Рядом с тобой.

По мере моего приближения к месту, где будет должна была проходить фотосессия, меня всё больше охватывало беспокойство. Думаю, разговора с Джиёном сегодня не удастся избежать. И ничего хорошего из этого не получится, ведь как бы я ни пытался давить в себе обиду за вчерашнее, но злость и боль во мне становились только сильнее. Когда я вошёл в гримерку, все были уже почти готовы. Мне никогда не делали сильный макияж, а так как волосы сейчас были очень короткие, то и они в укладке не нуждались. Джиёна в комнате не оказалось, поэтому я довольно бодро вошёл и сел в кресло, на которое мне указала нуна-стилист. — Наш макнэ, как всегда, опаздывает, — сказал Сынхён, танцуя и дурачась с девушками из стаффа. — Опять на утренние подвиги потянуло? — смеясь, спросил Дэсон. — Да он, вообще-то, ушёл в пятницу в крестовый поход и так и не вернулся, — вставил Тэ свои пять копеек, заставив девушек смущённо захихикать. — Дорогие мои хёны, зависть — чувство не очень хорошее. Просто смиритесь, вам уже ничего не поможет... Ну если только я не решу показать вам новый мир, — сказал я, по привычке отбивая их нападки. — Если этот новый мир связан с тем, о чём я думаю, то я закрою глаза, — смеясь, сказал Тэян. Остальные непонимающе смотрели на то, как мы заговорщически посматривали друг на друга и смеялись. Когда мы с Ёнбэ остались в гримерке одни, он сказал уже серьёзно: — Джи не в себе, Сынри. Эти два дня он сам не свой. Ты уверен, что у него нет к тебе чувств? После вчерашнего он и двух слов не сказал, мне кажется, для него ты значишь гораздо больше, чем вы думаете. — Я не могу тешить себя надеждой ещё дольше, хён, — ответил я, опустив голову. Я пытался запретить себе думать о том, что Джи может ответить мне взаимностью. Слишком больно надеяться и ничего не получать, да и я слишком другой для этого. Бесчувственный? Может быть и так. Но мне хотелось быть цельным, быть самим собой, не отдавать себя целиком и полностью кому-то. Именно так я чувствовал себя рядом с Джинхваном. Рядом с ним я чувствовал уверенность в себе, наполненность; даже мысли не были хаотичными. Я точно знал, что мне делать, как себя вести, но что самое главное — я не играл. Несмотря на то, что нас не связывали какие-то особенные чувства, я хотел быть рядом, хотел быть нежным, хотел защищать и успокаивать. С Джиёном же я словно пластилин, я такой, каким он меня лепит, такой, каким он хочет меня видеть. Я иду туда, куда он меня ведёт, и играю в его игры по его правилам, которые он устанавливает сам. Так что из этого правильнее? Что можно назвать настоящим? Безумство или умиротворённость? Почему же мне не досталось нечто среднее? Джиёна я увидел уже на съёмочной площадке. Стилисты постарались: его выжженные всевозможными красками волосы сейчас имели идеальный вид, впрочем, как и всегда. Вечно идеальный G-Dragon. Но я его знаю совсем другим, я знаю, что это лишь маска. Квон Джиён и GD — абсолютно разные люди. Наши взгляды встретились, и я остановился как вкопанный и был не в силах отвести от него глаз. Он не был зол на меня, скорее, сильно растерян. Не знаю, сколько ещё я простоял бы так, если бы Тэян не положил руку мне на плечо, помогая прийти в себя. Я кивнул Джиёну, и мы с Тэ подошли к остальным. Дальше началась съёмка, и нам не удалось остаться наедине почти весь день, находясь под пристальными взглядами десятков людей. Мы держались друг от друга на расстоянии, пока Джи неожиданно не оказался прямо за моей спиной. Мне казалось, что весь стафф и ребята слышат, как бешено стучит моё сердце. Джи прижался к моей спине и обхватил за талию, упираясь подбородком в плечо. От его якобы дружеского объятия меня начало потряхивать, что, конечно, не осталось незамеченным. Джиён победно усмехнулся у меня над ухом и поменял позу. Теперь казалось, что всё, что он делал, было направлено на то, чтобы свести меня с ума. И когда он собрался поцеловать меня, я уже не смог стерпеть и оттолкнул его. Взгляд лидера сразу потемнел, и не нужно быть гадалкой, чтобы понять, насколько его это разозлило, к тому же это засняли на камеру. Ситуацию спас Тэян, который нагло втиснулся между нами, сказав, что наконец-то пришло время BaeRi. Ближе к восьми вечера начались индивидуальные съёмки, и я в одиночестве шёл в гримерку, чтобы переодеться, как вдруг одна из дверей распахнулась, а меня втянули внутрь, приложив об стенку. От страха я прикрыл глаза, но мне не нужно было их открывать, чтобы понять, кто сейчас впился поцелуем в мои губы. Под его натиском мои губы приоткрылись и впустили его язык. Джи обхватил мои запястья, прижимая их рядом с головой, и вжался своими бёдрами в мои, показывая, как он возбуждён, это и привело меня в чувство. Я пытался его оттолкнуть, но он, несмотря на свою болезненную худобу, всегда был достаточно сильным, поэтому мне ничего не оставалось, как прикусить его губу. — Твою мать, что ты творишь? — сказал он, вытирая проступившие капли крови языком, но по-прежнему не выпуская моих рук, прижатых мёртвой хваткой к стене. — Это ты что творишь, Джиён?! Какого хрена ты делаешь, а? — Я целую своего макнэ, — ответил Джиён, прижимаясь своими губами к моим и оставляя на них солоноватый привкус крови. — Джи, хватит, отпусти меня. Я всё сказал ещё той ночью, мне нечего добавить, — спокойно сказал я. — Если ты любишь меня, как ты можешь спать с ним?! Да у меня это в голове не укладывается! Ты встречаешься с парнем?! — прошептал Джиён мне в губы. — Чёрт, ты в самом деле трахаешься с ним? — Да, встречаюсь, он замечательный, и он именно тот человек, которого я хочу видеть рядом с собой, хён. Отпусти, ты делаешь мне больно, давай просто поговорим, — сказал я спокойно, смотря ему в глаза. Он замешкался, но всё же ослабил хватку, а потом и вовсе отпустил мои руки, но ни на шаг не отступил. — Если ты любишь меня, тогда будь со мной, Сынри. Давай начнем сначала, но на этот раз по-настоящему? — в глазах Джиёна было столько мольбы, что, люби я себя немного меньше, тут же капитулировал бы. — И что по-твоему изменится? Ты разлюбишь его и влюбишься в меня? — Джи тут же опустил глаза, а я обречённо проговорил: — Спасибо, что хотя бы не врёшь. Мне было так больно, я не понимал, почему он здесь? Что же ему нужно от меня и какой смысл встречаться со мной, если любишь другого? — Джи, либо признайся ему, либо двигайся дальше. Я знаю, что ты чувствуешь, — сказал я, взяв его лицо в ладони. — Ты сможешь! Я ведь могу. — Что ты такого нашёл в нём? Что этот малолетка может дать тебе, что не могу дать я? — проговорил Джи, смотря будто сквозь меня и совершенно не слыша моих слов. — Он сможет помочь мне разлюбить тебя. И я смогу, Джиён, когда-нибудь обязательно, этих полгода мне хватило с головой. Я устал убеждать себя, что ты просто оговорился или имеешь в виду меня, когда шепчешь «Сынхён», кончая. Это потолок, Джи. — Да чем твои отношения с этим мальчишкой отличаются от тех, которые были у тебя со мной? Это просто смена ролей, Сынри. Что по-твоему меняется? Если ты думаешь обо мне, трахая его, то что же меняется, а, Сынри~а? Я убрал руки с его щёк и, продолжая смотреть ему прямо в глаза, ответил: — Я не думаю о тебе, когда целую его, и не представляю тебя на его месте, не шепчу твоё имя, кончая в него. Он — это он, и он достоин того, чтобы быть с ним. И то, как ты повёл себя вчера, было отвратительно! — Прости меня за то, что я сказал вчера, Сынри~а, я правда так не думаю. Я сказал это, даже не задумываясь. — Тебе нужно извиняться не передо мной, а перед Джинхваном. Мне ты не сказал ничего нового. Я слышал это сотни раз и от фанатов, и от Тэ, если ты помнишь. Просто слышать от тебя было больнее, чем от них всех вместе взятых, но, Джиён, это не было чем-то новым для меня. — Я... я правда не контролировал себя, и я извинюсь перед Джинхваном, ты только не бросай меня, — сказал Джиён, сжав пальцами мои предплечья. — Я тебя никогда не брошу, Джи, я не раз говорил, что всегда буду рядом с тобой. Буду поддерживать и помогу, чем смогу, когда будет нужно, но не в твоей постели. Я хочу быть единственным и любимым, Джи, а не заменой. Конечно, будет тяжело первое время. — Сынри~а, я не смогу. Я обнял его и поцеловал в щёку, говоря: — Конечно, ты сможешь, встретишь какого-нибудь замечательного человека, не важно, парень это будет или девушка. И всё у тебя будет хорошо, Джиён~а. — А как же ты? — сказал он, утыкаясь лицом мне в шею. — Я такая сволочь, думаю только о себе. — Со мной всё будет хорошо, — сказал я, гладя его по голове, хотя внутри я распадался от боли. Безумно хотелось его поцеловать, сказать, что я согласен остаться с ним, даже если он никогда меня не полюбит, что я не буду обращать внимание на его взгляды, подаренные другому, и постараюсь убедить себя, что я любим. Мне хотелось плакать, но я не мог позволить себе дать хоть малейшую слабину, поэтому держался из последних сил, пока обнимал Джиёна, пока не закончились съёмки, пока доезжал до дома и пока говорил с Джинхваном. Только глубокой ночью, стоя под струями воды, я чувствовал, что ком в горле стал таким большим, а боль внутри — такой огромной, что сдерживаться уже просто не было сил. Я скользнул по стенке вниз и расплакался, обхватив руками колени и уткнувшись в них лицом.