Роуз Лалонд и Её Безвременная Кончина

Канайя рассказывала тебе о существовании бессмертной души, но ты не совсем поверила, не будучи готовой к такому скачку в логике. Тот факт, что ты до сих пор здесь, даже после своей смерти, в "физической" форме, совершенно уму не постижим. Наука, даже в целом, а не отдельно взятая дисциплина, писала бы кипятком, узнав этот небольшой факт о цикле жизни и смерти. Когда-то давно, вообще-то, ты действительно спросила её о том, что происходит после смерти, чтобы не быть совсем неготовой. Она ответила так: - Твой бог-покровитель обычно обустраивает для тебя загробную жизнь, и ты отправишься туда. То, насколько ужасно или хорошо будет в твоей "смерти", зависит полностью от его воли. Ты всегда задавалась вопросом, что произойдёт с тобой, развивающимся агностиком, после получения этого небольшого знания. По всей видимости, учитывая твоё текущее состояние: ничего. Ничего не происходит. Ты не двигаешься, не способна двигаться или делать хоть что-то. Или, возможно, ты ждёшь, когда Канайя спровадит твою душу, возможно, вселенная по ошибке приняла твои великолепные навыки телесного поклонения и предположила, что это обычное поклонение твоей очаровательной подружке. Тем не менее, прямо сейчас ты до сих пор на Земле, зависла чуть выше груди своего разбитого тела, недалеко от земли. Твоё зрение чисто и идеально, но ты не чувствуешь "призрачного лица" или "призрачного носа", или каких-либо частей тела вообще. Ты просто есть, и то, что ты есть, раздражающе мало. Ты можешь, вроде как, с огромным напряжением психических сил, сдвигать своё поле зрения, чтобы наблюдать за миром вокруг, вращать его, словно это камера на стационарной опоре. Ты прекрасно пользуешься этим, наблюдая за тем, как дорогу блокируют, приезжает аварийная машина, твоё менее-ужасное-на-вид-чем-ты-думала тело укладывают в мешок, свидетелей твоего происшествия опрашивают, и, наконец, как вся сцена закругляется, все разъезжаются и расходятся, движение машин возобновляется над твоей "головой". И, когда ты поднимаешь взгляд в мёртвое ночное небо, днища периодически проезжающих автомобилей и яркие уличные фонари, серьёзность ситуации обрушивается на тебя так быстро и сильно, как и машина несколько часов назад. Ты мертва. Действительно, действительно, действительно мертва. Ты уже не вернёшься назад. Зараза. Твоя мама будет плакать. Твоя мама будет плакать и плакать, и плакать, она приедет из Рино, чтобы сделать для тебя мавзолей, достойный Римских героинь, чтобы неделю подряд обнимать своего другого, старшего ребёнка, после чего исчезнуть за границей и больше никогда не появляться в Соединённых Штатах. Твои друзья из колледжа получат сообщение об этом через Facebook, им будет грустно, что они не смогли прийти на похороны, и всего через несколько дней после этого они двинутся дальше. Джон подумает, что это шутка, посмеётся над твоей смертью, чтобы смириться с ней, после чего попытается скрыть свои слёзы на твоих похоронах. Твои друзья из лаборатории, они будут плакать, они посвятят тебе статью, обнимут профессоров, найдут утешение в исследовании. И Дейв... Ох, Дейв, Дейв, ты даже не хочешь сейчас думать о Дейве. Проходит около дня, прежде чем Канайя приходит за тобой, целых двадцать четыре часа, во время которых ты наполнена потоком параноидальных мыслей о своём текущем положении, вызванным твоим излишне аналитическим разумом, пытающимся понять, какой будет жизнь без тебя. Это ужасно, встретить собственную смерть, и ты очень рада, что Канайя пришла именно тогда. Поначалу ты думаешь, что она галлюцинация, уличный фонарь светит на её фигуру, потом ты понимаешь, что это просто абсурдная мысль, поскольку галлюцинации полностью зависят от наличия мозга. Которого, когда ты проверяла в последний раз, у тебя теперь нет. Она пересекает улицу, и ты видишь, как её лодыжки останавливаются перед тобой. Не говоря ни слова, она зачёрпывает тебя в свою ладонь. По всей видимости, ты очень маленькая и круглая, и ты на самом деле чувствуешь жар её ладони на себе, что совершенно сбивает тебя с толку, как это вообще может работать? Она держит тебя близко к своему животу, разворачивается на каблуках, идёт по затемнённому тротуару и садится с тобой в машину. Она располагает тебя на переднем сидении, что ты находишь совершенно смехотворным, после чего тянется пристегнуть твою бесплотную форму ремнём, прежде чем понимает, насколько это смехотворно. Она замирает и беспомощно смотрит в твоё поле зрения, прежде чем неожиданно и сильно разрыдаться. - Ох, Роуз, - всхлипывает она, её голос слабеет. - Что я сделала с тобой? Больше всего на свете ты хочешь потянуться к ней, убрать слёзы с её щёк, прошептать ей, что всё будет хорошо, даже если ты сама никогда не верила в это. Её слёзы падают густыми и крупными каплями, пролетая через твою душу тёплыми вспышками чувств. - Где мне разместить тебя, Роуз? У меня нет места для тебя! Я не хотела получить власть над твоей душой вот так. Ты не заслуживаешь того, чтобы оставаться тут! Ты заслуживаешь великих карнавалов или бесконечных библиотек, или прекрасного света, или хорошей новой жизни, а я... я не могу дать тебе этого. У меня ничего не осталось. Она валится на сидение назад и от тебя, и тебе приходится медленно повернуть своё поле зрения, чтобы видеть её. Канайя тяжело лежит на водительском кресле, закрыв глаза от беспомощности, в каждом её тяжёлом вздохе слышно отчаянье. Больше всего ты хочешь позвать её по имени, отпустить какой-нибудь ехидный комментарий, чтобы заставить её улыбнуться, осветить её лучами своей души, что угодно. Ты не хочешь просто смотреть, как она оплакивает твою смерть, зная, что ты рядом. После многих, многих минут тишины Канайя заводит машину. Когда она начинает ехать вверх и вниз по узким холмам, она начинает бормотать в своём отчётливом стиле. Она говорит о том, что произошло в день, прошедший с твоей смерти. В её голосе чувствуются слёзы, но ей удаётся не расплакаться, пока она за рулём. - Со мной связалась твоя мать несколько часов назад, - говорит она. - Я попыталась позвонить твоему брату, чтобы убедиться, что он не сделает ничего поспешного, но не смогла дозвониться до него. Попробую ещё раз завтра. Он не снимет трубку, ты это знаешь. Скорее всего, он топит свою скорбь, оставаясь без сна 48 часов подряд и рисуя отвратительное количество ужасных веб-комиксов. - Твоя человеческая мать попросила меня принять участие в твоей церемонии погребения, и я намерена сделать это. Ты хотела бы пойти на свои собственные похороны, Роуз? Полагаю, что да. Конечно же, да, ты хотела бы пойти на свои собственные похороны. Ты росла взбалмошной готической принцессой не просто шутки ради, это величайшая и последняя цель твоей двенадцатилетней тебя. Только подумать, сколько горячих слухов ты узнаешь о самой себе... Может быть, это даже развеселит тебя. - Роуз, - продолжает она. - Я не до конца уверена, что мне с тобой делать. Тебе очень скоро станет очень скучно, если уже не стало, и я не уверена, что одного моего присутствия хватит, чтобы удержать твой рассудок. Думаю, разумнее всего с моей стороны попытаться найти моего старого друга, такого же бога, который мог бы создать тело для твоей души. Если, конечно, у него достаточно силы, и если, конечно, он всё ещё жив. Она раздражённо проводит рукой по волосам, наклонившись вперёд к рулю. - Но если его жена не может его найти, его жена, мастер расследования и слежки, как мне это сделать? Хороший вопрос, и один из тех, на который тебе хотелось бы знать ответ. Вы пребываете к вашей квартире (или, наверно, теперь квартира принадлежит только Канайе), и она заносит тебя внутрь. Она укладывает тебя на стол, готовит для себя какой-то ужасно дорогой кофе, хотя сейчас три часа утра, и проводит несколько следующих часов, сидя рядом с тобой в тишине. Она не спит и не смыкает глаз, даже когда в окне брезжит синева рассвета. Ты благодарна за молчание рядом с ней, наверно. Куда лучше осознавать важность собственной смерти в компании с любимым человеком. Поздним утром раздаётся звонок в дверь. Канайя озадачено смотрит на неё, её глаза красные, под глазами набухли мешки, и поднимается, чтобы впустить посетителя, пришедшего к ней. Ты ждёшь несколько минут, к чему, наверно, тебе придётся привыкать, пока Канайя не возвращается с потрёпанным свёртком в руках. Со всей этой чехардой со смертью ты совсем забыла о подарке для своей подружки. Она не ждёт, когда вернётся к столу. Прямо посреди коридора трясущимися руками она аккуратно разрезает ногтём рождественскую обёртку по краям свёртка и аккуратно стряхивает её. Она позволяет обёрточной бумаге упасть на пол аккуратными прямоугольниками, пока она читает, потрясённая, посвящение, которое ты оставила для неё. Её рот приоткрывается, глаза быстро смотрят на тебя, потом снова на бумагу, и она начинает плакать. Будь ты смертной, ты бы совершенно точно не смогла бы избежать слёз в этот момент. То, как Канайя трагически сгибается пополам, сломило бы и тебя. Ты бы рыдала вместе с ней на этот раз, ты в этом уверена. Ты смотришь, как она тихо всхлипывает, жалко и подавленно, и у тебя ужасное ощущение, что это будет постоянно повторяться на протяжении следующих нескольких недель. Как же, блин, смерть отстойна. Канайя доползает до стола, садится и начинает читать. Ты хочешь подразнить её: "Что, даже спасибо не скажешь? Где же твои манеры? Разве мама тебя так воспитывала?", но, увы, ты остаёшься на своём месте на дерьмовом столе, который вы купили в Икее в прошлом году. Ты добавила в текст несколько небольших научных отступлений для Канайи, маленьких глупых метафор, которые помогли бы ей представить результат твоего наполненного жаргоном объяснения, но всё равно для неспециалиста понять суть трудновато. В конце концов, ты рассчитывала, что будешь сидеть с ней, показывая всё широкими жестами и приводя преувеличения, чтобы заставлять её смеяться, пока ты постепенно насыщаешь её силой. У неё уходит много времени на то, чтобы разобраться с таким количеством страниц, и ей постоянно приходится перепроверять, перелистывать к приложениями и искать в Google значения разных ключевых слов, но ты наблюдаешь за тем, как на её усталом лице медленно загорается понимание за эти несколько часов. Когда она захлопывает статью с мягким "бух", ты не можешь не гордиться ей. Её улыбка широка и тоже светится. Она смотрит на тебя прекрасными нефритовыми глазами, искрящимися не только от слёз, и произносит: - Господи, целая галактика? Ты определённо была занята, верно? Это очень, очень большое открытие, Роуз. Самое большое, какое я получала за многие столетия. Я чувствую себя великолепно, и я хочу показать тебе мою благодарность. Похоже, я смогу... Ну, скажем, я знаю, что я должна сделать с твоим подарком. Она поднимается с такой скоростью с икеевского стула, что он улетает на пол, и она не утруждает себя тем, чтобы поднять его. Её печаль как рукой сняло, вместо неё пришла решительность, и ты практически видишь, как её лицо излучает уверенность в себе. И в одно мгновение, в которое у тебя остановилось бы сердце (если бы оно у тебя было), Канайя загорается светом. Мир погружается в непроглядную тьму за исключением её силуэта, ослепительно белая кожа сияет до боли ярко через коричневый узор пигмента, рога величественно и зловеще поднимаются из её головы, её глаза горят священным зелёным пламенем. Её платье развевается на невидимом ветру, ткань трепещет во тьме, и ты чувствуешь ужас. Серьёзно, после всего, что произошло? Ты любишь её, ты знаешь её, у тебя теперь даже нет крови, которая могла бы стучать в ушах, и тебя теперь невозможно убить, и ты всё равно в ужасе и восторге от твоей подружки-богини. Она протягивает к тебе ухоженную руку с ногтями, сияющими нефритовым, хватает твою душу за самое её ядро. Ты чувствуешь каждый её палец внутри себя, словно она сжимала твои органы. Она тянет назад, и ты растягиваешься, приобретая другую форму, которая больше и выглядит знакомой. Канайя снова тянет, теперь в другом направлении, и ты чувствуешь, как твои лицо, голова и плечи обретают форму, её руки вылепливают твоё тело быстро и без труда. Ты не знала, что Канайя отлично лепит глиняные скульптуры, но тебя это не удивляет. Эта девочка мастерски владеет искусством топиара. Она отступает на шаг назад от тебя, подняв руки к тебе, и ты замечаешь, что её ладони почернели от сильных ожогов. Пока ты смотришь на неё, моргая своими новыми веками, её повреждённая плоть зарастает пятнами сияющего белого. Ты озадачено протягиваешь к ней руки, и останавливаешься, когда замечаешь, что твои собственные ладони сияют с такой же пронзительной яркостью. - Осторожнее, - говорит она. Её голосу вернулась та божественная форма, которую ты слышала несколько лет назад, словно он звучит издалека и отражается эхом в твоих ушах из пространства и времени. - Ты очень горячая. - А то, - шутишь ты, и к твоему удивлению, твой голос звучит так же. Словно он провёл тысячелетия, образуясь на далёкой планете, а потом пролетел через всю вселенную, чтобы выйти из твоих голосовых связок вовремя. - Теперь, прошу, объясни, что ты со мной сделала, красавица. - Пожалуй, ты сама во всё разберёшься, - говорит она и посылает тебе воздушный поцелуй. - Мы скоро увидимся с тобой, если ты позовёшь меня, конечно. - Канайя, это раздражающе туманный ответ, и ты знаешь, что мне такие не нравятся. Она улыбается. - Ты ведь не верила мне, когда я говорила, что отлично умею бросать. - Да ты даже теннисный на три фута не за-а-а, ни фига себе... Канайя прерывает тебя, схватив за запястье, дёрнув к себе, и твоё тело неожиданно решило весить столько же, сколько и пёрышко. Ты улетаешь к ней за спину, словно хлыст, и ты едва успеваешь повернуть голову, чтобы успеть заметить, как она использует полученный рычаг для того, чтобы зашвырнуть тебя в чистое чёрное небо. Ты кричишь. Инерция берёт контроль над тем видом желудка, который у тебя есть, когда ты улетаешь невозможно быстро в бесконечную тьму. Ты вертишься во все стороны, не уверенная в том, где ты существуешь, или куда движешься, разве что ты испытываешь какое-то двинутое сочетание свободного падения и полёта вертикально вверх. Держать глаза закрытыми или открытыми не помогает, поскольку всё вокруг всё равно одинаково тёмное, но, по крайней мере, с открытыми глазами ты можешь видеть сияние своих светящихся ладоней и рук, и ног, болтающихся во все стороны, словно у персонажей ужасного комикса Дейва. Он предупреждал тебя о бесконечной тьме, чел, он говорил тебе... нет, стоп, не говорил. Ты чувствуешь, что замедляешься, судя по заметно снижающемуся желанию стошнить, и прежде чем ты успеваешь опомниться, ты замираешь на месте. Ты поднимаешься на ноги, насколько это возможно не имея земли под ногами, сияя светом, и... эм... наверно, будучи голой. Сейчас ты выглядишь, как довольно бесполая трансформация из Sailor Moon. Ты ждёшь, пока что-нибудь не случится. Что-нибудь случается. Вселенная вылетает из тебя, красное пламя и расцветающий бутон жара вырывается из твоего живота, и тёмный мир освещается прямо у тебя на глазах. Несчётное количество звёзд простирается вокруг тебя во все стороны, каждая точка твоего зрения занята маленькой булавочной головкой света, и ты понимаешь, вздохнув с огромным облегчением, что с тобой происходит. Канайя действительно развешивает звёзды в небе. Эх ты, скептик. И, ох, ты могла бы расплакаться. Расплакаться каплями света из своих сияющих глаз. Ты чувствуешь тепло, наблюдая за своим рождением вокруг себя, наблюдая за своим домом, своим ядром, своим прекрасным жёлтым солнцем, обретающим форму вокруг тебя, наблюдая, как миллиард лет сотворения сжимается в один великолепный, промотанный с огромной скоростью момент. И ты удивляешься процессу, удивляешься тому, что человеческая наука на самом деле очень многое правильно поняла, пока ты наблюдаешь за своим сильно ускоренным рождением. Ты стала этим объектом, и в то же время ты это ты. Ты призрак в машине недавно родившегося кусочка пламени и плазмы, жизнь, появившаяся там, где раньше её не было. Космос пролетает через метафору тебя, и ты понимаешь, что, хотя ты привязана к своему новому телу, у тебя при этом есть место для исследования. Это величайшая игра-песочница во вселенной, верно? Величайший телескоп, величайший способ собирать информацию, наблюдать и быть великим светилом, которым ты всегда хотела быть. Ты протягиваешь свои руки к небу, ощущая себя чистой и сильной, целясь прямо в млечный путь. Всё происходит очень быстро, как тогда, когда ты занимаешь любовью с Канайей, и она переполнена силой: планеты, звёзды, свет, всё это летит мимо тебя в величественном спецэффекте. Ты понимаешь, находясь в этом невероятном фантастическом пейзаже, что в твоём распоряжение в буквальном, буквальном смысле целая вселенная, которую можно рассматривать, неисчислимое количество планет для наблюдения и изучения. И ещё ты понимаешь, почему другие в этой загробной жизни больше никогда не "заглядывают домой". Вообще-то, наверно, они действительно заняты своей бесконечной космической игровой площадкой. Есть только одна планета, которую ты хочешь рассматривать прямо сейчас, единственная, ради которой ты не хочешь останавливаться ни перед чем. Остальные могут подождать. Могут подождать ещё и ещё, и ещё, потому что у тебя есть богиня, которую нужно поблагодарить. Р.Л. заглядывает домой. Поехали. Ты ракетой посылаешь свой дух в сторону Земли, или, наверно, ракетой посылаешь Землю в сторону своего духа, и у тебя уходит всего несколько секунд пространственного поворота, чтобы нацелить себя на Калифорнию, Сан-Франциско, на вашу маленькую тесную квартиру, и обнять Канайю. Её прекрасное лицо чуть выше твоего, твои голые белые ноги парят над землёй, ты успокаиваешь огонь, падающий с твоей спины. Она улыбается. Ты тоже. Ты не сомневаешься, что астрономы будут поражены неожиданным появлением нового космического объекта в далёком, далёком космосе, нового пятнышка света, падающего на землю, и остающееся на месте. В конце концов... Ты звезда. Это ты.