Тёмные воды

Тело покоилось на мягкой постели на простынях столь нежных, что сама возможность осязать их была лаской. София потянулась, не раскрывая глаз. Пододеяльник теплой волной скользнула вдоль тела. В следующее мгновение яркой вспышкой прорезалось воспоминание о ночи; о странном разговоре с незнакомкой… Девушка резко скинула с себя одеяло. Она находилась все в той же комнате, куда вела узкая лесенка в башенке. Над ней нависал всё тот же, скошенный, мансардного типа, потолок. Подбежав к квадратному окошечку, где цветные стеклышки собирались в мозаику, изображающую светловолосую солнечную девочку с огромным букетом ромашек, София распахнула створку. Дух занялся от восторга. Насколько хватало взгляда, всюду шелковые поля, расцвеченные разнотравьем. Их окаймляли узкие бархатистые полосы посадок. Красавицы березки кокетливо пожимали ажурными плечиками, помахивали сережками на фоне незамутненной голубизны высокого неба; строя глазки всем и никому — бесцельно, из чистого озорства.  — Кхм–кхм, — покашливание за спиной заставило обернуться. Взглянув на источник звука, София, не удержавшись, пронзительно взвизгнула, отскакивая подальше. Невысокое, ростом с пятилетнего ребенка, существо, испуганно юркнуло за спинку стула, прикрывая морщинистое личико перепончатыми ушами. Как только София захлопнула рот, прекратив звуковую атаку, существо бросилось на колени и принялось истово колотиться широким треугольным лбом, испещренным множеством глубоких морщин, об пол:  — Простите, мисси! Простите старого Ланко! Ланко не виноват! Ланко не хотел испугать. Хозяйка будет недовольна. Простите! Простите! Простите! С каждым последующим „простите“ существо усиливало размах, и удар получался более смачным. — Простите…  — Хватит! — прикрикнула на него София. Существо замерло, взирая на девушку глазами–блюдцами. — Ты кто такой? — требовательно вопросила она, подбоченившись. Сложив перед собой морщинистые ручки с маленькими пальчиками, существо пискнуло, кивая несоразмерно большой, по отношению к телу, головой:  — Ланко главный домовой эльф госпожи Мракс. Семья Ланко предана Мраксам на протяжении пяти столетий. Ланко любит Мраксов — всех Мраксов. Молодая госпожа не должна его бояться, — до этого эльф стоял спокойно, поэтому София никак не ожидала, что в следующую секунду он снова бухнет на пол и продолжит самоистязательные упражнения. — Ланко — плохой! Ланко — плохой! Ланко напугал молодую госпожу!  — Я же велела перестать! Домовик покорно поднялся на коротенькие тонюсенькие ножки и принялся отряхивать узловатые коленки.  — Так лучше, — удовлетворённо кивнул девушка. — Сядь на стул.  — Ланко не может! — в ужасе всплеснул ручками эльф. — Сидеть в присутствии молодой хозяйки? Невозможно! Ланко не может…  — Чего Ланко точно не может, так это ослушаться прямого приказа. Садись! Понуро опустив уши, эльф повиновался. Забавно было наблюдать за тем, как его ножки, не доставая до пола, болтались в воздухе. – Ну, Ланко? София присела напротив. Губы её морщинила улыбка, она ничего не могла с собой поделать. Домовик забавлял. Казался ненастоящим, будто анимашка получила трехмерное изображение. — Рассказывай, что велела передать госпожа Мракс?  — Письмо. Конверт материализовался из воздуха, завис на секунду, дожидаясь, пока его возьмут в руки. — Вот эту странную трубочку. София вздрогнула, ощутив на коленях тяжесть. Опустив глаза, обнаружила сотовый телефон и очень обрадовалась. — Ещё велено слушаться молодую хозяйку, исполнять все её желания. До самого вечера, пока не проснется госпожа Мракс. Домовик ссутулился, прижимая уши к лысому черепу и испуганно вращая глазами: — Молодая хозяйка прикажет накрывать стол к обеду? В огромных глазах сияла такая надежда, что София незамедлительно кивнула:  — Конечно, Ланко. Я проголодалась. Рот домового эльфа растянулся от уха до уха в счастливейшей из улыбок:  — Слушаюсь, моя госпожа! Если Ланко потребуется молодой хозяйке, ей следует только позвать его по имени. С негромким хлопком эльф исчез. София с удивлением посозерцав опустевший стул, сломала ярко–алую печать, вышедшую из обихода №–ное количество лет назад. Пробежалась глазами по каллиграфическим, ровно–округлым буквам: «Дорогая Соффи! К моменту, как ты проснешься, я не смогу составить тебе компанию, за что приношу глубочайшие извинения. До заката солнца тебе предстоит развлекать себя самой. Как подозреваю, последнее будет несложно — дом крайне занимателен. Исследуй его границы и возможности. Поскольку в ближайшее время тебе предстоит стать его хозяйкой, запретных уголков здесь нет. Я бы только попросила не спускаться без меня в подземелья. Не то, чтобы это могло представлять опасность — ни одна Тварь на моих землях не тронет того, в ком течет кровь Слизеринов, — в этом можешь не сомневаться. Но некоторые из населяющих подземелья созданий не столь симпатичны, как Ланко. Для молоденькой девочки, впервые постигающей волшебный мир, я бы рекомендовала держаться от инферналов, зомби и Змея подальше. — София сразу для себя уяснила, что в подземелье спустится разве только что под Империусом. — Из дома можешь выходить, но покинуть границы поместья не получится. Зато, при желании, сумеешь позвонить родителям и убедиться, что с ними все в полном порядке. К огромному сожалению, пришлось подкорректировать их память. Для них ты теперь отдыхаешь в подростковом лагере на престижном детском курорте. Кажется, в „Артеке“? Не помню точно, да это не главное. Главное — они теперь довольны и счастливы, и даже не думают беспокоиться о тебе. К сожалению, Анна, твоя мать, не унаследовала ни капли волшебных способностей. Она — полный сквибб. Подозреваю, бедняжка стала венцом усилий Гретель! Светает. Вынуждена прервать написание сего письма. Привыкай к новой роли. Развлекайся. До вечера Твоя бабуля Василиса Мракс». Стоило набрать привычный цифровой ряд кнопок, из мобильника полилась приятная музыка.  — Сонька? — радостно зазвенел голос матери. — Привет, совенок! Как отдыхается?  — Отлично, — бодрым голосом соврала девушка.  — Чем вас там кормят?  — Э–э…? — Соня пыталась судорожно сообразить. Чем кормят в Артеке? Да откуда же ей знать? Она понятия не имела об общепите. Даже в школе предпочитала перекусывать в буфете. — Здесь в рационе много рыбы, — на побережье ведь должны питаться рыбой, правда? – Ну, и картошку, вермишель часто дают. Фруктов в избытке. Ты не переживай.  — На пляж часто ходите? — Каждый день.  — Далеко не заплывай, хорошо? — волновалась мама.  — Ты же знаешь, я люблю плескаться на мелководье. Папа там как?  — Нормально Мы на дачу собираемся. Яблоки подходят. Их в этом году гурты ожидаются. Тебе денег на счет положить?  — Не нужно.  — Одевайся вечером теплее, ладно?  — Хорошо. Буду одеваться.  — Отдыхай. Ну, пока. Целую.  — Отцу привет!  — Обязательно. До связи… В трубке тоскливо запищало. Соня, нахмурившись, пыталась сообразить, что же будет с её семьей дальше? В том, что Василиса отпускать её обратно не собирается сомневаться не приходилось. Решив о неприятном подумать позже, девушка позвала Ланко.  — Моя госпожа желает кушать? — Я хотела бы переодеться, — развела руками София, демонстрируя пусть кружевную, пусть нарядную, но ночную рубашку. Ланко вновь сверкнул широкой счастливой улыбкой. Быть полезным не просто доставляло домовику удовольствие — это делало его по–настоящему счастливым.  — Госпожа желает переодеться?! О! Ланко покажет молодой хозяйке комнату с одеждой. Ланко покажет молодой госпоже „гардероб“, — последнее слово коротышка выговорил с усилием, шамкая губами. — Госпожа Мракс весь оставшийся вечер создавала одежду для дорогой гостьи. Позвольте помочь вам переместиться, миледи? София кивнула с некоторой долей сомнения.  — Вам нужно всего лишь протянуть руку Ланко. Перемещение ощущалось резким рывком; падение столь быстрое, что краски размазавшись, слились. Когда предметы вновь обрели четкие очертания, оказалось, что София стоит в другой комнате. Мебель отсутствовала. Кругом всё чисто и ярко. Пространство заполнялось одеждой, словно в супермаркете.  — Путёна! С очередным хлопком появился новый домовик. Такой же ушастый и глазастый.  — Что прикажете?  — Молодая госпожа желает одеваться! Вращающиеся блюдца–глаза смерили девушку оценивающим взглядом:  — Миледи желает маггловскую? Или одежду господ?  — Пусть будет одежда господ, — пожала плечами София. Домовичка засветилась, как двухсотваттная лампочка под напряжением. „Наш человек“, — словно говорил её взгляд. В воздухе возникло зеркало. Словно вспыхнувшие голограммы появились три пышных платья с длинными юбками. София выбрала ярко–алое, чем ещё больше подняла настроение Путёне. Платье растаяло в воздухе, а потом материализовалось на девушке, уменьшаясь в размерах там, где материи было многовато, увеличиваясь в тех местах, где ткани явно не хватало. В результате село по фигуре идеально — ни один портной так не сошьет. Магия! София с удивлением и удовольствием наблюдала перемены во внешности. Пышные юбки визуально делали талию тоньше; плечи — более узкими и округлыми, а грудь, благодаря старинному корсету, смотрелась округлей и выше. Цвет выгодно подчеркивал тон кожи и совсем чуть–чуть диссонировал с желтоватым оттенком её топазовых, тигриных глаз. Эльфийка приблизившись, что–то нашептала. Легкие серые тени в уголках подчеркнули удлиненный персидский разрез глаз, мазок румянами выделил нежные скулы, а полупрозрачный блеск сделал губы полнее и ярче. Волосы взметнулись и завились мягкими локонами у висков и на концах.  — Путёна, ты молодец, — похвалила эльфийку очень довольная достигнутыми результатами София. В солнечном свете дом выглядел привлекательнее. Мебель освободили от чехлов, полировку навощили. Деревянные половицы покрыли коврами. Длинный стол, занимающий центр широкой горницы, сервировали, словно к празднеству; он почти ломился от изысканных, невиданных яств. Название большинства блюд София, привыкшая к незатейливой российской кухне, не знала. Стул отъехал в сторону, стоило протянуть к нему руку, радушно приглашая присесть. Девушка приступила к пиршеству. Еда оказалась волшебной, просто таяла во рту. Ланко наблюдал, поигрывая ушами, то распрямляя их, то опуская. Ожидая реакции на трапезу. Закончив кушать, девушка промокнула губы салфеткой. Стоило подняться из–за стола, как еда, посуда, подсвечники со свечами, плавающие в воздухе, растворились в одно мгновение.  — Я хочу видеть тех, кто занимается здесь приготовлением пищи, — заявила новоявленная хозяйка. Домовик, втянув голову в плечи, хлопнул в ладоши. Рядом с ним возникло ещё четыре эльфа. — Синки, Тонки, Марки, Тобби, госпожа. Каждый из представляемых домовиков усиленно кланялся, в свой черед, втягивая ушастую голову.  — Я хочу поблагодарить вас, — не сдерживая искренней улыбки, проговорила София. — Не ела никогда ничего вкуснее вашего обеда. Спасибо! Глаза–блюдца зажглись таким ярким светом, словно внутри черепушек странных созданий загорелась китайские фонарики. Кто–то, кажется эльфийка Синки, даже всхлипнула от переизбытка чувств.  — Синки, Тонки, Марки и Тобби счастливы, госпожа.  — И Ланко — тоже! — Ланко! — окликнула его София. — Повремени уходить. Покажешь мне дом. В конце комнаты с длинными, узкими, словно бойницы, окнами, таилась, скрытая в нише, едва приметная дверца. За ней начинал кружить коридор. Изгибаясь, точно неторопливая змея, он уводил вдаль. Ланко демонстрировал многочисленные библиотеки, кабинеты, ванные, каминные, бильярдные, гостевые, портретные галереи, просто галереи, гардеробные, лабораторные…  — Как выйти из дома на улицу?  — Просто пожелайте, чтобы перед вами появилась дверь, госпожа. София повернулась к стене:  — Дверь! Со вспышкой света образовался проём. Дверь легко распахнулась, впуская солнечный свет, яркий, желтый, ослепительный. Следом за светом ворвался запах разогретых трав и цветов. Вернувшись в дом, девушка отыскала библиотеку. Окон в ней не было; лишь тусклый зеленоватый свет освещал ряд шкафов — хранилища вековых знаний. Дитя нового века, София почти разучилась читать книги на бумажном носителе, давно предпочитая электронный вариант, доступ к которым через сеть интернета был гораздо дешевле и проще. Покинув библиотеку, София прошла в картинную галерею, завешенную портретами. Поплутав с полчаса, удалось отыскать среди множества незнакомых лиц портрет Гретель Мракс. Прабабку девушка знала лично, она застала её в живых. Та умерла сильно в летах, дожив до 84 лет. В мире магглов она прожила жизнь под именем Морозовой Галины и ничем, кроме склочного нрава, не выделялась. Со здешнего портрета незнакомая ведьма взирала, высокомерно вздернув острый подбородок и тонкие брови, прикрыв тяжелые веки. В уголках рта совсем юной девушки таилась недобрая, едкая, словно кислота, усмешка, свойственная более зрелому возрасту. Рядом с Гретель висело изображение Меропы. Те же острые, легкие черты, чуть застывшие и холодные; та же замысловатая высокая прическа. Но, в отличие от яркой, мятежной Гретель, Меропа создавала впечатление потерянности и почти болезненной хрупкости. Портер Тома Риддла отыскать удалось не без труда. Читая в свое время „Гарри Поттера“, София не слишком–то заинтересовалась данным персонажем. Маньяк, помешанный на захвате власти и уничтожении магглов — что в нем может быть интересного? Но оказавшись в родстве с воплощенным кошмаром, невольно ощущаешь любопытство к его персоне. На портрете был изображен красивый молодой человек. С куда более правильными и выразительными, чем у обеих сестер Мракс, чертами лица. Киношный Том мало походил на реальный образ. Никакой смазливости, слащавости в том, кто станет Тёмным Лордом, и по юности лет не наблюдалось. Четко вырезанные, плотно сомкнутые губы; хищные гневливые ноздри прямого патрицианского носа; гордо, даже спесиво, вскинутая голова и замораживающий, отстраняющий взгляд. Каждая черточка этого лица выдавала в Томе Риддле человека умного, амбициозного, расчетливого. Жестокого? Возможно. Но, без сомнения, сильного. *** Солнце неизбежно клонилось к горизонту. София предвкушала новую встречу с Дамой в черном. Новую встречу с Василисой Мракс.