Судьба архимага

      – Красиво же получилось, а, хозяин? Красиво, а? Это всё я делать помогал!       Креол, продолжая изучать рукопись, не глядя отмахнулся от надоедливого джинна. А он-то только начал привыкать к его отсутствию...       – Могло бы быть и получше, – критически заметил маг, перелистывая последнюю страницу. – Но в целом вполне приемлемо.       – М-м, – Фарлей с понимающим видом кивнула. Она всегда так реагировала – и на похвалу, и на критику. Со стороны казалось, будто она принимает все эти замечания как должное.       Но на сей раз получилось действительно неплохо. Девушка справилась с заданием примерно за полтора месяца – к первой половине ноября у неё уже был на руках проект учебника по демонологии.       И сейчас Креол придирчиво его рассматривал. Да, далеко не всё было идеально, многое требовалось править и дорабатывать (отчасти и по вине самого Креола – в предоставленных им списках содержалась далеко не вся информация)... однако в целом результат вышел вполне удовлетворительным.       Даже с движущимися картинками – именно они, кстати, доставили Фарлей больше всего хлопот. Хубаксис создавал довольно качественные иллюзии, но их же ведь как-то надо было ещё и перенести на бумагу! Пришлось занимать у однокурсника волшебный полароид, а потом аккуратно приклеивать фотографии... ничего сложного, но очень муторно.       – Ладно, испытание ты прошла, – великодушно кивнул маг, откладывая в сторону рукопись. – Над книгой, конечно, ещё придётся работать, но этим я займусь после. Теперь насчёт твоего желания... ты ведь не передумала ещё?..       – Не передумала.       – Тогда для начала возьмёшь на себя часть занятий у первых двух курсов, а то я уже видеть эту мелочь не могу! Мне к практической работе скоро надо будет приступать, а они... – Креол раздражённо махнул рукой.       – Ладно, иди сюда, – сказал он. – Вот расписание. Этот день остаётся за мной, и этот тоже... а вот этим должна заняться ты. Не сразу всем, конечно, со временем.       – В среду я не смогу, у меня в это время занятия, – Фарлей тоже склонилась над листком и сосредоточенно его изучала. – И насчёт пятницы я тоже не уверена...       – Тогда пока ограничимся этим, – маг обмакнул перо в чернильницу и жирно выделил на листе несколько позиций. – А дальше посмотрим. До конца семестра осталось не так много, а после каникул расписание можно будет подправить...       Альбус Дамблдор любил Хогвартс, его учеников и свою работу. А ещё он любил горячий шоколад. Стоящий в кабинете специальный артефакт – своего рода магическая кофемашина – мог по мере надобности обеспечить неограниченное его количество. Такое изобретение было весьма полезным – отпадала нужда вызывать по такой мелочи каждый раз домашнего эльфа.       Однако этим вечером волшебник с большим огорчением обнаружил, что артефакт работать перестал – наложенное заклинание окончательно разболталось и выдохлось. Обновить-то его большой проблемой не стало, но для правильной работы оного требовалась настройка на, собственно, материализуемый объект. То есть для получения горячего шоколада нужен был образец этого самого шоколада. А потому Дамблдор и держал сейчас в руках большой блестящий кофейник, взятый на кухне.       Непустой кофейник был довольно тяжёлым и почти горячим. За ним можно было и послать эльфа, но в этот раз волшебник решил размяться и сходить вниз самостоятельно. В кои веки отвлечься от каждодневной работы, а то совсем он засиделся в своём кабинете. Дела, дела... да, кстати, нужно не забыть посетить на этой неделе один из уроков мисс Фарлей. А то планы планами, но будет нехорошо, если она всё-таки не потянет...       Внезапно чуть улыбающийся и напевающий что-то себе под нос Дамблдор остановился, будто наткнувшись на нечто невидимое. Руки, держащие кофейник, опустились. Секунду он прислушивался к чему-то неслышимому, и улыбка с его лица медленно исчезала...       Спустя ещё одну секунду Директор поставил на ступеньку вдруг ставший ненужным кофейник и помчался опрометью вниз по лестнице с прытью, удивительной для его возраста.       Пошатнувшийся от взмаха мантии сосуд упал. На полу медленно растекалась лужа горячего шоколада.       Лестница, поворот, ещё лестница... волшебник летел как на крыльях, быстрый... однако всё же недостаточно быстрый. Ворвался в проём, держа палочку на изготовку, в любой момент готовый залить всё пространство коридора плазмой боевых заклятий...       Только для того, чтобы обнаружить, что он опоздал. В коридоре было пусто, лишь в дальнем конце его лежал, раскинув руки, кто-то маленький и щуплый. И около него уже стояла Минерва МакГонагалл. Дамблдор, спрятав палочку и раздосадованно покачав головой, подошёл поближе и склонился над фигурой. Затем выпрямился.       – Странно...       – Вот именно, Альбус. Что это всё значит?       – Что Тайная комната действительно открыта, – задумчиво ответил Директор, проводя рукой над телом Луны Лавгуд. Затем хмыкнул и сделал кистью какой-то сложный пасс.       Девочка дёрнулась и открыла глаза.       – Здравствуйте, профессор, – сказала она слабым голосом и перевела взгляд влево. – Здравствуйте, профессор.       – Что здесь произошло? – поинтересовался Дамблдор.       – Не знаю, – безмятежно ответила Луна Лавгуд, ничуть не робея перед лицом высокого начальства. – А что такое?       – Ты ничего не помнишь? – нахмурилась МакГонагалл.       – Помню, – почти обиженным тоном произнесла Луна. – Я здесь перед сном гуляла. По коридору, туда-сюда... а потом раз – и вы тут оказались.       – Вот как? – Дамблдор присел и участливо заглянул ей в глаза. – Уверены, мисс Лавгуд, что вы больше ничего не можете сказать? Может быть, вспомните ещё хоть что-нибудь?..       Луна Лавгуд, глядя прямо в честные голубые глаза Директора, моргнула. Потом ещё раз.       – Нет, – спокойно ответила она. – Больше ничего.       – Ну ладно, – успокаивающе сказал волшебник. – Бывает. Минерва, пожалуйста, отведите мисс Лавгуд в больничное крыло. Пусть мадам Помфри посмотрит вас на всякий случай.       МакГонагалл помедлила.       – Но, Альбус...       – Завтра, Минерва, – твёрдо сказал Дамблдор. – Поговорим обо всём завтра.       Профессор кивнула и отправилась провожать ученицу. Директор с усилием потёр переносицу и покачал головой. Дело осложнялось и требовало уже конкретного плана действий. Похоже, заснуть ему ещё предстояло не скоро...       Волшебник грустно вздохнул, глядя на залитые шоколадом ступени. Провести пару суток без сна он вполне мог без особых усилий, ему такое было не в новинку. А вот разлитого по полу напитка было жалко. Придётся нести снова...       Дамблдор вздохнул ещё раз и вызвал одного из домашних эльфов. Ему что-то расхотелось гулять по Хогвартсу.       ...Тускло светит лампа. Шуршат старые, полувековой давности, бумаги. На разбросанных по столу листах быстро пишет зачарованное перо, оставляя тонкий и аккуратный след. Потом все эти листы будут убраны в папки, а те, в свою очередь, в стол или даже сейф. Дамблдор набрасывал все свои идеи на бумаге, после чего смотрел на них как бы извне, критическим взглядом, правил и составлял готовый план действий. Не то чтобы все эти записи действительно были столь необходимы – в конце концов, Директор всегда мог воспользоваться Омутом памяти, – желание фиксировать ход своих мыслей на бумаге являлось, скорее, просто давней привычкой. Всё-таки Дамблдор не всегда был знатоком магии разума и далеко не сразу получил доступ к Омуту.       Да и сам Омут памяти был тоже очень непростой штуковиной. Тем более хогвартский Омут памяти, который был едва ли не древнее самого замка. Использовать его просто для хранения мыслей, как внешний носитель собственной памяти – это самая лёгкая часть, доступная всем, кто хоть чуть-чуть владеет магией разума. Однако он способен на большее – и активировать те дополнительные функции куда сложней... и опасней.       В худшем случае человек может просто сойти с ума.       Так что Дамблдор заглядывал в Омут нечасто: в целом у него вполне получалось обходиться и без него. Сейчас, в общем-то, никаких экстраординарных мыслительных усилий и не требовалось.       Что ж, подозрения подтвердились: василиск действительно существует. Какими бы ни были скрывающие чары Слизерина, как бы он ни защищал своё детище, василиск – это по-прежнему очень большая магическая змея, которую полностью скрыть из виду невозможно. И Дамблдор, спускаясь по лестнице, монстра услышал. Почувствовал близкое его присутствие... и направился за удаляющейся аурой.       Жаль, догнать всё-таки не получилось.       Затем Дамблдор незамедлительно направился туда, где, по его мнению, и мог скрываться проход во всё же существующую Тайную комнату. Тот туалет на третьем этаже, где обитало привидение Миртл Уоррен.       Когда окаменили Миссис Норрис, Директор на всякий случай предупредил Миртл, чтобы та сообщала ему обо всём подозрительном, а заодно и поставил в туалете несколько следящих заклинаний. Итог получился довольно любопытным: бестолковое привидение, конечно, никого не заметило, а вот все заклинания попросту исчезли.       Исчезли, как будто Дамблдор их и не ставил.       Что же, отрицательный результат – тоже результат. Пусть личность злоумышленника осталась неизвестной, зато доподлинно выяснилось, что вход в Тайную комнату находится именно там, а не где-нибудь ещё. И на сей раз волшебник не стал ограничиваться простыми следящими чарами – теперь он установил в помещении мощный комплекс заклинаний, который при любой попытке деактивации подавал бы соответствующий сигнал тревоги.       В принципе, можно было уже сейчас тем или иным способом вход открыть и, разобравшись во всём, что там наворотил Слизерин, василиска уничтожить. Вот только поиску преступника это не помогло бы нисколько. Даже наоборот – помешало бы.       Так что пока следовало заняться кое-чем другим. Вот как это, например, у огромного змея получалось столь лихо прятаться внутри стен? Там, конечно, были проложены трубы... но, знаете, в обычную водопроводную трубу-то и простая змея с трудом пролезет. А уж василиск...       Ну и кто же это такой заботливый занимался установкой в замке водопровода? Дамблдор достал из сейфа огромный гроссбух – так называемую Книгу Доступа, созданную ещё Основателями. Каждый из Директоров собственноручно оставлял своё имя в этой Книге, каждое изменение в Хогвартсе находило своё отражение здесь. Здесь можно было найти всё: имена профессоров прошедших лет, проекты перепланировки замка, наставления Директоров последующим поколениям и даже некоторые совершенно уникальные магические техники.       И личность загадочного сантехника была установлена быстро. Установкой и наладкой всей этой водопроводной системы занимался некто Корвин Гонт – а Гонты, как хорошо знал Дамблдор, числили в своих предках Салазара Слизерина и умели разговаривать на змеином. И, по всей видимости, о местонахождении комнаты были вполне себе осведомлены.       Что ж, одной загадкой меньше. Чего там ещё осталось?..       Да, змеиный язык. Молва связывала умение говорить со змеями с чёрной магией и её носителями – но эти две вещи, в общем, никак не были связаны друг с другом. Просто так получилось, что в крови потомков Слизерина таился дар, позволяющий им понимать рептилий... и поскольку многие из этих потомков владели Тёмными искусствами, то неудивительно, что в народе твёрдо закрепилось такое мнение.       И в прошлый раз комнату открыл Реддл – последний из тех, в ком текла кровь древнего Основателя. Однако сейчас – Дамблдор это знал наверняка – дух того, кто называл себя Волдемортом, прятался в лесах Восточной Европы. Мог ли он открыть Тайную комнату, находясь в Албании? Если да, то как?.. если не он, то кто?..       Вот с этим "кто, если не он" выходило довольно интересно. Маловероятно, что злобный Волдеморт ухитрялся пакостить Хогвартсу из албанских лесов, но остальные версии были ещё маловероятней и проверку бритвой Оккама не проходили. Искусство говорения с животными было вообще не особо популярным разделом магии. Кто им в Хогвартсе-то владел? Ну профессор Кеттлберн. Ну сам Дамблдор немного. Ну ещё чуть-чуть Хагрид. И всё.       Можно, конечно, предположить, что кто-то из преподавателей или даже учеников втайне овладел этим искусством, как-то ухитрился проникнуть в Тайную комнату и выпустить на волю василиска. Можно также предположить, что в школе обнаружился какой-то доселе неизвестный потомок Слизерина. Можно много чего предположить... но какова вероятность, что хоть что-то из этого окажется правдой?       Увы, весьма невелика. К тому же помимо вопросов "кто" и "как" существует ещё и вопрос "почему". Это с Волдемортом всё ясно, а вот кому-то другому василиска выпускать зачем?       И если постараться не множить сущности, то вопрос приобретёт следующий вид: каким образом Волдеморт открыл Тайную комнату, находясь при этом там, где он находился?       Как ни странно, для ответа на этот вопрос множить сущности не приходилось: варианты и без того были...       – Конечно, это всё замечательно, – своим обычным саркастическим тоном произнёс Снейп после того, как Дамблдор изложил двум профессорам всё, что им нужно было знать. – А что насчёт учеников? Нет, я-то не против, если их количество немного поубавится, но...       МакГонагалл посмотрела на него... ну, так, как она всегда на него смотрела.       С плохо скрываемым неудовольствием и высокомерием старой чопорной дамы.       – Да, это хороший вопрос, – задумчиво кивнул Дамблдор. – Пока я что-нибудь не придумаю, придётся попросить наших привидений, чтобы они патрулировали замок... и, в случае чего, могли защитить учеников.       – Вы уверены? – обеспокоенно сказала МакГонагалл. – Стоит ли подвергать опасности жизни учеников ради того, чтобы поймать злодея? Не слишком ли это рискованно?       – Будем надеяться, что не слишком, – рассудительно произнёс старый волшебник. – Необходимые меры предосторожности мы примем, последствия постараемся свести к минимуму.       – А та первокурсница не заметила, кто на неё напал? – уточнил на всякий случай Снейп и сощурился. – Странно как-то. Чего это ей вообще вздумалось гулять ночью?       Дамблдор слегка нахмурился. В том, что юная мисс Лавгуд никого не заметила, он мог быть вполне уверен. В том, что на неё вообще кто-то нападал – нет. Как известно, обучение окклюменции начинается с того, что человека учат не совершать лишних движений и делать морду кирпичом. Учат не "думать слишком громко". Потому что все сложные заклинания и дорогие артефакты абсолютно бесполезны, если твои мысли написаны у тебя на лице. Вон Шерлок Холмс, например, не будучи магом ни разу, прекрасно узнавал, о чём думает его собеседник.       У волшебников же есть свои способы. Опытный чтец аур сможет узнать направление мыслей человека, сканируя его астральное тело. Легилименты же работают напрямую с разумом – с Шестым Началом. И Дамблдору, для того чтобы прочесть поверхностные, не скрываемые воспоминания Луны Лавгуд, не требовалось устраивать глубокое ментоскопирование.       Так, буквально пробежался взглядом по сознанию – и всё. Ничего нового при этом, к сожалению, выяснить не удалось.       – У мисс Лавгуд свои представления о том, что странно, – МакГонагалл неодобрительно покачала головой. – Помню я её отца. Пойти гулять ночью по замку – это вполне в его стиле. Далеко не самое странное, что могло прийти ему в голову.       – Ладно, перейдём к остальным вопросам, – решительно поставил точку Директор. – Я считаю, что всем остальным пока о василиске говорить не стоит – не будем культивировать панические настроения. Так, теперь... Северус, вы, кажется, что-то хотели мне сообщить?       – Да, – мрачно сказал зельевар. – Я хотел поговорить о Гарри Поттере.       – Снова? – Дамблдор поднял брови. – Я надеюсь, вы не собираетесь опять рассказывать мне, насколько он несносен и бездарен?       – Не то чтобы совсем бездарен, – с большой неохотой пробормотал Снейп, – нет. Однако он явно не успевает за программой. За практической её частью.       – Вот как, – нейтрально произнёс Дамблдор.       – Я вас об этом предупреждал, – не без яда в голосе произнёс профессор. – У Поттера ровно на год меньше практики, чем у остальных, что в их возрасте совсем не так мало.       – Минерва? – повернулся к ней Директор. – А вы как считаете?       Та нахмурилась: ей вовсе не хотелось соглашаться с Северусом Снейпом. Однако зельевар кое в чём был всё-таки прав.       – Гарри Поттер не самый худший среди второкурсников... но один из худших. Хотя я бы не сказала, что это так уж критично – рано или поздно он нагонит сверстников, способности у него есть...       – И это мальчик, на которого мы возлагаем такие большие надежды, – сказал в пространство Снейп, не обращаясь ни к кому конкретному. – Не стоило его зачислять сразу на второй курс. Не стоило.       – Наверное, вы правы, Северус, – серьёзно кивнул Дамблдор, пряча улыбку в густых усах. – Действительно, чего это я так решил?.. Прямо сам себе удивляюсь!       МакГонагалл, искоса поглядев на него, неодобрительно кашлянула.       – Это было бы плохим решением, – произнёс Дамблдор на сей раз уже без улыбки. – Пойти на такое нарушение правил значило бы дать немалое послабление Гарри Поттеру, явно выделить его среди всех прочих. Подобный поступок мог бы... иметь нехорошие последствия. Да и всякие административные тонкости осложнили бы дело...       Он развёл руками.       – Но разумеется, нельзя было ожидать, что мальчик сразу наверстает упущенный год. Выставлять его ничего не умеющим маглом перед однокурсниками тоже не входило в мои планы. Такое решение было бы, возможно, ещё хуже: нет смысла зачислять его на второй курс, если ему потом придётся остаться на второй год. Так что... ну, прошло уже два месяца, полагаю, юный Гарри достаточно адаптировался к Хогвартсу. Настало время принять меры.       – Это вы сейчас о чём говорите? – нахмурилась МакГонагалл.       – Здесь ничего сложного нет, – устало сказал Дамблдор. – У Гарри проблемы только с практической стороной дела – слабая связь с палочкой, недостаточное умение ею пользоваться... Ему надо просто немного помочь. Научить.       МакГонагалл ещё сильнее сдвинула брови. "Только с практической стороной?" "Немного помочь?" Это не "только"; это то, что делает волшебника волшебником! То, что отличает его от магла! И чтобы сделать из плохого чародея чародея хорошего, "немногого" явно будет недостаточно.       А потом вдруг она поняла. Действительно, в обычном случае это в самом деле было так. Но сейчас речь шла о Гарри Поттере – и вот с ним ситуация обстояла чуть иначе...       Не то чтобы Джемма Фарлей не умела выступать перед аудиторией. В общем, умела. Нельзя занимать третий год подряд пост старосты, если ты совсем не можешь держать на себе внимание учеников.       Однако в старосты всё-таки выбирают по большей части не за педагогические способности. Там играет свою роль успеваемость, ответственность ученика, его собственное желание, желание декана... А в преподавательской работе – тем более если ты преподаёшь для младших курсов – таковые способности необходимы.       – ...вплоть до конца семнадцатого века, когда из-за гибели колдуна разрушились и сдерживающие их чары. Чтобы предотвратить выход дементоров за пределы их острова, было принято решение организовать там тюрьму. Так Министерство решало сразу две проблемы: содержания опасных заключённых и пропитания колонии демонов...       Темой урока на сегодня были дементоры. Фарлей сама подбирала её, исходя из того, что стражи Азкабана должны казаться ученикам всё-таки ближе и интереснее разных иномирных тварей.       Ну, казались они там или не казались, а только тишины в классе, на которую рассчитывала девушка, всё-таки явно не наблюдалось.       – Да неправильный это список!.. – шипел тем временем сидевший сзади Малфой. – Тут же, наверное, половины имён нет!       – Тебе откуда знать-то? – возражал ему Блейз Забини, тыкая в ежемесячный номер "Волшебного обозрения". – Если так глядеть, то любой список окажется неверным...       Шипящий шёпот заднескамеечных спорщиков, не желавших слушать лекцию, делался всё громче и громче. Не замечать его становилось всё трудней и трудней.       А замечать очень не хотелось. Фарлей уже пару раз обратилась к этим двоим, но спустя несколько минут всё начиналось заново. И чего делать? Снимать баллы?       Дети – создания чуткие. Они любят пробовать учителя "на слабо" и при этом прекрасно чувствуют его слабости; чувствуют, что им здесь делать можно, а что – нельзя. На уроках МакГонагалл или того же Креола тишина царила поистине мёртвая: все очень хорошо понимали – как говорится, печёнкой чуяли – с этими преподавателями шутки плохи. На уроках Снейпа, в принципе, тоже... но Снейп был вопиюще необъективен.       Иная модель была у профессоров Флитвика или Стебль – они, наоборот, поддерживали на своих занятиях атмосферу непринуждённую и свободную и тоже добивались неплохих результатов. Всё зависит от того, насколько преподаватель хорош как педагог... а хорошими педагогами в Хогвартсе были, к сожалению, не все.       Ситуацию усугубляло ещё и то, что Фарлей приходилось иметь дело с младшими курсами. Одиннадцать-тринадцать лет: переходный возраст, самое время непослушания. Достаточно большие для того, чтобы не трепетать перед учителем, и недостаточно – для осознания того, что учителя слушать всё-таки надо. Или хотя бы не мешать слушать его другим.       Да, установление контакта с учениками для молодого педагога может оказаться настоящим испытанием. На практике тут оказывается всё значительно сложней, чем в теории...       – Мистер Малфой, я гляжу, вы меня не слушаете. Может быть, вам стоит выйти из класса и не мешать мне?       – Я слушаю, – отозвался, совершенно не смутившись, Малфой. А чего смущаться-то – все свои, все друг друга хорошо знают, никто со своего факультета баллы снимать не будет... – И я не мешаю.       – Мешаете, – скучным голосом возразила Фарлей и обвела взглядом аудиторию. Драко Малфой был самым заметным, но не единственным нарушителем спокойствия. – Вы, вдвоём. А материал важный, и мне не хочется, чтобы из-за вас класс ничего не понял. Услышу ещё какой-нибудь звук – и вы, Малфой, отправитесь за дверь.       Баллы ей снимать всё-таки не хотелось, хотя она, как староста, право на это имела. Но право это распространялось только на слизеринцев – с другими факультетами такая мера не сработала бы. И уже одной этой причины было, в принципе, достаточно для того, чтобы к подобной мере не прибегать.       – Я не согласен, – упрямо сказал подросток.       Фарлей сбилась с мысли, удивлённо вскинула брови.       – С чем?       – Насчёт важного материала, – Малфой-младший спокойно смотрел прямо на неё. – Все эти демоны, дементоры... это же не проходят на защите. Это не входит в обязательную программу.       – Нельзя оставаться только в рамках обязательной программы, – девушка пожала плечами и неосознанно стала накручивать прядь волос на палец. – Нужно и выходить за её пределы.       – Но для того чтобы выходить за пределы, необходимо сначала изучить их, – Малфой, ощущая молчаливую поддержку класса, явно почувствовал себя увереннее. – Мы ещё не ознакомились с основами самозащиты, а демонов и всяких... подобных созданий вообще не проходят на втором курсе. Тем более так подробно. Такое количество теоретических знаний нам совершенно ни к чему.       Фарлей, нахмурившись, подняла взгляд кверху. Драко Малфой являлся неглупым молодым человеком, и он был, в общем, прав. Действительно, такой объём знаний о потусторонних существах на уроках защиты от Тёмных искусств обычно не давали. Интересующиеся ученики же всегда могли выбрать на шестом курсе соответствующий факультатив, где рассказывали и о призраках, и о дементорах, и о духах места...       Вот только правота его была... ну, как эпитафия на могиле пешехода: "Он был прав, когда переходил улицу".       – Однако это не вам решать, Малфой, – девушка предостерегающе взглянула на него. – Вы бы лучше помолчали, а то хуже будет.       – Но я же правду говорю, – осмелевший Драко, поднявшись со своего места, указал рукой на доску. – Это просто бесполезно; вместо того чтобы учить всякую ерунду, мы...       И как будто тяжёлая рука опустилась ему на плечо. Сзади подул сквозняк.       Драко Малфой обернулся – и полкласса обернулось вместе с ним. В аудитории воцарилось мёртвое молчание.       В дверях стоял Креол, и лицо его почернело от гнева. Правая рука мага крепко сжимала золотой жезл.       – Всякую ерунду? – переспросил он очень тихим голосом, в два шага сокращая дистанцию между собой и местами учеников. – Я Креол, сын Креола, архимаг пятого уровня и Верховный Маг Шумера. По сравнению со мной ты никто. Бесполезная кучка мусора. И если ты думаешь, что лучше меня знаешь, чему и как надо учить, то подумай ещё, а потом засунь своё мнение себе в задницу. Понял, ублюдок мелкий?       Драко Малфой, чистокровный волшебник и наследник семьи Малфоев, выпрямился и вздёрнул подбородок. Ему было не по себе – очень, очень сильно не по себе перед лицом разозлившегося Креола, но он надеялся, что сможет не показать этого.       – Не понял, – сказал Малфой, глядя прямо в глаза архимага, и нетвёрдый голос его чудом не дал петуха.       Тогда Креол поднял жезл и врезал им по лицу слизеринца. И ещё раз врезал.       И ещё.       Жезл был сделан из золота, но благодаря ритуалу Облегчения весил не больше деревянной палки. Тяжёлых травм он нанести не мог, но...       Но и того хватило. Из-под прижатых к лицу ладоней Малфоя закапала кровь; изображение в глазах расплылось.       – Убирайся отсюда, – холодно процедил маг, хватая всхлипывающего ученика за шкирку и выталкивая его в направлении двери. Тот покачнулся, едва не упав, и пулей, не оборачиваясь, вылетел из класса.       – Меня надо слушаться, – чрезвычайно веско произнёс Креол, обводя взглядом оставшихся студентов. Все смотрели куда-то вниз: встречаться глазами с сердитым архимагом никто не хотел. – И её, как мою помощницу, – тут шумер указал на свою ассистентку, – тоже. Кто не понял или не согласен, тех я буду бить жезлом. Долго. Есть тут ещё несогласные?       Никто почему-то не откликнулся.       – Если будут – приходите. А я пошёл.       – Сэр? – окликнула его Фарлей. – А зачем вы приходили?       – А, точно, – остановился Креол. Его лицо потихоньку приобретало нормальный цвет. – Совсем забыл с этим олухом. Я тут где-то журнал предыдущего курса оставил... а, вот. Всё, теперь пошёл.       Он вышел за дверь, и класс неслышно, но заметно выдохнул. С плеч будто свалилась невидимая гора.       – Итак, продолжим разговор о дементорах, – Фарлей чуть слышно кашлянула. – На чём я там остановилась?..       После этого дня проблем с дисциплиной на её уроках практически не было.