Стёрта память, голова пуста, Будем ставить ставки на себя, Стёрты лица — так легче оставлять. Где границы — нам с тобой бесполезно искать… Амели на мели «Я бегу от тебя»
С чего, по-вашему, должно начинаться доброе утро? На мой взгляд, с того, что начинаться оно должно не раньше десяти часов. Подниматься с первыми лучами солнца — извините, убейте меня сразу. Люди, которые просыпаются в шесть утра бодрыми и довольными жизнью, как, черт возьми, вы это делаете?! После пробуждения я люблю некоторое время поваляться в теплой постели, вспоминая сны. Но мерзавки мысли путаются и ускользают, унося с собой подробности ночных видений, поэтому обычно я остаюсь неудовлетворенной и с привкусом душевной пустоты. Будто в этих снах было что-то дорогое для меня, но утерянное навсегда. Иногда меня забавляло собственное желание вспомнить эти ничего не значащие грезы. В вещие сны я никогда не верила, аналитический склад ума не позволял. Далее следует утренний туалет, включающий в себя теплый душ. И завершается план замечательного утра ароматным кофе, свежей выпечкой, если я не поленилась спуститься на первый этаж и приобрести её в булочной, и чтением книги. Последние дни я проводила время с седьмой книгой о приключениях мальчика – который — выжил. Вот и сегодня я думала следовать этому плану, несмотря на понедельник. Благодаря тому, что моя работа не предусматривала протирание брюк об офисное кресло, рабочий день для меня начинался, когда душе угодно. Первый пункт плана был успешно выполнен. Меня захлестывала тревога, поднимаясь из глубины и разбиваясь, словно волны о скалы. Дыхание сбилось, как после кросса. Пульс отдавался в ушах гулом. Перед глазами стремительным потоком проносились картинки, на которые в грудной клетке пекло и ныло. Может, я даже кричала во сне. До меня не сразу дошло, что я сижу на кровати, судорожно сжимая в побелевших пальцах нож для бумаг (видимо, вскрывая письмо, оставила его на прикроватном столике). Усмехнувшись, помянула «добрым» словом Щ.И.Т. с его подготовкой. За четыре года работы в Щ.И.Т.е у меня развилась паранойя. Под рукой всегда есть что-то колюще-режущее или пистолет. Даже уйдя из опергруппы и работая компьютерщиком, я не перестаю держать при себе оружие. Слишком опасно оставаться безоружной, когда пишешь вирус для взлома ГИДРЫ. А как, собственно, я с отсутствием силы воли умудрилась попасть в такую серьёзную организацию? Очень просто — будучи подростком, взломала их охранку. Хакнула на уроке информатики в старшей школе. Я же не виновата, что родители в детстве вместо сказок на ночь рассказывали о языках программирования. Мелкую моторику мне развивали сборкой системного блока компьютера, а вместо стихов я учила простейшие программы взлома. Три с половиной года вместили в себя более шести десятков миссий, которые строились по одному простому сценарию: пробраться — взломать — уничтожить — унести ноги. И, наверное, это бы продолжалось до бесконечности, если бы полгода назад, напарница и по совместительству подруга, прикрывая мою нерасторопную задницу, не бросилась под пули. Я же закончила работу и убралась оттуда к чертям, сохраняя ледяное спокойствие. До меня медленно доходило, что она погибла из-за меня. Это не было жутко. Это было… обыденно, что ли. Была — и нет. Как из автобуса выйти. Внутри клубилась боль, сконцентрировавшаяся в груди жгучим комком лишь при устном отчете об операции. Я сорвалась, устроила истерику, разнесла кабинет Фьюри к чертям и успокоилась лишь, получив лошадиную дозу снотворного. Далее последовали две недели в психиатрической клинике и диагноз «непригодна для службы». Уйти мне не дали, перевели на разработку вирусных программ. А этим я могу заниматься и дома, изредка собираясь на встречу с коллегами-программистами и предоставляя разработки на их суд. Наверное, страшно судить человека, по карманам чьей одежды щедро распиханы «сюрпризы» в виде шокеров, ножичков и других прелестных штучек. Сейчас я, продолжая сжимать затупившийся ножик в немеющих пальцах, медленно обходила всю квартиру по периметру, закрывая окна, в которые врывался лондонский туман. Осенний ветер пробирался через ткань пижамы, лаская кожу холодом, заставляя вздрагивать и покрываться мурашками. Остановилась на кухне, закончив рейд, набрала в кружку воды и только собралась отпить, как громыхнула входная дверь. Рука дернулась, и вода благополучно пролилась на пол через край. Да ладно?! А я только начала успокаиваться после кошмара! Удар повторился. Кто-то настойчиво игнорировал звонок и горел желанием меня повидать. Перебирая безобидные варианты гостей, вроде старушки снизу и соседского мальчишки напротив, я рефлекторно выдвинула ящик со столовыми приборами и достала оттуда шокер, одновременно ставя кружку на тумбу. Грохот, будто слон ломится. Наконец, добравшись до двери, я глянула в глазок. Визитером оказался высокий мужчина в чёрной худи с капюшоном, спортивных брюках и с большим рюкзаком на одном плече. На свой страх и риск распахнула дверь и нагло выпалила, решив, что лучшая защита — это нападение: — Что надо?! Если Вы на счёт «Вы верите в Бога?», то нет — не верю! — Амелия Роджерс? — поинтересовался мужчина, лёгким движением руки сбрасывая капюшон. В тусклом свете блеснул металл. Металлические перчатки? Каждый изгаляется по-своему. — Она самая, — хмыкнула я, пряча за спиной руку с шокером. — А с кем имею честь говорить? Визитер с усмешкой в льдисто-серых глазах окинул меня беглым взглядом, будто ожидал большего от мисс Роджерс. Большее было бы, посети он меня в восемь утра — мало бы не показалось. — Джеймс Барнс, прислан Щ.И.Т.ом Вам в помощь над проектом «Лаз», — выражение льдистых глаз сменилось, выражая презрение, смешанное с разочарованием. «Могла и сама догадаться», — говорили они, — «И эта девчонка — главный хакер Щ.И.Т.а?» Где же я его видела? Лицо вроде знакомое. Этот высокий лоб, нос с горбинкой, чертовски красивые скулы, пухловатые губы и упрямый подбородок я уже где-то определенно видела. И не так давно. — В помощь, говоришь? — прищурилась я, рыща свободной рукой в кармане пижамных шорт. Позволим себе обращаться к нему на «ты», раз уж я за главного. — Вот список, магазин за углом! Фьюри, наверняка, тебя обеспечил средствами. Вручила оторопевшему агенту помятый листок, исписанный мелким корявым почерком, и с чувством выполненного долга захлопнула перед его носом дверь. Усмехнулась, крутанув между пальцами шокер. Нечаянно нажала на кнопку и долбанула себя током в 20 ватт. Подскочила на месте и выдала: — Я послала за хлебом Зимнего Солдата! Сама удивилась сказанному. Джеймс Барнс и Зимний — одно лицо. Я изучала его дело на досуге. Бывший агент ГИДРЫ и друг Капитана Истерики, пардон, Америки. Я послала в магазин машину для убийств! А если он там поубивает всех бабулек?! Глубоко вдохнув, покрутила перед глазами шокер и отложила его от греха подальше, пока еще раз себя не «шокировала». Зимний солдат не должен поубивать божьих одуванчиков в магазине, хотя они и сильно раздражают. Он же не хочет выслушать нотации Стивена. Я пересекалась с кэпом на нескольких миссиях и в восторг не пришла. Да какой там восторг! Слишком правильный Капитан Америка вывел меня из себя еще до начала операции своими нравоучениями. А говорят — мы похожи. Кто-то даже брякнул про брата и сестру. Этого кого-то я тут же захотела пристрелить. Что у меня с этим ископаемым общего? - Мы родственники, — однажды попытался доказать нашу внешнюю схожесть Стивен. Мы около часа спорили об этом. Ископаемое пыталось уверовать меня в том, что я отнюдь не сирота и могу положиться на него. Я же отрицала это чуть ли не с пеной у рта, не желая иметь с кэпом ничего общего. Если он и приходится мне как-нибудь пятиюродным дедушкой, то я не хочу об этом знать. — Роджерсов много! — огрызалась я. — Я не твоя внучка, Стивен! Наше внешнее сходство ничего не значит. Пока Барнс ходит за покупками, громит магазин или занимается еще чем-то более интересным, у меня есть время привести себя в порядок. Душ подождет до вечера, а вот умыться и расчесаться надо бы. Чистя зубы, мельком бросила взгляд на зеркало в ванной. Волосы, обрамляющие лицо, набрались влагой и не расчесанными мокрыми паклями свисали вниз. Кожа нездорово-бледная, сказываются редкие вылазки из квартиры. Зато глаза горят, зрачки расширившиеся. Если продолжу в таком духе, сочтут за наркоманку при походе в магазин. Надо что-то с собой делать. Отошла подальше, оглядывая свою фигуру. И бегать надо начать, а то совсем себя запустила. Набрала пару кило благодаря пончикам, кексикам и прочим вкусностям, приобрела округлости. Если Зимний солдат решит устроить спарринг со мной, то мигом уложит на лопатки. Так что боремся с ленью и возвращаемся в форму. Что-то подсказывало, что чем быстрее я вспомню, что такое тренажерный зал, тем лучше, ибо соседство с машиной для убийств явно принесет много неприятностей. Хотя я оптимистично, а это мне не свойственно, надеялась ужиться с Барнсом. Проделав все нужные процедуры за десять минут и переодевшись из пижамы в футболку и джинсы, принялась ждать возвращения «помощника» из магазина, сидя в прихожей на тумбочке в позе лотоса и читая «Гарри Поттера». Пару раз тумба при неосторожных движениях угрожающе скрипела и шаталась, но я упрямо не слезала с насиженного места и не покидала поста. Еще не хватало, чтобы Барнс выбил мне дверь. Он вернулся спустя две главы книги, когда я уже успела поскорбеть о смерти Добби. Сначала Хедвиг, потом Добби. За что Роулинг убивает самых милых персонажей? — Открыто! — крикнула я, не собираясь слезать с тумбы. Ручка двери повернулась, и в квартиру зашел Барнс, всем своим видом показывая недовольство. В бионической руке он сжимал ручки пакетов с провиантом. Честно сказать, я не ожидала, что он пойдет у меня на поводу и выполнит прихоть мелкой наглой девчонки. Однако я решила не показывать удивление, быстро подобрала челюсть с пола, нахмурилась и безразлично кинула: — Кухня прямо по коридору, твоя комната — первая дверь слева. Отнеси продукты на кухню, пожалуйста. Барнс смерил меня уничтожающим взглядом, желваки на его лице заходили. Я сжалась, ожидая, что металлические пальцы в любую секунду сомкнутся на моей шее. Но и в этот раз Зимний солдат подчинился. Через минуту хлопнула дверь одной из комнат, я спустилась со своего насеста и на цыпочках прошествовала по коридору к гостевой комнате. Опасность миновала, можно идти разбирать покупки.***
Уже через час меня начало грызть чувство вины. Я распихала продукты по местам. Кстати, Барнс купил все по списку, что меня приятно удивило, а госпожа Вина начала скрестись интенсивнее. Меня всегда учили говорить «спасибо» и быть дружелюбной по мере возможности. Сначала я игнорировала собственные эмоции, принявшись завтракать бутербродами с ветчиной. А я ведь заслужила этот уничтожающий взгляд. Он, наверное, устал с дороги… Ведь из Нью-Йорка до Лондона лететь несколько часов. А я в наглую послала его в магазин… Еда перестала лезть в горло. Ну отлично! Мама, зачем ты меня так хорошо воспитала? Скрипнув зубами, отрезала ещё несколько ломтиков ветчины и батона, соорудила симпатичные бутерброды и положила их на тарелку. Налила в чистую чашку, которую пришлось поискать на верхних полках шкафа, чай. Закинула все это на поднос и пошаркала к комнате Зимнего солдата. Извиняться не буду ни за что! Он же не тупой, поймёт, что эти незамысловатые дары вместо слов. Нерешительно застыла перед закрытой дверью. Амелия, будь смелее! Он же не съест тебя в самом деле. Да и ты тут на правах хозяйки. Стучусь и приоткрываю дверь. — Можно войти? — Если скажу «нет», все равно войдешь, не так ли? — его голос пропитан сарказмом, точно ядом. Чувствую себя напакостившим ребёнком. — Это теперь твоя комната, а вторгаться в личное пространство без приглашения — не в моём стиле, — проворчала я. — Входи, а то я не вынесу твоего возмущенного пыхтения. А сама ты не уйдешь, — что я говорила про дружелюбие? — Я принесла тебе завтрак, точнее уже ланч, — скороговоркой сказала я, проскальзывая в комнату и опуская поднос на небольшой комод из тёмного лакированного дерева. Гостевая мне никогда не нравилась, но что-то переделывать было лень, да и пользовались ею крайне редко. За последние полгода, как я вернулась в родной промозглый Лондон, ни разу. Светло-зеленые обои доходили до середины стены, дальше им на смену шли каштановые панели. Большое окно занавешено изумрудными шторами. Гигантская кровать, накрытая мягким пледом шоколадного цвета. Прикроватный столик, платяной шкаф, комод — все из тёмного дерева. Поверх паркета кофейный ковёр с густым ворсом. Слишком мрачно для меня, но Зимнему солдату пришлось по вкусу. Барнс обнаружился сидящим на кровати и забавляющимся с ножом-бабочкой. Худи он снял, оставшись в чёрной футболке. Я нервно сглотнула, наткнувшись взглядом на рельефный торс, обтянутый тонкой материей. Блики света, проникающие сквозь шторы, преломлялись на бионике, танцуя по металлу. Мне тут же захотелось ощутить подушечками пальцев холод металла, обвести кромку алой звезды, показавшейся из-под рукава футболки. Но стоило мне встретиться взглядом с самим мужчиной, как все волшебство испарилось. Раздражение, смешанное с любопытством. — Ты, наверное, голоден. Я не особо хорошо готовлю, но постараюсь приготовить на обед что-нибудь вкусненькое. И спасибо тебе, что сходил в магазин. Но в следующий раз, если я выкину что-то в таком духе, отправь меня саму, а то я обленилась в конец тут, — продолжала тарахтеть я. — Мне будет очень приятно, если ты выйдешь к обеду… — Ты закончила? — перебил меня Зимний солдат. — Так ты пообедаешь со мной? — с надеждой спросила я, смотря себе под ноги. — Если ты сейчас заткнешься и уйдешь, подумаю над этим, — поставил ультиматум Барнс. Я была в шаге от того, чтобы выйти из себя. Я к нему со всей душой, если она у меня есть. Похоже, он относится к тем людям, которые не умеют вести себя дружелюбно. — Ладно, — пожала плечами. Амелия, дыши, не стоит орать. Ещё голос сорвешь этому типусу с шикарным торсом на радость. Развернулась на пятках и собралась покинуть «соседа». Ах, да. — Как мне к тебе обращаться? — Как хочешь, — раздалось за спиной. Сжимаю кулаки и совершенно спокойным голосом произношу (как же трудно не перейти на пару октав выше!): — Я не могу обращаться к тебе «Эй ты!», это глупо. Зимним солдатом слишком, прости, пафосно. Барнсом — официально… — Мне все равно! — а он повысил тон. Довольно хмыкаю, — мужчина теряет терпение быстрее меня. — Джеймс, — мягко проговорила я, пробуя слово на вкус. Слегка горчит на языке, но произносить приятно. — Джеймс? — Что ещё? — раздраженно откликнулся мужчина. — Обед через полтора часа.