Тёмные воды

Дом Василисы, мрачноватый при белом свете дня, с приходом ночи становился откровенно пугающим. Пространство наполнилось шелестом и шуршанием: с подобным звуком жалуется уносимая по гладким плитам листва, подхваченная северным ветром. Колыхались занавески, будто гулял сквозняк, только в окна не вливалось ни дуновения. Повсюду скользили тени, тени, тени… Василиса с распущенными волосами, с запавшими щеками, очерченными чернотой глазами исподлобья взирала на праправнучку. Ещё секунду назад её за столом, не было — София могла бы в этом поклясться!  — Добрый вечер. Сейчас голос Василисы нисколько не показался Софии благозвучным: скрипучий, старушечий, недобрый. Куда подевалось за день богатое переливами контральто? — Или правильнее сказать — доброй ночи? Да, наверное, так будет лучше. Чувствуешь? .. — Василиса запрокинула голову, смежая веки и раскидывая в стороны руки, словно приветствуя подступающий мрак. — Чувствуешь, как она сгущается — тьма? Ещё чуть-чуть и её можно будет не только вдохнуть, но и попробовать на вкус. У ночи запах жасмина и аромат сирени, вкус диких вишен с капелькой хмеля, — розовый, по–змеиному юркий язычок облизал сухие губы. Женщина жадно втянула воздух, алчно блеснув белоснежными зубами.  — Вкус у крови пряный, горячий, — глаза ведьмы по–кошачьи сверкнули зловещей зелёнью. — Боишься? — прошелестел змеиный голос. – О! Страх, это нормально. Боишься, значит, живой. Инстинкт самосохранения зиждется на страхе. А здесь есть, чего бояться. Мрак, магия, дар ночи, смерть — это всё реальность. И когда они приходят, от них не избавиться. Холодные бескровные пальцы скользнули по девичьей щеке с насмешливой лаской. — Прошлой ночью мы миновали лишь первый рубеж. Сегодня предстоит пройти вторую ступень. Василиса вытянула руку перед собой, широко расставив пальцы. Прелестная женская рука превратилась в жадную клешню:  — Вармониа никтьери пассус!!! С пальцев сорвалось сизоватое облачко, похожее на сияющую плазму. Внутри плазмы подрагивали алло–голубые молнии. Облако ударилось в стену. На секунду Софии показалось, что сейчас произойдет взрыв. Но плазма впиталась, как вода в песок. Кирпичи принялись исчезать, один за другим, открывая проход.  — Люмос! Свечение, мутноватое, не слишком интенсивное, походило на лунный свет. Следом за Василисой София спустилась по ступенькам, изо всех сил стараясь не касаться стен, покрытых чем–то белым, похожим на размокший известковый налет. Если бы утром девушка не видела, что дом стоит в поле, сейчас бы прониклась уверенностью, что ступени вырублены в толще скал. Спустившись, женщины оказались в коридоре с низким потолком. — Где мы? — дрогнувшим голосом спросила София. Насмешливое эхо многократно умножило вопрос. – Тс! — приложила Василиса к своим кроваво–красным губам палец с остроконечным ногтем. Через несколько десятков шагов коридор резко сузился. В стенах темнели углубления–ниши, подозрительно напоминающие ячейки с трупами в морге. Ход воскрешал в воображении древние римские катакомбы, где первые христиане искренне чаяли долежаться до иерихонской трубы и вновь воскреснуть. Но вместо обещанного воскрешения наполняли, ряд за рядом, подземелья, распространяя смрад гниющей плоти. Невольно София ухватилась за ледяную руку проводницы. — Куда ты меня ведешь? Василиса заговорщицки улыбнулась и между мягкими губами сверкнули острые змеиные резцы. Ничего не сказав, она продолжала увлекать девушку за собой. Воздух сделался влажным, дышалось с трудом. Когда лаз оборвался София не смогла сдержать восклицания. Они стояли в подземной пещере, само нахождение которой в центральной полосе России свидетельствовало о том, что девушка теперь существует в мире, имеющем мало общего с обычной реальностью. Сталактиты и сталагмиты, подсвеченные магическим светом, усиливали таинственную атмосферу. Василиса снова улыбнулась, на сей раз без всякого намека на насмешку.  — Темнота, луна, подземелья — их не боятся те, у кого они в крови, — говорила колдунья. — Никого из Слизеринов, а позже Мраксов, темнота не пугает. Она — наша мать. К слову сказать, не только наша. Темнота такая же мать всего сущего на земле; как свет отец. Жалко, что нерадивые дети отказываются признавать правду. Они остановились у кромки подземного озера. Идеально круглого, идеально черного.  — Дальше пойдёшь одна, — напряженным голосом повелела Василиса.  — Куда?!  — Вперед. Ты должна войти в воду.  — Я плохо плаваю, — предупредила София. Поздновато бунтовать. Бабуля, чего доброго, способна разозлиться и оставить её одну. Не ахти перспектива. Перед тем, как заходить, София разулась. Камни, не холодили ноги, напротив, были теплыми, будто под ними развели огонь. Все происходящее выглядело настолько странным, что София даже не испугалась. Спасала уверенность, схожая с той, что присутствует в кошмарах — если сон станет совсем плох, всегда ведь можно проснуться? Ноги, будто сами по себе, объявив полную автономию от центрального управления — мозга, — побрели вперед, уводя глубже в воду. Как только вода дошла до пояса, темная маслянистая поверхность подземного озера начала вскипать, вспениваясь, словно со дна поднималось нечто огромное. Тяжелый, скрипучий звук заставил стены пещеры содрогнуться. София попятилась. – Нет! — крикнула Василиса. — Не оборачивайся! Ступай вперед! Думать не смей вернуться или мы обе погибнем! Жуткий, утробный звук, раздавшийся вслед за голосом Василиса породил малоприятный ассоциативный ряд: тонущие корабли, уходящие на дно морское — беспощадные волны сминают в грязный комок твердый металл. Последняя жалоба рукотворного исполина перед погружением в вечный мрак… Рык повторился, полный первозданной силы. В нём отсутствовала ярость, но все органы чувств просто кричали о страшной, смертельной опасности.  — Великий Отец, Змей! — пропела за её спиной Василиса. Даже не оборачиваясь, София знала, женщина стоит сейчас на коленях, простирая руки во мрак. Непонятно каким образом, но в подземелье поднялся ветер — настоящий ураган. — Я привела к тебе дочь Слизеринов, ведьму, способную вместить в себя твою Силу и Мощь. Да пребудут с ней силы Рода! Да ниспошлешь ты чары Тёмных Вод. Да подаришь способность повелевать силами Тьмы, подчиняя их себе! Великий Отец, Змей! Не гневайся за то, что сто лет я не взывала к тебе! Услышь меня! Благослови ту, в венах которой течет твоя же кровь. Тишина. Лишь где-то далеко-далеко капли, дробясь, точили камень. А потом земля расступилась под ногами. Вода, черная и густая, сомкнулась над головой. Тьма поглотила Софию в считанные секунды. *** Она понимала, что бредит или видит сны. Как ещё можно объяснить то, что виделось? Перед ней колыхалась тварь со змеиным телом и божественно красивым женским лицом. Волосы красавице заменял клубок шипящих, извивающихся в волнах, кобр. Существо покачало головой, и змеи заколыхались по волнам, точно растрепавшиеся локоны, шипя и скалясь. — Коатликуэ, — выдохнула Женщина–Змея. — Меня зовут Коатликуэ. Можно ещё — Меритсегер. — Великий Отец — женщина? — удивилась София.  — Великий Отец не пришёл, — усмехнулась древняя богиня. — Ты не захочешь принять Силу Атума. Она слишком велика для тебя, дитя Слизеринов. Ты не столь темна, чтобы нести в себе его частичку. Возьми мою. Она поможет давать покой мертвым; поможет отыскать нужный баланс между двумя мирами — добром и злом, страстью и разумом. Прими мой дар, потомок Древних! Принять предложенную силу оказалось нечем. Рук София не чувствовала. Да здесь их у неё и не было. В лицо ударила струя ледяной воды, испаряющаяся на невесть откуда взявшемся ветру, оставляющая на коже ощущение свежести и холода. Вспыхнула радуга — красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый цвета кружились, складываясь в фантасмагорию. *** Проснулась София в своей комнате. Привычный диван, голубые обои и занавески, стол, ноутбук, картинка с изображением морского пейзажа на стене… Её комната. Определённо – её! София не знала, какое чувство преобладало: разочарование или облегчение?  — Мама? — позвала она. — Мама, мне такой странный сон приснился! Хлопок. Вращая глазами-блюдцами, словно Пиноккио, появился Ланко. И начал привычно кланяться, приговаривая:  — Госпожа Мракс посчитала, что подобная обстановка покажется молодой хозяйке приятной. Госпожа Мракс сказала, что среди привычных вещей молодой хозяйке будет не так тоскливо и грустно. Госпожа Мракс….  — Довольно! Чувство разочарования и облегчение никуда не делись, сместились лишь акценты.  — Принеси кофе и эклеры, Ланко. Прямо сюда, — София бросила взгляд в сторону ноутбука. — Работает? – Да, да, — с энтузиазмом китайского болванчика закивал эльф. Ноутбук не только работал, но и непонятно каким образом (совершенно непостижимо) имел доступ в сеть интернета. Загрузив любимый Гугл, София набрала услышанное вчера имя — Коатликуэ. В википедии она значилась как «Змеиная мать»; в мифологии ацтеков — богиня земли, огня и смерти. Особое покровительство оказывала цветам. Хм-м? На запрос о Меритсегер Гугл выдал информацию о Древнеегипетской богини. Буквально имя означало: «любящая безмолвие». Согласно верованиям древних египтян Меритсегер покровительствовала мертвым. «Веселуха, — подумала София. — Чем же меня одарила странная женщина-змея из подземного озера? Судя по всему, вряд ли я отделаюсь выращиванием зерновых культур?». Как только последний солнечный луч угас, на подоконник раскрытого окна уселась ворона, хлопая маслянисто–черными крыльями. Через мгновение на месте птицы сидела женщина. Черные волосы свободно развивались за спиной на ветру.  — Доброй ночи, София, — приветствовала её хозяйка мрачной обители.  — Доброй ночи, Василиса, — улыбнулась девушка. — Я ждала тебя.  — И я с нетерпением предвкушала встречу. Сегодня третья ночь. Василиса отбросила за спину густые черные волосы. — Третий рубеж. Легко оттолкнувшись руками от подоконника, женщина гибким змеиным движением соскользнула на пол:  — Идем!  — Куда? Сначала пусть объяснит, к какому черту лешему её собираются волочить на этот раз. Василиса возвела очи горе.  — Ну как же с тобой трудно. Не бойся, самое страшное уже позади. То, что может произойти сегодня детские игры по сравнению со вчерашней аудиенцией.  — Кстати о вчерашнем? — подбоченилась девушка. — Что это было? Василиса пристально поглядела Софии в глаза.  — Некоторые вещи не требуют объяснений. Ты сама знаешь – что.  — Но у Роулинг ничего подобного не описывалось! –Художественная литература, как кривое зеркало весьма избирательно отображает реальность. Так ты идешь? — Ты не сказала куда?  — На кладбище. Ну, конечно же. Где ещё может колдовать?  — Надеюсь, хоть кости мертвецов грызть не придется? — фыркнула София. Василиса посмотрела на неё, как на юродивую.  — А что? — пожала плечами София. — Во всех сказках про злых ведьм те сначала пляшут на гробах, потом высасывают из бедренной кости костный мозг со злобным хохотом и после до рассвета катаются на помеле. Грызть тазобедренные кости я наотрез отказываюсь. Это не гигиенично, не эстетично…  — И не практично, — закончила Василиса. *** Они стояли в центре небольшого кладбища. Погост расположился рядом с умирающей деревенькой, каких в Российской глубинке миллионы. Кусты сирени, густо разросшиеся повсюду отлично скрывали ведьм без всякой магии. — Ты должна поднять зомби, — обыденным тоном наставляла Софию Василиса. — Заставь их тебе подчиняться, а затем вновь успокой. В устах женщины заявленное казалось простым. У, и делов–то в самом деле? Поднять, подчинить, успокоить! Да на раз–два! Ладно, если не получится, это полбеды. А вот если получится? Что тогда делать? Вдруг она целое кладбище поднимет, а после этого не подчинит и не успокоит? Что тогда? — Верь мне, с тобой ничего плохого не случится. Я не позволю никому причинить тебе вред, — заверила Василиса.  — Что я должна делать?  — Опустись на землю. Почувствуй её. Можешь закрыть глаза, если хочешь. София чувствовала себя глупо сидя на корточках и уцепившись руками за траву. Ветер, дувший с юга, игривый и ласковый, приятно щекотал шею и щеки. А потом она услышала, как тихо падали капли в пустоту: кап, кап, кап. Темная гладь воды, ничего не отражающая, никуда не текущая. Спокойная. Бездонная… София напряглась. Ладони наливались холодом, студёным и резким, почти обжигающим.  — Хорошо, — удовлетворенно зашептала Василиса. — Теперь повторяй за мной! Левантэ инсиргеа мортэ.  — Левантэ инсиргеа мортэ… Руки заломило, будто их на двадцатиградусном морозе облили водой. Земля колыхнулась, перестав быть твердью. — Получилось! — звенел ликованием голос Василисы. — Получилось! Открывай глаза! Смотри… Я не видела такого с тех пор, как потеряла мою Гретель! — хохотала ведьма. «Не мудрено, что она сбежала, — в ужасе подумала София. — Отче наш!», — пронеслось в голове. Ни одному режиссеру не передать такой реальности. Мертвые поднимались из земли, ломая истлевшие доски. «Что мы знаем о душе?! — думала София, созерцая действие собственной силы. – Что, если нет никакой души? Что, если тело единственное, в чем присутствует сознание и что от нас остаётся? Что, если потревоженный прах этих существа силится переварить окружающую реальность? Если их нервы, двигающие разваливающуюся плоть, способны посылать в мозг сигналы, то какова же боль от этих язв, трещин, отваливающихся конечностей? А если трупы ничего не чувствуют, то почему на останках их лиц застыло это безмолвное выражение дикого ужаса?! Не тупая бессмысленность, не злость, не кровожадность, даже не равнодушие, а мука, неизмеримая, страшная. Неужели они понимают, что мертвы?». Что если, когда–нибудь, кто–то вот точно так же потревожит покой её, Софии, родителей, друзей? Или саму Софию?  — Как это прекратить?!  — Сначала подчини их, — велела Василиса.  — Как это прекратить?!  — Они не могут причинить вреда ни тебе, ни мне. Заставь их слушать тебя. Повторяй…  — Фините Инканта́тем, — завопила София во всю мощь, отведенную природой, срывая от крика горло. По кладбищу распространились вспышки света. Мертвецы проваливались в свои могилы. Спустя пять минут лишь луна умиротворяюще сияла над спящим миром. — Я никогда больше не потревожу покоя мертвых! Собственный голос казался Софии чужим. — Что бы вы ни говорили мне, чем бы ни пугали, чтобы не сулили! Слышите меня, Василиса Слизерин Мракс?! Никогда!  — Ты так пуглива? — презрительно хмыкнула Василиса. — Опасности не было.  — К чёрту опасность! — заорала София. А потом голос её сорвался на шёпот: — Ты что же, не видела? Им же было больно!  — Больно? Мертвецам? — засмеялась Василиса. — Что ты несешь, глупенькая? — Ты хотела бы увидеть свою обожаемую Гретель в таком виде, в каком только что созерцала этих несчастных? Повисла напряжённая пауза. Ветер грустно перебирал листву сирени, прорастающей то тут, то там. Так ничего и не ответив, Василиса пошла к дороге.