Вы сущность женщины попробуйте поймите: Перед лицом мужчины, в сплошном смущении Она всегда нуждается в защите, Но втайне мыслит лишь о нападении. Эдуард Асадов
Лишь на следующее утро, проснувшись под боком у Джеймса, я отчётливо осознала всю бредовость сложившейся ситуации. Я не могу спать без него, а он без меня, иначе обоих мучают кошмары. Вчера я наконец-то устроила скандал и сама же первая показала, как нуждаюсь в нем. Тотальная ошибка. Но это стоило того, что после эмоционального всплеска Джеймс ещё долго не выпускал меня из рук, гладил по голове и спине и даже что-то напевал в полголоса, пока я не заснула. Он словно пытался загладить вину. И все же я что-то для него значу. Он старается заботиться обо мне и ограждать от любых угроз. Ревнует. Последнее греет женское самолюбие, но кровь в жилах стынет при мысли, что не успей Ванда, Пьетро бы не выжил. С Максимофф действительно было весело и интересно. На несколько часов, что мы бродили по Нью-Йорку, я почти отвлеклась о мыслей о Барнсе, к которым возвращалась вновь и вновь. Беловолосый не боялся казаться смешным, травил супергеройские байки, шутил и втягивал меня в разговор. Я даже поделилась с ним парой историй школьных лет и курьёзных ситуаций на службе. Чёрт, я же договаривалась о встрече с Ником на прошлый вечер. Мобильный разрядился, да и моя дырявая память… — Ещё пять минут, — тихо попросил Джеймс, когда я зашевелилась, прикидывая, как выбраться из плена его рук. Меня ещё крепче прижали спиной к твёрдой грудной клетке и засопели на ухо. Я замерла, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Мой джемпер валялся на полу рядом с футболкой мужчины. Обычно он не снимал майку, ложась спать. Да и я обычно спала в пижамной футболке, а не в бюстгальтере. Так что моё смущение было оправданным. — Я позвонил вчера Фьюри, — сообщили мне. — Он просил, чтобы ты не выключала телефон. Не дергайся. — И что мне с этим всем делать? — задала одними губами вопрос в воздух. — Отпусти. Это не особо-то вписывается в профессиональные отношения. — Я охраняю подопечную, работа есть работа, — парировал Зимний солдат. — А в постели ты меня от кого охраняешь? — саркастично вопросила я. — Это бонус. Ты в поле зрения и так теплее, — и ведь не поспоришь. Выкрутился. — И всякие Пьетро и не решат посещать тебя в ночное время суток. — И все-таки Америка дурно на тебя влияет! — фыркнула я. — Держи себя в руках, пожалуйста. Проблем и так хватает. И прости меня, изначально я намеренно тебя провоцировала, — сейчас он наверняка сверлит мою макушку раздраженным взглядом. — Но я понятия не имела, во что это выльется. Укоряющий вздох, опаливший кожу на шее. — Я злилась, мне было неприятно, — я выбралась из рук мужчины и села, разворачиваясь к нему лицом. — Хотелось тебя немного позлить, показать, какая я самостоятельная… Показала… А знаешь, в чем несправедливость? Я не могу уснуть, когда тебя нет рядом. Вот какая я самостоятельная! Джеймс закатил глаза и рассмеялся над моими спутанными объяснениями. Я стукнула его по плечу. Меня резко откинули на кровать, придерживая запястья. Я рыкнула и пнула Зимнего солдата коленом в солнечное сплетение. Он выпустил мои руки и хотел опуститься на спину, но слетел с края кровати, так как я приноровилась и, упершись пятками ему в бок, столкнула на пол. Мужчина поймал мою щиколотку и утянул за собой. Я оказалась сверху, лёжа поперёк корпуса Барнса. Какое интересное положение… Которое я тут же сменила, перекидывая ногу через его живот и упираясь ладонями в пол с обеих сторон от его головы. Оба слегка запыхавшиеся и растрепанные. Смотрим глаза в глаза. Кто кого переглядит? Сузив глаза, кривлю губы в ухмылке. В следующую секунду я оказалась снизу, и усмехался уже он. Ну-ну, усмехайся. Я потянулась и схватила с журнального столика вазу с цветами. Не размышляя, вылила воду на Джеймса. — Утренний душ, — мило улыбнулась я, наблюдая картину «Зимний солдат в окружении хризантем». Мелкие золотистые цветочки торчали во все стороны из мокрой шевелюры моего охранника. — Кхм… Кхм… — сверху вежливо покашляли. Я выглянула из-за плеча Барнса. — Разборки разборками, но за что так жестоко с ковром? Он итальянский, между прочим. Отлично. За импровизированной разминкой нас застал ни кто иной, как хозяин башни, облаченный в домашний халат и мягкие тапочки. — Стучать не пробовал? — прорычал Джеймс, отпуская меня и садясь рядом. Принялся, пристрелив Старка взглядом, вытаскивать цветы из волос. — Да я стучал. Слуховой аппарат подарить, старичок? — съехидничал оппонент. — Я никому не скажу, что у вас тут игрища. Хотя грохот слышали все. Эми, поставь вазу на место и не смотри на меня жаждущим крови взглядом. Это настораживает. Кстати, второе ископаемое на подходе, — прокомментировал он приближающиеся шаги, выглянув в коридор. — Вам истерики не нужны? — мы проявили чудеса синхронности, отрицательно помотав головами. Тони грустно вздохнул и вышел из спальни. — Стив, старина! Как спалось? Я истерично хихикнула. Дурдом какой-то, а не штаб супергероев.***
Всю следующую неделю я активно работала над отмычками и дописывала «Лаз». Днём не высовывала лишний раз нос из своей комнаты, а по вечерам несколько раз выбиралась на свидания с Пьетро. С беловолосым весельчаком было комфортно. То, как он держал себя, иногда позволяя себе вольность обнять меня и поцеловать в щеку при встрече или прощании, как говорил, стараясь подыскать интересную для нас обоих тему, все это располагало, и я пустила парня в свой ближний круг. Пьетро будто чувствовал, что я не готова к большему, чем дружба, и не старался пересечь границу. Накануне мы с Максимофф весь вечер и половину ночи провели, играя в какую-то доисторическую видеоигру с джойстиками. Было безумно весело мочить персонажей друг друга. На наши громкие комментарии пришла сонная Ванда, занимавшая соседнюю комнату, и разогнала нас. Жили близнецы, кстати, в башне Старка, на так называемом «гостевом» этаже. Домой меня забирал в три ночи Барнс, жутко недовольный моим поведением. Но когда я заснула в машине, будить не стал и на руках доставил прямо в кровать. Спасибо. Я старательно избегала его днем, но неизменно просыпалась утром не в своей постели, выпутывалась из рук спящего Барнса и сбегала к себе. Неприятный осадок и лёгкая напряженность всё ещё чувствовались. Можно до бесконечности убегать и лгать себе. Можно внушить себе, что другой тебе нравится больше и с ним будет лучше… Но какой в этом смысл, если сердце все также будет предательски замирать, когда появляется Он? Какой в этом смысл, если спать без кошмаров можешь лишь в его руках? Но в моих чувствах тоже нет смысла, ибо их никогда не примут, им не дадут разгореться. В юности я страдала влюбчивостью. Часто объекты моих томных вздохов даже не догадывались о том, что я неровно к ним дышу. Меня не особо это колыхало, ведь любую, даже не взаимную, любовь глупая маленькая я считала неким Даром. А разве принято плакать, когда принимаешь подарок? Оглядываясь назад, понимаю, насколько глупа была. Я не влюблялась по-настоящему. Ни к одному мужчине меня так не тянуло. И ни один не был настолько недоступен и далёк. А у меня врожденная любовь к трудностям. И врожденное стремление к неприятностям, ага.***
— Ознакомься, в четыре дня выдвигаемся, — прозвучало из-за спины. Я нервно дернулась, разжимая пальцы. Чайная ложка булькнула и стукнулась о дно чашки. Вот обязательно подкрадываться?! Я резко крутанулась на пятках. Джеймс стоял, подпирая задом обеденной стол, чуть наклонив голову набок и внимательно следя за мной. В руках держал картонную папку А4. Интересно-о. Я потянулась вперед, дабы изъять бумажки, о которых вчера утром мне говорил Ник. Барнс поднял руку над головой, чтобы я не достала. Я подпрыгнула, хватаясь за край папки. Потянула на себя. Видимо, Барнс возжелал поговорить со мной, что теперь еще большая редкость, чем раньше. — Давай на время задания забудем о разногласиях и поработаем нормально? — мне отдали желаемое. Я спешно распутала тесемки и уставилась на лист бумаги. Возмущение росло с каждым прочтенным словом. — Мы не можем изображать пару, пока ты смотришь на меня волком и дергаешься как эпилептик, дорогая невеста. Я похлопала глазами на усмехающегося Зимнего солдата и вернулась к чтению. Просто замечательно! Фьюри, за что ты подкладываешь мне такую свинью? Почему я должна изображать сестру Капитана Истерики и невесту этого?! Я рыкнула, читая дальше свою липовую биографию. Мисс Гвендолин Джонсон, то есть я, прихожусь младшей сестрой Гарольду Джонсону, владельцу небольшой нефтяной компании, то есть Стивену, и обручена с Дэвидом Меллоун, наследником крупной IT-корпорации где-то в восточной Европе, то есть с Джеймсом. С последним у меня вечная любовь и свадьба в марте. Н-да… Сама же Гвендолин не обладает ни острым умом, ни выдающимися талантами. Прикажете играть болтливую дуру, которая полностью зависит от своего мужчины? При встрече закачу Фьюри скандал, ключевой фразой которого станет «Ты меня не любишь, не жалеешь!» из стихотворения Есенина. Пролистала приложенные материалы, на изучение которых у меня ещё есть время, и наткнулась на записку: «Чёрное платье в шкафу. Маска в ящике тумбочки. Соответствуй образу и не злись. Ник.» — Дорогой жених, — обратилась я к Барнсу, — ты уже ознакомился с материалами? — кивок. — Значит, их доставили с утра. А ты отдавал себе отчёт, что чтобы соответствовать образу мне нужно больше времени, чем некоторым? А в запасе только, — я взглянула на электронные часы, примостившиеся на полке шкафчика, — три часа. Так что вот сейчас я буду марафетиться, а ты вводить меня в курс дела. Понял, солнышко? — Как скажешь, котёнок, — осклабился Зимний солдат. Следующий час, пока я, извините за подробности, брила ноги, выщипывала брови и наносила отчищающий поры скраб на лицо, из-за двери ванной мне читали досье на Марка Коллинза, к которому мы, собственно, и намыливались, его ближайшее окружение и пытались пересказать план поместья. Я сдержанно хихикала, наслаждаясь тем, что умудрилась заставить Джеймса плясать под мою дудку и что лёд между нами тронулся. Неужели есть возможность вернуться к мирным отношениям, царившим до приезда в Америку? Наконец, решила покинуть ванную, поняв, что делать мне здесь больше нечего. Косметика, которую мне приготовила добрая Мэрилин, лежала на верхней полке платяного шкафа в спальне. Поднялась с бортика ванной, поскользнулась и упала, приложившись затылком к этому же треклятому бортику. Перед глазами поплыло… - Милая, это доктор Коллинз, он вылечит тебя, — светло улыбающийся мужчина, ровесник родителей, чуть склоняет голову в приветствии. Я чуть приподнимаюсь на локте и падаю обратно. По телу растекается омерзительная слабость. — Она очень слаба. — Здравствуй, Амелия, — доктор присаживается на край кровати и берет меня за руку. — Зови меня дядей Питером. Мы же подружимся, да? Киваю, впиваясь взглядом в лицо врача. Светло-коричневые глаза под ломанными бровями, кривоватый нос и тонкие губы. Волосы чёрные с белыми ниточками. Забавный. И, наверное, очень добрый. — Я сделаю тебе новые косточки и ты больше никогда не заболеешь, — заговорщески подмигивает мне дядя Питер. В руку входит тонкая острая игла шприца. Сначала больно, а потом становится тепло, звуки смешиваются и отходят на второй план. Глаза слипаются… Что, чёрт возьми, это было?! — первая паническая мысль, когда я сфокусировала взгляд на синей стене напротив. Голова гудела, как средняя школа на большой перемене. Это не могло быть моими воспоминаниями. Я никогда не болела костными заболеваниями и никогда не встречалась с человеком по имени Питер Коллинз. Но это было настолько ярко и почти ощутимо, будто реально когда-то произошло со мной. Я знала, что у Джеймса бывают приступы воспоминаний — однажды он даже зеркало разбил бионикой, пытаясь совладать с головной болью, вызванной осколками памяти. Но это никак не вязалось с моим лже-воспоминанием. — У тебя там все в порядке? — поинтересовались из-за двери. — Типа того, — голос дрогнул. Кое-как я поднялась на дрожащие ноги и уставилась на своё отражение в зеркале. Ну и что это за швабра глазастая? — истерично хихикнула. Что там Ник писал? Соответствуй образу? Да я уже! На более бледном, чем обычно, лице прямо-таки читалось отсутствие интеллекта. Помотала головой, отчего блондинистые космы упали на лицо, прикрывая левый глаз. Образец первый — лихо одноглазое швабропобное. А вот и второй образец заглянул — недо-консервная банка шкафообразная. — Тебя ничего не смущает? — кашлянула я. — Нет, — односложно ответил Джеймс и только сейчас окинул мою скромную фигуру заинтересованным взглядом. Даже оценивающим. Почему-то сглотнул, отчего кадык чуть дернулся. — А ничего, что я не совсем одета? — на пару октав повысился мой голос. Да-да, на мне Барнс мог наблюдать лишь чёрное кружевное бельё, заботливо подобранное все той же Мер. Все бы замечательно, но она подобрала открытый бюстгальтер, открывающий вид на верх груди, и минималистические стринги. Больше всего меня коробило не это, а шрам на спине, который открывался сейчас во всей красе. — Мы помолвлены, я не вижу в этом ничего такого. — Не мы, а наши персонажи, — едко напомнила я, потянувшись к махровому халату, висящему на крючке. — Одна деталь, — моё запястье легко перехватили. Мужчина извлек из кармана домашних спортивных штанов небольшую коробочку, открыл её и вытащил белое тонкое колечко с россыпью голубых камешков. Кому нужен золотой перстень с набалдашником — бриллиантом, когда здесь такое изящное чудо с моими любимыми топазами? — Дорогая Гвендолин, ты выйдешь за меня? — О, Дэвид, — притворно вздохнула я, быстро хлопая ресницами. Сердце трепетало, несмотря на то, что я понимала — все понарошку. Но легкое волнение от того, что Джеймс так близко, держит меня за руку и ждёт ответа, не сводя с моего лица напряженного взгляда, не оставляло. — Конечно, да! Да! — в завершение я бросилась ему на шею и повисла. Мужчина обнял меня правой рукой за талию, отрывая от пола и прижимая к себе. Время застыло снова. Мне чертовски этого не хватало. Мне не хватало его крепких объятий и того, как он зарывается носом в мои волосы, обдавая макушку горячим дыханием. Я не чувствовала, как внутри все замирает, а по телу расползается приятное тепло, рядом с Пьетро. Джеймс стал моим Домом. И пусть он не чувствует того же ко мне… Он мне нужен. Я нуждаюсь в Нем. Барнс аккуратно поставил меня обратно. Я разжала руки и позволила ему выпрямиться. Заглянула в льдисто-серые глаза, буквально кожей ощущая некую неловкость. — Я немного переигрываю, да? — прикусила нижнюю губу. — Для роли болтливой дуры не доигрываешь, — усмехнулся мужчина, одевая кольцо мне на палец. — Чувствуется, что зачатки интеллекта все же есть. Я стукнула его по плечу кулаком. Зимний солдат находился в, на удивление, благодушном состоянии. Похоже, таблетки от Фьюри имеют эффект. А может, это какая-то наркота, и его просто штырит так? Ой, я тоже хочу!***
До четырёх я успела накраситься — моих умений хватило на дымчатый smokу-eyes и ярко-малиновые губы, влезть в то чёрное атласное платье и туфли-лодочки. Кстати, корсет изнутри очень напоминал подкладку бронежилета, только очень тонкую. Плечи и ключицы открыты, отчего мне немного неуютно. В зеркале отражалась и я, и как будто не я. Отстраненная бледная девушка в платье с тяжёлой юбкой до колен настораживала, даже пугала. От меня самой снежная Королёва Гвендолин Джонсон оставила лишь чуточку испуганный, но любопытный взгляд. — Ненавижу бабочки, чёрт бы их побрал, — в комнату вернулся Джеймс, облаченный в чёрный костюм-тройку и белоснежную сорочку. Я обомлела. Мужчина убрал волосы в аккуратный хвостик у основания шеи и избавился от щетины на скулах. До чего же красив у меня жених! Глаз не отвести. Сильный и грациозный, словно дикий большой кот. Опасный. Настоящая пантера. И этот большой кот тихо чертыхался и вертел в руках обрез чёрной ткани, являющийся, по-видимому, бабочкой. И взгляд рассерженно-недовольный. С легкой улыбкой я поманила его пальцем и ловко завязала чёрный атлас. Опустила воротничок рубашки и пригладила. Сидел костюм отлично, и Барнс выглядел в нем так, будто всю жизнь только тем и занимался, что носил костюмчики. Звонок в дверь нарушил идиллию. — Это кэп, — прошипела я. - Иди, открой, мне надо ещё пару минут. Зимний солдат хмыкнул, но послушался. Я, воровато оглянувшись, вытащила чехол с ножами из ящика письменного стола и принялась прикреплять перевязь из четырёх узких клинков к подвязке чулок. Кобура с крохотной Береттой нашла себе место на правом бедре. В лифе платья блеснула и исчезла, повиснув на длинной серебряной цепочке, флеш-карта. Осталось только закрепить наушник для связи с напарниками. — Амелия, — ко мне заглянул Стивен, вежливо постучав по дверному косяку. — Отлично выглядишь. Должна признать, сам «брат» выглядел не хуже. Идеально отглаженный пепельно-серый костюм, залитые гелем и уложенные волосы. Что ж… Возможно, мы и правда похожи внешне. — Я хотел бы с тобой поговорить, — выдохнул Капитан Америка. Я обернулась к нему лицом. Поговорить? Сейчас? Да он издевается! Я взвинчена, соображаю, все ли взяла, прокручиваю план поместья и липовые биографии в голове, а ему поговорить! — Давай позже? — я нервно переступила с ноги на ногу. Точно! Достала небольшую коробочку из прикроватного столика и явила свету очаровательную маску с узором паутинки из серебристой нити. Стоит ли говорить, что маска была чёрной? — Ты хорошо влияешь на Баки, — неожиданно произнёс Стив. — Он стал больше интересоваться окружающим миром и разговаривать. Начал шутить. И он медленно, но вспоминает своё прошлое. — Но? .. — Я вижу, что между вами что-то проскальзывает. То, как вы смотрите друг на друга, жесты… Возможно, это к лучшему, но не думаю, что Бак - тот, кто тебе нужен, — Роджерс потупился. — Я знаю, что ты думаешь, что я маленький не смышленый ребёнок и не знаю, что делаю? — голос звенел от злости. Кулаки непроизвольно сжимались. — Ты провёл 70 лет во льду, а следовательно, не жил. Жизненного опыта у нас примерно поровну! Прекрати уже относиться ко мне как к ребёнку! — Я лишь пытаюсь оградить тебя от ошибок, — спокойно ответили мне. — Я разберусь сама. Не лезь, — процедила я сквозь зубы. — Мы лишь работаем вместе, не лезь в мою жизнь и не учи меня. Двадцать два года я прожила без твоих нравоучений, и теперь они мне не нужны! А теперь давай работать. — Ты такая упрямая! — Это семейное, — пожала я плечами, отчего повязанная сверху накидка из плотной ткани шелохнулась. — Говорят, упрямее меня только мой двоюродный прадед. Ах да, это же ты! Так что не тебе говорить о моей упрямости. — Ты назвала меня прадедом, — подвел итог кэп. Вот же! .. Я сама не заметила, как это слово сорвалось с языка, причем так легко и естественно… — Я рад, что наши отношения сдвинулись с мертвой точки, и ты уже не отрицаешь нашего родства. Может, когда-нибудь ты сама придешь ко мне поговорить. Никогда! — чуть не выкрикнула я и прикусила кончик языка. Отец всегда наставлял не говорить «никогда», иначе это обязательно произойдет. Вот к кому бы я точно пришла за советом, забралась бы на колени, как в детстве, и поделилась бедой. Папа бы щелкнул меня по носу и велел не раскисать, потому что безвыходных ситуаций не бывает. Выхода нет только из зарытого в землю гроба. Пап, почему вас с мамой нет рядом? Когда я узнала, что родители больше никогда не переступят порог нашей уютной квартиры, мне было пятнадцать. Кажется, был четверг. Я пришла как обычно домой после школы, но никого не застала. Они обещали вернуться раньше меня. Мама утром как обычно поцеловала меня в щеку, а отец потрепал по волосам. Через час, когда я доделывала задание по любимой алгебре, затрещал дверной звонок. Я подорвалась, рванула. Вернулись! .. За дверью стояли двое полицейских с замкнутыми серьезными лицами. Я тут же все поняла — они никогда не вернутся. Никогда. Тогда я впервые познала боль потери, живущей во мне сейчас. — Амелия, — меня встряхнули за плечи, выводя из ступора воспоминаний. Я словно вынырнула из холодного омута и часто и глубоко задышала, ловя воздух ртом. Словно я вернулась в тот день и пережила все снова. — Всё хорошо? Я закивала, смотря не на Стивена, сжимающего мои плечи, а на застывшего в дверях Джеймса. В его глазах застыл немой вопрос, сродный заданному. Я неуверенно кивнула. — Нам пора. Сэм уже заждался внизу. Я мысленно не взвыла. Снова этот дерганный Сэм?!