Карантин II: Волшебство.

Англия сидел в постели под одеялом, обняв колени, и злился. Заиграл сотовый телефон. Захотелось испепелить гаджет раз и навсегда. — Никого не желаю видеть… еще как минимум неделю, — страдал от передозировки всевозможной человеческой близости. — Мир наполнен монстрами. Их руки постоянно тянутся ко мне. Особенно ненавижу двух самых жутких из чудовищ, — бубнил он, но вдруг вспомнил Францию. — Точно, троих, хотя лягушатник уже тысячу лет по умолчанию числится врагом, так что... Британец вздохнул, но воздух снова и снова прорезал противный звонок. Судя по мелодии — Брагинский. На него он нарочно поставил Прокофьева «Танец рыцарей». Почему? Однажды, совсем недавно, где-то перед самым началом Второй Мировой, Россия ставил новый балет по его, Англии, любимой пьесе Шекспира «Ромео и Джульетта». Премьера была в Чехословакии. Но Кёркленда это не остановило — пошел да посмотрел. Даже плеваться ядом не стал: во-первых, это же Шекспир! Во-вторых — русский балет. Артур не подавал вида, но звезды в глазах горели ещё неделю после просмотра. — Раша, а ты играл когда-нибудь на сцене? — позже спросил его Кёркленд, перед началом очередного совещания. На них тут же посмотрели любопытные глаза окружающих. Ещё не все участники пришли и просто болтали о том о сём, но ушки навострили. — Я? — удивился Иванушка не столько вопросу, сколько британской заинтересованности. — Да, приходилось. Ответил и вдруг мечтательно улыбнулся. — Какие роли? — допрашивал его Арти. Да так серьезно уставился, что Россия заподозрил что-то неладное. Остальные тоже заинтересовались и притихли, даже шикнули на болтливого Италию. Внимали. — А у меня всегда только одна роль, хе-хе, — засмущался тот. — Одна? И какая же? — влез в разговор Америка. — Расскажи-расскажи! — Хорошо, — Иван широко улыбнулся, а на лицо упала тень. — Империя Зла. Играю на каждой сцене в любой точке мира. Склонился к опешившему Англии. — Вы сами выбрали для меня эту роль, не так ли? — тон стал пугающим, но Иванушка отстранился. — Не хотел ее брать, но кто-то ведь должен, видимо. Все наши встречи и столкновения — как сценарий шекспировской трагедии. Все с жадностью разобрали хорошие роли, а мне досталось, что осталось. Страны смолкли. Задумались. — Гамлет, — вдруг промолвил Кёркленд, уставившись в одну точку на столе. — А? — не понял его Ваня. — Вся Россия — пьющий Гамлет, — продолжил Арти. — И это не мои слова, просто вспомнилось: «Страдать проще, чем созидать». — Да, пожалуй, безумие приносит страдание, да? — Иван не обиделся, даже поддержал тему, покачав стакан с водой. — Но кто не безумен? Страсти бурлят в каждом. Англия поднял глаза на Ивана — их взгляды встретились. — А ты считаешь себя нормальным? — Брагинский то ли издевался, то ли философствовал. Вода в стакане продолжала волноваться. Британец лишь нахмурился. — Прости, Россия, но ты самый-самый выдающийся из ненормальных, — показал язык озорной американец и рассмеялся. — Особенно когда выпьет, — подшутил и Германия. Остальные тоже развеселились. — А давайте мы нальем ему и посмотрим на Гамлета! — смеялся и Дания, вытаскивая неприкосновенный запас алкоголя, который попивал за столом незаметно от всех. Налил в свой стакан и подкатил к стакану русского. Те звякнули: один с водой, другой — с ядом. Вода вновь зарябила. Жидкость тут и там — прозрачная. Даже налито на одном уровне. — Эй, это уже перебор! — воспротивился немец. — Он и так непредсказуемый, а тут совсем чудить начнёт! Людвиг отобрал сосуд. — И вообще, это не по уставу, Дания! Оштрафую! Грозился. — Зануда, — обиделся тот. — Дай повеселиться. Пока они спорили, Англия вновь обратил внимание на русского. Ваня почему-то с неприкрытым любопытством смотрел на оставшийся стакан. Затем усмехнулся и взял его, хотел выпить, но вдруг оглянулся на Кёркленда. Подмигнул и половину отлил тому в пустой сосуд. — Э? — Кёркленд заподозрил неладное, взял угощение и поднес к носу. Так и есть, немец забрал с водой! Ваня усмехнулся, выпил и не поморщился. Британец, наблюдая за ним, хмыкнул: — Наглая хитрая задница, — и тоже опустошил стакан. Так и началось собрание. Но уже стало тепло и хорошо: тело расслаблялось, нервозность растворялась. Тема заседания становилась скучной. Англия подпер голову рукой и стал безучастен. Тут его одернул Россия. Арти удивленно посмотрел на него, мол, чего надо, мне и без тебя хорошо. Брагинский указывал взглядом на Данию, который сидел напротив. Тот тоже чего-то там им подмигивал и указывал под стол. Что они задумали? Россия уронил карандаш. Фу, как банально! Брагинский полез за ним под стол со стаканом. Остальным было неинтересно ерзанье русского, слушали выступление красноречивого Америки, а то, что Ваня нырнул с пустым стаканом, а вынырнул с полным, заметили только Дания и Англия. Россия не спросил Кёркленда, будет тот пить или не будет, взял да налил. Арти, слабый на такие соблазны, недолго думал. Пил. Но понимал всю нелепость их поведения. Теперь захотелось и поесть. Переглянулись с русским, затем с Данией. Но скандинав лишь пожал плечами, мол, ничего из еды нет. Тогда Брагинский приложил палец к своим губам и указал на Украину глазами. Парни посмотрели на девушку. Та зевала и что-то рисовала на листочке. Ваня бросил в нее смятой бумагой и попал по лбу. — А? — девушка осмотрела зал, разыскивая хулигана. Её взгляд зацепился на брате. С ужасом поняла, что тот выпивший. Пригрозила кулаком, но Ваня настойчиво указывал на брошенную ей смятую бумагу. Украина развернула послание: «Покушать есть?» Та сразу смекнула, что речь о закуске. Задумалась. Написала ответ, смяла и бросила через стол к России. «Дурак! У нас же заморское совещание, а не домашнее! Ты как себя ведешь? И как я тебе передам, я на другой стороне?» Ваня только усмехнулся, обрадовался чему-то и ответил: «Просто положи под стол, а там разберемся. Спасибо, сестренка, не дашь умереть с голоду». Украина вздохнула и сползла под стол. Округлила глаза, когда обнаружила там целую бутылку водки. Достала из своей большой сумочки еду и положила на газетку бутерброды с салом и колбасой. Когда девушка появилась за столом, парни тут же оживились, стали переглядываться и перемигиваться. Первым спустился Дания, потом Россия. Англия решил не отставать от компании. Тут непоседливый Венециано случайно уронил листочек с картинкой и нырнул под стол. О-ба-на! А там бутылка, стаканы и еда! Обрадовался и достал из своего дипломата с важными документами пиццу. Постелил на те самые бумаги, выпил, поел и, удовлетворенный, сел на место. Россия, Дания и Англия с тревогой посмотрели на итальянца, так как внимательно следили за каждым, кто мог заглянуть в их тайник. Но тот вернулся и осмотрелся: сразу встретился глазами с Англией и Россией, такими же косыми, как у него. Италия улыбнулся и указал под стол. Зачинщики уже толпой оказались там и с радостью восприняли лежащую там пиццу. Теперь они не смущались делать бутылкой «буль-буль-буль» и хихикать. — Нас Германия за яйца подвесит, — веселился Кёркленд. — Ребята, я с вами, — подползла и Украина со своим стаканом. — Россия, колись, у тебя ведь есть с собой? Я помню, как ты в туалет выходил. — А как же? — Брагинский вытащил недавнюю покупку. — Знаете, а ведь я тоже купил, когда выходил, — признался и Англия. Достал виски во фляжке. — Народ, я еще пиццы принес, — Италия тоже только что из «туалета», — И еще… Поставил сок и вермут. — Ой, я это буду, — Украина тут же положила глаз на то, что принес Венециано. — Только не забывайте возвращаться на места, — Арти напомнил им про работу. — А у нас тут свое совещание, хе-хе, — веселился Иван, потирая руки. А Людвиг тем временем всё спорил с Америкой, но того хрен переспоришь, только горло надорвешь. Устал немец. Да и Италия раздражал невыносимо, все что-то ронял из рук. Очередной упавший карандаш. — Я его к тебе привяжу! — грозился Германия и, к ужасу самого итальянца и прочих его собутыльников, немец спустился под стол. Минута, другая, а его все нет. Случилось чего? Ну, вот, наконец-то он появился — спокойный и умиротворенный. С Америкой больше не спорит. Кёркленд с Брагинским переглянулись. Негласно спустились в свое подстольное убежище, разок стукнувшись лбами. А там — баварские сосисочки лежат с хлебушком. — Так, зря мы так о нём, — Артур обрадовался пополнению компании анонимных алкоголиков и расширению рациона закусок. — А конфетки, может, кто конфеты хочет? — нарисовалась и Бельгия, тоже хотела внести свою лепту. — Давай, — подползла к ней Беларусь. В руках младшей сестренки Ивана разбавленный соком вермут. — Ой-ой, колбаски появились! — обрадовалась Украина, потирая ладони. — Двигайтесь, я тоже хочу, — щемился раздраженный Китай. — Чего молчите и не зовете? — И не говори, я сразу почуял неладное, — обижался и Франция, но после штрафной мир показался прекраснее и ярче. — Тише-тише, загалдели, — призывал к тишине Германия, подставляя свой стакан к бутылке. — Италия, не толкайся! — Рыбка! Рыбка! Кто принес рыбку? — Украина была в восторге от угощений и компании. Стряхивала крошки со своей груди, чем заинтересовала мужское население. Вечно она подкармливает свои буфера чем-нибудь. — Целовать меня за рыбку, — Финляндия подставлял свою щеку. — Как здорово получилось-то! — Дания и не представлял, что станет основателем подобного пиршества на работе. На самом деле ему было так грустно, что хотелось ослушаться хозяина и сбежать в бар на недельку. Потом образумился, но слукавил. — Слушайте, а кто наверху остался? — задался вопросом Швейцария с сыром в руках. Тем временем Америка показывал стенам слайды и что-то пояснял. Он был так поглощен своими идеями, что не сразу заметил опустевший зал. — Эй, ребята, куда вы исчезли? — забеспокоился тот и испугался. — Неужели враждебная цивилизация похитила вас? Но ничего, я спасу вас! Монстр с щупальцами, покажись! Отдай моих землян! — Так, ему не наливать, — голос немца из-под стола. И таинственное «буль-буль-буль» повторилось. До этого Америка воображал себе пришельца, который шпионит и так передает информацию на другую планету. Он знал, что это неправда, но так ему было веселее проводить совещания. А тут вдруг все исчезли… — Что вы делаете?! — изумился Джонс, даже выронил указку из рук. — Трапезничаем, — теперь Кёркленда ответ. — Почему под столом? — Когда народ начинает, его уже не остановить, — задумчивый возглас Германии. — Давайте тогда за стол и продолжим тему совещания в неформальной обстановке, — Джонс очень обиделся, что все проходит мимо него. Загромыхали бутылки со стаканами, и народ переместил пиршество на ярус выше. — Правильно, а то ноги затекли, — пожаловался Англия, радуясь стулу. — Значит, мало выпил, раз что-то чувствуешь, — смеялся над ним Россия и спаивал того. — Когда будешь играть Гамлета, зови меня обязательно, — Англия серьезно захмелел и говорил то, что думал. — Хочу его видеть в твоем исполнении. — Тебе нравится смотреть на страдания? — Да, особенно… — Кёркленд поднял стакан, рассматривал лицо Ивана сквозь него, усмехнулся. — Особенно на твои. — Почему? — Ты страдаешь по-настоящему и... — Артур вновь скривился в улыбке, выпил еще и мутно посмотрел в глаза своего русского врага. — Мне от этого весело. Скажи, тебе самому нравится страдать, мой милый Гамлет? Россия поразился его откровению, но не стал устраивать дебош. А как же хотелось влепить по щам! — Я готов к твоим очередным подлянкам, — задумчиво ответил Ваня, но теперь не улыбался. Серьезен. — О, у меня есть пару гадостей для тебя. Ожидай. — Я и не сомневался. *** Кёркленд прерывает поток воспоминаний. Телефон тоже молчал. Так странно. Россия в последнее время занимает так много места в его мыслях. — Не переживай, Артур! — между ног появился один из зеленых воображаемых покемонов. — Оставайся только с нами, мы тебя не предадим! Будем вечно играть, собирать цветы и кататься на радуге, а враги пусть умоются кровью и плачут на развалинах своей цивилизации, извиваясь в агонии! — Ах, ты мой хороший, — Англия улыбнулся и обнял волшебную зверушку. Сотовый телефон просигналил о том, что пришло СМС, и Артур таки вылез из-под одеяла. Хотел дотянуться до раздражающего устройства, но появившийся единорог схватил телефон зубами и переложил на тумбочку. — Не печаль себя новостями из злого реального мира, — сказал единорог. — Не хочу, чтобы Россия или Америка притащились сюда, если не отвечу. Посылать — так посылать! — Если на телефон не отвечают, значит, должны догадаться, что их слышать не желают, — теперь возмутилась фея. — Америка тупица, поэтому не догадается, а Россия… Россия просто поиздеваться придет! — ответил Артур и рассмеялся, когда единорог защекотал его своей мордой. — Ой, что это у тебя? На шерсти волшебной лошади блестели золотые бисеринки. — Это проклятие лепрекона — я прикоснулся к его горшку с золотом, — вздохнул единорог, постучав копытом. — Теперь, если я не выпью отвар четырехлистного клевера, то превращусь в золотую статую. В общем, долгая и мучительная смерть, но красивая. — Что ж ты сразу не сказал?! — Англия соскочил с постели и принялся одеваться. — Но четырехлистный клевер растет высоко в горах, а там живут злобные тролли! — испугалась фея и спряталась под рубашкой британца. — Против троллей у меня есть волшебная флейта и специальный кинжал! *** — Франция... — жалобно протянул Америка, глядя на того щенячьими глазками. — Брагинский пишет, что Артур не берет телефон и не отвечает на СМС. — Не бери в голову, — тот сидел на диване, протянув ноги, и подпиливал ногти на руках. — Когда ему плохо, он и его воображаемые друзья проходят какой-нибудь квест, после чего успокаивается. Бонфуа оказался на даче России по приглашению Альфреда. Американец подключил его к всемирному розыгрышу. Собственно, Франциск не против лишний раз поиграть на нервах и до того нервного британца. — Воображаемые друзья? Квест? — удивлялся Джонс, непонимающе уставился на гостя. Хотя припоминал, как Англия разговаривал с кем-то кого не видно и даже гладил воздух, словно перед ним было «что-то». Но решил, что он так… играет? — Я хотел прийти к нему, но попал в страшный лес с привидениями, словно что-то невидимое не пропускало меня. Видимо Англия и вправду никого не желает видеть, — Франциск вдруг вспомнил, как видел спящего Артура в окружении фей. — Можешь считать это его способностью. Америке стало жутко от упоминания привидений. Побледнел. Бонфуа заметил это и тут же вспомнил о деле: — Так-так, мы собирались подобрать гроб для тебя, и мне придется нанести тебе «трупный» макияж… — спрятал пилочку в специальный футляр и положил в грудной карман. Америка неловко рассмеялся при упоминании гроба. Эта идея начинала нравиться все меньше и меньше. — Сам напросился, — улыбнулся Франция. — Не передумал? — Нет! Я хочу знать! — выпалил тот, но тут же осекся. Подорвался с места, прошелся по комнате, посмотрел на картину, которая теперь принадлежит ему. — Раз мы тут, расскажи мне… — потрогал нарисованные лепесточки, — …о нем. Альфред нарочно перевел тему. — О ком? Об Англии? России? — не понял Франциск и удивился. Нет, не вопросу, а серьезности Америки. Или уставший он какой-то? Хотя вряд ли… — О России, конечно! Да, показалось, просто задумался парень. — С чего вдруг заинтересовался? — усмехнулся. — Влюбился, что ли? Чем-чем вы тут занимались всю ночь? Хе-хе. Альфред вдруг покраснел и рассердился, бросил в извращенца вазу, что стояла неподалеку. Франция поймал ее сначала лицом, потом та упала в руки. Не разбилась. Лицо вроде цело, но было больно. — Ладно-ладно! Что конкретно ты хочешь узнать? — сдался Бонфуа, поставив вазу. — Ну-у-у… — протянул Америка, уставился в потолок, словно там написано то, что он хочет, после посмотрел на собеседника. — Думаю, что правду. Подошел и сел рядом на диван. Он весь во внимании. — Какой он на самом деле? Каким ты его знаешь? — добавил и наконец-то замолчал, как пай-мальчик. — С детства Россия был очень дружелюбен ко мне, всегда радовался, когда я приходил, но боялся общаться с другими странами, — начал Франциск. — Если с кем-то ругался, то тут же стремился помириться, но при этом не шел ни на какие уступки... У Америки глаза заблестели, он представил себе маленького Ваню. И тут вдруг зазвонил сотовый. — П-подожди минуточку! Это Раша!!! — обрадовался Альфред и, жонглируя неубиваемым финским телефоном Ивана, наконец схватил его и ответил на вызов. — Алло! Раша!!! Франция чуть не оглох. «Раша... Раша...» — зазвенело у него в ушах. — Не дозвонился? — отвечал Джонс, расхаживая по комнате и жестикулируя. — Нет-нет, дом стоит, ничего не сломано, — Америка задел рукой ту самую вазу, но мигом поставил на место, после неосознанно стал ковырять пальчиком стол, вызывая улыбку Франции. — А ты там долго будешь? Нет, просто спрашиваю... Соскучился? Да я тебя не видел целых шесть часов. Можно я к тебе еще раз приду после того, как ты нагуляешься в Финляндии? Ну, пожалуйста-пожалуйста! Нет, ты не убьешь меня с похмелья. Ха-ха! Тогда я ворвусь в твой дом и возьму в заложники… твой кран! Что? Ты взял его с собой? Зачем? Кого иметь? Черт! Что за пошлость, Россия! Не ругайся. Что? Ну, поговори еще со мной... Хочешь, я тебе перезвоню сейчас, раз ты такой еврей. А-а! Значит, у тебя есть деньги на телефоне, подлый врун! Кстати, по телефону у тебя такой приятный голос... А у меня? Крикливый? Спасибо, горазд ты на гадости. Так можно к тебе на днях? Или давай ты ко мне? Чем мы будем заниматься? А догадайся! Ха-ха! Нет, не надо меня краном. Ладно, подумай над моим предложением. Франция? Тут Америка бросил взгляд на Бонфуа. Тот очень заинтересованно уставился на Джонса, подслушивая. — Да он уже тут, смотрит на меня так, словно съесть хочет. Ивану на миг показалось, что он с кем-то из сестер говорит. Может от того, что спрашивал о доме, или слишком неформальный разговор получился. — Ладно, малыш, целую, пока, — второпях попрощался Россия так же, как со своими «малышками». Америка не успел что-либо ответить, как послышались гудки. Непонимающе уставился на трубку с открытым ртом, а щеки зарумянились. Как удивительно приятно! — This is… love! — Франция нарочно заговорил по-английски, издеваясь над смущенным Америкой. «О-о, бедный Брагинский, он достойно терпит его...» — про себя же посочувствовал России. Америка, в свою очередь, пропускал через себя русское «малыш, целую», и готов был растаять, как Снегурка. — Бинго! — Альфред зажал телефон в кулаке, запрыгал на радостях. — Тра-та-та!!! — А ты время зря не теряешь, — усмехнулся Бонфуа и поставил руки в боки. — Слушай, на что ты его разводишь, если не секрет? — Секрет! — хитрый Америка приставил палец к своим губам и подмигнул. — Давай тест на скрытые помыслы: представь себе, что перед тобой голая Украина, предлагает себя трахнуть, или же Россия, готовый отдаться тебе. Кого выберешь? — проверял его Франция. Америка изумился вопросу с подвохом и коварненько улыбнулся: — Россию. — Что?!! — Бонфуа испугался его серьезности на, по сути, шутливый тест. — Да, я бы выбрал Россию, что такого? Мы, Европа и Америка, более толерантны в подобном, нежели Российская Федерация, разве нет? — Нет, я о другом... Почему он? — не переставал поражаться Франция. Теперь в глазах Альфреда промелькнуло что-то темное: — Потому что его никто так и не трахнул. — Эм-м-м… Ты уверен? — В любом случае, этого никто не знает, а если это сделаю я — узнают. — Подожди, так ты его всего-навсего завоевать хочешь? — Франциск посмотрел на его слова под другим углом. — А ты нет? Франция напряженно рассмеялся: — Ну, было дело, конечно, — отмахивался, как от наваждения, но со лба сбежал пот. — Проехали! — Америка вернул свой беззаботный вид. — Ты мне так ничего и не рассказал! А о чем он обычно думает и что чувствует? Он делится с тобой? — Брагинский — мастер скрывать свои истинные чувства; он может смеяться весь день, но на самом деле лить невидимые слезы, не зря же писатель из его народа придумал фразу про зубную боль в сердце. Немыслимо, но в точку! — Зубная боль? В сердце? — поежился Альфред, невольно прикоснувшись к своей груди. — Жуткая метафора... — Да и вообще, свою душевную боль он заглушает болью физической или водкой, поэтому во время войн он кажется неуязвимым. Словно сражаешься с демоном, не чувствующем боли: ни огня, ни копья не боится. А его солдаты редко сдавались в плен, даже если исход битвы для них был очевиден. Умирали ради него и много крови проливали. Он одерживал победу, даже если жертв с его стороны было в десятки раз больше, а экономика разом рушилась. Если мы воюем ради выгоды и готовы отступить или даже сдаться, то он ради победы свернет горы и наломает дров. Мы научились воевать точно и красиво, ограбив соседа или предложив ему партнерство в виде оккупации. Но с русскими мы воевать так и не научились, потому что его построение — хаотичное, народ — простой, не поймешь, кто солдат, а кто мирный житель. Да и территория огромна, всю не оцепишь, а стоит ему где-то прорваться, то все, пипец. В общем, страшно и не выгодно с ним воевать, он не знает меры. В тот миг, когда он уже проиграл и должен сдаться, вдруг вытворяет просто немыслимые вещи ради победы, — откровенничал Франция. — Представь себе, что вор врывается в дом, избивает хозяина, грабит и довольный уходит. Это первый вариант. Или же хозяин дома оказывается крепким орешком, избивает вора и вызывает полицию. Это вариант для нас, европейцев, но в случае с Брагинским все по-другому. Хозяин дома мало того, что изобьет вора, так еще погонит бедолагу до его собственного дома и ограбит теперь его. А на следующий день придет к нему в гости с дорогой водкой, улыбнется и скажет, что это теперь и его дом, заставит прислуживать и все такое... Америка смеялся до слез — в этом «хозяине дома» распознал Россию. — О, боже, Брагинский взаправду берет все, что плохо лежит, — успокаивался Джонс, вытирая слезы. — Да, при этом не обращая внимания на то, что на него кто-то смотрит, например, хозяин этой вещи... — вздохнул Франция. — Расскажи еще что-нибудь? — Может, ты сам его попросишь? — Не-е, он застесняется, — покачал головой Альфред. — Или ты застесняешься? — издевался француз. — Ха! Да ни за что! — Еще Россия игнорирует все возможные знаки, предупреждения и ограждения. Однажды я с ним в зоопарк ходил, так он через клетку дотянулся до хвоста спящего льва. Бедное животное спросонья вцепилось когтями в пол, когда Брагинский потащил его к себе. В музее пыток, он чуть не усадил Райвиса на кресло с шипами, нацепил пояс верности на Литву и пытался пронести топор палача, сказав, что ему на даче дрова колоть нечем. А Япония вообще сказал, что с ним больше никуда не пойдет. — Ах! Теперь хочу с ним куда-нибудь сходить! — загорелся Америка. — Желательно большой компанией и в музей пыток! И Артура взять с собой... хе-хе… Последнее предложение он сказал зловеще. — А еще помириться с ним хочешь, — развеселился и Франция. — Зря ты Брагинского обзываешь Империей Зла. — Да дело в том, что к чему он прикасается, все тут же рушится или принимает причудливые формы... *** Военно-морской флот Америки. — Что ж, врать, так по-крупному, хе-хе, — Альфред спускал свой флаг с корабля и заменял его на русский. — Слушай, твоя национальная гордость не страдает от этого? — Ваня удивленно и даже испуганно наблюдал за сменой «декораций». — Меня бы… бомбило от подобного. Облокотился об ящик с русскими флагами. Думаете, Россия их подарил? Черта с два! Америке пришлось их покупать, так как в Иване проснулся внутренний еврей. Простите, евреи, но такой уж существует стереотип. Да и с чего вдруг Брагинскому дарить флаги? По доброте душевной? Ага, разбежались, не то настроение и не те отношения. Вот блинчиками накормить — пожалуйста! Но снабдить американскую армию флагами — деньги в кассу! Зачем они Америке? — Я согласился помочь тебе в обмане, но не помышлял приводить весь свой флот к твоим берегам! Мы просто не успеем по времени, — ругался Брагинский. Дело в том, что Россия, Америка и Франция размышляли над тем, как «убить» Америку в современных условиях. — Кто-нибудь вообще видел, как страны умирают? — вопрос Альфреда скорее был риторическим, не ждал он ответа, но хотел натолкнуть собеседников на творческую мысль. Прошелся взад-вперед, представляя, как бы это могло быть на самом деле, почесывая пальцем щеку. Шаг, два — порыв морского ветра освежал, особенно после жары на русской даче. Разворот и шаг — уткнулся в Брагинского, который почему-то преследовал его. Тот вдруг поймал американца за плечи, скользнув до локтей: — Я видел, — ответил серьезно. Если Альфред был бы котом, то тут же встал бы дугой, а шерсть дыбом. Мало того, что Россия из вечно улыбающегося превратился в брутально-строгого, так еще и сам подтекст о свидетельстве смерти… бр-р-р! Мурашки по коже. Джонс замер и побледнел, уставившись в соперника. Не знал верить или не верить ему. С другой стороны, кое-что отметил для себя: безумно приятно, когда Брагинский хватает его вот так вот. Другие страны бы инфаркт схлопотали, если бы Ваня их так поймал, ну, или просто в долгий обморок свалились. Прибалтам часто достаются крепкие русские объятия, но и те до сих пор привыкнуть не могут, хоть и затисканы им вусмерть. Америка, может не такой смелый, каким хочет казаться, но наглости ему не занимать. — И? — протянул Альфред, подозрительно покосившись на русского. Не вырывался. — Ты убивал кого-то? Брагинский вдруг поднял взгляд на горизонт, на туманный океан, словно вспоминал что-то. — Не то что бы… — сильнее сжал Джонса через его лётную курточку. — Если страну лишить государственности и поглотить, то даже тела не остается. Она просто исчезает… Альфред внимательно слушал его с открытым ртом. Россия ему вдруг показался таким… древним, что ли. Не в значении старый, а именно — древний, мудрый, словно его из прошлого перенесли в современный мир и он, бедолага, все никак не может привыкнуть к новому времени. Иногда такое же чувство у Америки возникало, когда он смотрел на Англию. Что тот, что другой, в их глазах отражается что-то вроде ностальгической боли о былом. Словно потеряли что-то. Словно сейчас уже нет того, что было раньше. И Америка, как страна нового поколения, не мог этого понять. Иван опустил взгляд на любопытного мальчишку. Улыбнулся глазами и, склонившись к уху, продолжил тихо, почти шепотом: — …Исчезает… как призрак, — улыбка еще шире. — И остается только в твоем сердце. — Ва-а-ай!!! — Альфред терпеть не мог откровенную чертовщину, как он думал. Вырвался и хлестал Ивана его же флагом, а тот смеялся: — Хватит! Хватит меня пугать! Я не Англия, чтобы находить в этом что-то романтичное! — возмущался Америка, слегка покраснев, когда поймал взгляд умиляющегося Франциска, который все это время просто любовался океаном, кораблями и парнями. — Так, что у нас по плану? — Америка вытащил блокнот великих дел, пролистал. — Морской флот России… ну, как бы есть, никто не будет проверять так это или не так. Увидят флаг, испугаются и уплывут восвояси. Далее: средство массовой информации, в частности Интернет. Я думаю, народ переживет «кибератаку из России»… — Что? Ты хочешь отрезать себя от Интернета? — поразился Франциск. — А как же банки, биржи? Америка многозначительно посмотрел на него и улыбнулся. Отвернулся к городу, посмотрел на далекие высотки. — Иногда полезно встряхнуть мой народ. А еще лучше — весь мир. — Тебе скучно? Что за эксперименты? Альфред по-лисьи посмотрел на Бонфуа через плечо: — А тебе жалко? — Скажи, взорванные башни-близнецы — тоже твой обман-подстава, не так ли? Альфред усмехнулся и, что-то обмозговывая, пошел по набережной. — Идемте, нужно отключить меня от Интернета, мир не должен знать, что у меня «внутри» и не прощупал мой «пульс». Связь оставим только для военных. Это всего на пару дней… Франциск и Ваня переглянулись: — Так и кто теперь Империя Зла? — сказал Россия и, делать нечего, раз подписался на эту авантюру, пошел за этим маленьким дьяволом. — Спорим, в итоге я ей и окажусь? У Америки эта способность, видимо, от Англии передалась. *** Мир сотрясся от потрясающей новости — Альфред Ф. Джонс, он же Америка, мертв! Все страны сначала не поверили, и правильно делали, потом призадумались, испугались и обрадовались одновременно. Закрытый интернет-чат стран. Китай: «Эй! Что за фигня? Россия, ты не охренел? Ты знаешь, сколько он мне денег должен?!!» Беларусь: «Пусть горит в аду, никаких денег не жаль. Туда же можно и Англию». Украина: «А мне жалко парня чисто по-человечески. (Грустный смайлик). Нравился он мне. Братишка, почему с нами не поделился такими масштабными планами? Мир теперь на уши встанет». Греция: «С ума сойти… Боже, почему у нас нет кнопки «сохранение»? Я бы пользовался» Испания: «Греция, ты опять всю ночь в игрушки играл? Потом спишь целый день!» Греция: «Я и без игрушек буду спать целый день» (Смайлик). Польша: «Я так и не понял: смерть Америки — это отстой или ништяк?» Литва: «Ну, кто за демократический мир во всем мире — тому отстой; кому он денег давал или должен — тоже отстой; а кто его терпеть не мог и желал его смерти не жалея средств — тому ништяк». Польша: «А-а-а… понятно. А мы к какой категории относимся?» Эстония, встревая: «Молчи, грусть… молчи…» (Печальный смайлик). Куба: «Ва-ха-ха!!! Нет слов – одни эмоции! Ва-ха-ха!!! (Дюжина торжествующих смайликов). Народ, вы чего? Наконец-то Империя Зла пала! А вы все о каких-то деньгах, скупердяи». Канада: «Спасите-помогите! Вдруг я следующий!» Дания: «А как же новый мировой порядок? Загнулся?» Германия: «Так, что тут за ликования? С ума сошли? Народ Америки отрезан от мира: сигналы спутников заблокированы, Интернета нет, связи нет, самолеты не летают. Что там, черт возьми, происходит?!» Северный Италия: «Апокалипсис, хе-хе». Германия: «Очень смешно, Венециано! Если Америка пал, а я все же надеюсь, что он таки жив, то придется строить все заново! Все наши усилия будут тщетны. Поэтому: подняли все свои задницы, проведем собрание с глазу на глаз, а не виртуально!» Греция: «А я только спать собрался…» Испания: «На совещании поспишь, хе-хе». Греция: «Издеваешься?» Испания: «А как же?» Германия: «Быстро!» Беларусь: «Да ну вас, пусть проамериканские страны туда и чешут». Германия: «Лично тебя и не звал». Беларусь: «Больно надо!» Франция: «Где собираемся?» Нидерланды: «Давайте у меня. А то лень идти, а у вас еще и страшно жарко. А у меня тут прохладненько…» (Соблазнял). Куба: «Я хоть не проамериканская страна, но, пожалуй, пойду. Там есть чего покурить, хе-хе». Китай: «Ага, чтобы окончательно поднять себе настроение! (Смайлик) Тогда я тоже приеду». Испания: «Жаркий денек у меня будет, стоит проветриться…» Греция: «Хорошо, и я проветрюсь» Франция: «Нидерланды, ты там побольше приготовь для проветривания». Австрия: «Так уж и быть, и я подышу свежим воздухом». Беларусь: «Теперь точно не пойду. Приличные девушки в Амстердам не ходят». *** Амстердам. — Что за чертовщина?! Смотрите, что появилось в сети! — Германия непривычно возбужден и размахивает руками, как Италия. На белом экране появилась видеозапись. Войска России где-то в Америке, судя по флагам, после сообщение от Брагинского, а в его руках — Альфред. Мертвый? — Здравствуйте! — Иван приветствует по-русски, улыбается в камеру. — Я тут долго думал на ком испытать свое новое оружие, да немного переборщил, — милая улыбочка становится зловещей, — простите, я не хотел, правда-правда! — роняет Альфреда, поправляет камеру. — Теперь мы — едины! — радуется, затем что-то вспоминает и становится серьезным. — Финляндия, про тебя и водку я помню, предложение еще в силе, верно? Еще бы, Россия всегда серьезен, если дело касается водки. Но тут он опускает камеру и вновь довольно улыбается. Конец записи. Присутствующие страны белели и синели попеременно. Россия… случайно… прибил Америку! Случайно ли? Так или иначе, ясно одно — Америки больше нет! Сильной и могущественной державы не стало за одну ночь! Не-не, этого надоедливого и заносчивого парня мало кому жалко, пугало другое — будущее. Все доллары и активы теперь в руках… Брагинского! Мир буквально перевернулся в одночасье. Тишина воцарилась в конференц-зале, каждый думал… о чем? Что же дальше? Вернее, кто следующая жертва? И что теперь с активами и деньгами, что были у Америки, которые теперь у России? — Русский может оказаться на пороге нашего дома! — немец до сих пор под впечатлением новостей и видео. — Ты это твердишь с сорок пятого года, — вдруг усмехнулся Франция, рассматривая новый выпуск глянцевого журнала. — А ты чего такой спокойный? — не знал Людвиг, что кое-кто в сговоре с тем самым русским. — А он уже был на пороге моего дома, — издевался Франциск и поднял глаза на взволнованного Германию. — Не так ли? Кстати, ты проиграл мне во время карантина, помнишь? Когда встретимся? Я тебя пофоткаю… — и тут его взгляд отобразил крайнюю заинтересованность, — …в обнаженном виде… — Нашел время, идиот! — Германия покраснел от злости. И смущения, так как к ним прислушивались остальные страны. — Фото с Герми… — мечтательно да беззаботно улыбнулся Венециано. — Может сразу кино? Ну, кино и немцы… Людвиг схватил журнал Франции, скрутил и стучал по башке итальянца. Вот тебе! Вот! — А-а! Прости-прости! — Италия закрывался руками, но все равно был бит. — Предложил бы чего конструктивного! — ругался на него немец. И чем ему не угодно предложение о фильме? — Хорошо! Когда будут похороны Америки? Россия нам это… отдаст тело? — Италия заговорил как раз о том, чего ждал Франция. Людвиг перестал избивать Венециано. Опустил руку с журналом. Сжал. Неужели это правда? До сих пор не верилось. Обернулся к залу, заглядывая в лица. — Где Англия? — не нашел того, кого искал. — На какой черт он тебе? — подал голос Франциск, но после осуждающего немецкого взгляда развел руками и ответил. — Дома у себя. С феями чай попивает, и, судя по навигатору, ушел в горы, видимо, душевное здоровье поправлять. Хотя ему уже ничего не поможет. Горбатого могила исправит… — У тебя что, жучок на него? — Да, подкидываю ему в карманы и сумки. Но он так часто все стирает… словно подозревает что-то, хех, — Франция так и представлял недовольную рожу британца, обнаружившего у себя в сумке очередное устройство слежения. И прослушки. — А он знает… про Америку? Француз пожал плечами и тут же усмехнулся: — Если бы узнал, мы бы услышали, как он на радостях отбивает чечетку у себя дома. Да уж… — А Россия придет на похороны? — встрял Китай. — Тебя это беспокоит? — Германия чуть нагрубил, да и как тут не злиться? — Просто думаю, сколько брать с собой водки, чтобы потом не бегать, — китайца только одно интересовало. — Эй! Не спаивай русского при нас! Он и без нас сопьется! — испугался Людвиг. Правда, вдруг Брагинский навеселе еще кого-нибудь прибьет. И опять — похороны. Тут Германия вспомнил, как Россия говорил о «сабантуе» в Финляндии. — Финляндия, отмени гулянку! — потребовал он, опасаясь за последствия, которые могут возникнуть из-за непредсказуемого России. — Не могу! — Почему? — Мне страшно! — чистосердечное признание Тино. — А?! — удивился немец, даже отпрянул. — Орел у подножия горы гусей не трогает, это неприкосновенный запас, — поучительно отвечал финский «гусь», после указал пальцем на собеседников и улыбнулся. — Орел полетит дальше. Ага, к ним, например. Хотя прибалтийские «гуси» с ним бы поспорили, но это их личное, никому неинтересное мнение. — Не делай таких сравнений! Нас — альянс! — Людвигу показалось это унизительным. — Гуси тоже в стае, а толку-то? Американский орел убит, и теперь мы должны почтить его память, — парировал Тино. — Боже, что за курятник? — Япония хватался за голову. Он помнил, что Америка обещал защищать его, если кто осмелится напасть на него, на Японию, поэтому у Кику толком-то и армии нет. И что теперь? Он потерял американскую крышу и может стать жертвой любого соседа. В том числе и русского! Ну, или китайского, вон как теперь Яо сверкает глазками в его сторону. Явно задумал что-то. Ну, или Кику все это казалось из-за страха. Хотя, с другой стороны, нет этого надоедливого парня Альфреда и можно идти самому, без чьего-то влияния и давления. — Так, ты, главный щегол, — немец пихнул пальцем Франциска. — Разыщи английского стервятника и сюда его. Он хоть зараза, но умный. — Стерва-а-а! Стервятник… — запел себе под нос Италия, складывая самолетики из бумаги. Немец поймал его за голову: — Не попугайничай! В общем, всех птиц перебрали. — Ах, ты задел мою завитушку, — Венециано уронил бумажные поделки. — И что? — Людвиг до сих пор искренне не понимал ее эрогенного влияния на Италию. Попытался распрямить ее, но она все равно скручивалась и поднималась. — Да нет, ничего, — Италия притих и зарумянился, — продолжай… ах… еще чуть-чуть… — Хорошо, пойду поищу Арти, — встал из-за стола Франция, усмехнулся, — пока ты тут увлеченно Венециано наглаживаешь, прогуляюсь. — А что мне еще делать? — вдруг и Людвиг улыбнулся, не отрываясь от итальянских волос. — У каждого свой антистресс. Италия подглядывал одним глазом за обстановкой и довольно помуркивал. Япония незаметно смотрел на него через бинокль, тот самый, что мысли читает. «Я твой котик, мур-мур, — думал Венециано. — Гладь меня, гладь! А если ты возьмешь меня сегодня домой и накормишь колбасками то, так уж и быть, можешь всю ночь пользоваться моим антистрессом…» Бинокль из рук выпал. Иногда лучше не знать чужие мысли. Что он, Италия, имел в виду, Кику так и не понял, но надеялся, что это не относится к чему-то пошлому. На заседании не хватало чего-то. Того, кто скажет: «Ладно, ребят, заседание окончено! Помните, если кому нужна помощь, я, герой, прилечу в любое время дня и ночи!» Но его больше нет… *** Горы окрасились лиловым закатом и невидимыми обычному глазу убитыми пещерными троллями, разбросанными по всему ландшафту. На вершине располагалась палатка. Рядом — костер с котлом. Кёркленд готовил отвар из волшебного четырёхлистного клевера. Поил им своего невидимого единорога и радовался снятию заклятия. — Вот и все, малыш, теперь тебе ничего не угрожает! — радовался Арти, наглаживая гриву зверя. Франция скрывался за гигантским валуном и не решался подойти, пока Англия… э-э-э… играл? — Кстати, тут еще зелья осталось, если добавить в чай, можно получить безусловную защиту от вредоносной магии на три дня, — Керкленд разливал по чашкам и ставил на раскладной столик. К счастью для Франции, феечки не могли поднять чашки и, тем самым, позволить им невидимо взмыть в воздух. Лишь дули, оставляя круги на поверхности, словно это ветерок пробежал. «Ладно, пора!» — честно, Франциск страшился. По правде, он так и не знал: это лишь игра или серьезное расстройство психики Кёркленда? — Англия! Англия! — изобразил суету: подбежал, запыхался и продолжил. — Все тебя ищут! Америка! Он… в общем, он умер. Сказал и замер. Кёркленд не шелохнулся. Сидел с чашкой чая-зелья в руке и недоверчиво, даже презренно, смотрел на вторженца. После фыркнул и отпил горячий напиток. — Ребята, к нам пожаловала галлюцинация, — обратился он к своим возможно воображаемым друзьям. — И несет чушь. — Арти, ты что это… под наркотой? Что в котле? — Франциск хотел увериться в его вменяемости или трезвости. — Сгинь, нечистая сила, — Англия достал револьвер и выстрелил. Пуля просвистела мимо левого уха, всколыхнув вьющиеся волосы француза. Чрезвычайно опасно: Англия не кричит, не ругается матом. Чем хладнокровнее Керкленд, тем он страшнее. Лучше уйти. — Хорошо, похороны завтра, приходи, — как можно спокойнее отвечал Франциск. — Если не исчезнешь — будут еще одни похороны, — пригрозил Англия, прицелившись в лицо. Франция привычно поднял руки: — Уже ухожу, — отступал, но вдруг остановился. — Но, все же… ты придешь? В ответ полетела железная кружка с горячим зельем и отправила француза с обрыва. С глаз долой. — Приходи-и-и-и! — настойчиво просил Бонфуа в полете, пока не скрылся в ветках деревьев. — Идиот, — Англия продолжил пить чай. — Из-за тебя все остыло. Осмотрелся. Волшебные звери исчезли. Артур поставил чашку и посмотрел в темнеющее небо. Костер потрескивал. Вновь один. Может, так лучше? Как же не хотелось возвращаться в мир. В его суету, сложности, видеть эти лицемерные лица. Куда лучше тут, в горах, в тишине. Что там говорил этот урод? Похороны Америки? Что за ересь? *** Россия и Америка ждали Франциска. Хоронить Альфреда решили в Вашингтоне. Пока переезжали, Ваня прятал «труп» от посторонних глаз. Завернул его в ткань и, если шевелился, стучал краном по нему. — Тише! Ты и в гробу вертеться будешь? — Брагинский его никак утихомирить не мог. — Мне жарко! — жаловался Джонс. — Цыц, терпи, — шипел на него Россия. — Мы еще не доехали. Шофер уже что-то подозревает. — Он все равно плохо говорит по-английски, — ответил «труп» из-под пелен. — Твои таджики разве все понимают? — Когда не надо — больше чем нужно, а когда мне от них что-то надо — тут же не понимают. Америка рассмеялся в голос, но был избит краном, отчего шума становилось еще больше. Мексика, что был за рулем, лишь цыкал и качал головой, но не вмешивался. Иногда ему становилось страшно от того, сколько тайн узнавал во время работы. *** Вот они в квартире. Отель не взяли, чтобы не вызывать подозрений. Русский с «чем-то» большим на плече, привлечет внимание работников, особенно у стойки регистрации. А если это «что-то» вдруг судорожно задергается или громогласно захохочет? — Слушай, как ты в гробу собираешься лежать? — Брагинский со злостью бросил неуёмного хулигана на пол. — Тоже будешь ржать и брыкаться? Америка нашел выход из пелен, выпрыгнул из них, принял героическую позу, завязав на шее «плащ» из той самой ткани. — Лучше представь, как я воскресну! — мечтал американец, улыбаясь, впрочем, как всегда широко. — И всех обрадую! Россия глаза закатил: — Обязательно «обрадуешь»… Альфред, продолжая воображать, повис на шее Ивана: — И обнимут! — Ага, Артур первым напрыгнет, — передразнивал Брагинский, одновременно отстраняясь от прилипалы. По крайней мере, пытался, но все не так просто. Хватка-то железная! — О, я вижу любовь, — на пороге образовался Франциск с мелкими веточками и листочками в волосах. — Я говорил вам, что вы хорошо смотритесь? — Лучше бы не говорил, — сердился Россия, показывая тому кран, но, переведя взгляд обратно на американца, решил воспользоваться оружием несколько иначе. Нет, не по голове, уж слишком банально. Просунул трубу между собой и Джонсом и, надавив на «рычаг», отделял американца от себя. Получалось. — Да ладно тебе, Ваня, вы и так на разных континентах находитесь, — Бонфуа хотел смягчить русского. — И Слава Богу, пусть так и будет, — вредничал Россиюшка. — А я гроб принес! — Франция вдруг перешел к делу и, выйдя на лестничную клетку, затащил сей ящик. — Черный. Лакированный. Хорошо будет смотреться под костюмчик и галстук. Франциск и одежду принес. — Гроб… — Альфред перестал улыбаться, словно осознал всю серьезность игры. Даже пошатнулся. Россия как заметил, что тому поплохело, так глаза мигом шаловливо загорелись. Схватил прямоугольный «подарочек», затащил в большую комнату и поставил посередине. — Ну, Америкашечка… — хотел добавить «какашечка», чтобы в рифму, но передумал с ним ругаться, открыл гроб и пригласил рукой в него. — Укладывайся. Тренируйся лежать неподвижно. Приступай! Альфред заскрипел зубами, но не от злости. Представил себя в закрытом гробу и мороз по спине прошелся. Об этом он не подумал, когда замыслил обман. Иван прищурился: — Испугался, да? — Нет! — гордо врал Джонс и, набрав воздуха в грудь, нырнул в «постель». Устроился, размер в пору, думал полежать, привыкнуть, а Брагинский его крышкой — хлоп! И закрыл. Америка заверещал: — Выпусти! Выпусти! Нет! Россия еще и сверху сел на крышку: — А пожа-а-алуйста? — напевал негодяй. Франциск пытался не расхохотаться в голос — он и сам любил подобные шутки. Правда, больше всего над Англией. — Брагинский! Немедленно открой, а то придется второй гроб покупать для тебя! — Джонс выходил из себя. — Или я этот сломаю! — А как же тренировка? — Иван не поддавался на угрозы. — У меня принимают прощающихся с мертвыми при открытом гробе! Ну, или наполовину под стеклянной крышкой! — отвечал Джонс, задыхаясь в тесном темном пространстве. — Открой! А то и вправду пробью «окно»! — Ла-а-адно, — сжалился Иванушка, неохотно поднялся и отворил дверцу. Оттуда мигом приподнялся перепуганный Альфред. Дышал так, словно его топили в море. Как пришел в себя, сердито посмотрел на виновника страданий: — Р-р-раша! — схватил обеими руками за грудки. А тот только радовался, что разозлил соперника. Взял да поцеловал того в очки, отчего те заляпались и запотели. Америка надулся, отпустил вредителя и, сев в гробу, протирал платочком свой запотевший Техас. — Тогда задачка усложняется. Если полностью открытым выставлять, нужна полная неподвижность, — заговорил Франция и развел руками. — А как же дыхание? Вдруг кто-то заметит, как Альфред дышит? — Могут решить, что показалось, тут другая проблема — главное, чтобы тот не двигался, — вздохнул Ваня. Америка потупил взор, затем собрался с духом, растянул губы в улыбке и лег: — Все, ребят, смотрите — я не шевелюсь, — Ал принялся за дело. — Смотрим, — Россия сел в кресло и подпер подбородок рукой. — А лыбиться обязательно? — Это он перед смертью был рад тебя видеть, — подшучивал Бонфуа. Он присел на диван и тоже наблюдал за тренировками Америки. Тот понял замечание и уменьшал амплитуду улыбки, но от обиды сделал их уточкой. — Слушай, может мы накроем его лицо тканью, как будто ты его изуродовал? — вдруг предложил Франция, обращаясь к Брагинскому. — И пусть кривляется сколько хочет. — А вдруг не поверят, что это он? — не согласился Россия. — До утра у нас много времени. Пусть лежит и не двигается. «Какой ты «добрый», — про себя ругался Альфред, но не смел дернуться. Старался изо всех сил, почесал нос, потом пятку, через минуту — наоборот. И глаз тоже зачесался-почесался. — Что же делать? Он и минуты не лежит спокойно! — Франция предвидел провал и расстроился. А ведь хотелось видеть данное представление! — Подожди, он только начал, — Россия не терял надежды. — Пусть лежит, а у нас есть пиво в холодильнике. — О! Я бы не отказался, — обрадовался Франциск. — И я! — подал голос Америка. — А ты, голубчик, работаешь! Какое тебе пиво? — запретил Брагинский. — А после? — настаивал тот. — Все зависит от твоего успеха, хе-хе, — Иван принес бутылки и делился с Францией. — Если тебе хватит, конечно. — Оставьте мне! — Джонс страдал, как бы ему хотелось сесть с ними за стол, а не лежать на тесной обивке гроба. Ребята смеялись и подшучивали над несчастным притворщиком. Америка трудился-трудился, да заснул. Россия и Франция премило беседовали о том о сем, но вдруг замолчали. Громкий храп раздавался из уст Альфреда. — Эй! Не спать! — Брагинский поднялся на ноги. Америка причмокивал во сне и вовсе набок перевернулся, удобно устраиваясь в гробике. — Да что у тебя за шило в жопе?! — Ваня рассердился и захлопнул крышку. Альфред очнулся от шума и не понял, что к чему: — Помогите! Гроб закрылся! Ва-а-ай! — испугался и забарабанил. Россия открыл и со злостью уставился на непутевого Альфреда. Тот вдруг все понял, стало как-то неловко и… сам закрылся. Спрятался в безопасности. — Если не можешь, давай объявим тебя недобитым и отправим в больницу, — предложил Иван уже спокойным тоном. — Не надо в больницу… — отозвался Джонс, представив все необходимые мероприятия перед отправкой в данное заведение. Россия открыл гроб. А там расстроенный Альфред. — Может мне что-то выпить или вколоть, чтобы я временно не шевелился и выглядел мертвым? Есть такое? Брагинский и Бонфуа переглянулись. — Зачем тебе заходить так далеко? Ради чего? — серьезно спрашивал Иван. Америка отвел взгляд. Молчал. Тут встрял Франция: — Ведет себя, как подросток, который делает вид, что покончил с собой, чтобы напугать родителей и посмотреть… — говорил, почесывая подбородок, после оживился и подмигнул. — Чтобы узнать, любят его или нет, не так ли? Америка покраснел как рак от его догадки. Хлопнул крышкой, прижав пальцы России. — Прибью нафиг!!! — на самом деле Россия выразился и далее выражался достаточно нецензурно. — Закопаю живьем! Альфред! А Джонс теперь боялся открывать, но делать нечего, освободил пальцы Ивана и сразу же извинился. И строил самые виноватые глазки на свете. Но на Россию они не подействовали, сжал кулак и впечатал по наглой моське так, что Америка мигом упал в гроб. — Смотри-смотри! Он не шевелится! Респект! — отметил Бонфуа, указывая на пострадавшего. — Уже больше минуты не ворошится! — Боже, на что я подписался? За что? — роптал Брагинский. Вздохнул и встал. Пошел утешать себя пивом. Франция за ним упрыгал, бросая американца. Тот пришел в себя, но не двигался — готовился к завтрашнему выступлению. О, как же тернист его путь… — Кстати! Я принес бронежилет, — Бонфуа чуть позже накопал его в чемодане. — Зачем? — хором отозвались страны и даже одинаково захлопали глазками. Француз таинственно заулыбался: — Поверьте, я лучше всех знаю Артура и… пожалуй, я не скажу, что он может предпринять, — протянул бронежилет Америке. — Наденешь завтра под костюм, хоть не будет видно твоего дыхания с ним. — Х-хорошо, — Америка смертельно устал, принял подарок. Россия нахмурился. Дурацкое предчувствие чего-то нехорошего усилилось после слов Франции. Но не стал спрашивать. «Завтра все и узнаем», — решил он, сжимая кулаки. *** Англия добрался до дома только к утру. Умылся и сел на веранде за стол. Любовался рассветом. Вздохнул и опустил взгляд на ноутбук, что взял с собой. Здравствуй, цивилизация и ее проблемы. Так, что там на повестке дня? Похороны Америки, говорите? *** Россия стоял в широком зале под куполом Капитолия, что находился в Вашингтоне. Когда он последний раз тут бывал, туда-сюда сновали туристы, и он так толком ничего не увидел. Сейчас здесь было пусто. Иван рассматривал фреску «Апофеоз Вашингтона» в окружении олимпийских богов. Нахмурился. — Тебе не нравится? — Америка подошел со спины, но Брагинский слышал, как эхом отражались его шаги. Альфред не ждал от русского дикого восторга, напротив, он и вправду чем-то походил на старшего брата Англию: все раскритикует и свалит, зараза. Россия молчал, продолжая рассматривать полчища божеств под этим куполом. Джордж Вашингтон изображен сидящим на облаке в окружении тринадцати дев. Ваня усмехнулся своим мыслям и обратил свой взор на Альфреда: — Для кого-то он стал богом, по мне, если честно… хм… А разве олимпийские божества не из той же оперы, что и черти? Тогда он крупно попал… — Россия… — Джонс укоризненно на него посмотрел, хотя именно сейчас он и не знал: Иван всерьез говорит или же опять подшучивает над ним, запугивает «чертями» и прочими приведениями. — Это историческое место-памятник. Имей совесть, не глумись. — Хорошо-хорошо, не буду осквернять твой храм, — у Брагинского это выходило уже автоматически. — Россия! — Джонс сердился, насупился, но вдруг задрал нос. — Между прочим, мои хозяева дают присягу здесь, в Капитолии, ну, или на площади возле него, так уж исторически сложилось. — Присягу, говоришь? — Ваня вновь посмотрел на фреску, нахмурившись. — Перед ними? — Перед народом, — отрезал Америка, на миг представив невидимых олимпийских богов под куполом. Стало не по себе. — А это — просто дань истории. Забудь. С тобой иногда невозможно разговаривать. Пошел к выходу. — Эй, ты обиделся? — Россия почему-то удивился и последовал за ним. — Нет, мне всего-навсего хочется уйти! Конечно, Брагинский нагнал жути, теперь впечатлительному парню долго будут мерещиться «черти» под куполом. — Так, где будем гроб ставить? — спрашивал Россия. — Куда ты? — Теперь точно не здесь! — Америка психовал, но остановился. Да, они замышляли церемонию прощания разместить прямо тут. — Почему? — Иван не уставал изумляться его… мнительности? Альфред развернулся к нему и указал под купол: — Ты сказал, что там «черти» летают! Теперь мне страшно будет лежать в гробу и смотреть на них! — в глазах слезы заблестели. — О, боже, — Брагинский на миг спрятал лицо в ладони. — Альфред, никого ты там не увидишь… — но тут в нем опять проснулся «внутренний тролль», — …потому что они невидимые. Пусть летают. — Россия-я-я-а-а-а!!! — Альфред убежал. На улицу. Переводил дыхание. Ну, Брагинский! Надо будет ему отплатить той же монетой. Франция, негодяй, уехал в Амстердам и бросил его с Россией. Хнык-хнык… — О! — его головушку посетила светлая мысль. Россия тоже вышел на улицу, осмотрелся. Америка, куда ты убежал? Ну и ладно, можно и прогуляться. Дошел до Белого Дома и тут же к нему выпрыгнул Джонс с пришельцем в руках: — Смотри! Не помню только, знакомы вы или же нет? — протянул своего домашнего питомца. — Да, где-то уже виделись, — отозвался Иван, покосившись на пришельца, и вздохнул. Тони попросился на землю и спрятался за Альфредом. — Что-то он боится тебя, впрочем, как и многие, хе-хе, — заулыбался Америка, когда пришелец стал его пихать. После Ал поднял взгляд на Белый Дом. Невольно вспомнил свой разговор с Францией. Как тот нападал на Россию однажды. — Знаешь, а ведь и моя столица горела… — вдруг разоткровенничался Альфред, на самом деле ему захотелось узнать о России от самого России, но понял, что для этого ему самому придется немного открыться. — Почти в тоже время, что и твоя. И… Положил руку на свою грудь, сжал, грустно улыбнулся: — Честно, думал, умру… Иван оживился, не сразу понял, о каком веке говорит Америка. Да, он слышал о сожжении Вашингтона, но ему было глубоко не до Америки тогда. Он восстанавливался после нападения армии Наполеона. — Англия воспользовался поражением Франции и его ослаблением на моем континенте. Артур, как сущий демон, пришел в город, обворовал его, съел всю еду, выпил все спиртное, а что не смог унести — сжег. Огнем прошелся по остальным городам. Честно, я не знал, что мне с ним делать, — Альфред самоиронично улыбнулся и схватился за изгородь, что окружала Белый Дом. — Он топтал мое сердце и смеялся как сумасшедший, наслаждаясь сладкой местью. Затем, пройдясь ураганом до океана, отчалил домой. Сытый, довольный и веселый. И плевал он на то, что его старушка Европа обозвала вандалом. Альфред поджал губы. — У тебя с ним свои счеты, я погляжу, — ответил Иван. Вдруг представил молодого Америку посреди выжженного Вашингтона. Наверняка плакал. Одно дело, когда это наглый француз или мерзкий немец прошелся огнем. Совсем иное, когда… Россия вообразил грозную Беларусь, сжигающую Москву. Пьяную, злорадную, бушующую… Жуть, однако. А ведь так тяжело поднять руку на кого-то родного. Ваня приобнял его за плечи: — Знаешь, хоть идеологически у нас разные пути, и я против того мирового порядка, который ты замыслил установить, но, если все это отбросить, а посмотреть чисто по-человечески, ты мне нравишься. И сейчас я не вру. Альфред, погруженный в мрачное прошлое, вдруг очнулся. От радости! Думал вот-вот растает и утечет под изгородь. С другой стороны, так странно, что теперь люди, чтобы что-то сказать, предупреждают, что это правда. Как же мало доверия на этом свете. — Я… Россия… знаешь, — Америка не играл, он и вправду застеснялся. — Ты хороший. Если отбросить всю политику и представить, что мы обычные люди, то… Альфред поднял глаза на Ивана, всматривался: — …Я бы доверил тебе свою жизнь. — Врешь! — Брагинский опешил, даже зарумянился. — Ай, думай, что хочешь, я сказал свое, — Альфред приютился к нему. — В отличие от некоторых ты бы всегда был рядом. И… Если бы не Англия был моим братом, а ты, все было бы иначе. — Радуйся тому, что имеешь, прошлого ведь теперь не изменишь. — Но было бы круто посмотреть на миры с альтернативной историей, не так ли? А так, каждый миг, словно потерянные возможности… — вздохнул Америка. Хоть и замутили они что-то странное и, скорее всего, бессмысленное, но им нравилось иногда позабыть обо всем и просто провести время вместе.