Подозреваемые

      Когда Джон подходил к дому, уже начало смеркаться. Воздух был прозрачным и слегка прохладным, и это настроило его на философский лад. Часто после свиданий он, вспоминая, как всё прошло, придумывал остроумные шутки и оригинальные комплименты и корил себя за несообразительность, но с Мэри такого не было. Почему-то именно с ней он чувствовал, что может оставаться собой, и это было странно.       Джон не считал себя ветреным или особо привлекательным для противоположного пола, но имел довольно богатый опыт отношений, пусть в основном коротких и не перешедших в статус «постоянных» или хотя бы «продолжительных». Среди его подружек были разные женщины, но в основном они были близки к нему по социальному статусу и положению. На их фоне Мэри выделялась практически всем. На данном этапе это не вызывало никаких проблем, но, если они решат двигаться дальше, кто знает, что из этого выйдет. Джон вполне трезво оценивал себя и свои перспективы. Чтобы найти хорошую работу, снять приличное жильё и быть в состоянии оплачивать все счета, потребуется время. А уж если говорить о покупке собственного дома, то это займёт не один год. Когда супруга имеет своё жилье и заработок, в несколько раз превышающий его собственный, это, конечно, меняет ситуацию, но Джон никогда раньше не оказывался в таком положении. Для современной жизни это было нормально, среди его приятелей были даже двое, взявших на себя обязанности по домашнему хозяйству и заботу о детях, в то время как жёны остались на прибыльной работе. Однако быть в такой ситуации Джон, скорее всего, не хотел бы. Хотя даже сегодня после свидания именно Мэри на своей машине подбросила его до центра, и это не смутило никого из них. Пожалуй, если они захотят строить общее будущее, уладить все аспекты материального плана для них не составит труда, и это не станет камнем преткновения в их семье. Но для начала всё равно было бы неплохо продумать свои возможности на будущее.       Единственным его опытом самостоятельной жизни в Лондоне с момента возвращения с войны были два года после того, как Шерлок сымитировал свою смерть и исчез. Думать об этом Джон старательно избегал.       Два года, немалый в общем-то срок, слился для него в один непрекращающийся кошмар. Он снимал крошечную комнатку в огромной квартире на окраине Лондона, работал на полставки в местной поликлинике, замещая сотрудницу, находившуюся в отпуске по уходу за ребёнком. Жалование было крошечным, но он практически ничего и не тратил. Комната стоила гроши, счета за газ и воду включались в арендную плату, а что он ел, Джон едва ли замечал. Кажется, всё это время он прожил на консервах и сэндвичах.       Когда Шерлок вернулся, он заставил Джона бросить эту работу и со временем найти себе что-нибудь более подходящее, а пока сосредоточиться на помощи ему в расследованиях и вернуться к ведению блога. «Мы должны наверстать упущенное», — сказал Шерлок в один из самых первых дней после возвращения. Тогда, сквозь пелену боли, обиды, счастья и эйфории, навалившихся на него разом всей своей смесью, Джон не понял, что он имел в виду. Он не задумывался о будущем, да и даже о настоящем. Ему казалось, что должно пройти очень много времени, чтоб он смог забыть эти два года, он вообще не был уверен, что когда-нибудь сможет их забыть. Но всё оказалось намного проще, чем он думал. Когда жизнь вошла в привычную колею, когда он, как и раньше, начал просыпаться среди ночи, разбуженный звуками скрипки, когда для завтрака приходилось отвоевывать хотя бы пять минут, когда в холодильнике помимо продуктов начали появляться человеческие органы, когда в кресле в гостиной регулярно сидели новые клиенты… Не то чтобы Джон вычеркнул из памяти те два года, но во всяком случае он научился жить с мыслью, что они были. И каким бы тяжелым ни было то время, быть может, именно благодаря ему они с Шерлоком всё так же сейчас на Бейкер-стрит, живут такой ненормальной, но единственно возможной для них жизнью. И если для того, чтобы всё вернулось вот так на круги своя, нужно было пожертвовать двумя годами и всеми своими нервами. Пусть так, Джон был готов пойти на это.       После того как имя Шерлока было полностью реабилитировано в глазах общественности, клиентов стало в разы больше. В большинстве случаев Шерлок даже не снисходил до того, чтобы дослушать историю до конца, но и интересные дела среди них попадались. Да и висяки от Лестрейда никто не отменял. Поначалу, когда Шерлок только вернулся, его мозг настолько истосковался по такой работе, что он даже иногда забывал посетовать на тупость и беспомощность полиции, берясь за очередное расследование. Очевидно, это он и имел в виду, когда хотел «наверстать упущенное», думал Джон.       За всеми этими мыслями Джон отвлёкся от основной, за которой они, собственно, и потянулись. Он решил пока не идти домой, а пройтись, скажем, до магазина или даже просто до конца улицы, чтобы упорядочить всё, что творилось у него в голове, как вдруг почувствовал что-то неладное.       Джон быстро огляделся по сторонам, при этом резко бросившись к двери, правая рука инстинктивно потянулась к пистолету, левой он выхватил ключи. Однако дверь в квартиру оказалась незаперта. Джон вошёл, оглядываясь и прислушиваясь, но признаков слежки или присутствия посторонних в доме не обнаружил. Он быстро запер за собой замок, постарался перевести дух, глубоко вздохнул и досчитал до десяти. Он абсолютно точно почувствовал, что что-то не так, но, очевидно, ошибочно сделал вывод, что это связано с кем-то, следовавшим за ним. Но если нет, то что же это было? Очередная шутка его интуиции или паническая атака, которых он не испытывал уже очень давно?       В квартире стояла звенящая тишина. Ни из гостиной, ни из спален, ни из комнат миссис Хадсон не доносилось ни звука. Было похоже, что дома никого нет. Джон собрался сложить пистолет обратно в кобуру, подумав, что становится параноиком, но предчувствие беды только усилилось. Даже ощущение тяжести оружия в руке не давало привычной уверенности.       — Шерлок! — громко крикнул Джон, но никто не отозвался. Очевидно, тот ещё не вернулся из Бартса.       Джон прошёл в гостиную, затем на кухню, но не обнаружил ничего странного. Тогда он начал подниматься на второй этаж, и с каждой ступенькой чувство тревоги нарастало.       Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать.       Когда Джон достиг второго этажа, он уже не старался анализировать свои ощущения. Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках. Пистолет заскользил во внезапно вспотевшей ладони.       Не отдавая отчёта в своих действиях, Джон бросился к спальне Шерлока. Дверь оказалась незаперта, он стремительно распахнул её и замер.       Разумеется, он много раз бывал в этой комнате и прекрасно знал её обстановку, но сейчас его мозг почему-то отказывался обрабатывать данные, передаваемые всеми органами чувств. Джон не заметил, как из руки выскользнул пистолет и упал на ковёр. В комнате стоял сладковатый едкий запах. Тяжелый и тошнотворный, он, казалось, забивал лёгкие, но Джон ощутил потребность в глубоком вдохе, после которого он словно потерял контроль над собой. Ему казалось, что его глаза, уши, нос и разум живут отдельной жизнью. Он не чувствовал своего тела и в то же время ощущал каждую клетку организма.       Внезапно посреди пугающей тишины он услышал треск пулеметной очереди, разорвавший воздух, и резкий, предсмертный вскрик, как он понял, своего товарища. Затем появился другой голос, до странности знакомый, но в то же время очень чужой, как будто бы он слышит его каждый день, но и в то же время не слышал никогда. Голос был как будто материальным, он витал вокруг Джона, собирался куполом над его головой, опускался туманом под ноги. Не было ни пола, ни потолка, ни стен, только этот голос. Он звенел от боли, но слов было не разобрать, только разрозненную брань.       — Плечо, грёбаное плечо, — услышал он.       «Да ведь это же я», — отстранённо подумал Джон. У него не было понимания ни о том, что происходит, ни о том, где он и кто он. Его поглотил страх, которому, казалось, не будет конца. А потом к этому голосу добавился ещё один, очень тихий, даже и не голос вовсе, а какой-то скулеж. «Женщина плачет», — пронеслось на краю сознания Джона. И вдруг его согнуло пополам от ужаса. Казалось, всё самое страшное, что только может случиться, сосредоточилось сейчас здесь, в одном человеке, в докторе Джоне Уотсоне. На фоне всего этого продолжался тихий плач. Откуда-то Джон знал, что это миссис Хадсон, но из-за чего она плачет, думать не хотелось. Казалось, стоит только подумать об этом, и кошмар вернётся опять, а сердце разорвётся от тоски.       Шерлок умер.       «Нет, нет, нет, не думать».       Глухой удар, затем ещё один — комья чёрной глины падают на крышку гроба.       Его больше нет.       Он его никогда не увидит.       Джон на кладбище. Всё вокруг искажено до неузнаваемости, как в какой-то страшной, извращённой реальности. Вокруг стоят несколько человек, но их лица без глаз, а туловища без рук или ног. Моросит дождь. Капли ударяются о гроб. Ещё ком земли. Ещё один всхлип. Джон больше не в силах это выдерживать и начинает кричать. Он кричит так громко, что кажется, лопнут перепонки, вот только вместо крика из горла выползает чудовище.       Предчувствие неминуемой катастрофы затопило Джона. Сердце, казалось, стучало уже не в горле, а прямо во рту. Джон стиснул зубы, иначе оно выпрыгнет вслед за чудовищем и уйдёт от него, а догонять и ловить собственное сердце у него нет сил. Тем более там есть что-то очень важное, в его сердце. Внезапно эта мысль заполнила воспалённое сознание. Впрочем, сознанием это назвать было сложно. Мозг был готов взорваться и разлететься вдребезги от страшной боли. К тому же вслед за сердцем от Джона собрались сбежать его глаза. Они расширились, готовые выкатиться из орбит, словно ничем не удерживаемые. Джон с силой сжал зубы, до боли прикусил ватный, непослушный язык. Он не мог отпустить своё сердце и сейчас полностью старался сосредоточиться на этом. Это важно, потому что… Внезапная мысль пронзила как стрела. Потому что там Шерлок!       Дышать было больно, казалось, вместо воздуха он вдыхает битое стекло, но мысль о Шерлоке придала ему сил, и он еще раз вдохнул, но на этот раз к чудовищному запаху примешалась капля свежего воздуха. Свежим его можно было назвать с натяжкой — из приоткрытого окна в спальню долетел загазованный смог, но для Джона Уотсона это был лучший аромат из всех, которые только могли существовать. Усилием воли он собрал воедино все свои органы чувств. Он по-прежнему стоял на полу в спальне Шерлока, в доме 221б по Бейкер-стрит. Голова раскалывалась от невыносимой боли, всё перед глазами плыло, его тошнило, но он сосредоточился и посмотрел прямо перед собой.       За столом, откинувшись на спинку стула, сидел Шерлок. Хотя до него было не больше пяти шагов, Джону казалось, их разделяет расстояние в сотни миль. Он заставил себя посмотреть в лицо Шерлока. Оно выглядело страшно — бледное, застывшее, искажённое гримасой предсмертного ужаса.       — Шерлок, — тихо на этот раз позвал Джон.       На столе, кажется, что-то дымилось, но этот факт мозг Джона отбросил в сторону, как второстепенную деталь. Сейчас было важно только одно — спасти Шерлока. С трудом выбросив из головы страшные картины с похорон (во всяком случае, отодвинув их на второй план), Джон сделал шаг вперед.       — Нет, — прорычал он, — никогда, больше никогда я не позволю вот так меня оставить. Я не жил до тебя, а уж после тем более не смогу.       Ещё один шаг, такой трудный, и ещё один. Оказавшись наконец достаточно близко, чтобы дотронуться до Шерлока, Джон протянул к нему руку. Тот сидел так же неподвижно, глаза выражали крайнюю степень страха, но ни один его мускул на теле и лице не пошевелился.       Джон обхватил своей ладонью ладонь Шерлока. Это простое движение потребовало таких неимоверных усилий, что Джон испугался, как же тогда он его вытащит отсюда. Но, вопреки ожиданиям, паника не захлестнула его своей волной. Наоборот, ощущение тепла кожи Шерлока (хотя сейчас она была холодной как лёд, Джон смог почувствовать тепло), придало сил. На смену ужасу вдруг пришла такая же всепоглощающая нежность. Джон потянул Шерлока за руки на себя, оторвав его от стула. Тело Шерлока было словно деревянным, непослушные мускулы застыли, и это казалось непосильной задачей, однако Джон, стиснув зубы, обхватил друга и, наполовину неся его на себе, наполовину волоча ногами по полу, направился к спасительному выходу из комнаты. Каждый шаг давался с трудом, но чем ближе к двери, тем, казалось, спадало напряжение с Шерлока. Когда Джон наконец перешагнул порог спальни, Шерлок перестал быть неподвижным, его начала сотрясать мелкая дрожь, он вцепился в Джона пальцами так, что, наверное, должны были остаться синяки. К тому моменту, как они добрались до лестницы, Шерлок даже начал перебирать ногами. Джон не видел его лица, в голове не осталось никаких мыслей, казалось, все его существование свелось к одной-единственной цели — донести Шерлока до гостиной. Спускаться по ступенькам Шерлок оказался не в состоянии, и Джон, с неизведанной ранее силой, приподнял его и начал идти вниз. Периодически Шерлок ударялся о перила лестницы или угол стены, при этом Джон ещё крепче вцеплялся в него и всё время что-то шептал.       — Потерпи, Шерлок, пожалуйста, ещё совсем чуть-чуть, всё будет хорошо, всё хорошо, я здесь, с тобой, — слова лились сами собой, голос при этом звучал с такой мягкостью, какую Джон только мог ему придать.       На это время он забыл о всех своих страхах, боли, ужасе, он вообще не думал о себе. Когда он преодолел последнюю ступеньку, он вдруг ощутил, каким тяжелым был Шерлок. Собрав волю в кулак, он буквально ворвался в гостиную, где, к счастью, окно было немного приоткрыто, и, не доходя уже до кресла или дивана, бережно опустил свою ношу на пол. Он постарался по возможности смягчить приземление Шерлока, и как только тот оказался на полу, Джон без сил повалился рядом.       Он тяжело дышал, все тело ломило от напряжения после чудовищной эмоциональной пытки, природу которой он пока не понимал, а также после физической нагрузки. Но несмотря на это, он чувствовал, как весь страх и ужас рассеиваются, мысли проясняются и наступает некое подобие облегчения. Теперь он наконец смог поднять глаза и посмотреть Шерлоку в лицо. Судя по всему, тот тоже чувствовал себя значительно лучше, но оправился ещё не до конца. Лицо по-прежнему было мертвенно-бледным, но постепенно на скулах начала проступать краска. Выражение загнанности в глазах сменялось на осмысленное. Руки мелко дрожали, впрочем, Джон тут же заметил, что Шерлок весь дрожит, и явно не от холода. Шерлок пошевелил губами, силясь что-то сказать, но из горла вырвался только хрип. Джон рывком подвинулся поближе к нему, взял его руки в свои и начал растирать ладони. Руки Шерлока были ледяными, но с помощью нехитрых усилий кожа начала согреваться.       — Джон, — прошептал Шерлок.       — Всё в порядке, я здесь, — успокаивающе произнёс Джон.       — Мне было так страшно. — Шерлок поднял на Джона взгляд, казавшийся таким потерянным и невинным, что у того сжалось сердце.       На смену холодной решимости, с которой он действовал последние минуты, пришло новое чувство. Это была не жалость, но, скорее, желание уберечь Шерлока от всего, чего только возможно, укрыть от всего мира, успокоить и изгнать навсегда любой страх и боль из его жизни. Джон сам не ожидал от себя этого, и в эту самую минуту слабости к нему наконец пришло осознание того ужаса, который он только что пережил. Вернулись со всей ясностью видения о смерти Шерлока, о годах без него и страх вновь потерять его. Это уже было слишком, и Джон, не выпуская рук Шерлока, уткнулся в свои и всхлипнул. Он не плакал, но его плечи несколько раз дёрнулись в беззвучном рыдании, а из груди вырвался тихий стон.       — Джон, — ещё раз тихонько позвал Шерлок и, когда тот не отозвался, резко притянул его к себе и прижал к груди.       Джон не сразу сообразил, что произошло и как на это надо реагировать, но вдруг ощутил такое спокойствие и умиротворение, особенно на контрасте со всем пережитым, что позволил себе отключить разум и всё, что его отвлекало, и просто прижаться к Шерлоку, не беспокоясь ни как это может быть истолковано, ни как это вообще могло бы выглядеть со стороны.       Так они сидели, обнявшись и не двигаясь, на полу, ничего не говоря. Джон не знал, сколько прошло времени. Сквозь приоткрытое окно в комнату проникал свежий воздух, на улице уже стемнело, и всё небо было усыпано мириадами звезд. Он почувствовал, что что-то изменилось, и тут же понял, что на смену лихорадочному сердцебиению и неровному дыханию Шерлока пришли ровный, спокойный пульс и что-то вроде мирного посапывания. Холмс заснул. Джон чуть отстранился, и Шерлок тут же проснулся.       Казалось бы, на языке у Джона должен вертеться миллион вопросов. Что произошло в комнате Шерлока, был это какой-то наркотик, под влиянием которого они оказались, происки врагов или массовая галлюцинации. Очевидно, это было связано с той дымящейся штуковиной у Шерлока на столе, но как она туда попала, сам он принес её, ему её дали, заставили зажечь или он сделал это добровольно, по ошибке или в порядке очередного безумного эксперимента? Если и так, то результат, скорее всего, вышел из-под контроля. В любом случае, что бы это ни было, это ещё там, и одна мысль о том, что придётся опять вернуться, сводила Джона с ума.       Однако всё произошедшее казалось далеким и нереальным, а то, что они сидят уже возможно не один час в гостиной в объятиях друг друга, было здесь и сейчас. Джон ощущал на себе тёплое дыхание Шерлока, кожа помнила тяжесть его головы, склонившейся ему на плечо, а прядь чёрных кудрявых волос щекотала шею у самого основания, рядом с бьющейся жилкой. Но самым безумным во всём этом было, пожалуй, то, что Джону это нравилось, он был готов всю жизнь так просидеть, лишь бы знать, что Шерлок будет рядом, будет у него на виду и не придется больше отпускать его и беспокоиться, вернётся ли он. Джон испугался сначала этих мыслей, но тут поймал на себе взгляд голубых глаз Шерлока. Точнее, сейчас, в темноте гостиной, освещённой только звездами и тоненьким серпом молодого месяца да фонарями под окном, его глаза казались глубокого серого, почти графитного цвета, и в них застыло какое-то выражение, которого раньше Джон не видел и идентифицировать не мог.       — Шерлок, — наконец тихо проговорил он, — что это было?       — Ты об этом? — Шерлок глазами указал наверх, намекая на произошедшее в его спальне.       — Что было это, — произнёс с нажимом Джон, — ты мне ещё расскажешь. Но если честно, в данный момент меня больше интересует, что это такое, — Джон кивком головы показал на них самих.       Тон Джона звучал в обычной для них с Шерлоком саркастично-скептической манере, словно предлагая обратить всё это в шутку, но глаза смотрели так сосредоточенно и внимательно, что не давали усомниться в серьёзности вопроса.

***

      Шерлок сидел на полу в гостиной, смотрел на Джона и молчал. Да и что он мог ответить сейчас, человек, по общему мнению, в том числе и Джона Уотсона, и собственному его, Шерлока, признанию, лишённый чувств? Человек, который обручен со своей работой, самое большое удовольствие которому доставляет труд собственного мозга? Человек, для которого внезапно центром его вселенной стал отставной военный врач, его блогер, помощник и друг?       Те два года, когда Шерлок был вынужден скрываться, он страдал не меньше, чем Джон. Конечно, Джон мог с этим поспорить, но видеть, как тот мучается, и быть не в силах ему помочь, причиняло Шерлоку невыносимую боль. А еще он безумно скучал по их с Джоном образу жизни, по Бейкер-стрит, по совместным расследованиям и вечерам, когда можно было просто посидеть с чашкой чая, поболтать, а иногда даже и помолчать. По тому, с каким восхищением Джон воспринимал его талант и способности в дедукции. По самому Джону. Шерлок знал, что вернётся, но до последнего не был уверен, сможет ли Джон его простить и захочет ли снова принять их образ жизни. И Шерлок готов был приложить все усилия к тому, чтобы сделать их жизнь ещё лучше, чем раньше, чтобы наверстать всё то время, что они потеряли.       Когда Джон только появился в его жизни, всё поменялось. Иметь рядом друга с самого начала было непривычно для Шерлока, но после своего возвращения он просто не мог допустить и мысли о том, чтобы опять остаться одному, без Джона. Он заставил его уволиться из поликлиники, радовался тому, что на смену череде подружек Джон предпочитал оставаться дома вечерами и ночами.       Шерлок старался не задумываться о природе этого чувства, а то, что всё это было из области чувств, он уже догадывался. И когда на горизонте появилась Мэри Морстен, он понял, что что-то изменилось в Джоне, словно щёлкнул предохранитель на пистолете и следующий выстрел будет боевым. Шерлок не знал, что с ним происходит, но был в отчаянии, был раздавлен и растерян.       Несмотря на весь свой авантюризм и научный склад ума, требовавший постоянных экспериментов и получения новых знаний, он никогда бы не решился на то, что сделал сегодня. Когда он, сидя в кэбе перед «Артуром», увидел, как Джон и Мэри выходят и садятся к ней в машину, он велел таксисту мчаться на Бейкер-стрит как можно быстрее. Дома, в своей лаборатории, он просто просидел два часа за столом, и когда Джон так и не пришёл, схватил всё необходимое для опыта и почему-то пошёл к себе в спальню. Это был абсолютно экспрессивный поступок, бессмысленный, что было не в духе Шерлока, и он не был настроен на какую бы то ни было работу. А то, что случилось потом, смешалось в ужасающий коктейль из собственных чёрных мыслей и галлюцинаций, вызванных зловонными испарениями. Когда Джон появился на пороге, Шерлок уже не руководил своим мозгом, а это, пожалуй, было самым страшным для него ощущением. И только когда Джон обнял его и потащил из комнаты, всё напряжение последних недель начало спадать, и в итоге он уснул прямо здесь, на полу, рядом со своим другом, который сейчас внимательно смотрел на него и, кажется, ждал разъяснений.       — Как ты, уже, вероятно, понял, это связано с тем делом Майкрофта*, — начал Шерлок, стараясь не смотреть на Джона. — Сразу было понятно, что речь идет об одурманивающих препаратах, вот только как они были введены жертвам — в виде инъекций, таблеток или испарений? Я склонялся к последнему, но последствие в виде сердечного приступа было нетипичной реакцией для тех препаратов, которые я знал, и я начал анализировать, что же это могло быть. Изучив соответствующую литературу, я обнаружил недостающий компонент и предполагаемую формулу применённой субстанции. Через свои каналы я договорился с дилером (помнишь Брикстон?), оставалось поточнее рассчитать формулу, чего и хотел Майкрофт, и…       — И ты не нашёл ничего умнее, чем испытать это на себе? Да ещё и один? А о миссис Хадсон ты подумал?       — Миссис Хадсон уехала к подруге на два дня, так что никого дома не было. Я думал, ты сегодня не придешь, поэтому и решил… попробовать формулу, — растерянно закончил Шерлок.       — А если бы я действительно не пришёл? — В голосе Джона зазвучали звенящие металлические нотки.       Шерлок не ответил, и Джон вскочил с места. Затекшие мышцы ныли, но он ничего не замечал, мечась по гостиной и взмахивая руками. Он попытался начать несколько фраз, но обрывал их на середине. От недавней нежности не осталось и следа. В глазах Джона плескалась ярость, и он, еле сдерживаясь, чтобы не заорать, чеканя слова, повернулся к Шерлоку.       — Когда я пришёл туда, когда я оказался под воздействием этого твоего чёртова наркотика или что это там было, ты знаешь, что я видел? Рассказать тебе, что мне пришлось пережить опять?       Шерлоку не нужно было объяснять, он прекрасно понимал это. Он так и остался сидеть на полу, сжимаясь под напором Джона, не смея поднять на него глаза.       — Я снова и снова переживал твою смерть, чёртов ты ублюдок, чувствовал, что не увижу тебя, как будто мало мне было этих двух лет и всех этих кошмаров, что были после этого! Какого чёрта ты сделал это? Я думал, ты понял, научился, но нет, ты думаешь только о себе. Когда ты готовил эту адскую смесь и поджигал огонь, ведь ты ни на секунду даже и не вспомнил обо мне, нет, ты думал только о своём адреналине или о чём там ещё!       — Я думал о тебе, — прошептал Шерлок.       Джон осекся на полуслове.       — Что?       — Я сказал, что думал о тебе.       Шерлок вздохнул, прежде чем начать. Да он, собственно, и не знал, что сказать и стоит ли вообще что-то говорить, но в итоге решил, что будет справедливо, если Джон узнает.       — Ты был на свидании с Мэри, и я подумал, что ты поедешь к ней, как и тогда. И я знаю, что то, что у тебя с ней, отличается от того, что было раньше. Да ты и сам говорил, что влюблён в неё. Я ничего в этом не смыслю, но всё, чего я желаю, это чтобы ты был счастлив. С моей стороны было бы наивным полагать, что расследования и сумасшедший сосед, с которым ты делишь квартиру, дадут тебе это. Мы стали друзьями, Джон, и через многое прошли вместе, но если ты решил двигаться дальше, то… — Шерлок замолчал.       Джон тоже молчал. Он сосредоточенно нахмурился. Напоминание о Мэри было настолько неуместным сейчас, что казалось, кто-то провел гвоздём по стеклу.       — Ты следил за мной вчера? А с чего это ты решил, что я влюблён в неё? Или ты стал профессором в человеческих чувствах?       — Ты сам сказал это, Джон. Ты был пьян тогда, но это не было обычным бредом. В ту ночь, когда убили Кларка.       Резкой вспышкой в мозгу Джона пронёсся в который раз тот вечер. Он выходит из такси, подходит к дому в поисках квартиры 221б и долго не может понять, что это не его дом. Чертыхаясь, он подходит к нужному дому, отпирает дверь и видит сидящего в гостиной Шерлока, сложившего руки в замок.       — Почему ты не сказал об этом раньше? — тихо спросил Джон.       Шерлок промолчал.       А перед Джоном возникла другая картина. Вот он за столиком в баре «У Артура», заказывает шампанское. Вокруг его старые друзья, его давняя любовь, от впечатлений и выпитого немного побаливает голова, и вдруг ему становится очень неуютно, как будто не хватает чего-то важного. Сразу воздух кажется слишком прохладным, а стул неудобным. Он подносит бокал ко рту, и вдруг приходит мысль, что он скоро поедет домой. Домой, на Бейкер-стрит, к Шерлоку! И сразу на душе становится хорошо и спокойно. Джон залпом выпивает полбокала и улыбается, представляя, что сейчас поделывает дома Шерлок. Он начинает воображаемый разговор, в котором Шерлок высмеивает и его бывших соучеников, и то, как произошла встреча, и саму встречу, а Джон обиженно закатывает глаза и отвечает на выпады Шерлока, а потом не выдерживает и начинает смеяться вместе с ним. Джон почти в реальности слышит голос и смех Шерлока и тоже смеётся. Он уже пьян в той степени, чтобы общепризнанные меры морали и нормальности не сдерживали полёт разума, и на ум приходит мысль, поражающая своей чистой простотой и кристальной очевидностью. Да ведь он любит Шерлока, любит всей душой и сердцем, и не как друга, он хочет, чтобы тот принадлежал ему целиком, со всей его дедукцией, гениальностью, вредностью и социопатией, и сам хочет принадлежать ему. Эта мысль окрыляет, но после того, как шампанское выпито, она вдруг куда-то исчезает, оставляя только ощущение чего-то такого важного, что он понял. И когда он приходит домой и видит Шерлока, мысль возвращается, пытается пробиться сквозь полусонное состояние и вырывается в нечётких словах.       «Шерлок, да ты слепой, я ведь люблю тебя, да-да, люблю, я по уши просто влюблён в тебя, я думал об этом весь вечер, и когда сидел в баре, и когда ехал в такси, и когда танцевал с Мэри. С какой ещё Мэри? Не помню уже, но я влюблён в тебя, Шерлок». И эти слова он пытался сказать в тот вечер, когда пришел домой и увидел Шерлока.       Воспоминание об этом пришло внезапно. Джон продолжал смотреть на Шерлока и молчал. Тот уже понял, что что-то изменилось, и хотел задать вопрос, но Джон опередил его. Он протянул руку Шерлоку, всё это время сидевшему на полу, крепко обхватил ладонь и потянул на себя. В глазах Джона плескались искорки веселья, тепла и чего-то ещё. Чего-то такого, отчего все чувства, бушевавшие в душе у Шерлока, успокоились, будто бы после долгого шторма на море наконец-то наступил штиль. Потому что, когда Джон рядом и смотрит на него вот так, ничего плохого случиться не может.       — Пришло время наверстать упущенное, — сказал Джон и ласково улыбнулся Шерлоку. ______________ * За основу событий этого дела взят рассказ Артура Конана Дойля «Дьяволова нога» (The Adventure of the Devil’s Foot)