ЖЕСТОКОЕ ДАЛЁКО

Сотрудники СГБ снова повели Алису нескончаемым хитросплетением коридоров и лабиринтов «Соляриса-37», пока, наконец, не остановились перед такой же овальной дверью, как в кабинете Аскерова. Рамирес и его подчиненные, коротко попрощавшись, ушли, оставив лейтенанта Селезневу одну. Девушка долго стояла в нерешительности перед этой дверью с табличкой: «Гераскин П.Н.», которая казалась ей входом в Преисподнюю, не рискуя войти. Маленькие полуземляне-полуцентаврийцы – «люди нового мира», как назвал их Тимур - казались ей монстрами из кошмарных снов далекого прошлого. Прикосновение чьих-то тоненьких пальчиков к ее руке вывело Алису из оцепенения. Она вздрогнула и оглянулась. Рядом с ней стояла курчавая девчушка лет шести-семи, со смуглой, с зеленоватым отливом, кожей и разноцветными глазами: левый глаз у нее был желтый, почти янтарный, как у центаврийцев, а правый – голубой, как у Павла Гераскина, ее отца. "Она похожа на кошку породы «Туре́цкий ван» " - почему-то подумала лейтенант Селезнева и улыбнулась девочке, но эта улыбка самой ей показалась неуместной. - Ты – Алиса? Я – Нимми (*). Мы ждали тебя, - гортанно произнесла малышка. – Не бойся нас. Мы не причиним тебе зла. - Я не боюсь. С чего это мне тебя бояться? Ты же не кусаешься. – Алиса пыталась придать своему голосу более уверенный тон, но ей это не удалось: глядя на это маленькое существо, она чувствовала себя строгой учительницей в первом классе на уроке Букваря. - Боишься, - укоризненно сказала Нимми. – Нехорошо обманывать ребенка. «Мелкое центаврийское чудовище», - пронеслась в голове Алисы недобрая мысль, которая зажужжала в ее мозгу, как разъяренная оса. - Ты ненавидишь нас. А мы не сделали тебе ничего плохого, - продолжала Нимми. - А за что мне вас любить? – не выдержав этой словесной атаки, вспылила лейтенант Селезнева. – Вы… - Мы – его дети, - серьезно ответила Нимми. – Папа нас любит. И тебя он любит. Он всегда улыбается, когда говорит о тебе или смотрит на твое фото. А больше никогда не улыбается. Никогда, - повторила девочка. - Значит, - сделала вывод маленькая полуславянка-полуцентаврийка, - ты тоже должна нас полюбить. Иначе… - Она вдруг запнулась. - Иначе – что? – Алиса ощутила легкую дрожь в теле от этих детских умозаключений. Слова девочки показались ей угрозой. - Иначе мы не сможем стать настоящей семьей, - как-то совсем не по-детски вздохнула Нимми. - А что, если я не хочу создавать семью с вашим отцом, - образ Павла – такого, каким он был в ту счастливую ночь ее совершеннолетия в Вернадске, всплыл в памяти Алисы, она тщетно пыталась прогнать это наваждение, но не могла, - и с вами? - Если бы не хотела – не прилетела бы к нам, - возразила ей Ними. Алиса вдруг подумала, что дети центаврийцев взрослеют быстрее, чем их земные ровесники. А еще, что этой девочке следовало бы агрессивней воспринимать свою «новую маму», которой предстояло заменить ей и ее братьям их настоящую мать. Погибшую, между прочим, по вине лейтенанта Селезневой и ее любовника Штольца. Но никакого отторжения или отчуждения со стороны Нимми не чувствовалось. Скорее, наоборот: Пашкина дочь пыталась наладить контакт с будущей мачехой. - Я не хотела сюда лететь… - Начала было лейтенант Селезнева, но прикусила язык: незачем ребенку, пусть и чужому, знать мерзкие подробности шантажа, которым Павел вынудил ее принять его условия. - Папа до сих пор любит тебя. Говорит, что ты – хорошая, что приносишь радость и свет. Наверно, это правда. – Девочка пристально смотрела на Алису своими разноцветными глазками. – Но я не вижу в тебе света… - Голосок Нимми вдруг стал грустным. – Слишком много темного и злого в твоем сердце. Но мы поможем тебе снова обрести свет, а ты нам и нашему папе - стать счастливыми. Ведь правда? Алиса почувствовала прилив тепла: девочка всё еще держала ее за руку. Она не успела ответить: овальная дверь открылась и на пороге возник мужчина среднего роста с добродушным лицом. Одет он был в белый халат врача. - Нимми, ну что же ты держишь нашу гостью на коридоре? – обратился он к дочери Павла и Хаашимины. – Разрешите представиться: меня зовут Мишель Розье, я семейный доктор Гераскиных. А Вы, я так полагаю, Алиса Игоревна Селезнева? Очень приятно. – Мужчина слегка кивнул и улыбнулся. - А что, кто-то заболел? – Эти слова как-то сами по себе вырвались у Алисы, но лейтенант Селезнева тут же подумала: «Какое мне до этого дело?». - Нет, что Вы, - Мишель махнул рукой. – Плановый медосмотр. Скажу Вам по секрету, - врач зачем-то приложил указательный палец к губам, - у детей от смешанных браков намного крепче здоровье и сильнее иммунитет, чем у их чистокровных ровесников-землян. Жаль, не пришлось мне лечить настоящих центаврийцев, прибывших с Латомбы, тогда я бы смог точнее указать причину этого феномена. – От этих слов Алису всю передернуло. Но к доктору Розье она сразу прониклась симпатией…

***

- Ну что, мальчики, вы тут пообщайтесь, а я пойду, прогуляюсь. Соскучилась я по Земле, - Алиса божественно улыбнулась Конраду и Павлу, которые стояли друг против друга, как два нахохлившихся пернатых самца, готовых к драке. Штольц и Гераскин одновременно оглянулись на нее и проводили девушку недвусмысленными взглядами, когда она направилась к двери, соблазнительно поигрывая бёдрами. - Я не ищу Вашей дружбы, - начал Павел. – И не собираюсь выяснять с Вами отношения из-за женщины. – Конрад смотрел на собеседника с явной неприязнью. Не так он представлял свою встречу с Алисой. А этого шантажиста «Хераскина» немец желал видеть в последнюю очередь. – Мне нужно встретиться с руководством вашей Организации. То, что молодой человек в мундире СГБ не употребил слово «Орден» или «Сопротивление», а произнес нейтральное: «Организация», наводило на мысль, что за три прошедших года Валькирия ни разу не проболталась и не выдала тайну их Движения. Это, несомненно, радовало Штольца. - Зачем? – спросил Конрад. - Кое в чем наши интересы совпадают, - уклончиво ответил Гераскин. - Прежде, чем выполнить Вашу просьбу, я должен знать, с кем имею дело. - С вашими идейными врагами. Диалектика: единство и борьба противоположностей, - прямолинейно и как-то по-философски произнес Павел. – Видите, я откровенен с вами. И надеюсь на то же с вашей стороны. - Посмотрим, посмотрим. – Штольц не верил в искренность человека, предавшего свою первую любовь ради женитьбы на инопланетянке. «А ты-то сам чем лучше? – внутренний голос, проснувшийся так не вовремя, ужалил Конрада в самое сердце, как ядовитая змея. – Ты ведь сам отдал ему Алису, свою Валькирию…». - В общем, я не буду Вам рассказывать то, о чем Вы и так скоро узнаете. Передайте вот это, - Гераскин достал из кармана своего комбинезона крохотную «таблетку памяти» и протянул ее немцу, - своим фюрерам, или как там они у вас называются, а уж они пусть сами решают, что делать дальше. В любом случае, мяч на нашей стороне поля, - подытожил Павел и улыбнулся Штольцу, как гладиатор, возвышающийся над поверженным противником, приложив меч к горлу своему сопернику, такому же рабу, в ожидании решения цезаря.