Судьба архимага

      В положенное время каникулы кончились, и студенты, несмотря ни на что, вернулись в школу. Вернулись не без опаски – все помнили василиска и его жертву. Но никаких нападений больше не происходило, и дети – да и учителя тоже – начали потихоньку расслабляться. Уроки продолжались, на носу были экзамены... что ж, пора бы уже начать учиться! А что до василиска из Тайной комнаты... о нём все как-то подзабыли.       Спокойно прошёл январь, за ним февраль, март, наступил и начал плавно двигаться к концу апрель. Где-то в теплицах профессора Стебль зрели мандрагоры, пострадавший всё так же одиноко лежал в больничном крыле, и когда о нём говорили, то чаще всего это было обсуждение в ключе: "разрешат ли ему перевестись на седьмой курс или придётся заново начать шестой?"       Учитывая стоящий перед глазами пример Гарри Поттера, большинство склонялось к мысли, что перевестись всё-таки разрешат.       Далеко за стенами Хогвартса ушлый Люциус Малфой продолжал обхаживать Фаджа – не без определённых успехов, но желаемый результат оставался всего лишь желаемым. Да, министру пришло несколько гневных писем от возмущённых родителей; да, в газетах появились статьи о школьном происшествии; да, позиция Дамблдора опасно зашаталась. Но вот падать пока что не собиралась. А в официальном заявлении Директор сообщил, что держит всё под контролем. Василиск – тварь безусловно опасная... но не настолько опасная, чтобы из-за него орать и бегать по кругу, схватившись за голову. Высокоуровневый волшебник имел все шансы справиться с ним, а в Хогвартсе таких волшебников было минимум четверо.       Свою долю славы получил и Креол. После схватки, которую видело ползамка, студенты стали считать его чуть ли не героем, прогнавшим гигантского змея, поскольку все были уверены, что именно благодаря Креолу василиск не показывается вот уже четвёртый месяц. Шумерский маг, естественно, принимал всё как должное. Да и сам Гарри Поттер, до сих пор довольно смутно представлявший себе возможности чародея, проникся к нему ещё большим уважением. Пусть учителем он был не очень (но всё лучше Снейпа), зато волшебником являлся превосходным.       Добавилась второкурсникам и новая забота. Им выдали списки предметов, которые они должны были начать изучать со следующего курса. Выбрать требовалось минимум два, максимум – хоть все пять, но практически это было нереально. Так сообщила Гермионе профессор МакГонагалл, и та по этому поводу долго вздыхала и огорчалась, что у волшебников нет какой-нибудь портативной машины времени. Гарри и Рон же вместе с остальными гриффиндорцами дружно чесали затылки. Нумерология, прорицания, уход за магическими существами, древние руны или магловедение – таков был список дисциплин. А вот что из него выбирать...       – Гарри, вот ты как думаешь, что лучше: изучение рун или нумерология? – растерянный Невилл держал в руках ворох бумаги и спрашивал совета у всех подряд.       – Зачем тебе руны? – не понял Поттер. – У тебя же с травологией всё хорошо?.. Ну вот и иди к Кеттлберну, волшебных существ изучать. Всё к природе ближе.       – Но мне их советуют, – неуверенно сказал Невилл.       – Тогда иди, раз советуют, – пожал плечами Гарри.       – Но я в рунах не разбираюсь...       – Тогда не иди, – усмехнулся мальчик. Неуклюжий Лонгботтом надулся.       – Я думал, ты мне действительно что-нибудь посоветуешь...       – Я и посоветовал: выбирай уход за магическими существами, – Гарри пожал плечами. – А прорицание лучше не надо. Ну и сам дальше думай.       Невилл отошёл, зато к юному волшебнику повернулась сидевшая тут же Гермиона.       – Почему ты считаешь, что прорицание не надо брать? По-моему, достаточно интересный предмет – ну сам подумай, можно же научиться видеть будущее!..       – Нет, – Гарри отрицательно мотнул головой. – Скорее всего не научишься. Предсказания – это очень... непонятная вещь, и вот так просто взять и научиться их делать нельзя. Тут нужны способности и везение... ну, если я не ошибаюсь.       – Откуда ты всё это знаешь? – подняла брови Гермиона. – Учебник прочитал?       – От Креола, – хмыкнул гриффиндорец. – Я у него тут спросил недавно совета, он и рассказал... Да и вообще он говорит, что профессор Трелони – никудышная волшебница. Так что я бы не рекомендовал...       – Ага, – недоверчиво подытожила девочка. – Не рекомендовал бы он. То есть ты у Креола мудрости понабрался и сейчас сидишь тут и всем советуешь? Может, для него профессор Трелони и плохая волшебница, но тебе-то всё равно до неё как до луны! Зачем бы ненужный предмет стали преподавать в Хогвартсе?..       – Не ненужный, – объяснил Гарри, – а просто не для всех. Сильно не для всех. Нет, если хочешь – пробуй, я-то чего?       Гермиона хотела ответить, однако тут её оборвал Рон, уже минут десять тупо смотревший в список. Их уже на этой неделе надо было сдавать, а идей у него как не было, так и не появилось.       – Не, Гарри, раз ты такой умный, то мне посоветуй: чего выбирать-то?       Отвечать, однако, не пришлось: вмешался старший брат Рона Перси, околачивавшийся поблизости.       – Тебе нужно понять, что ты сам хочешь, – нравоучительно произнёс он. – О будущем нужно начинать думать как можно раньше. Вот твой брат, Чарльз, любил работу на свежем воздухе – и выбрал уход за магическими существами. А сейчас он уже драконолог в Румынии. Отец изучал магловедение – и его служба в Министерстве как раз связана с маглами. Или вот взять меня – я собираюсь...       – Перси, – раздалось сзади, – ты не понимаешь, что нужно говорить молодому поколению. Посмотри на это унылое лицо, – физиономия Рона и впрямь в данную минуту большим оптимизмом не светилась, – и осознай, что все твои речи уходят впустую!       – Фред, а ты бы что сказал? – оскорблённо спросил Персиваль Уизли. – Сами-то...       – Смотри, брат, – доверительно наклонился к нему Джордж, – и учись. Рон, ты сейчас идёшь и записываешься на прорицание...       – ..и магловедение, – закончил Фред.       – А почему туда? – поинтересовался младший из Уизли.       – Потому что там мало задают, – начал один из близнецов.       – И за так ставят хорошие оценки, – закончил второй.       – О! – оживился Рон. – Вот это дело! С этого и надо было начинать! Щас, галочки поставлю...       – Э... – ошарашенно протянул Перси, и Гермиона была с ним полностью солидарна. Гарри же внезапно ощутил сильное желание тоже записаться на прорицание.       – Нет, – пробормотал он и потряс головой. – Не пойдёт. Лучше нумерология и... хм.       – Руны выбери, – лениво бросил Фред (Гарри, по крайней мере, думал, что это Фред). – Эти предметы обычно всегда парой идут.       – Да я, пожалуй, всё-таки существ выберу, – нерешительно ответил второкурсник, крутя в руках перо. – С кошками у меня неплохо ладить получалось... А ты чего, Гермиона?       – Ну если всё взять не получится... что ж, я, пожалуй, вычеркну маглов... и прорицание тоже. В любом случае можно же будет потом почитать учебники по этим предметам, да...       Гермиона угрюмо кивнула своим мыслям и, выбрав, убрала бумажку в сумку.       – Вы уже всё? – произнесла она. – Давайте я ваши листки тоже отнесу, чтобы толпой в учительскую не бегать...       Гарри равнодушно хмыкнул, протягивая лист. Близнецы с Роном тут же куда-то испарились, и рядом остался только Перси.       – А всё-таки я хочу сказать, – обращаясь вроде бы к Гарри, а вроде бы и ни к кому, заметил он, – что это очень безответственный подход. Да, очень безответственный подход к важному выбору в жизни!       Потом тоже встал, независимо передёрнул плечами и ушёл.       – Нет, они нужны! – раздражённо заметил Креол. – Без защитных заклинаний у демонолога ничего не получится!       – Вероятно, – согласилась Фарлей, которая не любила спорить. – Я в этом не разбираюсь. Но у меня составить их не получится. Это сложнее, чем со Стрелой Мардука.       Да, попытки адаптировать заклятия шумерских демонологов увенчались относительным успехом. Для Стрелы Мардука, Копья и Молота были составлены и испробованы формулы... собственно, теперь, на современный манер эти чары можно было называть Антидемоническим заклинанием. Тут всё было более-менее нормально.       Проблемы возникли с магическими барьерами. Креол не понимал, как боевой маг может обходиться без защитных экранов; Фарлей, как представитель современного мира, не понимала, как волшебник может полагаться на такую ненадёжную вещь, как защитный экран – ведь аппарировать гораздо быстрее и проще! Креол, закончив ученичество, знал десятки таких заклятий, теоретически могущих выручить его в любой жизненной ситуации; Фарлей, без пяти минут выпускница Хогвартса, знала только обычные Щитовые чары (с модификаторами, конечно, но модификаторы – это немного другое), рассматривавшиеся, скорее, не как экран, а как более-менее универсальное противодействующее заклинание, коим можно при удаче неслабо глушануть противника.       – Ты же мне показывала ещё месяц назад какие-то наработки, – припомнил он. – Почему не опробовать тот текст?       – Это были... неудачные попытки, – неохотно ответила слизеринка. – Нам показывали, как составлять заклинания, да; но стандартные, обычные заклинания. А барьеры... кто их вообще использует? Современное волшебство – это точечное воздействие с минимальными манозатратами и манопотерями. А создавать такой барьер при помощи палочки нерационально... и глупо.       – Но их же создают, – заметил Креол, хорошо помнивший магию Квиррелла.       – Вероятно, – снова согласилась Фарлей, которая вообще любила это слово. – Только не ученики. Можно было бы что-нибудь придумать в случае стационарного защитного круга, какой-нибудь печати... но не такое.       Маг устало выругался. После первых успехов ему начало казаться, что всё это не так уж и сложно. Кое-какие цели, поставленные им, были уже достигнуты, завтра он собирался провести полноценное практическое испытание... и тут ему озвучивают, что дальнейшие движения в этом направлении должны выглядеть уже совсем по-другому. Он, конечно, предполагал, что столкнётся с этим, но...       Но современная дуэльная школа, с этим её принципом "бей и беги", Креолу всё равно очень не нравилась.       – Давай с начала, – сказал он, откидываясь на спинку стула и прикрывая глаза. – Почему у тебя не получается составить нужную формулу? Как я понял, это не очень тяжёлая задача, если один раз у тебя уже вышло.       – Теоретически составить можно, – пожала плечами девушка. – Большинство наших заклинаний построено на английском или латинском языках с соблюдением определённых правил, и есть немало справочников, подсказывающих, как создать формулу нового заклинания. Но дальше... дело хотя бы в том, что формула получается слишком длинной.       – Слишком длинной? Сколько там слов было? – Креол даже открыл глаза. – Пять? Семь? Да это ерунда!       – Не совсем. Для боевого заклинания это слишком много. Допустимый максимум, насколько я знаю – три-четыре слова.       – Ученица... – с досадой поглядел на неё Креол. – А невербальная магия?       – Во-первых, для того чтобы научиться применять заклинание невербально, нужно повторить его много десятков раз. Во-вторых... это всё равно не школьный уровень. Я не знаю, вероятно, у авроров есть какие-нибудь длинные и сложные боевые чары, но для Хогвартса...       Она замолчала: за стенами кабинета послышался какой-то шум. Креол молча глядел на неё.       – Я не рассказывал тебе, зачем мне всё это нужно, так? – задал он наконец вопрос, не требовавший ответа. – Не рассказывал, зачем мне нужна вся эта демонология?       Фарлей качнула головой, продолжая прислушиваться. Шум, кажется, становился громче.       – Чихать я хотел на Хогвартс, – продолжил маг. – Тут я никого ничему учить не собираюсь. Так что мне... ты меня слушаешь вообще?!       Девушка неопределённо кивнула в сторону коридора. В шуме уже можно было различить крики, визги и топот ног.       – Наверное, надо посмотреть, что там происходит, – флегматично сказала она.       Креол, только сейчас понявший, что за стенами его кабинета творится нечто странное, сердито нахмурился, подошёл к двери и открыл её. Топот резко стал громче раза в три, гомон и крики заполнили помещение. Маг, вычленив из криков самое главное, резко почернел лицом и кинулся вперёд по коридору, в сторону, противоположную направлению бегущих учеников.       Фарлей, секунду подумав, выглянула в коридор, посмотрела в обе стороны и на всякий случай аккуратно закрыла дверь. Желания броситься за профессором у неё не было никакого. Она ведь тоже расслышала самое главное. Бегущие повторяли на все лады всего одно слово – "василиск"!       ...Конечно, Креол опоздал. Более того, на месте происшествия уже стояло несколько преподавателей, включая Дамблдора. И в этот раз пострадавших было больше.       Намного больше. Целых шесть человек, все, кто находился в тот момент здесь, в рекреации четвёртого этажа. По счастью, только парализованные, не убитые.       – Четыре с половиной месяца, – задумчиво произнёс Дамблдор. – Объявился наконец...       – Что теперь, Альбус? – высказала МакГонагалл повисший в воздухе вопрос. – Это... уже за пределами всего. Шестеро учеников...       – Для начала надо бы доставить учеников в лазарет. Филиус, пожалуйста...       Маленький профессор тут же наколдовал носилки и несколькими движениями палочки переложил на них всех шестерых.       – У меня есть план, – спокойно продолжил Дамблдор. – Самое большое через неделю угроза будет ликвидирована, а преступник – пойман.       Наличие слона в комнате было очевидным, и внимание на него обратил, конечно, Креол.       – Какой ещё план? – непонимающе спросил он. – У тебя четыре месяца было, а ты так ничего и не сделал? Я думал, ты уже со всем разобрался.       Дамблдор развёл руками.       – Через неделю, – повторил он и слегка нахмурился. – Больше я ничего сказать не могу.       – Да мне-то плевать, – равнодушно пожал плечами Креол, – это твоя школа, твои ученики. Просто я думал, что ты о них больше заботишься...       – Ты правильно думал, – очень серьёзно ответил волшебник, но ничего пояснять не стал.       – ...Сейчас слушайте меня внимательно, Минерва, – сказал он ей уже позже, с глазу на глаз. – Послезавтра... в крайнем случае, через два дня, меня отстранят с поста Директора, и вам придётся меня заменить. На следующий день вы сделаете заявление – общее, для всех учеников! – о том, что Хогвартс в большой опасности и ученики по окончании этой недели будут отправлены домой до тех пор, пока василиска не уничтожат авроры. Собственно, это всё, что от вас требуется. Остальное уже моя забота.       Разговор проходил в директорском кабинете. Собранная и строгая МакГонагалл сидела на стуле, прямо держа спину. Дамблдор, против обыкновения, стоял у окна, вполоборота к ней, и глаза его были закрыты.       – Вы всё-таки решились, – мёртвым тоном произнесла МакГонагалл.       – Ну разумеется, – тихо ответил Директор. – Если бы я не решился, то действовал бы по-другому, тут Креол не ошибся.       – Зачем всё это? – глухо спросила волшебница; в её голосе почти можно было различить отчаяние. – Все эти безумные авантюры с Гарри Поттером? Вы терпите василиска в школе, рискуете своим местом, жизнями учеников... ученика! Во имя Мерлина, Альбус! Ради чего?..       – Да, кстати, – она резко встрепенулась, припомнив кое-что, – насчёт учеников. Почему те студенты отделались лишь параличом? Они ведь смотрели василиску прямо в глаза, и там не было призраков, чтобы смягчить взгляд.       – Мне удалось создать... назовём это защитными чарами, – старый волшебник, казалось, оборвал себя на полуслове. – Мы знали, что змей передвигается по трубам... и после того, как я удостоверился в местоположении входа в Комнату, остальное было вопросом техники. Это, конечно, потребовало от меня определённых ухищрений... да, непростая была задача. Но теперь мне не составит труда найти василиска в любой точке Хогвартса. И даже блокировать смертельный взгляд. Но к сожалению, Минерва...       Дамблдор вздохнул.       – Я не могу вам сказать многого про юного Гарри. Пока, во всяком случае. Однако поверьте мне: всё, что мы делаем, мы делаем для спасения его жизни... и падения Волдеморта.       – Отправляя в подземелье к василиску? – с усталой иронией спросила МакГонагалл.       Волшебник развернулся, вставая лицом к своему визави. На его губах была печальная улыбка.       – Да, – просто сказал он. – Именно так.       Взгляд профессора красноречиво говорил сам за себя.       – Хорошо, я попробую объяснить, – уступил Дамблдор. – Минерва, если бы я хоть на минуту допустил, что мальчик может погибнуть в той Комнате, он бы туда не пошёл. Несмотря на всю мою страховку. Но он там не погибнет.       Последнее предложение было сказано столь уверенно и столь просто, что казалось непреложной истиной.       – Вы так в этом уверены, – горько покачала головой МакГонагалл. – А если вы ошибаетесь?..       Дамблдор пожал плечами.       – Вы верите в судьбу, Минерва? – неожиданно спросил он.       – Странный вопрос, – волшебница нахмурилась. – Нет судьбы кроме той, что мы выбираем.       – Ответ правильный, но неверный, – менторским тоном сказал Директор. – Я понимаю, конечно, с недавних пор эта фраза стала популярной... но такое впечатление, что речь тут идёт не о судьбе, а о чём-то таком довольно простом, вроде горшка. Или есть, значит, горшок этот, или его нет – это какое-то такое представление. А судьба – вещь очень-очень сложная, и ваш ответ выглядит, гм-м... "Что такое горшок?" – "Горшок не есть апельсин." Вроде бы правильно, но абсолютно бессмысленно.       – И что же такое, по-вашему, судьба? – МакГонагалл приподняла бровь.       – Это не так-то просто объяснить... Представьте себе большую – чрезвычайно большую – паутину с бесконечным количеством нитей и узлов, где они пересекаются. Человек – это точка, движущаяся по паутине. Узлы – это события, которые происходят в жизни человека и которых он желает достичь. И каждый узел вместе с тем является выбором, где человек сворачивает на ту или иную нить судьбы. А поскольку человек по отношению к паутине является всего лишь точкой, он не видит, в правильном направлении он движется или в неправильном. Да, он приблизительно знает, где находится его цель (а может не знать и этого), но не путь до неё. Он может лишь выбирать и надеяться, что он выбирает правильно. И вот это всё и называется судьбой. Таково самое примитивное объяснение, которое я могу дать.       – Оно в каком-то смысле логично, – медленно произнесла МакГонагалл. – Но как-то... Почему человек не может сам проложить свою паутинку напрямую к цели, которой он хочет добиться?       Дамблдор рассмеялся.       – Думаю, чего-то такого я и ожидал. Почему горшок не может сам собой появиться из воздуха? На этот вопрос ответить... ну, невозможно на него ответить. Потому что мироздание так устроено, вот почему.       – Но... почему вы считаете, что оно устроено именно так, как вы мне описали?       – Оно устроено не так, как я описал, а намного, намного сложнее, – Директор сел в своё кресло и устало откинулся на спинку. – И это опять не тот вопрос, на который я могу дать хороший ответ. Ответ, который бы вам понравился. Подобные вещи нельзя объяснить другому человеку, они познаются только через самого себя, через личный опыт. Это... вопрос веры, если хотите.       – Ладно, допустим, – не стала спорить декан. – Но вы говорили насчёт Гарри Поттера. Что он не погибнет. Так откуда вы можете знать, если, как вы сказали...       – А-а, да, – медленно кивнул Дамблдор. – Это хороший вопрос. Дело в том, что, действительно, среднестатистический человек не в состоянии увидеть сколь-нибудь значимую часть своей судьбы. В своих решениях он исходит из того очень небольшого участка, который видит, и некоторых общеизвестных правил, позволяющих ориентироваться в... паутине. Есть, однако, те люди, которые способны как бы "подняться" над своей судьбой, видеть всю картину и понимать, что и как там устроено. Теоретически на подобное способен каждый, но на самом деле таковых очень немного.       – И вы себя, конечно, к таковым относите, – вставила шпильку МакГонагалл.       – Смею надеяться, – серьёзно ответил Дамблдор. – Но это не главное. Если речь идёт о своей судьбе – это одно. А если речь идёт о судьбе чужой, то всё становится много легче. Наблюдая достаточное количество времени... я не хочу вдаваться в подробности, скажу лишь, что с другим человеком работать проще. И Гарри Поттер – это тот случай, где всё очень просто и понятно.       – Пророчество, – утвердительно произнесла МакГонагалл. – Вы верите в пророчество.       – "Верю" – это неподходящее слово, – заметил Директор. – Но да, именно так.       – Но ведь оно может не исполниться?       – Может, конечно. Но опять же, Минерва, вы думаете, что исполнение пророчества – это нечто вроде перетягивания каната. В одну сторону потянул – пророчество исполнится, в другую потянул – нет, не выйдет ничего. А пророчество... это одна из нитей судьбы, её зримое проявление. И думая, что какой-то там василиск способен повлиять на судьбу, вы рассуждаете так же, как рассуждал Волдеморт.       – О-о?       – Он думал, что сможет перехитрить судьбу, убив возможного соперника ещё во младенчестве. А это так не работает. И даже если бы он, гипотетически, сбросил на дом Поттеров атомную бомбу, то ничего бы в конечном счёте не изменилось. В его защиту можно сказать, правда, что полного текста пророчества он не знал... – Дамблдор наклонил голову, – как не знаете его и вы. Но он его в любом случае знать не мог.       – То есть, грубо говоря, вы хотите сказать, – подытожила Минерва МакГонагалл, – что пророчество должно исполниться только потому, что не исполниться оно не может. Мол, судьба такова. Вселенная так устроена.       – Оно должно исполниться, потому что этого хочу я, а не вселенная, – устало сказал Дамблдор. – Я снова сильно упрощаю, но... человек, который понимает, как устроены все эти тонкие механизмы судьбы, может на неё влиять. Но нельзя влиять на судьбу, находясь вне её, и поэтому там начинается сложное обоюдное воздействие. Если бы я не хотел, чтобы пророчество исполнилось, я бы с лёгкостью мог этому помешать. Но передо мной стоит обратная задача, куда более тяжёлая.       – То есть в итоге всё опять сводится к вам, – безжалостно произнесла МакГонагалл. – К чему были все эти рассказы про судьбу и законы вселенной, если пророчество – это просто возможность, исполнение которой зависит только от вас? Оно же не даст никакой, э-э, метафизической защиты от василиска.       – Больше я это всерьёз обсуждать не могу, – глухо проговорил Директор, закрыв лицо ладонью. То ли заплакать он хотел, то ли, наоборот, засмеяться... – Я же сказал, что это вопрос веры, да? Человек не понимает, а поняв – не верит. Да, исполнение пророчества зависит от меня. Да, оно даёт мальчику метафизическую защиту. Да, Гарри Поттер не умрёт, потому что этого хочу я. Да, Гарри Поттер не может погибнуть, потому что ему так предначертано судьбой, вселенной, Богом, наконец, если хотите.       – Мы, волшебники, конечно, люди с причудами, – помедлив, осторожно сказала МакГонагалл, – но это, по-моему, уже слишком. Вы же ведь понимаете, Альбус, как это всё со стороны звучит, да? Себя с Богом равнять... это, конечно, вы сильно сказали.       – То-то и оно, что понимаю, – Дамблдор всё-таки засмеялся, но смех получился очень невесёлый. – То, что выходит за пределы нашего здравого смысла, вообще звучит весьма странно. Так что не надо слушать меня, Минерва. Старый и глупый волшебник, кажется, в последние годы малость впал в маразм. Я вас только об одном прошу: доверьтесь мне один раз, а? Пожалуйста. Я обещаю вам, что всё будет хорошо.       – Я вам поверю, – вздохнула МакГонагалл. – Как верила всегда. Но хочу напомнить ещё про пару небольших обстоятельств...       Завтрак в Большом зале проходил вроде бы как обычно. Ученики так же шумели, активно поглощая тосты с джемом, а совы так же летали у них над головами, разнося письма и посылки.       Но при всём этом чувствовалось некая подавленность и предчувствие беды. Над Хогвартсом словно бы нависли тучи. Разговоры звучали чуть тише обычного, веселья было чуть меньше прежнего, и даже волшебный потолок вместо чистой небесной голубизны показывал лишь серую облачную хмарь.       Гарри с Роном большей частью молчали. После того, что вчера случилось с Гермионой – она была одной из шестерых пострадавших, – разговаривать особо не хотелось. Они таки дошли до больничного крыла, хотя мадам Помфри поначалу и не хотела их пускать туда. Но когда новость разошлась по школе, к лазарету начали подтягиваться и другие ученики – приятели, друзья и сокурсники тех, кто пострадал, – и целительнице пришлось уступить.       Оцепеневшая Гермиона лежала на жёсткой больничной кровати. Глаза её были широко открыты, руки – прижаты к груди. Было весьма непривычно видеть вот такой всегда деятельную и трудолюбивую девочку. Гарри почему-то казалось, что она скоро, вот прямо сейчас, встанет, отряхнёт мантию и скажет что-то вроде... ну, что-нибудь такое скажет, своё, правильное и педагогичное.       Раздался тихий свист, вырвавший мальчика из воспоминаний.       – Гляньте-ка, – сказал сидевший напротив них Дин Томас, толкая к ним через стол газету, которую он до того рассеянно читал. – Вот это номер!       Мальчики склонились над статьёй "Ежедневного пророка".       – Так... – шевелил губами Рон, – Тайная комната... очевидно, не первый раз... окаменение... признаки повторяются... преступник был исключён из Хогвартса... да быть того не может!       – Действительно, – поглядел на друга обалдевший гриффиндорец, – Хагрид?! Открыл Тайную комнату?! Это как вообще?!       С Хагридом он более-менее знаком был – тот несколько раз на выходных приглашал его к себе, а в последний раз в гости к нему заглянул и Рон. Если кто и подходил на роль наследника Слизерина меньше всего, так это Хагрид. Дело было даже не в характере – лесничий и жил-то вне Хогвартса, на опушке Запретного леса. И, спрашивается, каким образом?..       – Теперь арестуют, уж будьте уверены, – произнёс Дин с сарказмом. – Им же там, в Министерстве, видней, кто виноват! А я вот думаю, например, что надо просто взять и убрать всех слизеринцев из Хогвартса!       Головы всех сидевших рядом повернулись к нему.       – Зачем? – поинтересовался кто-то.       – Ну, наследник Слизерина хочет, чтобы в школе учились только чистокровные, так? А если мы выставим всех чистокровных из Хогвартса, то он поймёт, что ничего у него не получится. И нападения кончатся!       Гарри секунду поразмышлял. Логика в словах однокурсника, в принципе, была примерно такой же, как в действиях Министерства. Уровень глупости совпадал.       – А если у тебя болит палец, его надо отрубить, – фыркнули рядом. – Так, что ли?       Дин, не желая сдаваться, развил идею.       – Ну потом, как наследника поймают, слизеринцев можно будет и вернуть. После всего этого.       – А давай сделаем всё то же самое, но слизеринцев убирать не будем, – подытожил голос старшекурсника. – А то будем ещё возиться с ними – туда-сюда и всё такое.       – Тоже можно, – весело ответил Дин. – Тут главное – поймать!       ...Позже, уже после уроков, Гарри выдвинул идею, что надо бы пойти проведать Хагрида. Поговорить с ним и всё такое.       – Ты это себе как представляешь? – хмыкнул Рон. – Типа мы приходим и так невзначай говорим: Хагрид, тебя тут вроде в Азкабан собираются отправить. Ну мы сочувствуем, желаем тебе удачи, того-сего... Так?       – Ну не так, – смутился Гарри, – но что-то же сказать надо. Да и про Комнату спросить...       – Ещё лучше, – кивнул Рон. – Хагрид, слушай, а это случайно не ты Комнату открыл? Чего ты ему ещё скажешь-то? Смотри, выставит он тебя.       Гарри окончательно смутился. С одной стороны, конечно, Хагрида надо бы поддержать, а с другой... как бы они там со своим сочувствием действительно впросак не попали. И про Комнату спрашивать в таком контексте тоже не очень-то вежливо.       Короче, никуда они не пошли. Сидели на одном из диванов гостиной, смотрели на пламя и лениво разговаривали.       – Да ничего не будет, – уверенно вещал Рон. – Ну авроров нагонят в школу, всё прочешут... найдут его в конце концов. Василиск – это же не иголка, найдётся!       – Хорошо бы, – вздохнул Гарри. Потом припомнил кое-что: – Зато теперь понятно, что имел в виду Малфой, когда говорил, что Тайную комнату уже открывали. М-да... Любопытно, кстати, зачем Слизерин вообще всё это затеял? Ну не мог же он реально думать, что его василиск сумеет перебить пол-Хогвартса?       – Да крыша у него небось к старости поехала, – прозаично заметил Рон. – У нас, волшебников, такое часто случается. А может, и нет. Сейчас-то уже всё равно не спросишь...       – Вообще можно, – Гарри пожал плечами. – Спросить, я имею в виду. Если призвать его дух... Креол такое умеет.       – Это же некромантия, – неуверенно спросил рыжий, – разве нет?       – Нет, не совсем, – покачал головой Гарри. – Но я сам в этом не разбираюсь – так, слышал кое-что...       – Так Креол всё-таки чёрный маг, – мрачно подытожил Рон Уизли. – Колдун.       – Ну, – не понял мальчик. – А какой ещё? Это ж не секрет – это полшколы знает.       – Догадывается, – недовольно поправил его Рон. – Он же мёртвых при всех не оживляет и проклятиями не кидается. Тут спросить надо, чтобы наверняка знать, но тут поди спроси...       – Точно тебе говорю, – уверенно произнёс Гарри. – Колдун. Можешь теперь не догадываться. И... а о чём у нас вообще речь шла?       – О призраках, – всё так же недовольно сказал рыжий. – Чего он дух Слизерина-то не вызовет и не спросит, если умеет?       – А толку? Если Слизерин при жизни ничего никому не сказал, так и после смерти небось не скажет.       – Ну должны же быть какие-то методы на такие случаи... – вяло предположил Рон.       Гарри от удивления даже приподнялся на диване.       – Какие ещё методы? Ты разве не против всего этого?       – Да я чисто теоретически, – быстро оправдался тот. – Узнать-то надо как-нибудь. Нет, всё-таки жаль, что ни один из Основателей призраком не стал. Они бы помогли...       И тут у Гарри как будто в голове что-то щёлкнуло.       – Нам надо поговорить с Малфоем, – изменившимся тоном пробормотал он.       – Мне – не надо, – опасливо поглядел на него Рон. – Ты чего задумал?       – Потом расскажу, – заговорщицки посмотрел на него Гарри. – Если всё получится...       Но на встречу с Малфоем Рон всё-таки – в отличие от предыдущих разговоров – пошёл. Вроде бы взаимная неприязнь начала между ними утихать... или хотя бы не проявляться в присутствии Гарри. Дружить с ним хотели оба, пусть и по разным мотивам. Встреча произошла на "нейтральной территории", в коридоре. В факультетские гостиные чужих пускать было не принято.       – Мне надо найти Кровавого Барона, – сразу взял быка за рога Гарри. – Как можно скорее!       Тонкие брови Малфоя высоко поднялись, что служило признаком крайнего удивления.       – Как там профессор Снейп говорил?.. "Меня не перестаёт удивлять, Поттер, многосторонность вашего умения делать всё не так, как надо".       – Вот это сейчас к чему было? – мрачно спросил Гарри.       – Ни к чему. Просто смысла в твоих поступках не видно ни Снейпу, ни мне. Зачем тебе Кровавый Барон, а?       – Поговорить хочу, – всё так же мрачно сказал Гарри. Стоящий рядом Рон буравил взглядом торчащих за спиной Малфоя Крэбба с Гойлом.       – А ты думаешь, Барон этого хочет? – ехидно уточнил Драко, но, прежде чем гриффиндорец успел окончательно обидеться, всё-таки снизил обороты. – Ты же знаешь, он привидение нашего факультета, не вашего. И ты уж поверь, особо с ним никто не общается; Барон – очень... неприятный призрак.       – Я знаю, – вздохнул Гарри. – Уже говорил с ним.       Малфой внимательно посмотрел на него.       – Не буду спрашивать где. Но раз говорил, то должен понимать. И зачем он тогда тебе?       – Спросить надо кое-что, – туманно ответил Гарри. Драко, впрочем, догадался.       – О Тайной комнате? – с сомнением произнёс он. – Ну... ладно. Барон по ночам в Астрономической башне бывает... обычно. Можешь там попробовать его найти.       – А сейчас он где? – с разочарованием спросил гриффиндорец.       – А где он сейчас, я не знаю, он мне не докладывает, – ядовито ответил Малфой. – По подземельям, небось, шляется где-то. Значит так, Поттер: Астрономическая башня, ночью, часам к одиннадцати. Надеюсь, сам как-нибудь найдёшь, потому что я с тобой туда не пойду. Всё понял?       – Ага, – откликнулся Гарри. – Спасибо.       ...Дамблдор оказался прав. На второй день после нападения – часам к трём пополудни – в его кабинет поднялись дорогие гости. Двое. Первый был одет в длинную дорожную мантию, второй носил костюм с галстуком, и на голове у него красовался салатового цвета котелок.       – Рад вас видеть, министр, Люциус, – Дамблдор, привстав, поприветствовал гостей. – Не скажу, что удивлён вашим визитом.       – Сожалею, Альбус, – министр Фадж явно чувствовал себя не в своей тарелке. – У меня для вас плохие новости.       – Вот как? – удивился волшебник, мельком взглянув на министра. Так-то взгляд его был направлен на стол – Директор занимался очень важным делом.       – Да, – Фадж подошёл ближе. – В связи со сложившейся ситуацией мы обязаны принять меры. Речь идёт о некоторых ваших сотрудниках... чьи действия говорят против них.       На секунду Дамблдор удивился по-настоящему. Ожидалось, прежде всего, отстранение от должности его самого. Так что же, он ошибся?       Люциус Малфой, со скучающим видом стоящий чуть позади, бросил быстрый взгляд на Фаджа, и волшебник понял, что не ошибся. Министр просто пока не знал ещё о решении Совета попечителей. Он и на такое-то согласился, видно, с трудом.       – Я считаю, Корнелиус, – спокойно сказал Директор, всё ещё не глядя на того, – что удаление моих сотрудников не принесёт никакой пользы.       – Послушайте, Альбус, – собрался с духом министр и тут же потерял нить, заметив, что Дамблдор, собственно, разговором не слишком-то увлечён. – Э-э... а что вы делаете?       – Нарезаю лимон, – ответил Директор так, как будто это было самым обыденным в мире делом, и недоумённо посмотрел на Фаджа из-под очков.       Он действительно резал этот жёлтый цитрус, держа в правой руке острый серебряный нож. Ещё несколько лежало рядом, а на небольшом фарфоровом блюдце уже высилась горка аккуратных круглых ломтиков.       Горка потихоньку росла.       – Лимон?.. – совсем сбился министр, и даже Малфой-старший чуть-чуть нахмурился. – Не знал, что вы их любите...       – Сам изумлён, – почти весело откликнулся Директор. – Но что поделать – надо соответствовать придуманному образу.       – Простите, какому образу? – впервые вступил в разговор Люциус Малфой. Голос его содержал в себе тщательно отмеренную дозу удивления.       Дамблдор на секунду отложил нож в сторону и взглянул на непонятливых гостей.       – Моему образу. Я из лимона сейчас дольки буду делать. Потом засахарю их. А после, полагаю, предложу вам парочку. А то что за непорядок – вся эта история уже два года длится, а я так долек никому и не предложил. Уже невхарактерность какая-то получается.       – Это всё, конечно, замечательно, – сумел вовремя уйти от лимонной темы министр, – но нам надо вернуться к делу. Альбус, во-первых, вызывает вопросы ваш профессор защиты от Тёмных искусств. Произошло крупное... крупный инцидент, и чудовище до сих пор не поймано. Насколько же тогда он компетентен? Почему ничего не делает? Вероятно, вам стоит заменить преподавателя.       Дамблдор мысленно кивнул. Конечно, это была чушь. Даже если Фадж и впрямь ничего не знал про Креола и то, что ему удалось обратить в бегство василиска. В таком маловероятном случае министр бы обвинил самого Директора: в конце концов, это он принимает людей на работу в Хогвартс. Однако Корнелиус, при всей своей недальновидности, дураком не был и с Дамблдором ссориться не хотел нисколько.       Так что из этого пункта за версту торчали уши Малфоя, решившего поквитаться за своего обиженного сына. Сказанное было лишь предлогом, причём весьма спорным. Разумеется, старый волшебник должен был возмутиться. Переубедить министра и отстоять профессора Креола.       Вне всяких сомнений, и Фадж, и Малфой это понимали и этого ожидали. Более того – были готовы согласиться с Дамблдором!       Для министра это был удобный момент, чтобы продемонстрировать свою лояльность Великому волшебнику. Ладно, Креол пусть остаётся, Альбус, мы с вами на одной стороне... но Хагрида всё-таки необходимо, вы понимаете... Мне приходится принимать меры!..       Малфой же получал неплохую возможность после оправдаться перед Фаджем. Да, Корнелиус, Совет попечителей отстранил Директора... я тоже считаю, что чересчур... но посмотрите, он же сам не пошёл нам навстречу! Не пожелал уволить, как вы сами сказали, некомпетентного преподавателя...       Да, примерно так. Дамблдор позволил себе незаметно улыбнуться краешком губ. На пару секунд он представил Фаджа, который сообщает Креолу о том, что тот должен убраться из Хогвартса.       Однако эта сцена Дамблдору почему-то не очень понравилась. Он сделал серьёзное лицо и, нахмурившись, посмотрел на министра.       – Боюсь, тут я с вами не согласен. Если кого я и желаю оставить в школе, так это профессора Креола. Он, знаете ли, очень неплохой специалист... хотя промахи, конечно, бывают у всех.       – Гм, – кашлянул министр. – Ладно, с промахами позже разберёмся. Есть ещё и второй пункт. Хагрид. Вы не можете не понимать...       – Не могу, – холодно сказал волшебник. Однако вот тут ему уже придётся уступить. – Вы хотите отправить его в Азкабан?       – Не я, – Фадж вытер платком лоб, – но... Мне надо его забрать. Я, собственно, для того и приехал...       Для Люциуса Малфоя и Хагрид сам по себе был поводом, не слишком важным, учитывая его дальнейшие намерения. Но вот министр, желающий угодить и тем, и этим...       Возможно, у Дамблдора и получилось бы уговорить Фаджа; возможно, тот бы оставил Хагрида в покое. Возможно. Во всяком случае, это далось бы нелегко. Не стоило обманываться – Корнелиус Фадж был готов слушать Директора лишь до тех пор, пока не затрагивались его собственные шкурные интересы. Кресло министра для него было важнее прочего.       С Хагридом Дамблдор поговорил ещё вчера. Тот был предупреждён (да и сам догадывался) о последствиях газетного обвинения. Но Дамблдор пообещал, что сумеет вернуть Хагриду честное имя и доказать, что он непричастен ни к нынешним, ни к тем, давнишним, событиям в Хогвартсе. Ему даже разрешат вновь иметь волшебную палочку... а тут как раз профессор Кеттлберн на пенсию выходит, так что есть неплохой шанс...       Лесничий Директору верил, о целях его осведомлён был и шанс реализовать хотел. А посему несколько дней в Азкабане были в данном случае... допустимым вариантом.       – В таком случае пойдёмте, Корнелиус. О, только подождите минутку, мне необходимо дорезать лимон...       Министр с Малфоем в молчании наблюдали за тем, как Дамблдор аккуратно делит ножом каждый из нарезанных ломтиков на две части, а затем тщательно посыпает их сахаром. Сахарница стояла тут же, на столе.       Потом волшебник изящным жестом протянул блюдце гостям. Фадж из вежливости взял одну дольку, лощёный Люциус Малфой поглядел на них почти брезгливо.       – Не понимаю, как вы можете есть такую кислятину, – произнёс он.       Дамблдор весело поглядел на аристократа и ловким движением ссыпал с блюдца готовые лимонные дольки себе в карман.       – Видите ли, дорогой Люциус, я привык жевать кислятину, а вы – нет. Всё просто.       Малфой подозрительно воззрился на него, ощущая тут какой-то нехороший намёк. Альбус Дамблдор жизнерадостно улыбнулся и посмотрел тому прямо в глаза, всем своим видом показывая, что никаких намёков тут не было и быть не могло. Малфой хмыкнул и отвернулся.       – Идёмте, господа, – на сей раз без улыбки сказал Директор. – Я провожу вас.