Шерлок третий час просиживал в кресле, хмуро глядя в камин. Разумеется, он и раньше делал ошибки, но чтобы такие простые — нет, этого не случалось. Осознание того, как сильно он был увлечен совершенно другими мыслями, которые не позволил ему сделать верные выводы, пугало. Разум — вот истинная ценность в мире Шерлока Холмса, но разум, не подчиняющийся его воле, был чересчур ненадежен.
«Неравнодушие — не преимущество», внезапно вспомнилась любимая присказка его брата. Так ли это на самом деле?
Ниточки загадочного преступления никак не хотели выстраиваться в общую картину, путались, словно невидимая кошка гоняла клубок перед его носом, превращая факты в мешанину ничем не примечательных обрывков.
«Посмотрим: у нас есть убийство Рональда Адера. Он явно был застрелен киллером, что позволяет сделать вывод о заказном убийстве. Наиболее вероятный для этого мотив — его шпионская деятельность. Что произошло? Он не справился с заданием? Оказался раскрыт? Шантажировал кого-то? Хорошо, предположим, что он работал в паре с Мирреем, который оказывается еще и его любовником. Джон Харди, который поставляет своему протеже элитных хастлеров. Мог ли Миррей подстроить убийство, как заказное, чтобы наказать неверного любовника? Он сбежал, думая, что у него будет время? Нет, стоп, это нелогично. Гораздо логичнее было бы остаться и изображать убитого горем друга. Скорее, он сбежал, опасаясь за свою жизнь, а значит, к убийству не имеет отношения. Но раз он исчез, то он точно в курсе, из-за чего все произошло».
Шерлок оторвался от мыслей и взглянул на кухню, где в мягком свете ламп под тихую музыку Джон готовил бифштексы, соблазнительно покачивая бедрами и полосатым хвостом.
«Соберись», приказал он себе. «Ричард. Просто ли он игрушка богатенького мальчика, или же он тоже замешан во всей этой истории? Мог ли он быть одним из тех, кто собирал для Адера информацию? Разумно. Мог ли он собирать информацию на Адера? Весьма вероятно. Как ни крути, а этого поклонника английского эпоса искать надо прямо сейчас».
Внизу раздался стук в дверь. Джон удивленно обернулся к Шерлоку.
— Мы кого-то ждем? — безмятежно спросил он, прижимая уши в легком ощущении беспокойства.
— Я разберусь, — выдохнул Холмс и отправился вниз, совершенно не собираясь возвращаться. Кто бы это ни был, он появился как никогда вовремя, потому что еще несколько минут в обществе друга, и Шерлок бы сделал что-то неприличное, о чем, возможно, пожалел бы, получив либо когтями по лицу, либо укол совести утром.
Он резко поднялся и решительно вышел из квартиры, чтобы столкнуться на лестнице с инспектором Лестрейдом.
— Что вам здесь понадобилось, инспектор?
— Как это что? Я пришел проведать, не угробил ли ты моего друга.
— Уверяю, с ним все в порядке, но к нему по-прежнему нельзя.
— Да что ты говоришь! Шерлок, не знаю, что ты скрываешь, но Молли сказала, что к нему можно! Где вообще Джон?
— Спит.
— Да неужели! Пропусти.
— Инспектор, вы забываетесь.
— Я сейчас обвиню тебя в похищении человека и легко пройду внутрь, а уж Андерсон будет просто в восторге, будь уверен. Отойди.
— Нет.
Не сказать, что Грегори Лестрейд был очень сильным, но в этот раз он решил, что так просто не сдастся. Он сделал обманный выпад влево и, позволив Шерлоку уклониться, обошел его справа, подтолкнув плечом, чтобы детектив потерял равновесие и задержался, пытаясь не слететь с лестницы. Быстро открыв дверь, Грег бросился в квартиру и застыл: на пороге кухни, теребя в руках ситцевое полотенце, стоял Джон, живой и здоровый, но с парой рыжих ушей и пушистым хвостом.
— Что за черт? — вскричал инспектор Скотланд-Ярда неестественно высоким для себя голосом.
— Слушай, Грег, знаю, что это необычно…
— Необычно? Джон… ты же …
— Так, ладно, давай присядем.
Шерлок, убедившись, что с Лестрейдом все в порядке и получив кивок и мягкую улыбку от друга, закрыл дверь и пулей вылетел из дома. Все чертовски не вовремя! А ведь ему нужно найти идиотское кафе и подозреваемого. И черт бы побрал доктора Степлтон с ее экспериментами и Джона с его чересчур привлекательными ушами. И хвостом.
Между тем, Грега отпаивали чаем и рассказывали историю невероятного приключения.
— Господи, Джон, и ты до сих пор здесь? Почему ты мне ничего не рассказал? — Лестерйд с укоризной посмотрел на Ватсона и тот стыдливо прижал уши к голове. — Холмс перешел все границы.
— Нет, слушай, правда, мы оба виноваты, так уж произошло и ничего не попишешь.
— Ты его еще и покрываешь?
— Я знал, с кем живу.
— Точнее, ты знал, в кого влюбился до потери пульса?
— Что?
Джон побледнел, а затем резко покраснел.
— Нет, я вовсе…
— Да брось, все уже давно знают, но это уже слишком. А если бы ты погиб?
— Но не погиб же. Вот смотри: живой и здоровый.
— Относительно, — прищурился Грег.
— Смущают мои новые части тела? Знаешь, они на самом деле удивительные, просто не представляешь, какой мир мне открылся благодаря этому несчастному случаю. Просто фантастика! Я никогда ничего подобного не чувствовал, но мне кажется, что я только сейчас понял Шерлока.
— Ох, Джон… — инспектор рассмеялся. — Кстати, а куда делся этот гений? Сбежал, поджав хвост? Ой… прости, Джон.
— Нет, думаю, он отправился искать кафе.
— Какое кафе?
— Пойдем, Грег, накормлю тебя ужином и расскажу, что мы тут узнали.
***
Шерлок и сам не ожидал, что несмотря на все произошедшее, решит вернуться домой так скоро. Прошло не больше часа и, раздав своим агентам задание о поиске кафе (которое к слову в интернете не значилось и на картах не отображалось), Холмс уже поднимался по лестнице, с которой недавно чуть не был сброшен. Поражение за поражением преследовало его, и чувствовал он себя ни дать ни взять Александром Македонским, бросившим свой поход по Индии.
«Надеюсь, инспектор уже ушел, не хотелось бы выслушать очередную лекцию», кисло подумал Холмс и притормозил перед дверью.
— Я хочу их потрогать, — возбужденный голос инспектора заставил Шерлока резко вдохнуть и распахнуть дверь.
Мужчины сидели в кресле, и над головой Джона замерла ладонь Грега.
— Что здесь происходит?! — вскричал Холмс.
— Ну, мне пора, — инспектор Лестрейд быстро отдернул руку и быстрым шагом поспешил удалиться под немилосердным взглядом разъяренного детектива.
— Пока, Шерлок, — пробормотал он, проходя мимо.
— Мы еще поговорим, — прошипел тот в ответ и захлопнул за инспектором дверь.
Джон даже не шелохнулся: он по-прежнему сидел в кресле, и только беспокойные метания хвоста выдавали напряжение и злость.
— То есть, позвонить и сказать, что тебе одиноко, ты не мог?
— Не понимаю твоей злости.
— Не надо притворяться идиотом, Джон!
— А я думал, что это мое обычное состояние! — Ватсон зло поднялся. Уши его были подняты, хвост бил по бедрам и весь вид — опасный и прекрасный — завораживал ощущением силы.
— Неужели тебе все равно? Я подумал, что после того поцелуя твоя просьба приобретает новый характер, я думал, что это только для меня, единственное в своем роде.
— Тебя больше ничего не заботит? — Джон был разочарован и расстроен.
— Меня заботит, почему я застаю тебя и инспектора за поглаживанием твоих чертовых ушей!
— Господи, Шерлок, поверить не могу, что ты ревнуешь! — Джону хотелось одновременно плакать и смеяться, а еще хотелось прижать уши, поджать хвост и ластиться, пока из взгляда друга не уйдут эти сердитые волны и он не расслабится, не отпустит пружину напряжения, которую только что взвел, как курок револьвера. — Черт возьми! Это просто любопытство! Ясно тебе?
— Любопытство?
— Ты когда-нибудь еще видел таких, как я? Ты когда-нибудь мог подойти к тигру и выяснить, насколько мягкие у него уши? Это просто чертово любопытство, тупица! И да, после того поцелуя я тоже думал, что стал для тебе чем-то большим, чем единственным в своем роде экземпляром для опытов!
— Джон…
— Я пошел спать.
Полосатый искуситель замер, уши совсем опали, и Ватсон повернулся в сторону спальни, когда быстрым шагом, отточенными движениями рук, словно они ради этого и были созданы природой, его прижали к холодной стене и невозможные губы зашептали в его:
— Господи, Джон, ты просто невыносим! Я схожу с ума, я не могу думать ни о чем, кроме тебя, я не замечаю очевидных фактов, я долго думаю, я безнадежно, окончательно влюблен в тебя!
— Шерлок… я …
— Я все знаю, Джон.
Зачем нужны слова, когда есть поцелуи? К черту слова! Любовь не верит клятвам, она верит вашим сердцам, а что расскажет о них лучше, чем глаза и губы? Джон никогда не чувствовал ничего подобного прежде: все его существо было готово немедленно наброситься на обнимающего его мужчину и одновременно сладко прогнуться под его на удивление умелыми руками. Мысли в голове путались, а воздух наэлектризовывался такой страстью, что под их пальцами трещала одежда, когда любовники принялись стаскивать ее друг с друга.
Шерлок сам испугался своего напора, своей ревности и бешеного желания взять друга прямо здесь и сейчас, так чтобы навсегда приручить дикого зверя, чтобы показать, что никто больше не смеет быть с ним так ласков и приближаться к его территории. Кто из них оказался во власти древнейших инстинктов? Загадка, но если бы не исключительно научный труд, то Холмс почти поверил бы в мистику. Казалось, что вся эта абсурдная ситуация не могла привести их в спальню, не могла заставить их упасть на постель, сминая покрывало, разбрасывая подушки, сладко стонать посреди темного пространства комнаты, но именно так все и случилось.
Они оба потеряли голову от съедающего их чувства, разделенного на двоих. Смотреть на то, как Джон тянется к нему, как он прижимает свои уши, чувствовать, как шелк его хвоста обнимает голое бедро и как жар его тела согревает прохладную бледность кожи — было выше сил гения. Он не собирался заходить далеко, но теперь, попав в эпицентр огня, сгорал в нем и не противился судьбе.
Джон же был захвачен собственными эмоциями в плен и повязан по рукам и ногам животными инстинктами. Он извивался под гибким и стройным телом Шерлока, рычал и изо всех сил сдерживался, чтобы не потерять остатки самообладания, которые еще теплились на дне его разума, постепенно угасая с каждым мгновением. И когда на его возбужденном члене сомкнулись идеальные губы Холмса, и его горячий язык влажно прошелся по головке, мир вокруг него взорвался и превратился в вакуум. Джон слышал только свои стоны, только выгибался всем телом, отзываясь на ласку и даря ее в ответ. Он сдерживал рвущиеся наружу когти, когда Шерлок бесстыже растягивал его и пошло облизывал губы, глядя снизу вверх на любовника, когда насаживался ртом на его ровный член.
Холмс был идеалом во всем, чертовым совершенством даже в том, о чем, казалось бы, не должен был даже знать. Джон был на пике своих ощущений, он терял голову с каждой секундой все сильнее и уже был почти готов умолять о пощаде, когда Шерлок резко перевернул его, прошелся ладонями по спине, оглаживая загорелый изгиб и крепкие ягодицы. К черту слова, потому что сбившееся дыхание и пальцы на коже честнее, потому что пульс, отбивающий один ритм на двоих, расскажет больше. Холмс толкнулся мягко, но на всю длину, так что Джон не выдержал, громко охнул и впился в подушку вылезшими когтями. Шерлок целовал его шею, оставляя на ней следы, вбивался в тело, как никогда прежде, едва не переходя черту, он вдыхал запах любовника, поводя носом по макушке, задевая мягкие волосы и шелковистую шерсть, он чувствовал, как Джон подмахивает ему, как в забытьи хлещет или обнимает хвостом, слышал треск ткани и чувствовал, как по комнате разлетаются белые перья. Они оба едва сдерживались, каждое следующее движение могло стать для них персональным катарсисом. У Ватсона уже ослепительно горели под веками вспышки и когда Шерлок сжал головку его члена, оставляя особенно ощутимый засос на шее, а сам толкнулся, задевая простату, то он не выдержал: распахнул глаза, хотя вокруг него остался лишь свет, уходящий во тьму и возвращающийся обратно кругами от наслаждения, пронизывающего каждую мышцу его тела. Холмс же от потрясающего зрелища, от ощущения того, как сильно сжал его в себе Джон, лишь ускорил темп, продлевая оргазм любовнику и уходя в него сам, будто ныряя под воду в огромный синий океан, утопая в волнах его и величественной силе.
***
— Очень плохой тигр, — лениво и мягко проговорил Шерлок, пытаясь разбудить Джона.
— Кто бы говорил, — доктору вставать не хотелось от слова «совершенно», потому что мышцы у него подрагивали, а задница, откровенно говоря, побаливала. — Ты же из меня чуть душу вчера не вы…тряс.
— Ты лучше посмотри, во что ты превратил мою комнату, — Шерлок ухмылялся, и Джон невольно сам улыбнулся; он открыл глаза и обомлел.
Постельное белье все было безжалостно подрано, на простыне красовались длинные полосы, а вокруг, как снежная дымка, были разбросаны белые перья из испорченных подушек, истерзанных в порывах страсти.
— У меня только один вопрос: как мы здесь спали?
— Не думаю, что нам это было принципиально после того, что мы здесь устроили. Вставай, Джон, пойдем в душ.
— Шерлок… — Ватсон вдруг только теперь понял, что же произошло ночью. — Ты и я… в смысле, мы ж теперь… то есть…
— Боже, Джон, если ты будешь и дальше сидеть здесь, как чудо в перьях, то вместо душа я сделаю то, что сделал ночью, еще раз, хотя не уверен, что ты будешь в восторге от этой идеи. Мы вчера все довольно страстно выяснили, тебе так не кажется?
Джон понимал, что не должен быть так счастлив, что в его возрасте вообще неприлично быть счастливым, как сопливый мальчишка, но сердце, вдруг запнувшееся на страстном взгляде зеленого пламени глаз напротив, предало его в тысячный раз.
Быстрый душ и легкий завтрак, наполненный разговорами о том, что в Лондоне помощники детектива отыскали три кафе «Иллюзия» и один бар, пролетели в той атмосфере истинного покоя и единения, какого давно не было между соседями и друзьями. Они как раз рассматривали фото с тридцать четвертой страницы, собираясь отправляться на поиски Ричарда, когда у Шерлока зазвонил телефон.
— Да. Доброго утра, доктор Степлтон. Да, он здесь. Все в порядке. Что? Нет, мы не можем… Хорошо, да, я понял, будем через тридцать минут.
Холмс закончил вызов и шумно выдохнул:
— Мне жаль, Джон, доктор Степлтон хочет тебя осмотреть, провести тесты.
— Я понимаю, ничего, я доберусь сам, иди, тебя ждет расследование.
— Нет, я тебя отвезу.
— Она что, обещала позвонить Майкрофту? — улыбнулся Джон.
— Иногда ты удивительно проницателен, — сверкая взглядом, Шерлок подошел к другу и завел тому руки за спину, срывая поцелуй. — Напиши мне, как закончите.
— Хорошо.
До Бартса, несмотря на утренний час и пробки, добрались довольно быстро, благо и ехать-то немного. Доктор Степлтон сурово приняла у Шерлока отчеты, нахмурившись выслушала, что Холмсу пора, и проводила его недобрым взглядом, прежде чем увести Джона в лабораторию.
Если вам когда-нибудь скажут, что врачи все знают и потому не боятся лечиться, да еще и когда вокруг одни коллеги — смело можете плюнуть этому человеку в лицо. Джон Ватсон лечиться люто ненавидел, а с учетом воспоминаний о том, как большинство его коллег в период учебы предпочитали вечеринки зубрежке, ненавидел еще больше. И хотя доктор Степлтон вроде бы внушала благоговейный ужас и уважение, но при виде количества странных аппаратов, куда норовили запихнуть разные части тела Джона, у последнего возникало самое низкое из желаний — сбежать.
— Ну-ну, мистер Ватсон, успокойтесь, у вас уши прилипли к затылку, — улыбнулась обычно хмурая доктор Степлтон. — Это займет несколько часов, но все не так страшно. Как ваши способности?
— Впечатляют, — Джон улыбнулся и нахмурился одновременно.
— Не сомневаюсь. Вам удается с ними справляться?
— Да, до сегодняшнего дня все было очень хорошо.
— Ну, тогда вам не о чем волноваться. Начнем с нервной системы.
***
Шерлок был явно не в духе. Это чувствовали не только его агенты, многие из которых знали его не один год, но и люди, что расступались или вообще норовили уйти с дороги высокого брюнета. Холмса раздражало то, что Джон не с ним. Это знакомое собственническое чувство впервые ощущалось до такой степени сильно. Нет, разумеется, после знакомства с Джоном оно уже посещало его мысли и сердце, стыдливо выглядывая из зеленого манящего взгляда, но в такой мере никогда. Впрочем, друг еще никогда не был настолько ослепительным.
Шерлок медленно приближался к очередному пункту своих поисков — кафе на Морвил-стрит, но голова его, как уж повелось с начала этого дела, была забита отнюдь не расследованием.
Шерлок вообще плохо представлял себе, что такое любовь, его не сбить было с толку банальными объяснениями, да и вычурными тоже. Мировой литературе он бы в этом не доверился. Даже Шекспир писал о страсти, и вот она как раз была понятна Холмсу. Не сказать, что до Джона он сталкивался с ней — нет, максимум простое человеческое желание — но даже произошедшее ночью уложилось бы в это прекрасное, окрашенное в красное слово. И все же что-то не давало покоя, это «что-то» зудело, как насекомое, не давая сосредоточиться, а воспоминания неизменно возвращались к тому моменту, когда Шерлок проснулся. Он прежде не находил других спящих людей милыми, никогда не испытывал такой жажды быть с кем-то, да и такой неуверенности тоже не испытывал: так можно ли было сказать, что это любовь? А самое главное, почему именно сейчас? Значило ли это, что он любит именно такого Джона Ватсона? Или это просто значило, что он всегда обращал внимание на необычное, и неважно, как оно выглядело или кому принадлежало?
Да, разобраться в себе, оказывается, расследование увлекательнее, чем поимка маньяка.
Дверь в кафе тихонько скрипнула, и над головой зазвонил колокольчик. Надо сказать, что третье, и уже последнее, кафе находилось в Бетнал-грин, а так как район был бедный, то и многого от него Шерлок не ждал. Но зал удивлял. Это было уютное, любовно обустроенное место. Девушки-официантки разносили подносы с блюдами, пахнущими чересчур аппетитно, совсем по-домашнему. У бара собрались местные пенсионеры, всегда тянущиеся к дешевому пиву и сплетням. Легкая музыка, фотографии местных знаменитостей на стенах и пожелания от клиентов в рамках — просто до ужаса правильное место. Портил, а может быть, наоборот, делал интереснее это скучнейшее заведение только хмурый громила-бармен, который посверкивал взглядом из-за стойки на чужака.
Шерлок не растерялся, сел, заказал кофе и сэндвич, достал телефон и отправил запрос Лестрейду с адресом кафе и имеющейся у него информацией по Ричарду. Просидев около получаса в заведении, Шерлок поставил напротив него в Чертогах огромную галочку и отправился к бару, который открывался только после обеда.
Рассуждения о любви Шерлок предпочел запереть в дальней комнате.
***
— Доктор Степлтон? — Джон уже минут пять сидел напротив женщины, но та только разглядывала результаты и хмурилась с каждой прочитанной строчки.
— У меня для вас не очень хорошие новости, мистер Ватсон, — наконец, произнесла она. — Боюсь, что у нас все меньше времени для поисков лекарства.
— Почему? — Джон нервно поежился.
— Видите ли, я ведь говорила, что раньше изменения были необратимы и наступали они очень быстро. Буквально за несколько дней подопытный превращался в другое существо, которое было опасно для своих же сородичей. Дело в том, что сыворотку, видимо, не удалось полностью доработать. Ваш организм все больше перестраивается, животная часть в вас крепнет, захватывая клетки. Не знаю, каким образом, но думаю, что дело в вашем характере, получается у него это не очень быстро. Однако, это все равно происходит.
— Что ж, я вас понял, доктор.
Джон замер, слушая, как женщина продолжает уверять его, что они постараются, что все будет в порядке, и думал о том, что за все в жизни надо платить. Увидеть восхищение и страсть в глазах Шерлока стоило этого, и пусть даже у него осталось несколько дней, пусть даже Шерлок заинтересован не в нем самом, а в этом чудовище, обитающем внутри него, которое отравляет его организм — плевать, это все равно стоило того. Джону не хотелось сейчас домой, не хотелось оставаться в Бартсе, впрочем, даже к Шерлоку с его расследованием ему тоже не хотелось. Он был бы рад сейчас видеть Грега или Майка, пойти в бар, упиться сидром, посмотреть матч по регби без всей этой сверхъестественной чепухи, которую эти горе-гении почему-то именовали прорывом в науке. Да, наверное, так и есть: за каждой новой ступенью, за каждым прорывом, за каждой новой вакциной, которая однажды станет просто очередным лекарством, уступая место все новым прибывающим, стоят именно человеческие жертвы. Добровольные или случайные, но они обязательно должны быть. И чем Джон Ватсон так уж плох на роль мученика? Ему бы только успеть провести остаток дней рядом с ним, да найти правильные слова.
***
— Ты только представь себе, Бастиан: целая армия существ с нужными нам качествами! Представил? Мы сможем использовать лучшие качества животного мира в наших криминальных целях. Да весь мир будет у наших ног. Никогда не знаешь, кто станет следующим. Это идеальная армия, которая в отличие от людей будет полностью поддаваться дрессуре! О, Шерлок Холмс сам не понимает, какое идеальное оружие он создал, чтобы просто управлять другими.
— И как же ты собираешься заполучить эту вакцину? А самое главное, как ты собираешься ее использовать? Ты ж не химик, — хрипло сказал рыжий верзила, почесывая небритый подбородок.
— Бастиан, ты мыслишь слишком узко! Подумаешь, найти талантливого ученого! Большинство из них даже запугивать не придется — любопытство перевесит. А заполучить… Ох, нет ничего лучше старого доброго шантажа, мой хмурый друг, и похищения.
— Джеймс, ты хочешь схватить тигра?
— А что, есть возражения, охотник?
— Я закажу транквилизатор.
— Приятно, когда люди понимают тебя с полуслова, вот за что я тебя люблю, Басти.
Верзила оскалился в широкой улыбке.
— Как будем его ловить?
— Никак. Они сами доберутся до нас, они уже близко. Подождем их в «Багатель».
***
Три кафе, один бар и ни одного Ричарда поблизости. Тем более уж мистера Совершенство. Лестрейд собрал досье на всех, не без помощи Майкрофта, но ни в одном из них даже близко нет человека с таким именем, а значит, что все потраченное время — зря. Доказательств против Харди по-прежнему было мало, Лестрейд был у него для обычного допроса, рассказал, что ничего не заметил, под отчаянное фырканье гения из кресла и улыбки Джона.
Доктор Степлтон передала Шерлоку все то же самое, что сказала и Джону, но тот только закатил глаза, решив, что она «чересчур мнительна, как это часто свойственно женщинам». Джон улыбался, ел все более непрожареное мясо, замечал за собой привычку рычать, когда был недоволен, и полностью смирился со всем, что бы ни произошло дальше. Полагаться на Шерлока слишком вошло у него в привычку.
В вечер второго дня инспектор сбежал с Бейкер-стрит быстрее обычного, приговаривая, что Холмса пора изолировать от общества. Последний в приступе активного гнева метался по квартире в поисках ответов и откровенно бесился. Редкое дело занимало у него столько времени: возможно, если бы в начале он больше думал о расследовании, нежели о Джоне Ватсоне, то этого бы и не произошло. В очередной раз копаясь в делах всех владельцев забегаловок с красивым названием, он был прерван своим верным блоггером.
— Шерлок! — Джон стоял уже у самого кресла и в пятый раз звал друга. — Черт возьми, ты себя в гроб вгонишь! Я приготовил ужин, тебе надо поесть!
— Если ты забыл, Джон, — едко начал Холмс, — я не ем или ем крайне мало, пока веду расследование. Так что молю, оставь свои заботы, у меня нет ровно никакого желания есть отвратительные кровавые куски почти неприготовленного мяса, которые ты именуешь ужином.
— Шерлок… — предупредительно рыкнул Джон.
— Оставь свои жалкие попытки достучаться. Мне надоел этот разговор и бога ради просто оставь меня в покое, кто-то из нас двоих должен думать, а кто-то не мешаться!
Ватсон вдруг изменился в лице, глухо зарычал и тяжело посмотрел на друга.
— Усмири свое кошачье недоразумение, — бросил Шерлок.
— Недоразумение? — прошипел Джон, и в следующую секунду по квартире пронесся раскатистый полный агрессивного предупреждения рык, а сам Джон оказался на коленях у Холмса с выпущенными когтями и занесенной над ним рукой.
— Джон… — Шерлок поздно сообразил, что перегнул палку и попытался достучаться до соседа. — Джон, прошу, посмотри на меня, это я — Шерлок, твой невыносимый сосед, прости меня, я опять перегнул палку.
Во взгляде Джона пронеслось сначала узнавание, затем осознание того, что только что чуть не произошло, а затем в глазах доктора вспыхнул ужас:
— Боже, прости, Шерлок… сам не знаю, как это произошло.
— Ничего, Джон, все в порядке, это я тебя довел, — пока Ватсон продолжал извиняться, гений вглядывался в глубину синих глаз. Точнее, это раньше глаза Джона были глубокого синего цвета, как насыщенное летнее небо, но сейчас синева помутнела под натиском золота. Тут и там желтые дорожки прочерчивали зрачок, изменяя навсегда цвет любимых глаз.
«Любимых?», подумал Шерлок, и сам же себе ответил, «Да». У любви нет тайн, у любви много форм и смыслов. Но Холмс вдруг понял, что его Джон, самый удивительный, никогда бы не бросился на него, он бы отчитал, притащил бы тарелку с ужином, отчитал бы еще раз за то, что Шерлок его не съел, но никогда бы не сорвался. Потому что доктор Ватсон добрейшей души человек, несмотря на то, что он опасен не меньше, чем тигр. Потому что у Джона синие глаза, и Шерлок может сказать, в какое время года они светлеют, а в какое темнеют и как они напоминают грозовое небо, когда доктор злится. Потому что хвост и уши — это просто потрясающе, завораживающе и фантастически, но ничто не сможет заменить «блестяще» от Джона, его чай, его карри, его ужасные фильмы и дурацкие песни из восьмидесятых. Потому что каким бы уникальным он не был сейчас, надо просто признать, что эта форма придала Шерлоку храбрости (ибо кто же будет в силах устоять перед таким), но точно не вызвала само необычное чувство, пронизывающее его с головы до ног.
«Я должен закончить расследование сейчас, а потом я должен вернуть своего Джона».
***
Утро наступало солнечным шагом на пол гостиной Бейкер-стрит, когда Джон спустился из спальни. Ночью он долго не мог уснуть, тяжело переживал произошедшее, думал даже позвонить доктору Степлтон, но решил не устраивать Шерлоку еще больших проблем, понимая, что тот снова не спит и ищет ниточки в деле Адэра среди личных дел, разбросанных по комнате. Квартира была пуста, Шерлок ушел, а Джону оставалось только гадать, что стояло за этим: новый поворот в расследовании или нежелание встречать с неуравновешенным соседом.
Сам же Холмс в это время уже приближался к одному из кафе, тому самому, напротив которого поставил жирную галочку подозрения и где долго и внимательно изучал бармена. В кафе было немноголюдно: видимо, завтракать сюда приходили позже, а кофе на вынос не продавали. Шерлок сел за барную стойку под немилосердным взглядом хмурого громилы:
— Один кофе, без молока, без сахара.
Бармен только кивнул и развернулся спиной, а Шерлок продолжил:
— Тяжело было найти связь между Ричардом Львиное Сердце и Уильямом Метьюсом, — спина напротив замерла, прежде чем снова вернуться к приготовлению кофе. — Я уже даже хотел смириться с провалом и пойти другим путем, но потом случайно наткнулся на имя первого из четверых мужей женщины, что погибла в аварии вместе с отцом вашего… эм, брата. Родители так и не поженились, а вот вы, видимо, считали себя больше семьей, чем они. Ричард Метьюс, ваш отец, дал вам двойное имя. Оно упоминалось всего раз, я едва нашел его, но вам второе имя нравилось больше, верно, Уильям Ричард Метьюс? Я вас даже понимаю.
— Браво. Не зря вы мне не понравились с первого взгляда, мистер Ищейка, — к Шерлоку повернулся совершенно другой человек: убранные с лица волосы открывали широкий лоб и ясные глаза глубокого цвета морской волны, даже легкая небритость в сочетании с голливудской улыбкой выглядела невероятно привлекательно, ссутуленные ранее плечи расправились, открывая взгляду все перегибы мышц и общую фигуру этого действительно удивительно красивого мужчины. — Что вам здесь надо?
— Рональд Адэр.
— Он мертв. Вам ли не знать. Хотите арестовать меня за его смерть?
— Нет, хочу раскрыть это преступление, хочу посадить за решетку Харди, Миррея и всех, кому это действительно причитается.
— Тогда вам к Мориарти.
— Мориарти? Кто это?
— Это он стоит за смертью Рональда. Впрочем, я расскажу вам все, что знаю. Не уверен, что вы поможете — не думаю, что кому-то по зубам эта птичка.
— Вы меня недооцениваете, мистер Метьюс.
— Я познакомился с Рональдом пять месяцев назад. Это был чудесный человек, я до сих пор знаю, что если бы не влияние сэра Харди, он бы никогда не воспользовался моими услугами. И хотя я искренне ненавижу Харди, но за встречу с Рональдом я бы простил ему все. Наше агентство состояло исключительно из мужчин, как и наши клиенты. Вы ведь не могли пропустить наше с братом финансовое положение, а значит, вы знаете, что это кафе на грани разорения. Мой отчим очень дорожил им, но и он, и моя мать были чересчур легкомысленными людьми. Брат старше меня на четыре года. Когда родители умерли, меня отдали на воспитание к дальним родственникам, но там было совсем уж плохо, так что, едва перешагнув совершеннолетие, я отправился сюда, к нему. Он принял меня, позволил учиться, помогать по бару, научил многому и стал моим самым настоящим братом, но скоро я понял, что дела у него хуже некуда. Место здесь неплохое, несмотря на район, и многие хотели бы прибрать его к рукам, но брат не продавал. Тогда ему припомнили старые долги отца, несколько раз били, пытались сжечь кафе — в общем, как это обычно бывает. Брат и слышать не хотел, чтобы я бросил учебу, а меня мучила совесть. Я пошел в своего отца: высокий, с правильными чертами — я всегда пользовался популярностью, поэтому не удивился, когда один из моих однокурсников, довольно обеспеченный парень, сказал, что я понравился одному мужчине. Так все и началось. Он устроил нам встречу: разумеется, это был Харди. Честно говоря, я не ждал, что все будет, как в дешевых мелодрамах, но никогда не думал, что человека можно превратить в вещь за одну ночь. Когда я выходил из съемной квартиры с крупной суммой в кармане, я уже превратился в нечто отвратное. Я думал, что все так и закончится, думал, что отдам деньги брату и забуду, как из меня сделали шлюху, но все только начиналось.
— Шантаж, угрозы, — вставил Шерлок.
— О, да. Я боялся рассказать брату, как заработал деньги, да и не хотел я этого тогда рассказывать, я был глуп, чтобы понять, что все и так очевидно донельзя. Спустя годы брат рассказал, что тоже не знал, как помочь мне в то время. Я стал другим. Я сопротивлялся недолго: до первой зажженной спички и коктейля Молотова, занесенного в руке одного из охранников Харди. Так я стал Ричардом. Я научился вести себя, обольщать, научился нюхать кокаин и собирать сплетни, я стал лучшим в своем деле, глупо надеясь откупиться или оказаться недосягаемым, но только увязал во всем этом сильнее и глубже. Однажды Харди вызвал меня на квартиру: он часто звал мальчиков развлечься, даже я не мог избежать этой участи, но когда я приехал, он познакомил меня с тихим молодым человеком. Это был Рональд. Мы провели замечательный вечер и приятную ночь. Впервые за долгое время я оттаял: он не был груб, он не хотел обладать мной, не унижал, не расспрашивал, не строил идиотских догадок — он просто был нежен и человечен, будто мы случайные знакомые, коллеги или встретившиеся в клубе приятели на одну ночь. Он был слишком хорош, чтобы быть правдой. Ночь закончилась, а утром мне хотелось выть, потому что я как никогда почувствовал свою клетку. Харди приказал сделать так, чтобы Адэр в меня влюбился. Только вместо этого в него влюбился я. Мы встречались месяц: я узнал, что у Рональда есть партнер, которого он малодушно не может бросить, узнал, что мать и сестра пытаются его женить, что сам он долго не мог принять себя, а потом узнал, что он меня любит. Я должен был понимать, что Харди ничего не делает просто так, поэтому когда на следующей встрече Рон рассказал мне, что старый урод его шантажирует, я не знал, как объяснить, что просто потерял голову от собственных чувств и не сообразил вовремя. Я испугался, что больше никогда не смогу его видеть, что на этом все закончится, но наши встречи продолжились. В основном его просили переписывать некоторые документы: письма, приказы, важные новости, секретные сведения. Он передавал их Харди или заказчику в клубе «Багатель», иногда вместо них приходил его любовник — Дэниель, который потом же и перечислял деньги на счет Рона. Рональд рассказывал мне все, что мог, я рассказывал ему, все что мне удавалось узнать. Постепенно мы выстроили картину этого изуверского мира, а потом поняли, что Харди далеко не его король. За ним точно стоял кто-то еще.
— Загадочный Мориарти?
— Именно. Этот человек — мозг всего, что проворачивал Харди. Мы каждый день ходили по грани, но нам все время казалось, что мы наконец-то подошли к воротам в свободный мир. У нас уже было достаточно доказательств, чтобы вырваться оттуда, но мы ждали подходящего момента, потому что едва мы понимали, что сейчас можно, как все вокруг нас неуловимо менялось. Это было похоже на игру в кошки-мышки. За три дня до того, как Рона застрелили, Харди пришел к нему и попросил выкрасть оригинал какого-то документа. Он был так напуган, что позвонил мне на мобильный. Обычно мы встречались только через агентство — не хотели привлекать слишком много внимания, боялись, но номера у нас были на исключительный случай. Рон предложил бежать прямо сейчас, и я согласился, но через полчаса меня похитили. Я не знаю, где был, не видел лиц, помню только свет, за которым прятался человек с мерзким высоким голосом, и выстрел прямо рядом с моей головой, так что осколки стены впились мне в щеку. А еще через несколько часов меня отпустили. Вышвырнули на улицу. Я плюнул на все, скинул куртку, растрепал волосы и рванул сюда. Я позвонил, едва добрался до телефона, даже брату ничего не объяснил. Рон ответил, сказал, чтобы я ждал его у моста Ватерлоо, он сказал, что знает, как нам быть, что теперь все у него сложилось, и мы сможем быть свободны… Я рассказал все брату, а потом ждал Рона всю ночь. Вернулся утром, разбитый, замерзший, никчемный. Брат снова позволил мне остаться, а в одиннадцатичасовых новостях сказали, что Рональд Адэр был убит той ночью. У меня есть все материалы, которые мы упорно собирали, я до сих пор не понимаю, почему жив. Может, меня просто сбросили со счетов, как балласт? А может быть, они знают, что мне даже не нужно объяснять простых истин: молчание — жизнь брата. Он — все, что у меня осталось.
— Если я пообещаю тебе, что гарантирую твоему брату защиту, ты согласишься помочь?
— Интересно, как вы это сделаете, мистер Ищейка?
— О, просто у меня тоже есть брат, он является практически британским правительством и обладает просто манией на тотальный контроль, тайные операции и поимку шпионов.
— Нет, не могу рисковать.
— Неужели даже смерть Адэра этого не стоит?
— Смерть моего брата этого не стоит, — твердо произнес Уильям-Ричард.
— Я обещаю, что он будет жив. Да, вы вряд ли вернетесь сюда, даже в Лондоне не сможете остаться, да и с фамилией Метьюс придется распрощаться, но я точно могу обещать вам пару приличных имен и кофейню где-нибудь в Бронксе или Бруклине. Чистый лист, что скажешь?
— Соглашайся, Уилл, — из кухни показался невысокий, крепко сбитый парень со светлыми волосами. — Я Гэри Ливдел, сводный брат этого недоумка.
— Шерлок Холмс.
— О! Брат, я тобой почти горжусь, за тобой пришел единственный в мире консультирующий детектив. Я читал блог вашего соседа, мистер Холмс.
— Думаю, он будет счастлив, — вид этого мужчины, его твердое рукопожатие и спокойный голос, упоминание о Джоне — все будоражило ненужные воспоминания.
— Гэр, слушай, я достаточно напортачил, чтобы еще и тебя в это впутывать.
— Вы его простите, он младший, так что немного туповат, сейчас я вобью ему капельку ума и потом вы сможете продолжить разговор.
— О, не буду мешать, — Шерлок усмехнулся, — крепкие братские узы… как мне это знакомо, — он закатил глаза и встал со стула. — Я буду на улице, если понадоблюсь.
Холмс вышел на свежий воздух, закурил, наплевав на все запрещающие законы, только украдкой осмотрелся в поисках камер, затем достал телефон и отправил смс.
«Джон. Мне нужна твоя помощь. Будь готов к восьми часам. Инспектор за тобой заедет. ШХ»
***
— Грег, хоть ты-то мне объяснишь, что происходит? — спросил Джон, усаживаясь в полицейскую машину.
— Мы едем брать Харди, кажется, — в словах инспектора было не очень много уверенности.
— Наш мистер Загадочность опять играет в игру «я здесь самый умный, а вы все тупые»?
— Будем надеяться, что не заиграется. Как ты себя чувствуешь? — спросил Грег.
— А что? — вдруг вскинулся Джон.
— Ничего, черт возьми, кроме того, что мой друг обзавелся хвостом! — зашипел Лестрейд. — Я переживаю.
Ватсон тяжело вздохнул, а перед глазами вспыхнула вчерашняя сцена, которая никак не хотела покидать его беспокойных воспоминаний.
— Я в порядке, правда.
— Почему я тебе не верю?
Доктор решил, что вопрос был риторический и решил не отвечать лишний раз. За окном автомобиля пролетали вечерние огни. Сумерки превращали город в полотно, на котором ночь рисовала свои правила игры, расставляя ловушки для доверчивых человечков, дергая за ниточки, подталкивая к ошибкам и верным решениям. Еще не сейчас, сейчас она открывала краску и смешивала ее, готовила кисти, окуная их в холодные воды Темзы, и выбирала натурщиков из многообразия никчемных жизней.
Машина притормозила недалеко от старинного здания с арочным входом и тяжелыми деревянными дверьми. На табличке было указано «Клуб «Багатель». Джон не заметил сам, как легко прочитал название и только потом понял, что до входа от них около сорока метров, а на улице уже темный вечер. Из раздумий его вывела трель принятого сообщения.
«Как будешь на месте, обойди здание, найди укромный угол и жди. Твоя задача — высокий рыжий мужчина со щетиной и его темноволосый хрупкий спутник. Скорее всего, они будут быстро бежать. Не упусти их. ШХ»
— Это дрянная идея, Джон, — Лестрейд нахмурился.
— Да брось, Грег, когда наши с Шерлоком идеи вообще отличались здравомыслием?
— Да, но сейчас…
— Скажи мне честно, ты боишься, что я сделаю что-то не то или что я не смогу себя защитить?
— Черт, Джон! Я не знаю, понятно?
— Конечно, я прекрасно тебя понимаю, Грег, ведь я и сам не знаю, но если не пойду, то и не узнаю никогда, веришь? У меня тонкий слух, острое зрение, у меня есть когти, тяжелый удар, у тигра быстрая реакция и прекрасная интуиция, и если никто не покусится на то, что я считаю своим, то ему ничего не грозит.
— Ты сейчас очень тонко намекнул… — Грегори стоял с широко раскрытыми глазами.
— Вот именно. А теперь мне пора.
Джон сделал несколько быстрых шагов, которых инспектор почти не услышал, а затем исчез в темном переулке. Все, что требовалось от него — это ждать добычу. Тигр вышел на охоту.
***
— Делайте вашу игру, джентльмены. Прошу вас. Делайте вашу игру. Делайте вашу игру. Ставки окончены, — раздавался негромкий голос крупье от ближайшего к мужчинам столика.
Уильям Метьюс, более известный, как Ричард, чисто выбритый, в отлично скроенном костюме, лениво потягивал виски и мягко улыбался присутствующим, некоторых из которых знал очень даже близко. Вместе с Холмсом они притягивали к себе все взгляды, потому что Ларс Хансен был прав: Ричард был само совершенство. Его чуть отросшие волосы обрамляли светлое лицо, статная фигура, подтянутая в каждой мышце, эффектно смотрелась бы даже в лохмотьях, но в дорогом костюме подчеркивала каждый изгиб тела, руки, глаза, губы — все вызывало желание рассмотреть поближе. Шерлок же рядом вызывал не меньшее желание, подчеркнутое легким шлейфом загадки и нарочитой усталости. Будь в клубе дамы, они бы уже окружили этих красавцев стайкой щебечущих птичек, раздражающих своей бесконечной болтовней.
— Его здесь нет? — негромко спросил Шерлок, следя за Джоном Харди, который сидел неподалеку.
— Нет, он здесь. В дальнем углу.
Шерлок без труда устроил маленькое представление, отряхивая пиджак, чтобы повернуться в сторону играющих и столкнуться взглядом с невысоким темноволосым мужчиной. Холмс смущенно улыбнулся и повернулся к Ричарду.
— У них партия подходит к концу, они скоро будут здесь.
— Да, но все же… я до сих пор не уверен, что всех этих данных хватит, чтобы доказать их вину.
— Будет сложно.
— Господи, зачем я только пошел у вас с братом на поводу.
— Потому что кроме тебя никто больше не сможет рассказать правду, которую знал Рональд Адэр.
— Да.
— Ричард, боже, как необычно видеть тебя здесь!
— Мистер Милнер, рад встрече.
— Взаимно, мой мальчик. Твой друг? — мужчина сально улыбнулся.
— Да, это доктор Ватсон.
— О, приятно познакомиться. Какая специализация?
— Я хирург.
— Разумеется! — мужчина пожал руку Шерлоку, ощупав потной ладонью чуть ли не до локтя. — Такие руки должны быть у гения. Кстати, Ричард, ты ведь знал покойного Адэра? Бедный мальчик, такое горе, такая потеря.
— Я знал мистера Адэра, его смерть ужасна, — глухо отозвался Метьюс.
— Знаешь, в тот день он ушел такой расстроенный, я даже удивился. Ты ведь знаешь, как редко он проигрывал, а в тот день он не только проиграл, но и, кажется, повздорил с полковником Мораном. Я уж решил, что он проиграл крупную сумму.
— Вы уверены? — вдруг оживился Шерлок. — Уверены, что в тот день мистер Адэр проиграл?
— Конечно, он играл в паре с мистером Карлайлом, а уж о его долгах мы все с вами наслышаны. Вот кто был в отчаянии. Ну, я, пожалуй, пойду. Приятного вечера, доктор Ватсон. Ричард, мальчик, не забывай меня. Мы ведь еще увидимся?
— Как знать, мистер Милнер, как знать.
— Болтун и сплетник лучше шпионов, — пробормотал Холмс, едва мужчина удалился. Он просматривал что-то в телефоне с сосредоточенным выражением лица, а затем торжествующе улыбнулся. — Детская игра.
— Что? — Метьюс смотрел на него с выражением полного непонимания.
— Взгляните: вот партия, которую якобы разыграли в тот вечер Адэр, Карлайл, Моран и Харди. Вспомните, ведь когда вас похитили, было двое человек, но потом один из них либо просто ушел, либо сменился, верно?
— В общем, да, один из них вышел, но потом вернулся, точнее, я так подумал, потому что снова услышал шаги. Я ведь ничего не видел.
— Верно. Уверен, что ссора не случайна, он лично приехал в клуб за документом от Адэра, а заодно передал это.
— Запись очков?
— Именно! Точнее, это с виду партия в вист, а на деле незамысловатый код, каким дети играют в шпионов — просто подставьте буквы. Блестяще! Вариаций немного, но никто не решит проверять. Если бы этот мерзкий, но очень вовремя болтливый человек не рассказал о проигрыше Адэра в тот день, хотя на записке явный выигрыш — никто бы не догадался, даже я.
— Вы так сияете, будто это нам чем-то поможет.
— Каждая такая записка — доказательство. Думаю, там найдется подтверждение и вашего похищения, и угрозы, и задания, которые выдавались Рональду Адэру, а может и еще что.
— И вы знаете, где сейчас записки, переданные Рону?
— Разумеется, — Шерлок победно усмехнулся, — в Скотланд-Ярде, в хранилище вместе с остальными бумагами со стола Адэра. Но к нам, кажется, приближаются, поэтому сядьте поближе, Ричард.
— Здравствуйте, господа, — голос у подошедшего к ним молодого мужчины был высоким, с ноткой не то истерики, не то безумия. Шерлоку это не понравилось сразу, а вот с Ричарда схлынул румянец.
— Вы, кажется, узнали меня, мистер Метьюс? Меня зовут Мориарти. Вам тоже нет нужды представляться, мистер Холмс.
— Приятно иметь дело с профессионалами, — улыбнулся Шерлок. — Может быть, перейдем сразу к делу? У нас есть небольшая информация о вас, мистер Мориарти…
— Мистер Холмс, знаете, как часто я слышал эту фразу? Уверен, в этой чертовой папке нет даже сотой доли того, что может заставить меня волноваться.
— О, разумеется, но вот в Скотланд-Ярде есть.
— Что?
— Вы гениально придумали этот ход с кодом партии в вист. Признаюсь, я бы сам никогда не подумал, что такое возможно. Но вот беда: эта папка плюс послания к Рональду Адэру принесут вам обвинение в государственной измене и шпионаже против короны. Игра окончена, мистер Мориарти, ставок больше нет.
— Я бы так не сказал, мистер Холмс. Вы слишком самоуверенны. Вы ведь наверняка поняли, что я здесь действовал не один?
— Да, думаю, полковник Моран — ваш подельник. А еще думаю, что именно он застрелил Рональда Адэра через открытое окно в его спальне.
— Прекрасные выводы. А вы знаете, что полковник не только отличный стрелок по мишеням, но и охотник? Он специально ездил охотиться на большинство хищников, но его любимая добыча — это тигры. Говорят, что они настолько умны, что охота на них — сущее удовольствие. Но вам ли не знать, верно? Куда же вы, мистер Холмс? — рассмеялся Мориарти вслед убегающему детективу.
