***
— Пятое апреля, девять часов восемнадцать минут, беру первый анализ крови у образца временной мутации номер тридцать четыре, — наговаривал Шерлок на диктофон в телефоне, пока готовил все для анализа и инъекции. — Я и сам могу сделать себе укол, — Джон занимался завтраком. — Сегодня я здесь, почему бы и не помочь. Хорошо, садись сюда. Пока Шерлок брал кровь, Джон молчал и только прижатые к голове уши выдавали подавленное состояние. Настала очередь лекарства, и Холмс легко вколол его в предплечье, заглядывая в лицо друга. — Джон, в чем дело? Что с тобой? Неужели ты все еще думаешь о вчерашнем? — Нет, нет, не обращай внимания, это ерунда. — Ну уж нет, рассказывай, я должен знать. — Я не могу спать. Меня раздражают эти уши, которые тебе так нравятся. Я бы с радостью тебе их отдал, чтобы не я мог тебе рассказать, сколько раз ты храпел, в каком часу бормотал во сне, а в каком сладко сопел, а ты мне! — Джон вскочил и нервно заходил по кухне, размахивая в раздражении хвостом. — Я могу поговорить с доктором Степлтоном о снотворном, но ты не можешь идти со мной, если совсем не отдохнул. Может быть, есть вещь, которая тебе поможет? Что ты хочешь, что чувствуешь? — Ничего, — Джон насупился. — Ты уверен? — Да, черт возьми. — Джон, послушай, я понимаю, что это может быть чем-то неловким, но ты мне очень нужен в новом деле и чем быстрее ты отдохнешь, тем скорее мы сможем приступить к расследованию, поэтому просто скажи, что я могу сделать, чтобы помочь тебе. В конце концов, это моя вина, что ты стал таким, — Шерлок улыбнулся и подошел к Джону. — Погладь меня. — Что? — Я хочу лечь и чтобы ты погладил эти чертовы уши, черт возьми! — О, хорошо. Тебе будет удобно в моей спальне? — Господи, Шерлок, я почти не спал три дня, мне будет удобно где угодно, если я смогу уснуть и не проснусь через пять минут. — Хорошо, тогда пойдем, завтрак подождет, тем более что я вполне сыт вчерашним ростбифом. Мужчины вышли с кухни. Холмс открыл дверь в спальню, как и вчера пропуская Джона вперед, расстегнул пиджак и повесил его на спинку стула. — Ложись. Джон уже трижды пожалел о том, что не удержал язык за зубами, но с отсутствием сна он становился все раздражительнее. Он не был уверен, что фантазии, посещавшие его, сработают, но других вариантов не было. Доктор стянул свитер, лег на широкую постель Холмса и нервно забил хвостом. — Спокойнее, Джон, — Шерлок усмехнулся и полулег рядом. — Можешь положить голову мне на живот? Так будет теплее, может это тебя тоже убаюкает. У тигров температура тела повыше, чем твоя, тебя блокирует лекарство. Ты не мерзнешь? — Иногда, — хрипло отозвался Ватсон, устраиваясь на вполне мягком и удобном животе друга. Первое, что он почувствовал — это мерное биение его сердца, запах стал еще сильнее, окутывая с ног до головы, Холмс прикрыл их покрывалом, и на Джона навалилось тепло и ощущение покоя, которого ему не хватало все это время. Шерлок осторожно прикоснулся сначала к голове между ушами, легонько погладил, дал привыкнуть к ощущениям, а затем мягко опустил ладонь на золотистые ушки. Джон зажмурился от яркости этих ощущений. Он не знал, на что это было похоже, но ему нравилось и хотелось мурлыкать. Первые несколько поглаживаний он сдерживался, но затем тихонько заурчал, подставляясь под ладонь с чувством небывалого удовлетворения. Уже на грани сна он услышал, как Шерлок усмехнулся и прошептал: — Жаль тебя разочаровывать, Джон, но, кажется, твой тигр нашел себе не то хозяина, не то пару.***
Солнце медленно клонилось к горизонту, когда Шерлок открыл глаза. Джон так сладко урчал и так грел, что детектив сам не заметил, как тоже уснул. А между тем он давно должен был следить за Харди, но вместо этого спасал душевное и физическое состояние соседа. И ведь не сказать, что был сильно против, скорее даже наоборот, и именно это пугало, как никогда раньше. Шерлок Холмс не влюблялся — это была аксиома его жизни, не требующая доказательств. И она рухнула в тот момент, когда простой и совершенно обыкновенный Джон Ватсон спас его жизнь. С того момента Шерлок следил за другом, не переставая. Иногда Джон поражал его, вдруг показывая одну из граней себя, которой Холмс не видел до этого, и вновь пряча в светлый образ доброго доктора. Но, то ли граней было не так уж и много, то ли со временем все они стали восприниматься как должное, только однажды Джон перестал быть уникальным и стал полностью самым обыкновенным, хотя и самым лучшим другом. Но все изменилось, когда через сутки после операции Шерлок увидел спящего соседа: Джон снова вызывал желание. То самое желание, что пугало и завораживало когда-то в начале их знакомства — желание обладать кем-то в полной мере и принадлежать самому. Джон снова был загадкой, а в синеве его глаз, когда он открыл их, опасность смешивалась с растерянностью. Шерлок мечтал закрыться с ним в одной комнате и изучать каждую новую реакцию, каждую изменившуюся клеточку друга до умопомрачения. Сейчас доктор заворочался и сонно обвил друга полосатым хвостом. Шерлок не почувствовал через ткань брюк шелка шерсти, только легкое тепло от прикосновения, и улыбнулся. — Все, Джон, пора вставать, — Холмс потрепал друга по золотым ушам. — Времени у нас осталось очень мало, прошу, просыпайся. Иначе я буду вынужден пойти на крайние меры. — Какие? — буркнул Джон, продолжая возиться на кровати. — Холодная вода, например, — детектив хитро улыбнулся. — Тигры любят купаться, — Джон, кажется, не собирался вставать. — Вот заодно и проверим, — Шерлок начал подниматься, придерживая теплого друга и стараясь спихнуть его на постель. Шея и спина у него затекли. Детектив поморщился и попытался еще раз сдвинуть доктора на кровать, тот утробно зарычал, но без злобы. — Ну ладно, тогда я пошел один, — Шерлок взял пиджак. — Ты мне обещал! — Тогда поднимайся и пошли. — Я хочу есть. — Поешь на работе, — Шерлок швырнул в Джона свитером. Спрятать уши под кепкой было довольно сложно, но возможно, а вот с хвостом дело обстояло крайне печально. Миссис Хадсон аккуратно распорола все брюки и джинсы Джона, что вызывало у того странное ощущение: что он, извращенец какой, с дыркой на попе ходить? Впрочем, других вариантов у него не было, да и вряд ли могли быть. Ни одно из пальто Шерлока ему не подошло, но старая и довольно длинная парка показалась хорошим выходом из положения. Объемная, дутая куртка прекрасно скрывала движения беспокойного хвостика и не причиняла неудобств. В кэбе теперь тоже было удобнее ехать, чем в прошлый раз, да и вообще, несмотря на все, что Джон чувствовал, он начинал привыкать к своей новой сущности. Хвост и уши уже не раздражали, а стали почти родными, раздор в чувствах после того, как Джон удовлетворил потребность во сне и утолил странное желание, стих, и рядом с Шерлоком он не ощущал ни тревоги, ни одиночества. Скорее наоборот, он инстинктивно чувствовал, что Шерлок одобряет его и пусть сам он все еще боролся с собой, но его сердце уже ровно билось в выбранном курсе. Может быть, он и чудовище, может быть, он даже хуже, учитывая не только то, каким он стал, но и то, каким он был (одно только хладнокровное убийство таксиста чего стоит), но пока Шерлок одобрительно смотрел на него — он был готов быть кем угодно. Пока друзья собирались, ехали в такси, а потом еще шли пешком (по пути купив три огромных сендвича с беконом, чтобы один не в меру голодный полутигр перестал коситься на одного несносного гения злобным взглядом), Шерлок рассказал Джону о деле, над которым работал. — Что-то тут странно, — пробормотал Ватсон, пока они занимали место в наблюдательном пункте у дома Джона Харди. — Не спорю, многое не очень понятно во всей этой истории с Адэром, поэтому мне не хотелось бы просто идти к Харди. Я скорее попытаюсь пробраться в его дом или изображу похищение, но точно не пойду вместе с Лестрейдом слушать его старческое вранье о том, каким якобы был Рональд Адэр, — Холмс едва не фыркнул с досады, потому что дело снова не двигалось с мертвой точки. — Ну да, мало нам проблем, давай еще загремим в участок, да еще и так, чтобы из этого участка меня, обезумевшего без лекарства, отправили или в Баскервиль, или сразу в морг, так Шерлок? Холмс поморщился и отвернулся, чтобы лучше видеть вход в дом сэра Джона Харди. Он терпеть не мог, когда что-либо его ограничивало, что-то, что могло нарушить его привычный образ жизни, его планы, или наоборот — помешать спонтанным решениям. Только когда он был ничем не связан, когда не зависел от обстоятельств, он мог быть счастлив. Именно за это он, на самом деле, и недолюбливал Майкрофта: за то, что тот постоянно нарушал его планы и любил держать руку на контроле. Шерлок никак не хотел расставаться с этим максимализмом, и потому слова друга, спустив на землю, вызвали неприятный осадок скорее тем, что были истинной правдой. Пару часов они просто болтали и следили за окнами, пока из дверей не показался Харди, который сел в поданный автомобиль. — Скорее, Джон! — возбужденно воскликнул Шерлок и потащил друга, стараясь поймать кэб. Удача им сопутствовала и такси остановилось. Водитель приказанию следовать за машиной не удивился, молча кивнул и поехал. Автомобиль петлял по лондонским улицам минут пятнадцать, Шерлок сосредоточенно наблюдал за маршрутом и время от времени просил кэбмена то отстать, то опередить объект слежки. Хмурый водитель кивал и делал то, что велели. Только когда Харди остановился возле неприметного домика с небольшим садом в тихом спальном районе, он притормозил неподалеку и спросил: — Вы же из полиции? — А вам это только сейчас стало интересным? — усмехнулся Холмс. — Полиция предпочитает не платить за вынужденные маршруты, а я не люблю работать бесплатно. Шерлок протянул кэбмену несколько купюр, покрывающих стоимость поездки и оставляя весьма щедрые чаевые. — Не волнуйтесь, мы частные сыщики. — Ну, удачи вам, — буркнул водитель и тут же скрылся за поворотом, едва его пассажиры успели покинуть салон. — Веселый малый, — нервно хихикнул Джон, и Шерлоку на миг представились рыжие уши, прижатые к голове. Он прогнал наваждение и поманил друга туда, где скрылся подозреваемый. Небольшой коттедж в два этажа с крохотным садиком затесался между более высоких семейных домов успешных адвокатов и торговых представителей. Чистенький скучный район, который, будь на то его воля, Шерлок обходил бы десятой дорогой. Первый этаж коттеджа уже был темен, но на втором этаже одно окно тускло освещалось. — Я попробую забраться туда, — Шерлок осмотрелся. — По стене? — Рядом дерево. — Будет слышно, как ты спрыгнешь на крышу. — Что ты предлагаешь, Джон? — раздраженно бросил Шерлок. — Я сам, — доктор скинул кепку, куртку и направился к дереву. — Джон, — Холмс схватил друга за рукав и зашипел, — ты еще не готов, надо быть абсолютно уверенным в своих силах, а ты не до конца разобрался в себе! Что, если ты сорвешься? Плевать, если нас обнаружат, но что делать, если ты покалечишься? — Не думал, что тебя это так волнует, — Джон усмехнулся. — Не беспокойся, я знаю, что делаю. Ты ведь для этого взял меня с собой, верно? Признай. Шерлок молча отпустил рукав джемпера и поднял с земли парку и кепку. Джон сосредоточился, выпустил когти, чувствуя легкий дискомфорт в пальцах, вздохнул и полез на дерево. Весь мир непривычно сжался до состояния «я и моя жертва», ему почудилось, что звуки стихли и одновременно стали отчетливее, будто он разделил их на важные и нет. Телевизор где-то по соседству, дети, собаки на соседней улице, дыхание Шерлока — все это он слышал, но не замечал, это было просто фоном. Шелест дерева, звук впивающихся в дерево когтей, скрип кровати из окна, уже доносящийся до его ушей, мягко прижатых к голове. Он легко достиг крепкой ветки и повис на ней, цепляясь руками, ногами и даже полосатым хвостом. Шерлок внизу задышал чаще и Джон на секунду представил, как его полуоткрытые губы выдыхают мягкие облачка воздуха, растворяющиеся в прохладном вечере. С усилием отогнав от себя мысли далеко не самого важного сейчас свойства, он продвинулся немного вперед по ветке, стараясь, чтобы движения были мягкими и ветка не сломалась. Чем ближе он продвигался к крыше, тем страшнее ему становилось от того, что придется делать дальше. Шерлок был прав, Джон в себе уверен не был, но это чистое удивление в глазах, беспокойство, этот адреналин — о, кажется, теперь он понимал Холмса, почему тот занимается всем этим. Он на миг ощутил себя таким же уникальным, ощутил этот восторженный вкус собственного превосходства, доселе ему незнакомый. Доктор отпустил руки и мягко приземлился на крышу, лишь слегка нарушая тишину стуком тяжелых ботинок по черепице, тормозя руками, выгибаясь в пояснице и размахивая хвостом. Внизу послышался облегченный выдох Шерлока. — Телефон, — как можно тише прошептал Джон и помахал рукой. — Кидай. Холмс достал собственный телефон, зная, что на его дорогом аппарате камера лучше, чем на, пусть и неплохом, но весьма устаревшим за последние пару лет смартфоне доктора. Он поднял взгляд и замер: глаза Джона в темноте сверкали. Как и у всех кошачьих, его глаза улавливали любые световые волны, тут же отражая их и превращаясь в пару фонариков дальнего действия. — Кидай! — поторопил Ватсон. Шерлок решил, что у него еще будет время подумать об этом удивительном явлении, исследовать глаз Джона и вообще всячески осмотреть (на этой мысли он слегка покраснел) друга, нуждающегося в заботе. Он прицелился и подбросил телефон вверх. Джон точным движением руки поймал его и даже не покачнулся. Холмсу стало слегка жарко прямо посреди апрельского вечера. Приблизиться к окну оказалось несложно: Ватсон аккуратно перебирался, опираясь руками и, повинуясь инстинктам, изгибаясь под разными углами. Со стороны это, может быть, и выглядело бы странно, если бы даже музыкальный слух Шерлока не признал, что слышит только небольшой шорох, но точно не что-то, что могло бы его насторожить. Добравшись до светящегося прямоугольника, Джон несколько раз глубоко вздохнул, отключил вспышку на камере телефона и заглянул внутрь. Это была спальня: светлые обои в мелкий цветочек, широкая кровать с бежевым постельным бельем, аккуратная мебель — все больше подошло бы супружеской паре самого скучного свойства, чем встречам двух любовников. Мужчина за пятьдесят тяжело дышал, его красное лицо было сосредоточенно, а пальцы судорожно впивались в белоснежные бедра распростертого под ним юноши, в которого он входил с какой-то дикой, первобытной страстью. Без сомнения это был сэр Джон Харди, несмотря на то, как изменилось это добродушное и всегда спокойное лицо, доктор легко узнал его. Молодого человека он раньше не видел, впрочем, стоило бы посмотреть каталог, где он наверняка найдется. Аккуратно, стараясь не показываться в окне, сохранять равновесие и издавать как можно меньше шума, Джон сделал с десяток фотографий довольно интимного характера. Конечно, в Англии сейчас отношение к гомосексуальности далеко не такое, как раньше, но все же политик, тайно встречающийся с хастлером, при живой жене, ратующий за семейные ценности и приобретший статус примерного семьянина — не самая лучшая реклама, которая нужна накануне выборов. Здесь бы даже любовница сгодилась, а уж любовник — просто подарок. Кровь в жилах кипела, дыхание еле выравнивалось, когда Джон мягко скатился с края крыши и, не обращая внимания на попытки Шерлока привлечь внимание, спрыгнул вниз. Так легко он еще никогда себя не чувствовал: каждая мышца слушалась беспрекословно, легко, он оказался на земле, даже не почувствовав соприкосновения и не издав шума, только шорох. Шерлок почти задохнулся от этого вида, от собственных эмоций, понимая, что, черт возьми, Джон просто великолепен, и плевать, когда точно и в который раз он это понял, но в этот раз все определенно по-другому. — Ты сошел с ума! — Шерлок схватил друга за руку и потащил подальше отсюда, пока их и правда не поймали. — О чем ты вообще думаешь? — шипел он, укрываясь за ближайшими мусорными баками и старательно натягивая парку на доктора, пока кто-нибудь еще и не заметил его хвост. — Ох, Шерлок, кажется, я только теперь тебя понял! — глаза у Джона восторженно блестели, щеки покрылись румянцем, а ушки, еще не скрытые под кепкой, возбужденно двигались. — Просто потрясающее ощущение! Я был не просто Джоном Ватсоном — я был охотником, я был кем-то особенным! Этот адреналин, это чувство в груди и сила бегущей крови — потрясающе! Даже на войне я никогда не чувствовал этого так ярко, как сейчас, потому что всегда был одним из многих, но никогда не был одним из миллиона! — Ох, Джон… — Шерлок усмехнулся. — Ты всегда был одним на миллион, но, видимо, ты так к этому привык, что тебе пришлось стать единственным среди семи миллиардов, чтобы это понять. Ватсон искренне расхохотался. — Телефон-то жив? — Шерлок взглянул в лицо другу, опьяненному приключением. — Обижаешь! И на нем — даже с десяток фото самого грязного характера. — Ты ничего не слышал? — Да, скрип кровати и пару стонов! Уж прости, они были немножко заняты! — Кто бы мог подумать. — Да не говори! — Джон все еще посмеивался. — Что будем делать дальше? Дождемся его? — Нет. Я отправлю смс своим людям, и нас сменят. Следить будут за обоими. А мы пойдем домой. Есть что обдумать, да и нужно просто подождать, пока будет достаточно новых данных для анализа, а это не меньше суток. Что такое, с чего это обиженное выражение лица? — Я не хочу домой, — Джон отвернулся, — мне там тесно. Давай погуляем? — Что же, это вполне в моем духе: выгуливать тигра в центре Лондона… — Я тебе задницу однажды надеру! — Боже, Джон, сколько лет этой нелепой угрозе? Неактуально. — Паршивец.***
В темноте легко было не заметить небольшой припаркованный автомобиль, особенно если в нем не горел свет и, тщательно скрываясь, сидели двое, ведущих свою слежку. Шерлок и Джон, оба больше увлеченные друг другом и приключением, чем безопасностью, не заметили, как сами стали объектом профессионального шпионажа. — Уверен, что это они? — прошептал высоким голосом хрупкий темноволосый мужчина около тридцати. Парень с рыжей щетиной рядом с ним кивнул: он был явно накачан, высокого роста с тяжелым подбородком. — Только посмотри, Бастиан! Я думал, что эти горе-сыщики просто бестолочи, но этот Холмс неплох, даже поиграть захотелось! А какой у него занятный помощник! Как думаешь, тебе бы пошел такой милый хвостик? Верзила неопределенно пожал плечами и еще сильнее нахмурился. — Ты сегодня особенно разговорчив, — усмехнулся первый и взгляд его глаз, в темноте кажущихся совершенно черными, так, что даже зрачка не рассмотреть, неотрывно следил за удаляющейся парочкой. — Они мне нравятся. Думаю, нам пришло время развлечься. Охота на тигра началась, мой дорогой полковник, — мужчина оторвался от окна и наклонился к рыжему верзиле.***
Ночной город — это зрелище всегда завораживающее. И даже почти неважно, в каком именно городе или части света вы находитесь, даже не очень важно, большой это город или маленький — это всегда удивительно, словно скрытая ночью сущность показывается среди фонарных огней и звездного света. Джон пил запах свободы и с удивлением обнаруживал, что ему действительно нравится быть таким. Это был не просто билет в новые ощущения — это был билет в новую жизнь, в удивительную личность. А еще это был билет в шанс стать Шерлоку Холмсу кем-то большим, чем лучшим соседом, какой у него когда-либо был. Знаете, почему большинство признаний происходит ночью? Все просто. Ночь открывает скрытые двери не только в городах, но и в нас самих, и то, что казалось нам спрятанным глубоко и почти похороненным, однажды особенной ночью может воскреснуть, словно никогда и не исчезало с горизонта наших приоритетов и желаний. Так думал Джон, пока мимо них с Шерлоком пролетали машины, проплывали дома, а сбоку блестела река. Прогулка затянулась, но Холмс ни словом не обмолвился, только изредка писал ответы на смс своих агентов и вновь возвращался к разговору. Честное слово, Джон бы не смог точно сказать, о чем они говорили, проще было, наверное, сказать, о чем они не говорили. А еще он чувствовал себя просто волшебно. Сказать, что в основном меню сегодня в пабе напротив? Легко: бараньи отбивные и рагу по-ирландски. Все имело свой звук, свой запах, во всем был порядок. Джон мог бы с легкостью перечислить собак, обитающих на этой территории, почуять прохожего на параллельной улице, услышать скорую или полицейскую машину. Весь мир был перед ним, как на ладони, и он наслаждался этим. Шерлок улыбался и знал, что это чувство действительно завораживает, а потому не мешал другу наслаждаться им. Они остановились на набережной передохнуть только ближе к часу ночи. Джон рассматривал воду, ему было интересно узнать, сможет ли он своим новым зрением разглядеть что-то в темной и грязной воде. Результатов пока не было, но Ватсон не сдавался. — Знаешь, вчера мне показалось, что ты растерян и новая сущность тебя пугает, но сегодня… Может, расскажешь, что произошло с тобой? — Я просто выспался, — не отрываясь от воды, сказал Джон. — Серьезно? — Угу. — Мне так почему-то не кажется. Шерлок замолчал и отвернулся. — Знаешь, Шерлок, я только что вспомнил твои слова сегодня, — доктор подошел к другу вплотную, как обычно любил делать детектив, вторгаясь в личное пространство людей. — Какие? — Ты ведь тоже слишком привык к тому, каким я был раньше, верно? Тебе не нужен был один из миллиона, о, нет! Ты ведь такой один из семи миллиардов? — Я не понимаю, о чем ты говоришь, Джон, — Шерлок отвел глаза. — Хотя бы теперь, когда мы почти на равных, мне можно? — доктор несмело потянулся к губам друга и тот не устоял: прильнул к ним, открылся навстречу, чувствуя жар и трепет в груди и в паху от одного только прикосновения, слыша, как Джон начинает урчать, постепенно углубляя поцелуй, так что, Шерлок улавливает вибрацию, исходящую от этого мурлыкающего искушения. Звезды никогда не расскажут то, что видят на земле, нет надежнее хранителей секретов, но есть еще наши сердца, и не доверяйте им — они подведут вас тогда, когда вы совсем не ждете, и откроют ваши истории целому миру.***
Джон плохо помнил, как они вернулись домой прошедшей ночью, поэтому проснуться в одной кровати с Шерлоком стало для него неожиданностью. Впрочем, быстро справившись с накатившим волнением, он вспомнил, что про… (цензура) стояв на набережной неопределенное количество времени, они взяли кэб и отправились домой. Оба молчали, не зная, что теперь сказать друг другу, но едва доктор попытался уйти в свою спальню, как Холмс предложил не глупить («не глупи, Джон!») и переночевать так, чтобы все смогли отдохнуть. «Это было неловко», подумал Ватсон, поднимаясь с постели, «Будь я хоть немного меньше вымотан, вряд ли бы я уснул просто так с ним рядом. Теперь этого нельзя допускать, придется учиться спать самостоятельно, как бы сложно это ни было с моими новыми ушами». Первым делом Джон уединился в душе. Теплая вода всегда помогала обрести душевное равновесие… да и сбросить физическое напряжение тоже, как ни крути. В голове снова творился совершеннейший бардак. Нет, с одной стороны, он был доволен и счастлив, причем это не зависело ни от его человеческой стороны, ни от звериной. То, как Шерлок отвечал его губам, как был напорист сам — разве могло это означать что-то кроме крайней заинтересованности в нем? Но, с другой стороны, собственные слова не выходили у него из головы. Пока он один на семь миллиардов, пока он ему ровня, пока он помнит, что такое быть действительно уникальным — только до тех пор он может рассчитывать на особое к себе отношение. Едва он станет вновь самим собой, как Шерлок потеряет к нему всякий интерес. Но помня, каково это быть другим, и каково быть с ним, он уже не сможет стать непримечательным доктором без права надежды. «Так зачем? Судьба дала мне не просто шанс, она положила к моим ногам новую жизнь. Жизнь, в которой у меня будет все. Разве Шерлок Холмс — это мало, чтобы забыть прошлое и принять настоящее и то будущее, которое оно дает? Нет, плата за упущенный шанс будет дороже». Завтрак из омлета с беконом и тостов с сыром Джон готовил изрядно повеселевший, но беспокойство еще гнездилось под его ребрами — в конце концов, это только его мысли и его надежды, а что думает об этом Шерлок, было неизвестно. «Кстати, о Шерлоке: где он, черт возьми? Не он ли говорил, что у нас сегодня будет куча дел?» Будить друга всегда было нелегкой задачей, но сложно было даже поверить, что Шерлок так много спит в последние дни. Ночью все выглядело скорее так, что он хотел уложить Ватсона, а не отдохнуть сам. С него станется до самого утра думать над разгадкой дела вместо того, чтобы дать мозгу заслуженную передышку. — Шерлок? — позвал Джон, открывая дверь в спальню, чувствуя, как ладони потеют. Но в комнате никого не было. Несколько разбросанных вещей, незаправленная постель и полное отсутствие записки. «Сбежал. Сбежал после того, что произошло ночью», решил доктор, «А я-то тут планы строю… да кому я нужен?» Звук принятого смс раздался с прикроватной тумбочки, на которой Джон оставил телефон на ночь. Это была тумбочка с той же стороны, какой он привык пользоваться и в своей комнате. Поразительно, потому что Джон мог бы поклясться, что раньше она была… повторный звук сообщения вырвал его из воспоминаний и доктор решил отложить свои размышления на тему спальной мебели до лучших времен. «Езжай по этому адресу. Срочно. Нужно проследить за вчерашним хастлером. Немедленно. Накормлю тебя ланчем, но о завтраке мечтать некогда. Я слежу за Харди. ШХ» Следующим сообщением детектив сбросил улицу, дом и название кафе, в котором и находился их загадочный свидетель (зачеркнуто) необходимый информатор. Джон грустно оглянулся на стол, сервированный на двоих, и надел кепку и парку. По крайней мере, он ушел не потому что боялся. Наверное. *** Красавчика доктор заметил сразу же. «Ничего особенного. Стою, читаю газету, пью кофе. Подумаешь. Шерлок справился бы лучше, черт. Я так дергаюсь, что меня того и гляди раскроют». Парень совершенно не обращал внимания на немного дерганного мужчину с газетой, он спокойно завтракал, общался по телефону, смеялся и вел себя совершенно раскованно, не ощущая никакого дискомфорта. Это немного успокаивало, так что Джон отправился в мыслях к своей излюбленной теме — Шерлоку Холмсу. «Почему даже после того, как я решил попытаться остаться таким, каким нравлюсь ему, мне не стало легче?», Джон смотрел в одну точку и слишком сильно сжимал стаканчик с кофе, «Будь я прежним, позволил бы он мне поцеловать себя вчера? Конечно, нет, дубина. Боже я ревную его к самому себе — это просто немыслимо. Но отрицать, что я сегодняшний и я хотя бы десять дней назад — это две большие разницы, я не могу. Это чертов замкнутый круг, в котором я застрял». Джон поднял голову, чтобы посмотреть, как там объект, но мужчины не было на прежнем месте, не было его и на улице вокруг. Ватсон смачно выругался и понял, что пока занимался саможалением, упустил одну небольшую деталь, за которую Шерлок оторвет ему голову. Или хвост. Да, выбор в отрываемых частях тела у него теперь обширный. «Черт, я идиот». Джон подошел ближе к тому месту, где сидел хастлер, и одним глубоким вдохом попытался забрать его запах, выходя из кафе. «Запах еще сильный», Джон лихорадочно принюхивался, чтобы понять, в какую сторону отправился объект. «Лаванда, розмарин, ладан… пойдем по этим трем запахам», решил он. Идти на запах оказалось ох как не сладко. Ватсон проклинал собственную растерянность, но старался, как мог. Аромат то пропадал, то вновь появлялся, словно парень был совсем рядом или прошел только что. Свежий и чувственный одновременно, претенциозный запах вел его по лабиринтам Лондона среди многоэтажных офисных и жилых домов, пока не приблизился так близко, что Джону показалось, будто здесь, прямо на улице, разлили весь пузырек. Джон запнулся, остановился в растерянности, не в силах определить, в какой стороне запах сильнее, и вдруг услышал тонкий детский голосок. — Здравствуйте, мистер Ларсен. Доктор резко обернулся и увидел вчерашнего хастлера. Он проследил, в какой дом и подъезд тот зашел, затем подошел свериться со списком жильцов и отправил Шерлоку смс, облегченно выдыхая. «А ведь без новых способностей просто завалил бы все дело», хмуро подумал про себя Джон, «а еще солдат».***
— Это все, что мне удалось на него нарыть, — Лестрейд положил на стол тонкую папку. — Негусто. — Шерлок, даже это достать было довольно трудно, никаких доказательств, кроме как верить тебе на слово. Как я должен был писать запрос? — Позвонили бы просто мне, инспектор, — Майкрофт Холмс, как обычно появился эффектно и внезапно. — Брат, — Шерлок поджал губы, все еще дуясь на него. — Здравствуй. Вот то, что мне удалось узнать. Двадцатичетырхлетний уроженец Дании Ларс Хансен. Был под следствием в деле о мужской проституции, но бежал, тайно перевезен через границу. Прибыл в Англию уже как Ханс Ларсен. Псевдоним в каталоге… — Лас. Это я и без тебя знаю. — А мог бы и спасибо сказать. — Спасибо, — буркнул Холмс-младший. — С именем это он, конечно, не очень удачно. — Напротив, дорогой братец, каждая из вариаций весьма распространена в Дании. Кто их всех будет проверять — тысячи и тысячи Ларсов и Хансов, хоть Ларсенов, хоть Хансенов. — Убедил. Пора мне с ним поговорить. — Я с тобой, — Лестрейд залпом допил кофе. — Вот уж нет, инспектор, — вежливо улыбаясь, но отнюдь не вежливо остановил его Шерлок. — Полиция редко способствует таким беседам. Справлюсь сам. Расскажу все, как только закончу. — Шерлок! — Ничего не могу поделать, вы и сами все должны понимать, — детектив уже взялся за ручку двери, как неожиданный вопрос от брата застал его врасплох. — Как там Джон? — Прекрасно. — В самом деле? — Да, ему гораздо лучше. — Хм. Передавай ему мои наилучшие пожелания. — Всенепременно… старший брат, — злобно процедил Шерлок и вылетел из кабинета Лестрейда, как ошпаренный. — А я так и думал, что это Шерлок виноват в том, что Джон заболел, — хмыкнул Лестрейд. — Вы более чем правы, инспектор. Всего хорошего.***
— Что собираешься делать? — Джон, слушай внимательно. Ты — моя поддержка устрашения. Рычи, круши все вокруг, но заставь его тебя испугаться, — инструктировал друга Шерлок недалеко от дома Ларса Хансена. — А я буду говорить, что его ждет, и задавать вопросы. Мне есть, чем напугать его, но помимо этого мне нужно, чтобы он испугался расправы на месте. Понимаешь? — Конечно, — Джон рассмеялся. — Халк крушить. — Что? — Неважно, прости, просто к слову пришлось. — Джон, не время для шуток, сосредоточься. Больше нам никто не поможет, только этот парень, и нам придется его расколоть. Времени в обрез. — Понял, понял! Буду стараться. — Отлично. Теперь пошли. Магнитный замок под напором Джона сдался быстро — всего-то нужно было дернуть посильнее. Подняться на седьмой этаж — тоже не отняло много времени. Поэтому, честно говоря, когда входная дверь распахнулась, Джон едва ли знал, что ему делать. А если не знаешь, что делать, то бей в морду, рассудил он, и зарядил Ларсу-Хансу хороший нокаут, заодно пресекая любые попытки вытолкнуть их с Шерлоком из квартиры. Нескольких минут, пока он был в отключке, хватило на то, чтобы связать ему руки, перевернуть журнальный стол и разбросать мелкие безделушки по комнате. — Надеюсь, ты ему нос не сломал. — Не сломал, я проверил, как врач говорю: отделается отеком и фингалами. Ларс зашевелился и Джон тут же замолчал, принимая свое самое суровое выражение лица, которым отчитывал Шерлока, когда в холодильнике появлялись человеческие части тела. — Мистер Хансен, — Шерлок вежливо кивнул очнувшемуся молодому человеку. — Я — Ларсен. — Не советую врать, мистер Хансен, — Шерлок щелкнул пальцами и Джон, восприняв это как сигнал к действию, схватил мужчину за грудки и попытался ударить. — Стойте! Что вам от меня нужно? — Этот разговор мне нравится больше, — Холмс знаком показал другу отпустить объект. — Нам интересны ваши отношения с сэром Джоном Харди. — Ну, нет. Лучше убейте. — Жаль. Убери его. Джон, которого Шерлок попросил сегодня специально взять с собой пистолет, достал браунинг и направил его на Ларса. — Ничего личного, — Шерлок мягко улыбнулся, затем развернулся и направился к выходу из квартиры. — Стойте, подождите, — закричал Хансен, — что значит убрать? Боже! Что вы хотите? — Я хочу информацию о Джоне Харди — вашем любовнике, — на колени мужчине посыпались фотографии, которые сделал Ватсон. — Рассказывайте все, что знаете, и тогда я закрою глаза на вашу деятельность. В противном случае, у вас будет два выхода: быть убитым или быть депортированным обратно на родину, где срок давности по вашему преступлению до сих пор не прошел. Хотите оказаться в тюрьме за мужскую проституцию? Как долго вы там продержитесь? — Я понял, понял, — Ларс опустил голову. — Мистер Харди не мой любовник. Он даже не мой клиент. — Тогда кто? — Он наш сутенер. — Что? — Ну да, это он занимается мальчиками. Лично осматривает и тестирует каждого, прежде чем взять на работу, да и вообще он часто с нами развлекается. Без рекомендации к нему попасть нельзя, будь ты хоть сто раз совершенством. — Рональд Адэр. — Он вызывал меня пару раз к мистеру Адэру. Это были хорошие дни. Мистер Адэр — человек добрый. Он никогда не издевался ни над одним из нас, наоборот, был нежен. Впрочем, никто не знает, что хуже. После него тяжело было идти к другим клиентам, словно ты снова в начале пути. — Давай только без сказок о тяжелой судьбе проститутки. — Да что вы, мы тут как сыр в масле катаемся и от хорошей жизни перетрахали половину палаты лордов, — усмехнулся парень. — Только вы ко мне зря пришли, я у Адэра не был уже несколько месяцев. — Почему? Он перестал заказывать парней из вашего каталога? — Нет, он начал заказывать одного и того же. — Интересно. Имя? — Ричард. — Это все? — Страница тридцать четыре. Псевдоним — Львиное сердце, понятно почему. Фамилий из нас никто не знает, да и общаться нам, в общем-то, запрещено, но с Ричардом мы иногда пересекались, даже кофе пили пару раз. Мы почти одновременно пришли к Харди, так что некоторое время старались держаться друг друга. Он говорил, что сам из Лондона, но у него здесь остался только брат. У брата было кафе, кажется, «Иллюзия» или что-то вроде того. — Где? — Понятия не имею. — Долго Адэр вызывал к себе только его? — Последние месяца четыре. Может быть, даже пять. — Есть у этого Ричарда особые приметы? — О, да. Он совершенен. — И это все? — Поверьте, фото не может передать всего, но когда увидите его — поймете, — Ларс незло усмехнулся. — Не говорите, что я не предупреждал. — Не прощаемся, мистер Хансен, — Шерлок сделал Джону знак убрать пистолет. — Если вы мне понадобитесь, я рассчитываю на вашу помощь, иначе нашей маленькой красивой сделке придет заведомо известный конец. — Понял я, понял. Развязать меня можно? Уже в подъезде в ожидании лифта, когда Ватсон по-прежнему молчаливо уставился на дверцы, Шерлок решил спросить: — Джон? Что-то не так? — Вот и я задавался этим вопросом все последнее время. А сейчас смотрел на все эти разбросанные безделушки и подумал: зачем у Миррея на тумбочке стояло совместное фото с Адэром, да еще и со школьных времен? — Не понимаю. — Скажи, Шерлок у тебя есть мое фото на тумбочке? — Ты же знаешь, что нет. — Вот и у меня нет. А у Миррея — есть. Не слишком ли сильно для дружбы. — И кем бы я должен был тебе приходиться, чтобы удостоиться этой чести? — Членом семьи, например. — Они точно не члены одной семьи, даже не дальние родственники. — Тогда… может, возлюбленным?