Двойная жизнь

«Мартышкин недоносок возомнил себя королем и даже львом, — думал Хаус, уверенно поворачивая Ниссан в сторону сорокаэтажного многоквартирного дома, в котором жил Лукас. — А ведь какую бы гриву он на себя ни нацепил, все равно орангутангом так и останется. Но в чем смысл всего этого? Не может же он объявить Лизе, что, либо она с ним навсегда, либо Рейчел исчезает из ее жизни тоже навсегда. Кроме того, он пока и знать не должен о том, что Лиза решила с ним расстаться. И находиться должен бы в Портленде. И вернуться оттуда ближе к ночи. Но, кроме него, никому нет выгоды в похищении этого ребенка. Кадди главврач, но у нее нет ни баснословного богатства, ни какой-либо ощутимой власти, хотя она и способна при необходимости поувольнять некоторых неугодных ей сотрудников. И муж ее не президент Америки и даже не сенатор, чтоб преступник мог бы лелеять мечту посильнее и побольнее надавить на человека, считающего себя хозяином жизни. И потому мне видится все это простым. Тем более, никто посторонний не мог знать, что любимый мультик Рейчел про короля-льва, да и не стал бы обычный бандит с большой дороги столь явно стремиться к тому, чтобы травмировать девочку в самой наименьшей степени. С одной стороны, конечно, нельзя было, чтобы няня, да и сама Рей узнали бы его, но, с другой, можно же камуфляж грабителя банка натянуть на голову, если бы проблема заключалась только в опознании». — Хватит уже звонить, звонок раздавишь! — послышался раздраженный крик Лукаса из-за двери его квартиры. В следующую секунду частный детектив приоткрыл дверь и был вынужден шустро отпрыгнуть назад, чтобы не получить синяк во всю правую половину туловища от собственной двери, резко распахнутой в полную ширь Хаусом. — Где она? — с хмурым и не предвещающим дружеской беседы видом, спросил Хаус, направляясь в спальню Лукаса. — Если ты ищешь Лизу, ее здесь нет, — с самым невинным видом ответил Даглас. — Мы пока не живем вместе. — Рейчел! — позвал Грег, входя в спальню и оглядывая сверкающим голубоглазым взором неодушевленный холостяцкий бардак. — Рейчел? — удивленно переспросил Лукас. — Знаешь, два года назад у меня жила морская свинка, и ее именно так звали. Но я подарил ее соседскому мальчишке на день рождения. И я даже не в курсе теперь, жива ли она. — Что ты сделал с дочерью Лизы? — призывая на выручку все свое самообладание и не поддаваясь на очевидную провокацию Лукаса, с предельным хладнокровием спросил Грег. — Что я мог с ней сделать, если я только что из аэропорта? И подскажи адресок, где кормят такой отборной беленой, что всем наркотикам даст сто очков вперед. Хаус с трудом подавил жгучее желание как следует впечатать Лукаса лицом в стену да так и держать, пока он не признает себя виновным абсолютно во всем, включая крушение НЛО под Розуэллом в 1947 году. «Нужна правда», — напомнил он себе, и эта отрезвляющая мысль ощутимо охладила его пыл. — Рейчел похищена, — сообщил Хаус, — и не смей врать, что ты ни черта не знаешь об этом. — Говорю же, я полтора часа назад прилетел из Портленда, — с непроницаемо честным видом ответил Лукас. — Но если нужна помощь в поисках малышки, я готов. Спорим, я найду ее за час? — и он, весьма собою довольный, хитро прищурился. — И ты еще будешь клясться, что не знаешь, где она? — разозлился Хаус. И, едва справляясь с подкатывающим шквалом буйного гнева, предложил: — Верни ее, исчезни из жизни Лизы и пусть все это останется пустым недоразумением. Потому что я все равно ее найду, но только ты тогда захлебнешься от жалости к самому себе. — Угрожаешь? — усмехнулся Лукас. — Это ты зря. Я искренен с тобой. Ты — гениальный врач, я — отличный сыщик, каждый из нас хорош на своем месте. Если бы Рейчел заболела, я не стал бы вмешиваться в твою работу, а раз она пропала, то это мое дело, и тебе не нужно в него лезть. Но раз ты уже вклинился, давай так: кто раньше найдет Рейч, тому и достанется Лиза. Окончательно и навсегда. Идет? Вместо ответа Хаус со всей силы ударил соперника кулаком под правый глаз. Удар был настолько свиреп, что Лукас вылетел из спальни и пролетел половину гостиной, при падении больно ударившись пятой точкой о твердый пол, застеленный пестрым ковролином. — Прекращай пускать о ней слюни! — сильно прихрамывая и неторопливо проходя за поверженным врагом в соседнее помещение, приказал Хаус. — Это величайшая из всех земных нелепостей, что она провела с тобой больше полугода! Если бы в позапрошлом году я не наделал столько эгоистических глупостей, если бы бросил наркотики сразу после женитьбы на ней, ты и знать не знал бы, какова на ощупь ее кожа! Она никогда и не взглянула бы на тебя с интересом, если бы я не был настолько беспечен и не вообразил бы, что мне не нужно ничего менять, раз она любит меня таким, какой я есть! Так что, в конечном итоге, ты и твое четырежды прóклятое присутствие в ее жизни — следствие моих ошибок. И это убого обставленное похищение — то же самое, только моя вина и ошибка. И не зли меня еще сильнее, говори, что ты сделал с Рейчел! При этих словах Хаус наклонился к Дагласу, двумя руками схватил его за ворот рубашки и резко потянул на себя, услышав и почувствовав треск рвущейся ткани. Рубашка, тем не менее, уцелела, и детективу не удалось в буквальном смысле вырваться из рук соперника. Лукас сжал левую ладонь в кулак, попытался дать сдачи, но был отброшен распаленным и рассвирепевшим врагом в угол гостиной с такой легкостью, словно не весил он добрых восьмидесяти килограммов, а был детским мячиком, сопровождающим размышления Хауса о жизни и смерти вверенных его гению пациентов. Еще через минуту Хаус снова навис над Лукасом, кровь бурлила у него в висках и требовала смерти для противника за каждую слезу, оброненную Лизой. Детектив читал в ледяных голубых глазах свой приговор столь же ясно, как если бы судебный пристав подал ему официальный документ для ознакомления. От последнего броска у Лукаса заныло все тело, и он ощутил себя беспомощным щенком, готовым погибнуть под колесами стремительно мчащегося автомобиля. Все равно ведь не убежать, не улететь, не выбраться. — Откуда же тебе знать, — подводил к завершению свою обвинительную, полную неистовства речь Хаус, — как я обмирал о ней долгие годы до того, как увидел в ее глазах тот самый ответный блеск, который с головой выдает влюбленную женщину, сколько бы ни силилась она скрыть ото всех недопустимое в ее понимании чувство! Тебе такое и в страшном сне не приснилось бы, а если бы приснилось, ты удрал бы на край света от всего этого! Потому что это безумие, и не каждому дано ужиться с ним в ладу и согласии! Ты, ясный пень, понятия не имел, чтó ты вздумал у нас с нею отобрать, и не в том я обвиняю тебя! Но каким же слабоумным и жалким ничтожеством нужно быть, чтобы отнять у Лизы Рейчел да еще врать мне, что ты ни при чем! В этот момент подал голос мобильный телефон Хауса, и Лукас с трудом перевел дыхание в точности так же, как с поскуливающим всхлипом выдохнул бы раненый щенок, лежащий в паре сантиметров от покрышек внезапно затормозившей машины. — Я тут преступника пытаю, — сказал Хаус в трубку. — Но если для меня есть более важное занятие, готов выслушать. Ладно, Уилсон, я тебе перезвоню, не могу при нем говорить, — и Грег нажал кнопку отбоя вызова. — Без меня ты никогда не найдешь ее! — заявил Лукас, видя, что соперник внезапно подобрел и смягчился. — Я уже ее нашел, — торжествующе ответил Хаус. — Будь здоров, неудачник, и держись подальше от моей семьи. Грег ненадолго вернулся в спальню за тростью, брошенной перед дракой на кровать Лукаса и, забрав ее, прошел через гостиную к открытой входной двери. Лукас проводил его озадаченным и недоумевающим взглядом. Будь этот человек хоть сто тысяч раз гением, Рейчел никому не найти настолько быстро. Звучало фантастично, но в телефонном разговоре Уилсон сообщил, что он и Кадди только что видели Рейчел по телевизору. Новостной канал местного телевидения повторил небольшой сюжет о школе с Речной улицы, впервые переданный еще днем в прямом эфире. Теперь, к половине восьмого вечера эти кадры приобрели историческое значение, поскольку стали последними мирными новостями о названной школе. Уже вскоре руководству всех телеканалов поступило правительственное распоряжение не передавать в эфир никакой новой информации, прямым или косвенным образом связанной со школой № 18 города Принстона, штат Нью-Джерси. Хаус в этот момент еще не знал о заговоре молчания, окружающем одну из обычных принстонских школ. Стоя возле своей машины, он перезвонил Уилсону узнать об обстоятельствах внезапного обнаружения Рейчел. — Лиза уверена, что это Рей? — спросил Хаус Джеймса, открывая переднюю дверь Ниссана и забираясь на водительское сидение. — Мы оба уверены, Хаус, — твердым, исключающим какие-либо сомнения тоном, ответил Уилсон и стал выкладывать подробности увиденного и услышанного по телевизору: — Журналисты местного телевидения сегодня приступили к съёмкам цикла документальных фильмов о школах нашего города. Повседневная жизнь, выдающиеся ученики, интересные события и все такое прочее, что полагается подобным фильмам. Часть материала предполагалось передавать в прямом эфире. И, собственно, на данный момент, эта часть и есть всё, что ими сделано. Рейчел в кадр попала явно случайно, но, поскольку это был прямой эфир, вырезать эти кадры никто не мог, да и выглядело ее появление настолько умилительно, что едва ли кто-нибудь и захотел бы такое вырезать. Она попала в эфир вместе с мальчиком лет шести, светло-рыжим, обильно покрытым конопушками. В этой школе есть класс дошкольной подготовки, так он наверняка посещает его. Перед камерой, совершенно не обращая на нее внимания, он рассказывал Рей об игре в прятки, ну, что нужно прятаться так, чтобы он не мог ее найти. Она радостно кивает и убегает, а потом и он тоже исчезает из поля зрения камеры. Это я тебе так долго рассказываю, а на самом деле эти кадры заняли не более полминуты. Насчет подлинности Рейчел у нас с Лизой сомнений нет, но что такой маленький ребенок может делать в школе? — Не мог же он передать ее в публичный дом или в пригородный клуб контрабандистов, — объяснил последнее обстоятельство Хаус. — Сколько еще ты будешь меня интриговать? — возмутился Уилсон. — Кто такой этот он? Твой подозреваемый? Кто этот человек? — Не могу его назвать, у меня нет против него доказательств. И в котором часу был этот прямой эфир с Рейчел? — В три часа дня, — проинформировал Уилсон. — А в семь вечера должен был быть получасовой фильм об этой же школе, но его не показали, заменили фильмом о жизни страусов в Нью-Йоркском зоопарке. — Как Лиза? — с невольным волнением и легкой дрожью в голосе спросил Хаус. — Она порывается поехать на Речную улицу. — Не допусти этого, Уилсон! — эмоционально воскликнул Грег. – Там, должно быть, черт-те что творится, раз заменили передачу. И Лизе нельзя там быть. Так ей и скажи. А если будет слишком упорствовать, попроси ее вспомнить про Каир. Но это в самом крайнем случае. Ты меня понял? — Да, понял. Но и ты пойми, что ей тяжело просто сидеть и ждать неведомого. — Я знаю, Уилсон. Но это лучше и легче, чем то, что произошло в Каире, когда она вмешалась в мужские проблемы. Так что скажи ей, что мне нужно быть одному, и только одиночество повышает мои шансы на успех. И, считая разговор оконченным, Хаус нажал кнопку завершения вызова. Он положил телефон в карман пиджака, переместил руки на руль и плавно сдвинул машину с места. Сосредоточенно-задумчивое выражение ни на мгновение не покидало его лица. За окном автомобиля мелькал добросовестно укутанный сумерками беспокойный город. В порядке строгой очередности начали зажигаться неоновые вывески, свысока поглядывали на них подменяющие дневной свет одноглазые фонари. На подступах к Речной улице дорога уходила под уклон, а сразу за поворотом в глаза бросалось плотное военное оцепление всей ближайшей территории. Хаус проехал еще метров двести и вынужден был остановиться примерно в полусотне метров от трех военных, руководящих своевременным разворотом всех машин на поиск объездных путей. На другой стороне мостовой, также в полусотне метров от военных, стояла полицейская машина с выключенной мигалкой, и рядом с нею находился одинокий коп, преспокойно шелушащий семечки. Блюститель правопорядка показался Грегу знакомым. Хаус вышел из машины и направился в его сторону. Коп наблюдал за Хаусом с той минуты, как заметил его машину в момент поворота на Речную улицу. И сейчас, глядя на его прихрамывающую походку, приветливо улыбнулся и сказал: — Рад новой встрече, доктор Хаус. — Только не говорите, что меня когда-нибудь рвало у вас в машине, — пошутил Грег, усиленно перебирая воспоминания о стычках с полицейскими в своей прежней, насыщенной странствиями по барам, жизни. — В моей — точно нет, — еще шире улыбнулся молодой человек. — Вы однажды сказали мне и моему напарнику, что мы ни на что не годимся, если собираемся ждать Эммерта возле его дома. И вы были правы. — Быть правым — моя третья специальность, — усмехнулся Хаус, вспомнив тот леденящий кровь осенний вечер своей безукоризненной победы. — Я — детектив Крофт, — напомнил полицейский. — Но сейчас я не на службе, так что можете называть меня Терри. В этом районе полиция сегодня освобождена от своих обязанностей. — А что здесь вообще творится? — спросил Хаус и облокотился спиной о заднюю дверь правоохранительной машины. — Это ведь школа оцеплена? — У вас там учится кто-то близкий? — ответил заинтересованным вопросом Крофт. — Моя дочь, и нельзя сказать, что учится. И, возможно, ее там нет, словом, это длинная история. Я лишь обязан проверить версию, что она там. — Хорошего мало, — с неподдельным сочувствием покачал головой коп. — Школу захватили террористы. И хотя это слишком громкое и даже, пожалуй, гордое название для четверых окосевших от анаши наркоманов, другой статьи в уголовном кодексе для них все равно нет. Но, разумеется, папаша одного из них, видный и великий генерал сделает все возможное, чтобы отыскать для них статью, согласно которой они окажутся невиновными. — Расскажите по порядку, что знаете, — предельно вежливым и мягким тоном попросил Хаус. — Да особо нечего рассказывать, — пожал широкими плечами Крофт. — Сегодня днем, в половине четвертого, мне поступил вызов из этой, восемнадцатой школы о захвате тридцати пяти заложников в классе дошкольной подготовки. Как только я и еще несколько нарядов полиции прибыли на место, оцепили школу и собирались начать переговоры с преступниками, приехали военные, заявили, что это дело вне юрисдикции местной полиции и, стало быть, мы вообще не имеем права здесь находиться. Потом и наше начальство передало нам в точности такой же приказ — рвать когти с места происшествия, так как операцию по освобождению заложников будет проводить армейское спецподразделение по борьбе с терроризмом. Нет, каково? — не удержался от насмешки Терри. — Хулиганская выходка четверых обкурившихся подростков считается достойной проведения военной спецоперации! И это еще суперски, что международный терроризм сюда не притянули! Впрочем, как я уже упоминал, один из мальчишек — сын высокопоставленного генерала, и папаша желает расхлебывать кашу, заваренную сынишкой, в обстановке строгой секретности. И его можно понять, в общем-то. — Их цели, требования? — коротко спросил Хаус. — Да без понятия. Говорю же, я не успел вступить с ними в контакт. Прибыли военные, пожни их души дьявол, да и выкинули всех полицейских с места событий, словно нашкодивших котят. Но, сами подумайте, какие могут быть требования у четверки торчков? Они ж ничего не соображают! — Возможно, и не соображают, но это не обязательно, — уходя в глубокую задумчивость и принимаясь вращать трость, заметил Хаус. Его кипучая, деятельная натура ожесточенно протестовала против малейшего промедления с обыском того здания, где в последний раз видели Рейчел. Но препятствие в виде двух армейских кордонов оцепления в эту минуту представлялось непреодолимым. Нечего было и думать о том, чтобы пойти на прорыв с одной только тростью в правой руке, но и бездействовать, занимая себя непринужденной светской беседой с обаятельным Крофтом, тоже выглядело невозможным. Четверо наркоманов, вздумавшие претворить в жизнь свои самые дикие галлюциногенные фантазии, оказывались защищенными значительно лучше, чем маленькая девочка, глотающая раскаленные искры того кромешного ада, в котором и взрослым-то не место. Требовалось срочно что-нибудь предпринять, оградить своего беззащитного ребенка от разглядывания ожесточенных гримас вконец обезумевшего мира. Но каждая мало-мальски разумная идея при детальном размышлении мгновенно давала слабину, отчего Хаус снова и снова оказывался лицом к лицу с несокрушимой преградой и необходимостью долгосрочного ожидания. Крофт, стоя бок о бок с Хаусом, тоже задумчиво молчал, не прекращая грызть крупные семечки цвета вороньего глаза. Эту тишину, повисшую в насыщенном прохладой весеннем воздухе, неожиданно нарушил трезвон мобильного телефона Хауса, и он тяжело вздохнул, обрывая мыслительный процесс и предполагая, что звонит Уилсон, или, хуже того, Кадди, а ему совершенно нечего сказать любому из них. Но звонили с неизвестного, снабженного антиопределителем номера. — Я нужен там, — сказал Хаус три минуты спустя с любопытством глядящему на него Крофту. И кивнул при этом в сторону зоны оцепления. — Похоже, все толковые военные врачи срочно переброшены в Ирак и Афганистан, а потому приходится довольствоваться гражданскими докторами. И пока Хаус с совершенно мальчишеским выражением лица справлял торжество по случаю добровольной капитуляции многочисленной и непобедимой вражеской армии, Крофт испытал смутную тревогу от этой, с виду великолепной новости. Он не смог бы кому-нибудь объяснить причины этого неясного, и, возможно, обманчивого чувства, отчего вслух он лишь сдержанно сказал: — Удачи. Вам без нее не справиться. Хаус кивнул в знак согласия и пошел к первой линии оцепления. Возле ее временного блокпоста минут через пять он встретился с высоким, подтянутым военным в форме полковника сухопутных военных сил США. Цепким, бесстрастным, ничего не выражающим взглядом он быстро оглядел Хауса с ног до головы, явно проводя подробную идентификацию личности. — Полковник Браун, — представился военный. — Доктор Грегори Хаус, — ответил Грег. — Знаю, — кивнул Браун и, немного помолчав, прибавил: — Я обязан вас обыскать. У вас не должно быть никакого оружия. — Забыл захватить свой Вальтер, — ответил Хаус, поднимая обе руки на уровень плеч и позволяя полковнику проверить его безупречную гражданскую необремененность как оружием, так и любыми другими опасными предметами. — Уходя из дома, никогда не знаешь, в чем испытаешь острую нужду на улице. — С этой минуты вы под моей личной защитой, — не оценив шутки Хауса и довольный результатами проверки, серьезно сообщил Браун. Он пропустил своего подопечного вперед, и, не отставая от него ни на шаг, проследовал вместе с ним мимо стоящих навытяжку рядовых военных. Оперативный штаб командования по урегулированию критической ситуации располагался в бронированном автомобиле темно-болотного цвета, похожим на трейлер и стоящим посереди улицы, своею длинной стороной обращенным к центральным дверям школы. По дороге к этому командному пункту Хаус с жадностью оглядел трехэтажное желтовато-коричневое здание с темно-серой кровлей и арочным контуром парадного входа. Во дворе школы росло несколько широкоствольных, еще не обросших свежей кроной лип, немного затруднявших детальный обзор. И, глядя на это здание, находящееся в каких-то тридцати-сорока метрах от него, Хаус вновь испытал сильное желание отклониться от заданного полковником Брауном курса и направиться в огневой центр событий, чтобы найти и забрать Рейчел. Он подавил этот минутный порыв, ибо момент для безрассудного геройства был крайне неблагоприятным.