Рядом с тобой.

Почти полтора года — как одно мгновение, и если я наивно полагал, что не буду видеть Джи месяцами, то уже через пару недель я понял, как крупно попал. У меня складывалось ощущение, что я перевёз Джиёна да и остальную группу с собой в Японию. С визитом Джиёна моя свободная жизнь в Токио закончилась, так и не успев начаться. Во-первых, он отправил ко мне Тэяна и Дэсона, которые почему-то поселились в моей квартире, по официальной версии, чтобы следить за мной и не позволять совершить ещё какие-нибудь ошибки. Во-вторых, начался его тур «One of A Kind», мне приходилось летать почти на все его концерты. А потом и мой сольный альбом, он вроде бы и не участвовал в написании, но все время находился где-то рядом. Но главное было не это. ФАНСЕРВИС. Сначала было неприятно, но я отрабатывал как надо и во время «Alive», несмотря на своё состояние, но потом я так втянулся, что стал замечать за собой то, с каким нетерпением я ждал эти моменты.Ещё никогда я не получал от него столько удовольствия. Не знаю, зачем я писал сценарии, потому как мы им следовали только первые два концерта. А потом понеслась: прикосновения, взгляды, объятия... И тут никакое сердце не получилось бы обвинить и при большом желании, потому что дело было совсем в другом. Лекарства не помогали. Когда я жил один, с этим можно было как-то мириться, даже если хорошего в этом мало, но теперь, когда со мной в одной кровати спал Тэян, кошмары стали приносить и мне, и ему жуткое неудобство. Пару раз в неделю он будил меня во время кошмаров и считал своим долгом сидеть со мной, пока я не засну, в итоге мы очень часто оба не высыпались. С этим нужно было что-то делать, поэтому я летал к Роберту, хотел сначала найти психолога в Токио, но Булман мне нравился да и делиться с кем-то ещё тем, что произошло со мной, не хотелось. Он посоветовал мне методику замещения воспоминаний. По его словам, она считалась самым действенным для людей с посттравматическим стрессом. Жертвам военных действий, изнасилований и так далее. Суть в том, чтобы заменить реальные воспоминания поддельными. То есть я должен был выдумывать, как могла бы сложиться ситуация, если бы, например, Ёнбэ пришел на час раньше и изнасилования бы не состоялось. Но это воспоминание никак не хотело закрепляться в моём сознании, как и последующие. Мы не могли найти ту самую точку невозврата, поэтому день за днём проигрывали разные варианты. Если Ёнбэ уехал бы с нами из клуба, если бы Джиён не принял наркотик, если бы Джинхван не целовал меня, если бы Топ не наливал Джинхвану выпить, если бы я не взял Джинхвана с собой, если бы сам не поехал... В итоге мы столько всего перепробовали, что я потерял надежду, но Булман вдруг как-то оживился. — Всё не так! Я понял! Мы всё это время двигались не в том направлении! — Что вы имеете в виду?! Я уже устал думать обо всём этом. — Пойдём другим путём. Думай, что вы всё же остались дома одни и Джиён начал к тебе приставать, но... — Господи, я уже думал о том, что бы было, если бы я смог убежать и ещё до хрена всего, в самом начале! — Не беги! Занимайся любовью, — сказал вдруг психолог с фанатичным блеском в глазах. Что-то мне подсказывало, что в скором времени где-то появится диссертация, написанная этим самым мозгоправом. — Что?!! — от шока я аж вскочил с дивана, на котором возлежал, и неверяще посмотрел на него, потому что был не в состоянии понять, шутит он или нет. Может быть, мне просто послышалось. — Ты не ослышался. Ты ведь любишь его, — он не спрашивал, а констатировал факт. — Даже сейчас твои чувства к нему так же сильны. Значит, ты не был настолько против секса, так почему ты ему отказал? Тем более если обещал? — Ну спасибо, вы сами убеждали меня, что я не виноват в том, что произошло, так что теперь изменилось? — возмущённо сказал я, вновь плюхаясь на диван, но нервно дрыгая ногами. — Ничего не поменялось. Я просто хочу знать почему. Не задумываясь, я ответил: — Потому что я был болен, зол на него и разочарован. — Значит ли это, что если бы он просто напился, то ты бы не был против? Теперь я уже задумался. На самом деле я бы мог согласиться и даже получил бы от этого удовольствие. — Но мы уже пробовали отсутствие наркотиков, это не помогло. — А ты оставь наркотики, в конце концов, ты бы его за них простил, разве нет? — Не знаю. Скорее всего. Да. Думаю, да, — неуверенно ответил я. — Ведь он не сразу на тебя накинулся с порога? Было что-то ещё. — Мой отказ? Я не должен отказывать? — Да, попробуй так. В конце концов, это только в твоём воображении. Убеди себя в том, что продолжение было очень даже приятным. — Уф, я не знаю. После того что я перенёс, думать о сексе с ним? Я... я не смогу. — Ну ты ведь можешь быть активом? — Я и есть актив. — Хм... вероятно придётся быть пассивом. Очевидно, с любым другим партнёром ты был бы в активной позиции. Но, судя по твоему описанию, он сильный лидер и эти качества за кулисами не заканчиваются. Влюбившись в него, ты предполагал, что, ответь он тебе взаимностью, между вами случился бы полноценный секс. Соответственно, ты был готов к тому, что придётся быть принимающим, просто не хотел себе в этом признаваться. Я обдумывал его слова в течении нескольких минут, но он и не думал прерывать моё молчание, молча ожидая ответа. — Возможно, я не стану спорить. Если бы он ответил мне взаимностью, скорее всего, во время первого полноценного секса нижним был бы действительно я. Но это было тогда, сейчас всё совсем по-другому. Я могу постараться подправить свои воспоминания и заменить их сексом по согласию, но быть пассивом в них я не хочу, — мне не нужно было восстанавливать в памяти свои ощущения, они не меркли совершенно, потому что во сне я переживал всё снова и снова. — Хорошо. Давай попробуем для начала то, как ты хочешь. Но если не получится, тебе всё равно придётся. — Ладно. Если не выйдет с моим вариантом, я подпишусь на это. И знаете что? Не подействовало! Я в течение долбаной недели ложился спать, представляя себе всё это, но ни хрена подобного. В Сеул выбраться не получалось, поэтому я решил не томить и попробовать второй вариант самостоятельно. Стоя под душем, я стал представлять себе, как бы всё случилось, согласись я с ним переспать. Джи­ён при­жимается ко мне всем те­лом, об­ни­мая за та­лию и це­луя мою шею, а я тихо говорю ему: — Джи­ён, мне пло­хо, да­вай прос­то ля­жем спать. Но он в ответ так же тихо, но хрипло и безумно сексуально шепчет: — Сын­ри~а, я так ску­чал по те­бе. Про­никает руками под футболку и лас­кает ко­жу. От его голоса в паху появляется тянущее чувство, все волоски на теле становятся дыбом, а я откидываю голову назад и позволяю ему целовать мою шею и ключицы. Его губы скользят едва заметно, и это такая изощрённая мука, потому как хочется, чтобы его поцелуи были грубее, но он лишь играет со мной, заставляя впиваться пальцами в его предплечья. Ру­ками гла­дит по­яс­ни­цу, пы­та­ясь заб­рать­ся под джин­сы и рас­па­ля­ет всё силь­нее. Но я слегка давлю на грудь, отодвигая его от себя, чтобы сказать: — Идём в спальню? — и он улыбается мне так расслабленно, в то же время в его глазах столько желания, что я невольно чувствую себя счастливым. Он не смотрит так ни на кого больше. Этот его взгляд предназначен только мне одному, поэтому я улыбаюсь в ответ, чувствуя, что лекарство уже начинает действовать, но тело охватывает жар. Совершенно другой жар. Он может сжечь нас обоих дотла и позволить возродиться вновь, как птица феникс. Джиён целует меня в висок и, переплетя наши пальцы, тянет на второй этаж. Когда двери за нами закрываются, он неспешно меня раздевает. Нам некуда спешить, мы оба знаем, что сегодня принадлежим друг другу, и портить это спешкой вовсе не хочется. Уже полностью раздетого он подводит меня к кровати и просит лечь, и я с удовольствием делаю, потому что голова ещё немного кружится. Через минуту он присоединяется ко мне, я не могу сдержать эмоции, когда наши горячие, голые тела прикасаются к друг другу. Неосознанно веду бёдрами ему на встречу, а он насмешливо, но всё же очень ласково мне улыбается. Проводит костяшками пальцев по моей щеке и только после этого наконец-то целует в губы. Поцелуй с привкусом спиртного и сигарет, но он так смешивается с его собственным вкусом, что мне не может не нравиться. Он очень нежно покусывает мои губы, тут же зализывая их, а потом проникает языком и встречается с моим языком, стремящимся ему на встречу. Они совершают свой собственный особенный танец, лаская друг друга и в то же время соперничая. Тем временем рука Джи ласкает напряженные соски и оглаживает впалый живот, заставляя меня вздрагивать, усиливать поцелуй, обхватывая его за шею и притягивая к себе, но Джиён перехватывает мои руки за запястья и прижимает их к подушке над головой, а я чувствую его силу и не могу сопротивляться. Только обречённо выдыхаю ему в губы, но он, вместо того чтобы продолжить поцелуй, опять возвращается к моей шее. На ней он отыгрывается в полную силу, оставляя засосы и укусы, но тут же касаясь их лёгкими, едва ощутимыми, а от этого более будоражащими поцелуями. Он ласкает всего меня, не позволяя притронуться ни к нему, ни к себе, чтобы наконец-то избавиться от напряжения, кончая. — Нет, малыш, ты кончишь только со мной вместе, — говорит он, когда я, не сдерживаясь, пытаюсь потереться о него пахом. Меня это злит. Он ведь тоже не так спокоен, как хочет казаться. На самом деле в моё бедро упирается самое что ни на есть твёрдое доказательство его желания. Я дрожу всем телом и сдавленно дышу, когда его ладонь обхватывает мой член, а большой палец несильно давит на головку, размазывая по ней выступившие капельки смазки. — Я не буду трогать себя, только тебя. Отпусти мои руки, — говорю я, покусывая мочку его уха. Джиён подозрительно смотрит на меня, но всё же выпускает, чем я тут же пользуюсь, перекатываясь и садясь ему на бёдра, перехватывая теперь уже его запястья. — Теперь твоя очередь просить и не получать, — насмешливо выдыхаю ему в губы, прежде чем впиться в них страстным поцелуем. Я терзаю их и даже ловлю зубами язык, легонько покусывая, а Джиён вовсе не выглядит поверженным, я вижу это в его глазах. Они так и кричат: «Играй, милый, пока я тебе разрешаю», и я не собираюсь отказывать себе в этом. Отпуская его руки, я исследую губами его тело, подолгу задерживаясь на татуировках, которые безумно заводят, несмотря на то, что себе сделать тату я вряд ли когда-нибудь решусь. Проникаю языком в пупок, а потом целую кожу вокруг него, собираясь спуститься ниже, но Джи вдруг ссаживает меня с себя и двигается к спинке кровати. Мне не нужно ничего объяснять, и я просто подползаю ближе, позволяя усадить меня на свои бёдра. Он довольно грубо целует меня, сдавливая член пальцами, а я инстинктивно толкаюсь в его ладонь, но Джиён обхватывает и свой член так, что теперь они плотно прижаты друг к другу, и дрочит. Это просто непередаваемые ощущения, но они становятся ещё острее, когда Джи заводит обильно смазанные смазкой пальцы мне за спину и ведёт ими по ложбинке между ягодицами, задевая вход. Он долго его массирует, ласкает, а мне остаётся лишь стонать, через минуту он проталкивает в меня указательный палец, и мне кажется, что это не так уж и больно на самом деле, когда он ласкает внутренние стеночки, я чувствую только какое-то странное давящее чувство, лёгкий дискомфорт, но никакой боли нет. Однако Джиён добавляет второй палец, и я готов забрать свои слова обратно. Не сдерживаюсь и шиплю, стараясь подняться. — Стой, давай просто поменяем позу. Я буду нежен, — говорит Джиён обеспокоенно, но я только фыркаю на его слова, так некстати вспоминая, как говорил то же самое Джинхвану. Сам собираю подушки по кровати и прежде, чем лечь, засовываю их себе под бёдра и живот. Хён тут же возвращает пальцы обратно, добавив ещё смазки, и всё идёт гораздо легче. Он разминает меня, разводит пальцы, стараясь растянуть, а я терплю, но на удивление эрекция не опадает. Меня это нереально заводит; когда Джиён наконец проезжает подушечками по простате, я не сдерживаю стона и выгибаю спину так, чтобы подставиться под ласкающие пальчики, а через минуту уже сам насаживаюсь на его пальцы. Когда добавляется третий, только на пару секунд замираю, ожидая боли, но её почти нет, потому я возобновляю движения. Но пальцы вдруг выходят из меня, и я не могу сдержать разочарования, на что Джиён лишь смеётся, и наконец-то приставляет головку члена к растянутой им дырочке, и резко толкается внутрь. Я не могу сдержать громкого крика, прежде чем стискиваю зубы; руки так сжимаются на простыне, что ещё чуть-чуть — и она порвётся. Шиплю и подаюсь вперёд, чтобы он вышел из меня, но Джиён не позволяет мне этого сделать, придерживая за бёдра. — Потерпи, Сынри~а. Мой хороший. Я подожду, расслабься. — Я посмотрю, как ты расслабишься, когда окажешься на моём месте, — шиплю сквозь зубы и опять стону. На глазах против воли собирается влага, пока её не так много, чтобы сорваться вниз на простынь. Внутри странное распирающее чувство, и организм непроизвольно пытается вытолкнуть из себя инородный предмет, но Джиён не позволяет отодвинуться ни на миллиметр. Постепенно боль притупляется, и я, сам того не замечая, расслабляюсь, тогда Джиён начинает продвигаться вперёд и через несколько минут, когда я расслабляюсь, совершает лёгкие толчки. Сначала больно так, что я, не стесняясь, болезненно стону под ним, но потом он задевает головкой сгусток нервов, и я на следующий толчок насаживаюсь уже сам. Джиён двигается очень медленно и только тогда, когда это уже начинает порядком раздражать, начинает двигаться в не слишком быстром, но всё же достаточном для первого раза темпе. — Чёрт, я так хочу видеть твоё лицо, Ри, — хрипло говорит он, замирая. — Хорошо, — отвечаю ему и тут же разворачиваясь, хоть и знаю, что так будет немного больнее, но это стоит того, потому что я могу видеть его ореховые глаза, затянутые сейчас поволокой дикого желания. Он сдерживается изо всех сил, чтобы не сделать мне ненароком больно, и я тянусь к нему за поцелуем. — Джиён~а, давай, я готов, — говорю между поцелуями. Но он не верит, поэтому двигается ещё с минуту довольно медленно, постепенно наращивая темп. В такой позе он попадает по простате при каждом толчке, и я уже не стараюсь сдерживать стоны. Боль никуда не делась, но её с лихвой перекрывает то наслаждение, что он мне дарит. Всматриваемся в глаза друг другу, безошибочно читая эмоции в чужих и одновременно таких родных глазах. Когда мы оба уже почти на пределе, Джиёну нужно лишь пару раз провести по моему члену, чтобы я с хриплым стоном излился ему в руку, и он тут же кончает следом. Вытащив подушки из-под моих бёдер, он, не выходя, валится сверху, и я глажу его по покрытой испариной спине и влажным волосам; оргазм всё ещё заставляет нас содрогаться, когда наконец-то немного отпускает, Джи целует в губы и, выйдя из меня, укладывается рядом, но тут же притягивает в свои объятия и целует в лоб. Я стоял под душем и понимал, что только что кончил просто представляя себе это. Что ж, не самый плохой вариант, казалось, я смог бы заставить самого себя поверить, что так оно всё и было. Ночь за ночью, неделя за неделей, а затем время перетекает в месяцы. И как, спрашивается, после этого не хотеть его?