустыни. Мои объятия открыты для любого отщепенца! Он протяивает мне руку. Я лихорадочно хватаюсь за его пальцы, будто он исчезнет навсегда, если я этого не сделаю. И в это время на нас едет грузовик. Я — кролик, ослеплённый фарами. Я — мотылёк, опаляемый языками костров. Я — Икар, низвергнутый солнцем на землю. Но хуже всего то, что эта ослепительная белизна растрёпанных волос испачкана красным, а малиновый шарф отброшен в сторону. Чёрное пальто всё промокло, лицо залила кровь и она же растекается уродливой лужей по асфальту. И снег падает, кружась и исчезая в ней. Тео скрючен и вывернут наизнаку, жёлтые кости проткнули нежную кожу, певучий голос хрипит и пытается что-то сказать. Грузовик скрывается за поворотом, и я понимаю, что это я скрючена и вывернута наизнанку. Я пытаюсь закричать, позвать на помощь, но выходит только беспомощные хрип. А Тео торжествующе улыбается изуродованным лицом.