Ветер Перемен

Однажды мужчина пришел навестить своего старого друга. Они пили коньяк и много разговаривали о жизни в этот вечер: у каждого из них дела не ладились по-своему… — А я вот развожусь, — сказал гость своему собеседнику. — Не могу больше жить со своей женой. — Как же так? — удивился тот. — Ведь вы такая красивая пара! Каждый, кто видел вас на улице, оборачивался вам вслед. Все мужчины, знающие твою жену лично, готовы душу продать, лишь бы быть с ней! Ведь она стройна, красива и статна, скромна, но в меру… Как ты можешь расставаться с таким сокровищем? Ведь ты сам будешь без нее страдать! — А вот и не буду. Мне станет гораздо легче. Ты ведь и представить себе не можешь, какова она, когда мы остаемся наедине! — Но ведь у нее столько достоинств: неужели они не перекрывают ее недостатки? — Понимаешь ли, друг мой, — ответил гость. — Она, может быть, и красивая, и умная, и вообще во всех смыслах положительная… Но, знаешь, она напоминает мне мои туфли. Посмотри, какие они замечательные! Лакированные, дорогущие, из самых лучших и прочных материалов… Но только я один знаю о том, чего мне стоит носить эти туфли — ведь они ужасно жмут!

      Удивительное дело, но еще не было и восьми, когда я подорвался. Вчера казалось, что раньше обеда моей сиятельной персоны свет не увидит — прошлый вечер был чрезвычайно богат на события и эмоции. Однако, похоже, мой СДВГ счел сегодняшнее «повторное» знакомство с магическим миром слишком грандиозным событием, чтобы отложить его еще хотя бы на пару часов.       Я лежал, распластавшись на кровати, и безумно хотел заснуть опять, но не мог сомкнуть воспаленных глаз — хотя голова была словно вареной, во всем теле кипела нездоровая, горячечная взбудораженность, да вдобавок рука, про которую я совершенно забыл, за ночь расцвела чудовищными волдырями на всю ладонь.       Скривившись, я постарался затолкать боль обратно на са-амую далекую границу восприятия и зевнул. Видимо, начинать день все же придется с Мунго.       Но для этого сначала надо встать. Ммм, вста-ать. Эгнх, не хочу-у. Не бу-уду-у.       А надо. Так, ну-ка, р-р-раз! Это как зуб вырывать — сидеть в очереди к стоматологу страшнее, чем один раз дернуть дверь с ниточкой.       Рывок! Ага, ну, на ноги я встал, теперь осталось самое сложное — не прилечь обратно. И нет, не потому, что так нестерпимо хотелось спать, нет. Просто я совсем забыл про свою маленькую проблемку с координацией. Голова закружилось, перед глазами засияли звезды разных мастей, и так вдруг потянуло к матушке-землице… Ну да, ну да, я по лестнице без головокружения и отдышки спуститься не могу, куда мне еще такие фертеля выдавать!       В общем, по собственной дурости я едва не познакомился носом с полом, но, слава богам, устоял. И хорошо — ни моей голове, ни очкам это рандеву не пошло бы на пользу. И, если очки можно купить новые (и нужно, а то ведь эти разве что апокалипсис не пережили… пока что), с этими мозгами мне еще лет так пять жить, стоит быть по-бережней.       Почему всего пять? А вы серьезно думаете, что кто-то позволит такому «герою» пережить войну? Серьезно? Ха!       Наивные. Чтобы дожить до старости «герои» не должны рассуждать, сомневаться в отстаиваемой ими идеологии и преследовать собственные интересы. Иначе это уже не герои, а Великие Светлые Маги. Мерлин там, Дамблдор… До таких высот я не дотягиваю, так что не видать мне внуков, скорее всего. Но, как завещал старина Годрик: «Мы еще повоюем!» Или это не он сказал?       Контрастный душ снял излишки напряжения, и я перестал дергаться, аки чокнутая белка-кофеманка из Лесной братвы, но жажда приступить к активным действиям отнюдь не угасла.       Волосы, даже насквозь мокрые, торчали во все стороны и плевать хотели на законы гравитации. Признаться, мне безумно нравилась эта анархия, хотя слегка укоротить и облагородить все же придется — всему должна быть мера.       Выйдя из душа, я еще минут пять ожесточенно растирался твердым гостиничным полотенцем, так, что кожа покраснела и приятно покалывала. Хотелось уже скорее позавтракать и умчаться в банк, дабы быстрее закончить с нудятиной и приступить непосредственно к исследованию Косой аллеи, но на пути этих наполеоновских планов встала неожиданная проблема — мне абсолютно нечего надеть! В смысле, не как девушкам, когда у них полный шкаф одежды, а действительно нечего. Единственные джинсы были заляпаны грязью, футболка пропахла потом, а все остальные вещи (кроме школьной формы, которая мне мала) достались от Дадли и годились только на выброс. Вот и повод прошвырнуться по магазинам, не роняя своего мужского достоинства…       Еще один факт в подтверждение той бредовой теории о слиянии душ — хоть большую часть времени мое поведение не очень сильно отличается от… ну, нормального, порой в голове будто клинит и приходит белый северный зверек. Это может быть, что угодно — начиная от безобидного желания пошопиться, как сейчас, заканчивая совсем уж бредовыми вещами! Однажды я полтора часа не мог вспомнить ни слова по-английски — на языке крутились одни только русские ругательства. В другой раз я чуть не устроил истерику на пустом месте и не мог успокоиться, пока не стащил тетушкину алую помаду. Полчаса просидел в ванной, пытаясь аккуратно накрасить губы, что с моим-то тремором и проебанной в коме моторикой практически не реально. Казалось бы, я адаптировался и спокойно принял свое «двойственное прошлое», но нет же — проблемы на этом не закончились, как обещала мадам Смауг. Будто сознание Яры рвалось захватить контроль и не успокаивалось, пока не уступишь. Это страшно, на самом-то деле, очень страшно, хоть я и стараюсь ко всему относиться с иронией. Если бы у меня была уверенность, что в Мунго могут помочь, я бросился бы туда, сверкая пятками, и плевать на репутацию. Но, увы, ее нет и не предвидится, а значит — сцепил зубы и вперед, на амбразуры!       Кстати, помада мне идет. Не сказать, что у меня очень красивые губы — четко очерченные, не слишком пухлые, сухие и искусанные, потрескавшиеся, да еще и верхняя чуть больше нижней — таких не бывает у героев дамских романов, но зато у актеров дорогой гейской порнушки с уклоном БДМС — сплошь и рядом, да.       — Блять, о чем я думаю, а?!       Живот от голода издавал крики умирающего кита, и, когда я, с отвращением втиснувшись во вчерашние шмотки, проносился вниз по коридору, ему даже ответил кто-то из постояльцев. Похоже, здесь останавливаются не только люди.       С жилого этажа в бар вела крутая лестница с высокими ступенями, с которой я чуть не навернулся, благо успел ухватиться за перила. Это вызвало смешок у лохматого диковатого вида мужчины, сидящего за стойкой. Дырявый котел вообще был своего рода перевалочным пунктом для подобных личностей, поэтому я предпочел бы остановиться где-нибудь в другом месте, понадежнее. Однако господин министр очень четко ограничил пределы моей свободы. Оставалось только смириться и надеяться, что на мальчика-который-выжил посягать никто не рискнет. Впрочем, в крайнем случае, мне найдется, чем ответить смельчаку.       Том вздрогнул и едва не выронил стакан, который протирал до этого, когда на стойку у него под носом плюхнулся до нельзя позитивный мешок костей и заказал самый громадный говяжий стейк и картофельное пюре к нему.       Я осматривался по сторонам, пока ждал свой заказ. Было интересно наблюдать за постояльцами. Здесь останавливались самые разные люди — начиная от забавных провинциалов, приехавших за покупками, заканчивая откровенно преступными личностями, которых выгнали бы из любого магловского бара, даже в самом захолустье. Рядом со входом, напротив окна, за большим столом сидела компания престарелых волшебников, обсуждавших последнюю статью в «Трансфигурации сегодня» и игравших в магические шахматы. В дальнем углу в одиночестве и темноте сидел кто-то, подозрительно похожий на лешего. Неподалеку от барной стойки гоблины перешептывались о чем-то с растрепанными, похожими на байкеров, магами, к ним вскоре присоединился и тот мутный мужик, который смеялся надо мной. За ним вереницей летели большие деревянные кружки с дымящейся жидкостью. Я, конечно, понимаю, утро добрым не бывает, но огневиски все же не выход, ребятушки!       Вообще, в такую рань посетителей было немного — либо те, кто очень рано встает, либо те, кто еще даже не ложился. Пока я осматривался, Том принес мой завтрак. На тарелке была солидная порция картошки по-деревенски (эй, где мое пюре!), политая подсолнечным маслом, пара листьев салата и огромный сочный кусок говядины, источающий такой великолепный аромат, что даже у похмельных мужиков неподалеку потекли слюни. Они бросали такие голодные и жадные взгляды в мою сторону, что я бы плюнул на все запреты Фаджа и свалил бы отсюда подобру-поздорову, если б увидел. Но я всем своим существом был покорен этой пищей богов и дальнейшие минут пятнадцать не замечал ничего вокруг.       Еда, нехарактерно вкусная для такой дырищи, закончилась как-то неожиданно: вот буквально только что была целая тарелка, и вдруг — бах! — пусто.       — Том!       — Да, мистер Поттер? Быть может, добавки?       В первый раз, когда прозвучала моя фамилия, в таверне повисла неловкая тишина и было крайне подавляюще чувствовать скрестившиеся на затылке взгляды разной степени заинтересованности. По счастью, со временем интерес людей и нелюдей поутих и на очередное раболепное восклицание трактирщика внимания во-большей части не обращали.       — Нет, спасибо. Я хотел спросить, как лучше добраться до Мунго?       Фадж вчера весьма настойчиво просил не соваться в магловскую часть Лондона, но не может же это быть единственный путь к больнице? Все таки, кого туда только не притаскивают — вряд ли, например, пациенту в критическом состоянии с щупальцами вместо конечностей стоит соваться в метро. Так что послушаем, что скажет «абориген» от магии.        — Ох, и задали вы вопрос, мистер Поттер. Обычно-то кто может сам трансгрессирует в закоулок поблизости от входа. Там чары отвлечения внимания стоят, маглы ничерта и не видят. Кто побогаче, те заранее порт-ключ покупают, чтобы если что прямой дорогой в приемные покои, да. Ну, а если совсем худо, то туда сперва авроры мчатся, а потом уже разбираются, кого под арест, а кого и в больничку.       — Хм. А у Мунго своей команды скорой помощи нет?       Почему первыми на место мчатся авроры понятно — серьезные повреждения чаще всего сопровождаются либо большим всплеском магии либо общественными беспорядками — будь то взрыв в домашней лаборатории, дуэль взбесившихся колдунов или сбежавшее магическое существо. А вот что туда же не мчатся бравые ребятки в лимонных мантиях — это уже либо фатальная глупость, либо столь же непростительная халатность.       — Скорая помощь? Нет, такого отродясь не было. Да и где это видано, чтобы целители вперед авроров лезли? Опасно это.       Ну, свой резон в таком отношении был, но что-то во мне все равно было категорически против. Но, чтобы спорить, сначала надо полностью разобраться в вопросе, так что отложим пока.       — А вам, собсна, зачем, мистер Поттер? — и подозрительно так покосился на мою культяпку. Ну, оно и ясно — я весь завтрак у него под носом сижу, трудно не заметить, когда известный правша ведущую руку как на стол положил, так полчаса и не шевелит, даже мясо попросту с вилки кусает, как деревенщина дикая.       Я не стал его разочаровывать и демонстративно растопырил ладонь с маленькой будто бы виноватой улыбкой. Коль уж так получилось, что моя внешность вызывает у людей жалость и умиление, то грех этом не воспользоваться, да?       Да же?       Как же стыдно, прости, Господи.       — Нда-а… Как же вас так угораздило, мистер Поттер. Ну да ничего, выглядит, конечно, жутко, но для мага это ерунда. Ох, вспомнил! Вот что, на третьем повороте от моей таверны, позади Флориш и Болтс, аптека есть, вы туда зайдите, пусть аптекарь посмотрит. Если зельями своими помочь сможет, то хорошо, а если что серьезное, то у него свой канал связи с дежурным целителем должен быть. Он-то вас в Мунго и заберет.       Ага, значит можно их все-таки вызвать к больному! Ну, хоть так. Хотя на будущее надо запомнить, а то страшно представить, сколько людей погибнет, когда начнется война. Авроры-то министерству подконтрольны, а если оно главному дебоширу служит, то о каком реагировании речь идти может?       Поблагодарив Тома, я допил воду и попросил открыть проход на аллею.       Нетвёрдой торопливой походкой я заковылял из бара в маленький двор, со всех сторон окруженный стенами. Здесь не было ничего, кроме мусорной урны и нескольких сорняков. Кирпич в стене позади мусорки уже начал крошиться от старости, что странно — ведь его можно было спокойно зачаровать. Том подошел к ней. После нехитрой комбинации кирпич в центре выскользнул, и появилась дыра, которая стала стремительно расширяться. Кирпичики складывались, словно оригами, и вскоре перед нами образовалась громадная арка, за которой начиналась извилистая мощеная булыжником улица.       В какое-то мгновение показалось, что от тех мест, которых Том касался палочкой, расходятся знакомые мне разноцветные ниточки, сплетаясь в замысловатый узор, но миг этот был столь краток, а мое психическое здоровье — условно, что я решил списать это на глюки и тут же забыть.       Яркий, шумный мир Косой аллеи ошеломлял. Несмотря на раннее время, повсюду сновали люди в аляповатых мантиях самого разнообразного покроя, кричали, толкались, налетали друг на друга, и вообще, на мой взгляд, двигались без какой-либо системы, словно Броуновские частицы. Горбатый трактирщик за спиной беззлобно посмеивался, прислонившись к стене.       Это вывело меня из оцепенения и, собравшись с духом, я глубоко вздохнул и решительно направился к виднеющемуся вдалеке зданию банка. Лицо мое при этом приобрело такое выражение, что люди, единым потоком двигающиеся навстречу, расступались и оттого я очень быстро достиг пункта назначения. По дороге я старался не смотреть по сторонам, потому что с моим СДВГ и врожденным любопытством до хранилища я добрался бы только к вечеру. Первым делом нужно закончить с делами, а потом уже развлекаться, праздно мотаясь по переулку.       Аптека скромно пряталась между помпезным магазином книг, который уже в такую рань ломился от толпы обеспокоенных мамочек с чадами в промежутке от одиннадцати до семнадцати лет, и пестрым магазином сладостей от Зонко. Приветливая пышнотелая ведьмочка в лимонном чепчике сентиментально раскудахталась, но это не помешало ей быстро и аккуратно наложить повязку с мазью от ожогов. Вдобавок я купил еще один пузырек с густым гелеобразным эликсиром для восстановления кожного покрова за сорок пять сиклей, который нужно будет нанести на ночь. Все вместе в аптеке я оставил три золотых галеона, отказавшись забирать те пару медяков сдачи, что называется, на сережки аптекарю.       Огромное белоснежное здание Гринготса возвышалось над маленькими магазинчиками как Гулливер среди лилипутов. Когда я подошел к отполированным до блеска бронзовым дверям, гоблин в красной с золотом униформе низко поклонился. Он был ростом примерно на голову ниже меня, коренастый, плотно сбитый, с длинными крючковатыми когтистыми пальцами и такими же непропорциональными ступнями. Не знаю, стоило ли это делать, но я вежливо склонил голову. В ответ гоблин проводил меня цепким колючим взглядом аж до внутренних ворот. Шея покрылась мурашками. Я не чувствовал в нем агрессии, скорее заинтересованность, но черт их знает, этих гоблинов.       Фраза, выгравированная на громадных створках, не внушала должного страха, и звучала больше как вызов, тем более для адреналино-зависимого гриффиндорца:       «Входи, незнакомец, но не забудь,       Что у жадности грешная суть,       Кто не любит работать, но любит брать,       Дорого платит — и это надо знать.       Если пришел за чужим ты сюда,       Отсюда тебе не уйти никогда.»       Учитывая, что у Роулинг в седьмой книге нам удалось ограбить один из самых охраняемых сейфов, причем на одном лишь везении, не такая уж у них и мощная защита. Либо она не рассчитана на фамильную Поттеровскую удачу.       Конечно, остается еще вариант, что ее писанина — брехня, но пока она не расходится сильно с реальностью и тешит мое самолюбие, меня это не… скажем, волнует. Будем приличными мальчиками.       Пройдя сквозь массивные серебряные двери, я оказался в большом мраморном холле. Два гоблина на входе встретили меня таким же низким поклоном, и ситуация повторилась. Неужели волшебники их настолько гнобят, что такое простое, казалось бы, проявление вежливости со стороны человека для них в диковинку? Или тут есть какой-то особый церемониал, о котором я не знаю? Вряд ли, с Хагридом мы в тот раз никакого балета не устраивали. Хотя, это ж Хагрид…       В банке работало просто до ужаса много гоблинов. На высоких стульях за длинной стойкой их сидела еще как минимум сотня — они делали записи в больших гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, с помощью луп изучали драгоценные камни.       Вот откуда у них такая тяга к гигантизму? То есть, не, я понимаю, откуда, — с таким-то эго, да при таком-то росте трудно не заиметь комплекс Наполеона, — но, черт побери, как же действует на нервы это мнимое ощущение собственной незначительности и крохотности на фоне громадного зала, необхватных мраморных колон, упирающихся причудливо высеченными абаками в расписной потолок, да самого этого потолка, раскинувшегося над головой, аки небо.       Столько магии вбухать на расширение пространства, и ради чего? Психологического давления на клиентов? Хотя, вряд ли те же Уизли испытывают такой же дискомфорт. У обывателей, заскочивших в банк снять пару галеонов перед школой, особо и времени нет по сторонам смотреть.       Я подошел к стойке, чувствуя себя при этом советским партизаном в тылу нацистов. В голове сами собой всплывали параграфы в учебнике по истории магии, посвященные гоблинским восстаниям. Учитывая, что до изобретения адского пламени в позапрошлом веке они восставали каждые сто лет, страниц этому уделили не мало. И с каждой секундой взгляды банковских служащих казались мне все враждебнее, а их зубы все острее.       — Здравствуйте, сэр! — от нервов я дал петуха и закашлялся. Отдышавшись, продолжил. — Я Гарри Поттер. Хотел бы снять деньги со счета.       — У вас есть ключ? — его хриплый высокий голос напоминал скрип старых проржавевших шестерён. Волосы у меня на руках встали дыбом. Я был в шаге от постыдного бегства из этого вражьего стана, но, собрав в кулак последние крупицы хваленой гриффиндорской отваги, потными ладошками полез в карманы в поисках ключа.       «А я его вообще брал?» — сердце упало в пятки. Если сейчас окажется, что ключик остался в чемодане, деньги я в ближайшее время не сниму. Просто потому, что добровольно сюда раньше следующего лета не вернусь — яйца у меня отнюдь не из адамантия.       Мне вообще не очень комфортно осознавать, что они есть…       К счастью, этот мелкий пройдоха нашелся. И, естественно, в заднем кармане. Надо портмоне купить или сумку какую на пояс, а то все на свете растеряю. И кобуру для палочки, сломаю ведь иначе. Уже вторую…       Я положил ключ на стойку. Как на зло она была слишком высокой для меня — примерно на уровне носа — и пришлось вставать на цыпочки. Унизительно.       Гоблин забрал его и стал пристально изучать, едва ли не на зуб пробуя. Вот руку на отсечение даю — он специально издевается. Гоблины свое за милю чуют, он с первого взгляда определил подлинность ключа. Вся эта дешевая комедия — чистой воды фарс.       Это ж за кого он меня принимает, если считает, что такое откровенное неуважение сойдет ему с рук?       Какого черта, вообще? Я, блять, гребанный клиент, Золотой мальчик, у меня сейф премиум-класса, да с меня пылинки сдувать должны! Мне это, правда, нахер не сдалось, но тешить свое эго за мой счет я никому не позволю.       Левую щеку начало нервно подергивать.       Гоблин поднял ключ на уровень глаз, зажав его между когтями на большом и указательном пальце. Длинными, желтыми, крепкими когтями.       Нервный тик плавно перерос в косой оскал. Верхняя губа, подрагивая, обнажила зубы с левой стороны, глаз прищурился, брови сошлись на переносице. Нос собрался морщинками, приподнимая заклеенную скотчем дужку очков.       Из горла рвался рык, которому позавидовал бы не то, что Пушок — Злыдень!       Шутник замер и напрягся. Наши взгляды пересеклись. Сначала из уголков глаз пропали смешинки, сбежала издевка, потом плавно утекло презрение. Эмоции мелькали, сменяя одна другую, словно в калейдоскопе, пока не осталось лишь напряжение.       Гоблины — крепкие ребята, напугать их практически невозможно, но опасность они оценивают здраво. Впоследствии, я много думал, что же такого увидел банковский клерк в глазах наглого мальчишки, что заставило его воспринимать того всерьез. Но это было много позднее, в тот же миг мне было не до размышлений.       Разум заволокло красным туманом гнева, я уже не отдавал отчета в своих действиях. Мной завладели первобытные инстинкты, еще секунда, и немногочисленные ранние посетители Гринготса могли бы наблюдать занимательнейшую картину сорвавшегося с цепи национального Героя. Но, как я уже говорил, чувство самосохранения у гоблинов превосходное.       — Мистер Поттер? — скрипучий голос позади заставил меня подскочить на месте и моментально прижаться спиной к стойке. Разозлившись, я совершенно забыл о существовании кого-либо вне системы отсчета «мои зубы — твое горло».       Красная пелена перед глазами спала и сознание прояснилось. От осознания того, что чуть не натворил, я похолодел. Мне вполне хватает одной войны, которую я собираюсь вполне осознано в скором времени спровоцировать, начинать еще одну, тем более со своей смерти, как-то вообще желания нет. А чуть было не…       Испуганно распахнутыми глазами я смотрел на смутно знакомого гоблина передо мной. Судя по глазам, тот прекрасно понимал масштабы едва не произошедшего казуса и срал не меньше.       — Господин Крюкохват? — на самом деле я не очень уверен, что это он. Мало того, что я его видел только в воспоминаниях Яры на экране старенькой плазмы, так они ж еще и все, сука, одинаковые! Однако гоблин после моих слов немного расслабился. Я даже не замечал до этого, как накалилась атмосфера — почти все работники в банке пристально смотрели на нас, зорко следя за каждым моим движением.       — Вы что-то хотели? — голос Крюкохвата был проникновенным, насколько это вообще возможно. Будто разговаривает с диким зверем.       — … Снять деньги, — а теперь безумно хочу свалить куда подальше! Серьезно, какого хрена я все еще тут?       Кажется, яйца у меня все же из чего-то весьма-таки прочного.       Крюкохват многозначительно взглянул на клерка за стойкой и тот, резво вскочив со своего стула, с поклоном вернул мне ключ.       — Прошу, следуйте за мной, — куда?! Не~ет, я еще слишком молод, чтобы умирать!       Тем временем мой старый знакомый развернулся и пошел через весь зал к одной из многочисленных дверей. Как и все представители своей расы, он косолапил, раскачивался, как на корабле в шторм, и смешно размахивал руками. Только вот никто никогда не посмел бы над ним смеяться. Было в его несуразной фигуре что-то, заставляющее относиться к нему с уважением.       После недолгих раздумий, я решил последовать за ним. Гоблинам очередной конфликт с магами нужен не больше моего, так что бояться нечего. Надеюсь…       В итоге, мои страхи не оправдались — он просто проводил меня в хранилище. Поездка в тележке сняла большую часть напряжения и в какой-то момент мне даже стало немного стыдно за свое поведение.       Право слово, вспылил на пустом месте! А проверять подлинность ключа вообще входит в обязанности работников. Напридумывал себе невесть чего, накрутил до предела, еще тот зал громадный на плечи давит — нет, определенно, надо лечить нервы! Вижу уже вызов там, где его и быть не может.       Короче говоря, к середине спуска меня замучала нежданно-негаданно очнувшаяся совесть и я твердо вознамерился принести Крюкохвату свои извинения.       Мы неслись на дикой скорости над казавшейся бездонной пропастью, а глубоко внизу, там, где находятся самые охраняемые сейфы, изредка вспыхивало пламя, извергаемое драконами. Это невероятно круто! Как будто совместили самые огромные американские горки и самый жуткий тоннель страха. Отсутствие хоть какой-нибудь видимой системы безопасности срывало крышу напрочь, и не увлекись я самобичеванием, орал бы как резаный.       Пока я сидел в тележке и пытался отойти от дикой гонки, дабы не шмякнуться на каменный пол, запутавшись в собственных ногах, Крюкохват успел отпереть сейф и услужливо распахнуть для меня дверь.       Желание передать свои извинения или вообще говорить что-либо отошло на второй план, стоило мне собрать глаза в кучку и взглянуть внутрь дверного проема.       В сейфе было действительно много денег.       Нет, даже не так.       Там было дохренища денег!       Целые горы медных монеток вдоль стен, аккуратные стопочки серебряных и высокая башня золотых в центре.       Серебряники — ровно сотня — пошли в малый отдел рюкзака. Медяки рассовал по карманам. Золота понадобится много, ибо нужно еще обменять половину на фунты. В итоге я взял четыре сотни золотых. Хотел больше, но понял, что попросту не унесу.       Список покупок пополнился облегчённой сумкой с расширением пространства. Черт, жаба душит тратить дофига денег на навороченый кошелек! Ладно, может удастся найти портмоне с зачарованным кармашком?       На пороге, закинув на плечи позвякивающий рюкзак, я обернулся и хозяйским взглядом окинул свой капитал. Как ни странно, хоть лямки трещали от тяжести ноши, гора монет не особо уменьшилась. Правда, теперь это была не просто гора.       — Белый город? — Крюкохват, до этого тактично стоявший рядом с тележкой, подошел, чтобы закрыть хранилище. Его лицо исказилось в гримасе, которую я с трудом мог бы назвать ироничной — мясистые безволосые надбровные дуги взлетели, кожа на высоком узком лбу сложилась гармошкой, губы исказились в неприятном оскале, означающем, видимо, улыбку.       Его обширные познания в магловской литературе меня позабавили. Ситуация поистине абсурдная — стою я, значит, перед сейфом с горой золота, аки Алибаба перед своей пещерой, и обсуждаю значимость толкинизма со страшным приземистым существом, даже отдаленно не напоминающим человека со своими длинными мясистыми ушами, огромным крючковатым носом и двумя рядами мелких акульих зубов.       — Ох… — вытер выступившие от смеха слезы. — Не ожидал, что вы узнаете! — серьезно, одно дело — мадам Смауг, ей с таким именем просто предначертано было Хоббита прочесть, но Крюкохват… Неожиданно. — И как, похоже?       От нечего делать и просто из детского шкодства, я, пока чах над своим златом, сложил из всех монеток огромную крепость, по мотивам того фильма, который смотрела Яра.       Не то, чтобы очень детально — не имея четкого представления, как выглядит знаменитая столица людей во вселенной Властелина колец, эту ступенчатую гору монет можно принять скорее за нечто, отдаленно напоминающее круглую египетскую пирамиду с башенками на каждой ступени и непонятным выступом-гребнем, чем за какой-то город. Однако, для знающего человека (и нелюдя) получилось узнаваемо и очень красиво, разве что Белого Древа не хватало. Представить страшно, сколько времени я на это убил.       Странно, но будучи в хранилище, я абсолютно потерял счет времени. Надо уточнить на счет защитных чар, мало ли, вдруг сейф — это пространственный карман. Там же и время течет по-иному… Интересно, а откуда я это знаю?       — Не точная копия, но вполне похоже, — вежливым почтительным тоном ответил Крюкохват. Вообще, для гоблинов фамильярность и панибратство — все равно, что для еврея расточительность. Неприемлемо!       Мы закрыли сейф и ключик вновь спрятался у меня в заднем кармане. Уже рядом с тележкой совесть напомнила о себе:       — Эм, господин Крюкохват… вы не могли бы… как бы это сказать… передать мои извинения, эм, своему коллеге — о, боги, я даже имени его не знаю! — В смысле, за этот казус… — я оборвал себя, понимая, сколь сильно преуменьшаю. Да уж, чтобы называть вещи своими именами, нужно куда больше отваги, чем для сражений с драконами. — За мое поведение. Я не имею никаких претензий ни к банку, ни конкретно к… нему, — все же, надо хоть имя узнать. — Обычно, чтобы спровоцировать РПВ много не надо, а у меня к тому ж слишком богатая фантазия.       — РПВ? — мы уже сидели в тележке, когда я закончил свою тираду, но не трогались с места. Крюкохват стоял у руля, повернувшись в пол-оборота и внимая. Вот именно что «внимая», а не просто слушая — даже длинные острые уши, словно локаторы, навострились и ловили каждое слово.       — Расстройство прерывистой вспыльчивости, да, очень проблемный диагноз…       — Диагноз, значит. Хм… — Я даже не обратил внимания, что Крюкохват перебил меня на середине фразы. Впервые. — А ведь когда-то маглы называли это благословением богов.       Гоблин таинственно сверкнул своими мутноватыми глазами, развернулся спиной и пресек все мои вопросы, резко дергая рычаг «газа».       Нельзя сказать, что это спасло его от дальнейших расспросов. Я парень любопытный, да еще и с таким плохим зрением, а гоблины столь сдержанны в проявлении эмоций! Неудивительно, что я проглядел все невербальные просьбы Крюкохвата оставить эту тему. Ну вот совсем не удивительно. Ни капельки.       Так что, когда телега остановилась и я прокашлялся, расслабляя натруженное диким ором и безумным хохотом за время подъема горло, у меня уже был готов новый вопрос:       — Что ж, если моя болезнь, по-вашему, вовсе даже и не болезнь, тогда что это? — признаться, я был настроен на долгий горячий диспут, затрагивающий весьма, эм, деликатные вопросы морали и человечности (с гоблином! О человечности!), но, услышав ответ, сдулся. Дело было даже не в словах, а в том, каким тоном они были произнесены — так рассказывают прописные истины, которых собеседник отчего-то не знает. Удивление, неверие, и при том железобетонная спокойная уверенность в своих словах:       — Дар, конечно!       Слов нет.       Цензурных так уж точно.       Нет, ну вот если бы вы лет с шести могли б перегрызть глотку своей воспитательнице в детском саду за то, что она посмела отправить вас в угол, а потом даже не вспомнить этого приснопамятного момента, или забить до смерти одноклассника на взятую и так и не отданную тетрадку с конспектами, если бы вы лет пятнадцать избегали близкого общения с людьми вокруг из-за того, что прекрасно осознавали, какую опасность для них представляете, а потом какой-нибудь умник сказал бы: «Как ты можешь, это ведь великий дар!» — что бы вы сделали?       Лично я завис. Конкретно так, минут на двадцать. Хватило времени даже обменять галеоны на фунты, как и планировал изначально.       Потом появилось желание кому-нибудь вмазать. И не то — обычное, когда крышу рвет и перед глазами пелена кровавая стелется, а другое — бессильное и обиженное. Тоже слепящее, но не яростью, а слезами. Такими же злыми и бессильными.       Естественно, ни драк, ни слез я себе позволить не мог. Только сжимал судорожно кулаки, скрипел зубами да кривил лицо, удерживая рыдания.       — И чем же я его заслужил, дар этот?! — голос, и без того ломающийся в силу возраста, срывался истерично. — Почему вообще вечно я? Всегда я! Гарри-гребаная-затычка-в-каждой-бочке-Поттер!       Лицо держать не сложно, особенно когда молчишь. Говорят, глаза — зеркало души, да только зеркала и кривые бывают. А вот голос — это другое дело. Его контролировать сложнее всего. Слова могут лгать, но это слышно. Мало кто умеет убедительно врать по тому же сотовому.       На лицо можно надеть маску, — любую, хоть веселости, хоть равнодушия, хоть страха, — и никто не увидит, как тебе больно. Но те, у кого есть уши, услышат, даже если ты будешь молчать.       — Дары на то и дары, что их не надо заслуживать. Остается только принять, — возможно, мне просто почудилось, но на секунду в голосе гоблина даже проскользнуло сочувствие. — Но мне тоже хотелось бы знать — почему? Откуда понятно, — проклятые Блэки, — но почему сейчас? И почему именно вы… — казалось, Крюкохват полностью погрузился в размышления.       Тем лучше — есть время прийти в себя. Сегодня было слишком много потрясений для моих слабых нервов, и бесследно они не прошли. Руки, когда я рукавом вытирал так и не пролитые слезы (стыдно-то как, боги!), тряслись сильнее, чем прежде и почти так же, как в первую неделю после комы.       И как мне колдовать с таким тремором, скажите на милость?!       — Наследник Поттер… в последнее время вы не попадали в какие-либо опасные или стрессовые ситуации?       — А? — ну вот, так увлекся, жалея себя, что прослушал половину. Но суть все же уловил, к счастью. — А, ну… Если не считать бой один на один с тысячелетним Василиском Салазара Слизерина, подчиняющимся осколку души Темного Лорда, который, в свою очередь, целый год паразитировал на младшей сестренке моего лучшего друга… Хм, тогда, пожалуй, нет — моя жизнь скучна и размерена.       От моих слов Крюкохват как-то разом весь сдулся и побелел как полотно. Его длинные, торчащие вверх уши опустились практически параллельно земле. Глаза стали размером с блюдца и выражали поистине животный ужас.       Он срывающимся голосом пискнул:  «Следуйте за мной!», — и с поразительной для его комплекции скоростью посеменил вглубь зала. Задницей чуя приближение тотального пиздеца, я тяжело вздохнул и поплелся вслед за гоблином.