Рядом с тобой.

Я думал, что хуже уже быть не может: чувство вины не давало расслабиться ни на секунду, а не имея возможности поговорить с Сынри, обнять его или хотя бы дотронуться, я вообще сходил с ума. Впервые понял, что прикосновения к нему мне просто физически необходимы. Это как ломка для наркомана: вот он перед тобой — достаточно просто протянуть руку и дотронуться, но ты из-за своей же роковой ошибки больше не имеешь на это права. Шесть месяцев, пока не закончился тур, я хотя бы мог смотреть на него; чем больше времени проходило, тем более терпимым становилось его отношение ко мне. Мы даже разговаривали друг с другом, и теперь он уже не пытался сбежать, как только мы оставались одни. Я прекрасно понимал, что в нашем случае это уже можно было считать огромным достижением, но я не мог не хотеть большего. Я так привык думать, что он целиком и полностью принадлежит мне, что расстояние, которое теперь было между нами, казалось мне чем-то нереальным. А потом он пропал. Окончательно исчез из моей жизни. Просто не вернулся в Корею с нами, остался в Токио и выглядел при этом таким счастливым! Два месяца видеть его лишь на фанатских сайтах, не иметь возможности поговорить и, может, наконец-то попросить прощения — вот уж когда стало совсем невмоготу. Когда интернет заполонили фотографии спящего Сынри и эти кошмарные статьи, из лёгких буквально выбило воздух, я потянулся к телефону, чтобы позвонить ему, но, сжав его в холодных пальцах, вдруг понял, что он не дал мне свой новый номер. Быстро собравшись, я поехал в офис, чтобы переговорить с президентом, по дороге выдумывая сотни аргументов в защиту Ри. Он ведь не может разорвать с ним контракт, правда? Я не позволю! Это я во всём виноват! Сынри никогда таким не был. Я сделал его таким. В кабинет директора меня на удивление впустили не сразу. Мне пришлось прождать не меньше двадцати минут, прежде чем секретарь ХёнСока попросила меня войти. Он просматривал что-то в компьютере и казался совершенно расслабленным. Странно, потому как я подготовился увидеть его в ярости, казалось, что он будет метать гром и молнии. Не ходя вокруг да около, я сразу сказал: — Я по поводу Сынри, — он молча оторвал взгляд от экрана и вперил его в меня, о чём-то размышляя. Смотря на его задумчивый вид, я решил, что он меня просто не услышал, поэтому решил повторить: — Я хочу поговорить по... — Я слышал тебя, Джиён~а, но здесь не о чем говорить. — Как это не о чем, а скандал? Я не позволю вам разорвать контракт! — Джиён, ты самый близкий для меня человек в этой компании, но ты берёшь на себя слишком много! У тебя альбом, поэтому, будь так добр, займись им, а с Сынри я разберусь сам. Я не могу теперь получать от вас прибыль как от группы, остальные занимаются своими делами, и ты должен мне уже принести готовый альбом, но я не вижу его. — При чём тут мой альбом?! — При том, что мы должны заработать на нём до хрена, чтобы я не распустил группу окончательно! Я знаю, что ты раскаиваешься, но не лезь к нему больше. Займись альбомом и своими проблемами, а у Сынри есть директор. И это я. Мы с ним разберёмся сами. Иди, у меня ещё куча дел. — Вы не разорвёте контракт с ним? — Нет, — и тут же поднял руку, предупреждая мои дальнейшие слова. — Иди. Выйдя из кабинета, я готов был рушить всё вокруг. В последний раз он со мной так разговаривал, когда я ещё был никем и моё имя было никому не известно, но даже это я готов был стерпеть, если бы он дал мне хотя бы немного больше информации. В конце концов, я лидер группы, в которой состоит Ли, и имел право на это, несмотря на то, что сделал. Разберёмся сами, как же! Ему легко говорить, а Сынри такой ранимый, особенно сейчас. Все эти комментарии, которые он наверняка читал, делали ему больно, и это заставляло меня злиться на всех людей. Я чудом добрался до студии, не сломав что-нибудь особенно любимое президентом. Там на удивление сидели все и, казалось, дожидались моего прихода. — Ну что он сказал? — первым спросил Дэсон и так же, как и все, в ожидании уставился на меня. — Кто? — раздражённо ответил я. Откуда они вообще знали, где я был? — Директор, что сказал по поводу скандала? — подал голос Сынхён, почему-то сидящий на столе. — Он сказал, что меня это не касается и они сами во всём разберутся, — пришлось признаться мне. — Чёрт, значит, Сынри выгонят? — спросил Тэян, вглядываясь мне в глаза. — Нет, ХёнСок-хён сказал, что контракт с ним разрывать не будет. Они были так же удивлены, как и я пару минут назад. На самом деле скандалы с наркотиками среди айдолов и артистов уже были, взять хотя бы Сая, но такой скандал — это нонсенс. Это обсуждали везде, где только можно, а комментарии — это отдельная тема. Пару дней мне с трудом удавалось работать над альбомом и не читать их, но, приехав на ночь домой, я всё же не выдержал и залез в интернет. Как люди так могут? Вылить на человека столько грязи... Это так страшно. Особенно обидно читать комментарии не от хэйтеров группы, а от нашего фандома. Как такое может быть? И какое они имеют право называть себя нашими фанатами после этих слов? Они все и понятия не имеют, какой он на самом деле! Кому было бы лучше без Сынри? Может быть, Тэ, который безумно был привязан к Ри? Может, Дэсону, которого именно Ри вытаскивал из депрессии и буквально заставил вернуться на сцену? Или Сынхёну, который в самом деле очень любил эту неугомонную панду? Или, может, мне было бы лучше без него? Без человека, который дарил мне столько тепла, сколько не дарили и родители? Который плакал со мной вместе над моими бедами, грустил над моими печалями и смеялся со мной, когда я был счастлив? Приносил мне еду в студию, заставлял идти поспать, если я задерживался, оставался со мной, когда я болел! Мне было бы лучше без человека, который знал меня так хорошо, как не знали все люди, окружающие меня, вместе взятые? Я вспомнил, как срывался, читая комментарии о том, что должен умереть, как кричал, вымещая злость на всех и Ри в первую очередь, но он лишь обнимал меня и шептал, что всё будет хорошо и он не оставит меня, будет рядом. И он был! Был, пока я сам всё не разрушил! Сбросив с колен ноутбук, я пошёл одеваться, не обращая внимания на то, как он с треском грохнулся об пол. Быстро натянув на себя первую попавшуюся и самую неприметную одежду и взяв только документы, рванул в аэропорт. Людей было очень мало, и на меня не обращали внимания. Только когда я подъезжал к его дому, моя решительность немного подтаяла и я проходил пару часов недалеко от его дома, просто был не в силах пойти к нему. На глаза попался небольшой ресторанчик, и я вошёл внутрь, заказывая блюда с морепродуктами на вынос. Спустя минут десять вспомнил о том, что Ри не очень-то их любит, но отменять заказ было поздно. Уже стоя под дверью, я запретил себе мяться и тут, поэтому просто нажал на звонок, готовый к тому, что он не пустит меня даже на порог. Когда в квартире раздались шаркающие шаги, я ещё сильнее напрягся: чем ближе они слышались, тем сильнее билось моё сердце, готовое, казалось, сейчас же пробить к чёрту слишком маленькую для него грудную клетку. Когда спустя полминуты дверь не открылась, а в квартире всё затихло, я горько усмехнулся. Не хочет меня видеть. Что ж, это его право. Я хотел уже развернуться и уйти, но в квартире раздался звонок, и после возгласа «Иду я, иду, че­го так трез­во­нить» двери наконец-то открылись. Он смотрел на меня сонными, удивлёнными глазами, как будто не видел минуту назад в глазок. Если бы не наши натянутые отношения, я бы посмеялся, но сейчас лишь отметил, что он совершенствовался и его актёрская игра была достойна «Оскара». — Привет, Сынри, — наконец сумел я выдавить из себя, нервно теребя пакет в своим руках. — О, хён, здравс­твуй. Ты от­ку­да? — удив­лённо спро­сил он. — Из Се­ула. Поз­во­лишь мне вой­ти? — сказал я, от напряжения просто разрывая целлофан под пальцами на мелкие кусочки, так что пакет держался теперь только на одной. Он мялся, и его можно было понять, поэтому я просто кивнул, понимая, что он был прав. Я не имел права приходить сюда как ни в чём не бывало и надеяться, что он впустит меня даже в свою квартиру, не говоря уже о жизни. Это было так глупо, я же лидер, поэтому должен был думать наперёд, но с ним не действовало ничего, всё просто рассыпалось и уходило сквозь пальцы. Никакой выдержки. Но он вдруг позвал меня в свою новенькую квартиру и сделал вид, что абсолютно всё в порядке и будто бы не было всего этого между нами. Я думал, что увижу его сломанным, ведь он так остро реагировал на мнение о нём, но он, казалось, был абсолютно спокоен и даже весел. Только когда я разозлился и вскочил с места, маска беспечности дала трещину и в пару секунд разлетелась вдребезги перед моими глазами, а за ней был такой он, которого мне бы никогда не хотелось видеть. Всё-таки он был достоин главных ролей, потому что так мастерски скрывать свою надломленность мало кто смог бы. Он смотрел на меня затравленным взглядом и прикрывал голову руками, а мне хотелось рыдать, видя, что я сделал с ним. Всё же он был очень сильный, сильнее, чем я когда-либо мог вообразить. А ещё вдруг понял, что я больший эгоист, чем кто-либо мог подумать обо мне, потому что я хотел его обратно. Для себя одного. Мозг наконец-то начал работать в правильном русле, и в голове тут же выстроился план действий. Он попросил меня уйти, пряча лицо в ладонях; я знал, что ему было стыдно и сейчас он согласится на всё что угодно, лишь бы я дал ему возможность остаться наедине с собой, чтобы он смог по крупицам собрать его любимую маску и склеить её опять со своим лицом. И я дал ему время на это до вечера. Ему показалось, что это он решил, и, может, так и было на самом деле, только вот я подтолкнул его в нужное направление. Когда мы вечером встретились, я не видел смысла скрывать то, что чувствовал без него, но и всего говорить не собирался. Два года. Он думал, что два года не будет видеть меня, но на самом деле он ещё не понял, как сильно попал, согласившись. Да, G-Dragon чёртов эгоист и собственник, но кто сказал, что Квон Джиён другой? Единственным, что меня придерживало, были мои чувства к Сынхёну, но всё так запуталось, что я просто сходил с ума. С одной стороны Сынхён. Он красив и с возрастом становился только прекраснее; моя любовь к нему — это что-то спокойное, такое ощущение, что мы были уже пару лет в браке, а бешеная страсть превратилась в нечто спокойное и размеренное. Только вот чувства к нему изначально были такими. Мне нравилось смотреть на него, нравилось представлять секс с ним или просто поцелуй. С другой стороны Сынри. Ри — это что-то в корне другое. Несмотря на некую схожесть во внешности, они совершенно разные внутри. Если старшего можно было сравнить с тихой заводью, то младший — это гейзер. Горячий, стремительный, дикий и в постели, и в жизни. Он очень тёплый, родной и просто жизненно необходимый. Так что из этого любовь? Не может ведь человек любить двоих сразу? Все эти мысли не покидали мою голову в течение всего полёта до дома, и наконец-то я принял единственно верное решение: вернуть Ри под свою лидерскую опеку, а потом уже думать обо всём остальном.