Тайна Чёрного Дрозда

Пол проснулся следующим утром от того, что плакал. Он почти никогда не начинал плакать во сне, только когда умерла мать. Старик посмотрел на календарь, висящий на стене. Он был открыт на развороте «август — сентябрь». Тогда Пол решился включить свой телефон, о котором забыл еще два месяца назад. Но прежде чем его включить, нужно было его найти. Сэр Пол стал искать в ящиках стола, на книжной полке, в карманах одежды. Он обыскал все, но телефона не нашел. Тогда он опустился на четвереньки и стал искать аппарат под мебелью: под столом, под полками, под шкафом. И нашел. Он поблескивал под кроватью, почти у самой стены. Пол недовольно вздохнул, встал, отряхнул руки, колени и стал двигать кровать от стены. Ножки неприятно заскрежетали по полу. Телефон лежал в толще серой пыли. Пол достал его, отряхнул и по-стариковски громко чихнул. Двигать кровать назад не хотелось. Пол просто сел на край.       Старик нажал на кнопку включения. Телефон не включался, и МакКартни допетрил, что он разряжен. В его сознании трепыхалось в предсмертных конвульсиях смутное воспоминание о том, где лежал зарядный провод. Кажется, в ящике стола. Пол подошел к столу, открыл ящик и воскликнул: «Да!» Вскоре телефон уже заряжался, а Пол печально уставился в окно. Этот день напоминал ему 31 октября 1956-го года, когда умерла мама. Листьев на деревьях практически не было, а если и были, то жухлые. Лил такой же дождь, незаметный и тихий, а небо было таким же тяжелым. Вот так и идет история по спирали.       Телефон завибрировал, огласив свое пробуждение. Вдруг Пола пробрала дрожь: а что, если за это время календарь на телефоне сбился, и он совсем потерялся во времени? Его забеспокоила и другая проблема: сейчас всем, кто пытался дозвониться до МакКартни, пока телефон был выключен, придут сообщения, что абонент вновь доступен. Полу не хотелось никаких разговоров. Ему хотелось вновь забыться во вселенной Америки Зами, и даже если она все-таки ненастоящая, она помогает избежать этой тяжелой реальности. Старик с тревогой посмотрел на экран мобильного телефона. Наконец, он зажегся, и на экране появилась дата: 31 октября 2016-го года. Ровно шестьдесят лет с момента смерти матери.       Пол совершенно неожиданным для себя образом вдруг зарыдал. Может, от той сумятицы, что творилась в его голове и жизни. Он сел на пол и закрыл глаза. Никто, кроме Джона и Майка, не мог понять его. Он вспомнил плачущего Джона, хотя ему было не двенадцать, как брату Пола, и не четырнадцать, как самому Полу. Когда погибла мать Линды, ей было почти девятнадцать. Вроде, из близкого окружения более никто так рано не становился сиротой. Хотя недавно у него появилась еще одна знакомая, потерявшая мать в детстве. Она называла дату ее смерти. Сорок… сорок какой-то год. Значит, Америка была совсем крошкой, когда ее мамы не стало. Из груди Пола вырвались новые, более сильные рыдания. В его глазах стояла маленькая девочка с большими глазами и черными косичками, которая плачет по своей мамочке, потирая глазки кулачками. В этот момент МакКартни по-настоящему почувствовал себя человеком, впервые так сильно за семьдесят четыре года. Не тогда, когда стал вегетарианцем, а когда искренне посочувствовал чужому горю. Он горевал навзрыд, не боясь, что его услышат, рыдал за Джона, за Линду, за Ами, и только в последнюю очередь — за себя.       В один момент все слезы будто закончились. Плакать дальше не хотелось. Пол встал и направился к мини-бару. Там еще оставалось что-то, чтобы помянуть мать. Оставалась русская водка. Пол решил: «была не была, и так сегодня горько». Он достал бутылку, покрытую мелкими капельками конденсата, и две рюмки. Он знал, что придет Америка и выпьет вместе с ним. Старик вышел в коридор: там его вновь ожидал поднос с завтраком. Он взял только салат из овощей, чтобы послужил закуской, и вернулся за стол. «Америка? — звал Пол. — Америка? Приходи, выпьем».       Америка от этого не появилась, и Пол решил начать без нее. Водка, журча, выливалась в рюмку, и Пол запрокидывал в себя сосуд. Так он выпил за свою мать, Мэри МакКартни, за мать Джона, Джулию, и за самого Джона, за маму Джорджа и самого Джорджа, за маму Ринго, за маму Линды, Луизу, за саму Линду, и за маму Америки, имени которой не знал, и за саму Америку. Он вдруг осознал, что все вокруг умерли. В живых остался только Ринго. Все самые дорогие люди из тех времен уже далеко. На помощь пришла только Америка.       Пол почувствовал себя таким старым и пьяным, что лег спать. Около кровати еще клубилась пыль, но это Полу никак не помешало. Он проспал до следующего дня — первого ноября. Пол не мог подняться с постели, потому что после вчерашней попойки болела голова, как будто кто-то вогнал в нее гвоздь. Пол пролежал целый день, веря, что скоро придет Ами и снимет боль.       Но в этот день Америка не пришла, и Пол так и уснул, как ребенок в ожидании Санта Клауса. Наутро МакКартни проснулся уже в отличном самочувствии. Он предвкушал, что с минуты на минуту в комнате появится Ами, и они вернутся в прошлое. Он позавтракал, думая о премьере “Help!”, о концерте на стадионе «Ши», об альбоме “Rubber Soul” и о многом другом. А за “Rubber Soul” последует психоделичный “Revolver”, а за ним — «Сержант Пеппер», а потом — «Волшебный таинственный тур», а затем… Но где же Америка?       Пол выдвинул средний ящик стола. Там лежали фотографии, сделанные Америкой. Пол не мог отрицать, что она неплохой фотограф, да и сама по себе красива. Их отношения были куда гармоничнее, чувственнее, здоровее, чем с Джейн. Под фотографией лежала книга с биографией Зами. С обложки на МакКартни смотрела сама Америка. Старик вытащил книгу и увидел, что под ней остались какие-то пластинки. Первую Пол узнал — это была “Love You So”. Он положил ее на столешницу. На второй пластинке была изображена Америка, одетая в бежевые брюки с заправленной в них белой блузкой, подчеркивающие точеную талию молодой девушки. Америка сложила руки на груди и повернула голову вправо, в полупрофиль. Она буквально смотрела на надпись белого цвета: “America Zami. Suddenly I Appear/Iʼll Get Older”. Пол вытащил из конверта маленький черный диск и поставил на проигрыватель. Америка запела “Suddenly I Appear”, демонстрируя широты своего контральто. Пол послушал джазовую композицию несколько раз и перевернул пластинку. Там была записала более спокойная “Iʼll Get Older”.       Пол в очередной раз открыл книженцию про Америку, и она снова затрещала, так как была совсем новой. Старик начал читать:       «Глава двенадцатая.       Об Америке теперь знали в Европе и в Новом свете. Ее синглы „Love You So“ и „Suddenly I Appear/Iʼll Get Older“ были рассчитаны не на широкую публику, так как имели несвойственное для поп-музыки того времени звучание. Однако они пользовались определенным успехом. Америку часто ловили на улицах и спрашивали, почему бы ей не поделиться бóльшим количеством музыки, чем сейчас? Мисс Зами отвечала на этот вопрос по-разному.       Америку нередко приглашали на фотосессии в модные журналы, в том числе французские. Ее особенно любил фотограф Тод Агмунти, и в 1966 году им даже приписывали роман. У Тода и Эллины Кристи был совместный журнал „Art“, и нередко корреспондентом журнала становилась Америка под псевдонимом Екатерина Свиридова. Это ее роднило с Бобом Диланом, который временами прикрывался псевдонимом Сергей Петров. В разные времена их с Диланом связывало много всего. В шестидесятых они вели бумажную переписку и иногда встречались в Нью-Йорке, когда Америка оказывалась там…»       Каждый абзац нес в себе очень много информации, но это не помешало Полу по-настоящему увлечься. Когда он дочитал до момента записи “Yesterday”, то решил, что стоит остановиться, а то дальнейшее путешествие будет не так интересно. За окном уже стало темно, и Пол, закрыв глаза, прочитал про себя два сонета Шекспира. «Ах, глаза моей любимой так не похожи на солнце…» — пропел Пол и лег в постель.       Он проснулся солнечным ноябрьским утром. Америки все еще нигде не было. Это начало пугать МакКартни, по-настоящему пугать. Неужели все пропало, все кончилось? Неужели эта история вот так возьмет и оборвется? Пола это не устраивало. Может, что-то случилось с Америкой?       Пол почувствовал скуку и уже начал помышлять о том, чтобы впервые за три месяца выйти из комнаты, но голос Америки произнес:       — Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.       Пол вздрогнул.       — Как ты поживаешь? — Ами прошла к стулу в стола и села.       — Я хорошо! Ты любишь Бродского?       — Я была на его лекции в Нью-Йорке в 79-м году.       — Я тоже хотел попасть, но не вышло, — сказал Пол и осекся: а об одном ли и том же они говорят? — насколько я понимаю, русскую поэзию ты любишь. А кого бы ты мне посоветовала почитать? ну, чтобы кругозор расширить? Пастернака, Есенина, Бродского, Пушкина и Евтушенко я знаю.       — Если бы ты знал русский язык, я бы посоветовала почитать Тарковского…       — Он еще и стихи писал?       Девушка посмотрела на старика непонятливо.       — Это же тот самый режиссер, я правильно понял?       — Это отец режиссера Андрея Тарковского, Арсений. Но боюсь, поэтический вечер мы перенесем на другой день. Нам пора в прошлое.       Пол поспешно поднялся со стула. Вдалеке послышался какой-то ропот и становился все громче и громче, пока не превратился в разговоры сидящих за широким столом людей. Стол стоял в отдельной комнате какого-то ресторана, где старик и оказался. Стол ломился от угощений. Пол смог узнать далеко не всех из присутствующих, но с уверенностью назвал бы Эллину и Билли, маму Элли Мэри, ее отчима мистера Рамона, Фиби, сидящую рядом с Мэри со стаканом сока и громко смеющуюся, чтобы привлечь к себе внимание взрослых.       Неожиданно поднялся мистер Рамон. Мэри постучала по стакану и шикнула на всех тех, кто не мог замолчать.       — Друзья, я хотел бы поднять тост за мою падчерицу. Мы с Мэри знакомы много лет, и шесть лет женаты. Я всегда боялся, что неприятен Эллине. Но, знаете, ни разу за эти годы я не почувствовал себя чужим. Эллина всегда помогала поверить в себя и поднять настроение. За Эллину! — Билли поднял бокал с шампанским, и все присутствующие двинулись к нему, чтобы чокнуться. Эллина вскочила со стула, подошла к отчиму и крепко обняла его.       — Что-то наша Ами не едет. Наверное, Пол совсем зазнался, не хочет ехать к бедным родственникам невесты, — причитала Мэри.       — Ну мам! — недовольно произнесла Эля.       — Эль, твоя мама слышит это двадцать один год! — Билли напомнил девушке ее возраст.       — Вот, видишь, какой у меня будущий зять! — назидательно сказала Мэри.       — Я тебе его специально подбирала, — саркастично произнесла Эллина.       — А-ха-ха-ха-ха! Вот умора! Не могу сдержать смеха! А-ха-ха-ха! — закричала Фиби, не понимая, что говорит. — Давно я так не смеялась! Ха-ха-ха!       — Фиби, помолчи! — сквозь зубы процедила Эллина.       В этот момент в комнату вошли Пол и Америка, и все как-то оживились. Фиби спрыгнула со стула и подбежала к ним, радостно восклицая: «Жених и невеста! Как хорошо, что вы приехали!», и обняла их за ноги. За Фиби стояли Мэри и Билли Кармелит.       — Что же вы так поздно? — спросила Мэри, обнимая племянников.       — Искусство требует жертв, — ответила Ами. — А где именинница?       — Ждет тебя за столом, — ответила Мэри и ретировалась, потянув за собой шумную Фиби. Ее сменил Билли.       — Здорóво! — Билли пожал Полу руку и обнял Ами. — Давно не виделись, ребята! Особенно с тобой, Ами! Кстати, Омпада с Питом не приедут, у их сына зеленые… В общем, что-то зеленое из него выходит, — на последних словах Билли посмотрел в глаза Полу. — Ну, пойдем.       Пол, Ами и Билли подошли к столу, и последний занял свое место. МакКартни и Зами не торопились садиться. Эллина вышла из-за стола и молча обняла гостей. Она посмотрела на сестру восхищенным взглядом блестящих черных глаз. Америка улыбнулась и погладила сестренку по голове.       — Элли, у меня для тебя есть подарок. Он не то чтобы дорог или полезен в хозяйстве, но такого, как у тебя, точно ни у кого нет. Это демо-версия моей песни, которую я записала дома месяц назад и посвятила тебе.       Америка протянула сестре маленький квадратный конверт, перетянутый нитками. Эллина заметила мелкие буквы, составляющие словосочетание “My Magic”, и обняла Ами.       — У меня тоже практически творческий подарок, — произнес Пол и достал из-за пазухи такого же цвета коробочку, что и у Америки, но побольше. — Этот прибор создан для того, чтобы самые дорогие воспоминания всегда оставались рядом с тобой. Открой, — Пол подмигнул девушке.       Эллина протянула заинтересованное «О-о-о!» и взяла в руки эту самую коробку. Элли сняла крышку и обнаружила стереоскоп и десяток слайдов. Она достала стереоскоп, расписанный цветами, просмотрела пленки с фотографиями на свет.       — Это чудесно, Пол! Спасибо! — растроганная Элли обняла Пола.       — Ой, Эль, а дай мне посмотреть? — Мэри протянула руки к дочери.       — Хочешь посмотреть эти фотографии? — спросила Америка у Сэра МакКартни, держа в руках такой же стереоскоп, как у Эллины. Старик посмотрел на этот стереоскоп и на тот, который уже перекочевал в руки Мэри, и пролепетал:       — А как… это… и тут и там…       — Ты прав, это один и тот же стереоскоп. На, посмотри.       Пол взял в руки стереоскоп, с испугом глядя на Ами. Что же случилось с МакКартни? Раньше он восторгался новыми технологиями, 3D-принтером, роботом, с которым снимался в клипе своей песни “Appreciate”, телефонами от Apple, не признавал разве что наушники-«капельки» — они искажают звук, но банальный стереоскоп, который оказался в одно время в руках разных людей, из разных времен и вселенных… Нет, это было страшно и непостижимо.       Пол несмело приставил к глазам прибор и направил его на свет. Он увидел черно-белую фотографию маленьких Америки и Эллины в гимназической форме. Обе девочки, несмотря на свой юный возраст — на вид Пол дал бы им около десяти лет, — были очень симпатичны, но, как показалось МакКартни, Эллина была менее красива. Она привлекала к себе больше внимания засчет рыжих волос, больших глаз и энергичности. Это было заметно еще по фотографии: Эллина улыбалась во все зубы, которые в силу возраста были большие и кривоватые, что, казалось, не помещаются у нее во рту. Улыбка Америки была закрытой и такой же нежной, как сейчас, и в этих чертах лица можно без труда опознать ту Ами, что стоит сейчас рядом, только глаза на фото выглядели совсем черными.       — Это 1951-й год, — меланхолично произнесла Америка. — Ой, мы совсем забыли про день рождения Эли.       Америка и Пол подошли к столу. Пока МакКартни смотрел фотографию, прошло не так много времени. Мэри разглядывала картинки, вслух умиляясь и восклицая: «А это мы в Лондоне в 50-м!.. А это мы в Эдинбурге в 49-м!.. А это на новоселье в 1954-м!»       — Бедная Ами, тебя очень долго не было! Надеюсь, наша разлука оправдана, и ты хорошо сдала все экзамены? — спросила Мэри, оторвавшись от фотографии.       — Хорошо, — тихо ответила Ами.       — На самом деле безупречно, — смело сказал Пол. Мэри посмотрела на него с улыбкой.       — Давайте выпьем за Амин диплом! — воскликнула Эллина, посмотрев сначала на мать, потом на Пола и Ами.       Из-под стола вдруг выползла Фиби. Ами надеялась, что сестра не заметит ее и Пола, но девочка посмотрела по сторонам и, увидев гостью, завизжала. «Ами-е-е!» — крикнула она и обняла сестру, не обратив внимания на МакКартни. Фиби вскарабкалась к Ами на колени и посмотрела на Пола.       — А ты кто? Ты чей жених? — спросила она, широко раскрыв глаза медового цвета.       — Я жених Америки, — улыбнувшись, ответил Пол.       — Ты не ее жених, — вынесла вердикт девочка и спрыгнула с Америки, ретировавшись под столом.       — Папа! — вдруг воскликнула Эллина, вскочив с места, как маленькая девочка, как та семилетняя гимназистка с фотокарточки. Все обернулись: к столу подошел мужчина среднего роста с огненно-рыжими пушистыми волосами, собранными в хвост. Копна волос образовывала шар размером с половину головы мужчины. Он носил недлинную бороду, в которой проглядывалась легкая проседь — только это и морщинки у черных глаз выдавали его почтенный возраст. Америка тоже поднялась с места и подошла к дяде, которого уже крепко-крепко сжимала в объятиях родная дочь. Мэри, слегка помешкав, встала и несмело пошла к бывшему мужу, пробираясь сквозь стулья. Послышались всхлипывания Эллины. На глаза Америки тоже выступили слезы, и она, припав к дяде, тихо заплакала.       — Ну что вы, девочки… — ласково произнес мужчина своим тихим от природы голосом и поцеловал дочь и племянницу в макушки. Америка, вырвавшись из объятий, вытерла глаза и вернулась к столу.       — Привет, Роберт, — сказала Мэри приветливо, но стоя чуть поодаль. Эллина вытянула одну руку в сторону матери и притянула ее к себе. Мэри мельком обняла Роберта и тихо пригласила всех к столу. Роберт сел на свободный стул рядом с Билли Рамоном. Последний протянул Роберту руку и представился, и тот ответил тем же. Эллина попросила мистера Рамона поменяться, чтобы сесть рядом с отцом. Поэтому в одной стороне стола сидели в таком порядке Роберт, Эллина, Пол, Ами, мистер Рамон, Билли Кармелит и Мэри.       — Можно я скажу тост? — спросила Америка, держа в левой руке бокал вина. Мэри ответила, что, конечно, можно. Америка встала, отодвинув стул чуть назад и начала речь: — Я не могла произнести этот тост без Роберта поблизости, а сейчас не могу не произнести, когда он рядом. Я не знаю, почему я не знала вас до шести лет. Может быть, знала, но не помнила. Но абсолютно не важно, когда именно это случилось, важно, что это случилось вообще. Вы скрасили мое детство и продолжаете скрашивать жизнь сейчас, всегда были и остаетесь моей самой крепкой опорой, на которую я смогу положиться в любой момент. Элли, Мэри, Роберт, спасибо вам, я вас очень люблю!       — И мы тебя любим, котенок! — Мэри тоже встала и чокнулась о бокал Ами. Эля снова встала со стула и подошла к Америке, чтобы поцеловать ее, а, поцеловав, прошептала на уху Полу: «Береги ее, у нее действительно почти никого нет». Пол печально кивнул. Все опустились на свои стулья, опустошив бокалы.       — Бедная моя девочка, — произнесла Мэри. — Ами действительно сирота. Марина умерла, когда ей было шесть. Этих ублюдков так и не нашли…       — Мэри, — Америка дала тете понять, что не может слышать разговоров об этом.       — Хорошо, дорогая, я не буду об этом. Маринка была восхитительной, — Мэри не любила называть сестру именем Мерлин. — После ее гибели отец Ами отвернулся от нее и женился на одной даме. В это время мы должны были съехать в Лондон, поэтому Ами осталась одна наедине с этой гюрзой. Давайте помянем Марину. Маринка, — Мэри подняла глаза к потолку, — твоя дочь так похожа на тебя! Она так же прекрасна, как ты. Спасибо тебе! — Мэри обвела всех взглядом и воскликнула: — За Мерлин!       Все присутствующие осушили свои бокалы еще раз, не чокаясь, и опустились в молчание. Но его прервала именинница:       — Так, что-то мы совсем расклеились. У нас как-никак праздник! Жизнь продолжается! — Эля положила голову на плечо отцу.       — Америка, — прошептал Пол на ухо Зами. — У меня есть идея. Раз невозможно попросить благословения у твоих родителей, значит, можно попросить у Мэри и Роберта. Давай?       — Не надо перетягивать одеяло на себя. Это праздник Эли, — ответила Ами.       — Где больше двух — говорят вслух! — сделала замечание Мэри. — Обсуждаете, когда сбежите от нас к морям? Кстати, вы хоть на день рождения Ами тут останетесь? — Мэри с надеждой посмотрела на МакКартни.       — К сожалению, мы летим девятнадцатого утром, — пристыженно сказал Пол.       — Вот же плут, свой день рождения празднует, а день рождения невесты в дороге проведет! — Мэри усмехнулась.       — Что-то у вас тут тихо! — послышался задорный мужской голос. — Разве так надо праздновать день рождения одного из самых перспективных фотографов Англии?       Это был Тод Агмунти с бутылкой мартини в одной руке и большой коробкой в другой. Он подошел к Эллине, поставил перед ней бутылку и поправил золотистые волосы, спадающие на плечи. Элли опять поднялась с места.       — Я хотел бы добавить в ваши печальные семейные посиделки официоза от постороннего человека, — громко объявил он. — Я поздравляю мисс Кристи с двадцать первым днем рождения и хочу вручить подарок: официальное разрешение на открытие авторского журнала! — Тод зажал коробку под мышкой и поаплодировал. Все остальные последовали его примеру. — Ну, а для того, чтобы вести свой журнал, нужно иметь отдельный профессиональный фотоаппарат. Его я и дарю, — Тод протянул девушке коробку, перетянутую цветной лентой, и добавил чуть тише: — Если что, Пол и Америка тоже в этом подарке поучаствовали.       — Спасибо тебе большое! — Эллина вновь растрогалась и обняла Тода.       Через мгновение старик понял, что уже стоит в чьей-то тесной кухоньке, а не в одном из залов ресторана. Америка нарезала ягодный пирог на узком обеденном столе. Рядом стоял большой заварочный чайник, из носика которого плавно вылетал пар, закручиваясь в локоны, такие аккуратные, как у Америки на кончиках волос.       Америка подхватила пирог и понесла в гостиную, где уже расставили стол для чаепития. Квартира была маленькая и тесная, совсем не для того, чтобы в ней жить, тем более принимать гостей, а чтобы ночевать. Пол смотрел в гостиной телевизор, кусая пальцы. Ами вернулась на кухню за чайником, и раздался громогласный дверной звонок. Америка попросила Пола открыть дверь, и он, откусив заусенец, выключил телевизор. Вскоре в дом вошли балагуры Джон и Брайан и прошли в гостиную. Туда вышла Америка, держа в руках большой белый заварочный чайник, как будто мраморный, а не фарфоровый.       — Надо же, Джон приехал раньше Джорджа, — иронично сказала Америка, поставив чайник на стол. Брайан и Пол прыснули.       — Надо же, Америка первая заговорила, — съязвил Джон в ответ и не сдержался от выпада в сторону МакКартни: — Надо же, Пол предпочел тихое чаепитие праздничной оргии с битломанками!       — Надо же, кому-то я сейчас кляп в рот вставлю! — Пол был не менее саркастичным.       — Надо же… — начал отвечать Джон, как его перебил невыносимый дверной звонок. Он почесал левое ухо мизинцем и сморщился. — Как вы с таким звонком живете?!       Вошел Джордж, держа в руках корзинку с печеньем. Америка провела парня в гостиную. Он пожал всем руки и сел на свободный стул.       — А где Ричард? — спросил Джон без ложной заинтересованности.       — Морин стало плохо, он повез ее в поликлинику, — сказал Пол. Америка в это время разлила всем по чашкам ароматный чабрецовый чай.       — Если честно, я вас сюда звал не совсем для того, чтобы просто отпраздновать наши с Ами дни рождения, а, скорее, для того, чтобы официально объявить о нашей помолвке, — серьезно произнес Пол. Джон отчеканил короткое «О-па!..», Брайан успел поздравить молодых, а Джордж встал со стула, как ошпаренный, уронив его.       — Прошу прощения. Я забыл руки помыть, — строго сказал Джордж и исчез. Америка почуяла что-то неладное и пошла за ним. Джордж нарочно не закрыл дверь в ванной, чтобы к нему зашли и утешили. Когда Ами вошла, парень умывал лицо холодной водой, и она стекала вниз по намокшим бровям и волосам. Одна длинная прядь упала прямо на лицо. Джордж взглянул в зеркало и сглотнул, и его кадык прокатился к верху горла, исчез и вновь вернулся на место.       — Извини меня, пожалуйста, — он посмотрел на Ами через зеркало. — Я не знаю, что на меня нашло. Вроде бы, я уже должен все забыть, но, как оказалось, я так и не терял надежды на то, что в один момент ты придешь ко мне. Я тебя хорошо понимаю, перед Полом сложно устоять. Он ведь какой — красивый и начитанный, а…       — А разве так нельзя сказать по тебя? Неужели ты некрасив, глуп и бездарен? Если ты мне скажешь, что да, ты будешь неправ, — Америка сжала и разжала губы.       — Просто прости меня. Я хочу навсегда остаться твоим другом, — Джордж так и не осмелился повернуться к ней. Америка вышла из ванной комнаты.       Когда Сэр Пол вернулся в гостиную, ни Брайана, ни Джона, ни Джорджа, ни расставленного стола уже не было. Лишь сонная Ами бродила по гостиной, зевая. Рассветные летние лучи заливали тесную комнатенку. На пороге появился Пол, вытирая щеки и подбородок полотенцем.       — Что не люблю — так это бриться! — воскликнул удивительно бодрый Пол, стирая остатки пены для бритья. Америка посмотрела на парня, ласково провела рукой по гладким щекам и в очередной раз сладко-сладко зевнула.       — Не выспалась? — сочувствующе спросил МакКартни. Америка поежилась от утреннего холода и кивнула. — Ничего, поспим в самолете, а вечером я накормлю мою именинницу в самом дорогом афинском ресторане.       Ами улыбнулась и зевнула еще раз, прикрыв рот.       Вечером самолет приземлился в аэропорту «Элефтериос Венизелос» в пригороде Афин, и Пол, как обещал, повел Америку в ресторан, отпраздновать ее двадцать третий день рождения, и ближе к ночи пара вселилась в гостиницу.       Утро окутало гостиничный номер Пола и Америки теплыми лучами греческого солнца. Мягкий воздух касался обнаженной молодой кожи. Отпуск, который молодые люди распланировали так, чтобы ничего не упустить, только начинался и обещал стать насыщенным. Пол разомкнул глаза и посмотрел на спящую Америку, улыбнувшись. Он приподнялся с подушки, погладил девушку по голове и поцеловал в лоб. Америка даже не пошевелилась. «Она устала, ей нужно отдохнуть», — решил Пол и встал с постели. Он оделся и вышел из номера, но вскоре вернулся с большой фруктовой тарелкой. МакКартни сел на край постели, поставив рядом с собой фруктовое блюдо, оставляющее сладкий запах, и снова погладил любимую по голове:       — Солнце мое, вставай, — тихо произнес он нараспев. Америка не услышала. Пол поцеловал девушку в ухо. Она слегка шевельнулась и снова застыла. Пол провел рукой по волосам Ами и вздохнул. Америка повернула голову, едва разомкнув глаза.       — Доброе утро, — почти неслышно сказала она.       — Я и не думал, что ты такая соня, — Пол улыбнулся. — Доброе утро.       Америка чуть-чуть приподнялась на постели, открыла один глаз, а второй оставила закрытым.       — Так голова болит, — прошептала Ами. — Как будто кол вставили.       — Ты переутомилась, родная. Еще и перелет, смена климата. Ну ничего, мы с тобой отдохнем, наберемся сил, — Пол погладил девушку по ноге и придвинул тарелку к подушке. — Это твой завтрак.       Америка приложила руку к горлу.       — Что-то меня тошнит, — сказала Ами, уже забеспокоившись. Пол тоже испугался.       — Так, ты приляг, а я сейчас схожу за лекарством, — Пол поднялся с постели, и Америка сделала то же самое и убежала в уборную, брякнув: «Я сейчас». Через полминуты она вышла, вытирая бледное лицо полотенцем. Глаза Америки слезились, но слезы так и не текли.       — Кажется, я отравилась, — проконстатировала она и закашлялась.       — Исключено. Я ел то же самое, что и ты, но со мной все в порядке. — Америка посмотрела на парня испуганно и расстроенно. Пол подошел к девушке поближе и обнял ее. — Это наверняка акклиматизация. Завтра все пройдет, вот увидишь.       Вскоре Пол уехал, чтобы арендовать машину на время путешествия, и, вернувшись вечером, застал Америку лежащей на кровати с мокрой повязкой на голове. Над ней светился бра, тускло окрашивая комнату в оранжевый цвет.       — Ты как? — поинтересовался Пол.       — Это похоже на мигрень, — ответила Америка с закрытыми глазами.       — Ты хоть завтра на экскурсию сможешь поехать? — Пол опустился на край кровати. Америка кивнула. — Я сегодня поехал в автосалон, и, представляешь, меня никто не узнал. Мне интересно, будет ли так завтра на экскурсии.       — Спасибо Мэлу, он организовал нам индивидуального экскурсовода, поэтому будем только мы вдвоем. А еще Мэл сказал, что в Греции к нам отнесутся иначе, чем в Британии и Америке, — ответила Ами. — Я, пожалуй, посплю. Из меня сегодня, по-моему, вышло все, что я съела за всю свою жизнь.       — Я тоже отдохну, — Пол разделся и прилег рядом с Ами, крепко обняв ее. Оба быстро провалились в сон, по-детски разноцветный, контрастный, насыщенный событиями, звуками, чувствами. Наутро Пол проснулся легко, но снова с трудом растормошил Америку. Первое, что она сделала после того, как поздоровалась с МакКартни — убежала в уборную.       — Солнце, может, отложить на завтра экскурсию? — спросил Пол, подойдя к двери.       — Нет-нет, я хорошо себя чувствую! — сдавленный голос Америки прокатился эхом по ванной. Пол вздохнул. Америка вечно стремилась завуалировать проблемы, почти не признавала, что они существуют, чтобы не было повода их не решить, если это были ее личные проблемы. Она не просила руки помощи и делала все самостоятельно, как настоящая сирота, привыкшая с детства к одиночеству. После дня рождения Эллины Пол постоянно думал об этом: о том, как хочет, чтобы Америка почувствовала в нем опору, поддержку, защиту, чтобы не стеснялась просить о помощи, чтобы она доверяла ему. Пол надеялся на то, что после свадьбы многое изменится.       Америка и в этот раз собралась, привела себя в порядок, и они с Полом отправились изучать Афины. Несмотря на плохое самочувствие, Ами часто дополняла слова экскурсовода, дискутировала с ним, а иногда и вступала в полемику, не соглашаясь с его сведениями. Холмистый город припекало золотистое южное солнце. Но вскоре Ами почувствовала резкие боли в животе, и Пол испугался. Чтобы привести девушку в чувство, он отвел ее в ближайшее кафе-мороженое, и они сели за единственный свободный столик. По просьбе Пола Ами налили стакан холодной воды.       — Прости, я все порчу, — произнесла Америка стыдливо, держа руку на лбу. — Мы столько всего планировали, а я… Мы даже до Парфенона не дошли.       — Что за глупости, Ами? Наш отпуск только начался, до что там отпуск — вся жизнь! Планы терпят любую корректуру, лишь бы ты была здорова, — Пол был оптимистичен. — Надеюсь, ты не передумала ехать в Помпеи?       Америка улыбнулась и покачала головой.       — Тут очень шумно, — Америка опустила на глаза солнечные очки.       Пол только собрался сказать: «Не без того», как к столу подошла невысокого роста смуглая девушка. Она озадаченно оглядела серыми, практически прозрачными глазами пространство кафе и сдула со лба прядь черных кудрявых волос. Пол и Америка тоже обвели кафе взглядом и поняли, что свободных мест не осталось. Пол посмотрел на Ами, как бы спрашивая взглядом: «Может, пригласим ее за стол?» И Америка кивнула.       — Девушка, — гречанка вздрогнула. Пол приподнялся со стула. — Присаживайтесь.       Девушка явно опешила и даже постеснялась спорить.       — Ой, да? Спасибо большое, — ответила она, широко улыбнувшись, и села рядом с Америкой. Было заметно, что девушка очень смущается, и не может даже пошевелиться.       — Давайте тогда познакомимся? — Пол прервал неловкое молчание. — Как вас зовут?       — Мийами, — тихо сказала она.       — Ого! Какое интересное имя, — поразился Пол.       — Мне кажется, вам не привыкать, — Мийами пожала плечами и покосилась на Америку. — Вы же Пол и Америка? Простите мою бестактность, но я не ожидала увидеть вас здесь вдвоем.       — Мы же коллеги, почему нет, — торопливо произнес Пол. — А чем вы занимаетесь?       — Я тоже ваша коллега. Я пою в кабаке неподалеку. Я бы хотела расти дальше, но перспектив нет, — Мийами пожала плечами.       — Это почему? — поинтересовался Пол.       — Понимаете, я бы пошла учиться, но в Греции с этим не так просто. Ночную работу приходится совмещать с воспитанием младших сестер и братьев, которых мы тянем вдвоем с мамой. Только вы не подумайте, что я пытаюсь давить на жалость.       — Мийами, извините, а сколько вам лет? — Америка, до этого внимательно следившая за диалогом, вдруг встряла в разговор.       — Мне семнадцать, — скромно ответила девушка.       Америка, сощурившись, уставила взор в безупречно чистое небо. Пол и Мийами настороженно посмотрели на Ами, что-то прикидывающую в уме.       — Вам совсем рано ставить на себе крест. Поехали с нами в гостиницу. Споете нам парочку песен, а там посмотрим, — сказала Америка, подмигнув собеседнице.       — Мне, право, неудобно…       — Мийами, знаете, что на самом деле неудобно? Спать на потолке. Одеяло падает, — улыбнулась Ами. Мийами тоже растеклась в улыбке. Пол отлучился, чтобы оплатить стакан воды. По пути в гостиницу Пол и Ами выясняли, как обстоят дела у гречанки. Как оказалось, Мийами происходит из греко-еврейского рода, живет в бедном квартале Афин с мамой, тремя младшими сестрами и двумя братьями. Поначалу Мийами очень стеснялась что Пола, что Америки, но потом стала чувствовать себя увереннее. Ами и Пол почувствовали, словно нашли заблудшего олененка и одновременно кого-то близкого по духу и от всей души хотели помочь выбраться из сетей бедственного положения. Вскоре они оказались в душном гостиничном номере, пахнущем афинскими песками. Пол и Америка опустились в кресла. Мийами встала перед ними и запела одну из местных песен с характерной мелодией и на греческом языке, а в конце пустилась в джазовую импровизацию, придя к “Moon River”. МакКартни и Зами были ошеломлены — они по счастливой случайности откопали самородок.       Америка посмотрела Мийами в глаза и долго не отводила взгляд. Это немного испугало неуверенную в себе певицу, и она отвела взгляд.       — Мийами, у тебя большие способности к джазу, — вынесла она вердикт в конце концов. — Ты любишь джаз?       — Ну, если честно, моя душа больше лежит к этническим мелодиям, — призналась она. — Но это не очень востребованное направление, и пришлось научиться разным жанрам.       — Мийами, у тебя талант, — сказал МакКартни. — Но тебе нужно образование. А почему бы не устроить тебя в музыкальный колледж в Лондоне? У меня есть завязки.       — А осенью можно дать концерт, — предложила Ами. — Почему нет? Хелен Шапиро можно, а Мийами Черсин нельзя?       — Я, право, не знаю, — смутилась Мийами.       — Мийами, твоему таланту нельзя дать зачахнуть в руинах Эллады, — патетично сказал Пол. Америка прыснула от его подачи. Мийами несмело улыбнулась. — Хочешь секрет, как другу? Мы с Америкой скоро поженимся, — МакКартни подмигнул мисс Черсин.       На следующее утро Пол и Америка сели в арендованный автомобиль и уехали в глушь, на побережье Ионического моря, к Албании. Там они провели неделю в тесном деревянном домике на берегу в абсолютных тишине, покое и уединении. Все омрачало только то, что Америка подолгу не могла подняться с постели, ее мутило. Пол не покидал невесту ни на минуту, суетясь вокруг нее и беспокоясь о ее здоровье. Он по-настоящему не находил себе места, не понимал, почему Америка не ест, не пьет, а только мучается из-за мигрени и тошноты. Пол выводил ее на побережье, чтобы она лежала в потоках соленого бриза, твердил, что морской воздух лечит. Он устраивался рядом, гладил ее плечи, целовал голову, читал книжки или напевал их любимые песни. Временами Ами становилось лучше, и они с Полом подолгу плескались в соленой воде.       На второе июля у Пола и Америки был назначен рейс «Рим — Тель-Авив». Ами постоянно думала о том, что впервые побывает на своей исторической Родине, и эта мысль придавала ей сил. Несчастливая земля, несчастливая нация, на чью долю выпало немало горя… Но Ами и Пол ехали туда с иной целью.       Тридцатого июня Пол и Америка сели на теплоход и уплыли в Италию. В тот же день они оказались в пригороде Неаполя, в Помпеи. Они до темноты бродили по мертвому, кремированному городу, и казалось, будто бурная жизнь остановилась здесь только вчера и покрылась пеплом. Тела людей, навсегда законсервированные в серой оболочке, были не чем иным, как уставшими горожанами, уснувшими на дороге. Пустые дома без крыш ожидали своих обитателей, ушедших в амфитеатр. В этот день ни Пол, ни Ами не смогли произнести ни слова: в глазах стоял последний день Помпеи, в ушах — крик о помощи, в душе — паника и суматоха.       Только в аэропорту в Риме Америка заговорила:       — У Стены Плача в Иерусалиме будет и не так.       Полу от этих слов стало не по себе. Он не знал, страшно ли стало ему или нет. В самолете Америка рассказывала о великом Храме, построенном еще при Соломоне, имевшем несметный размер, богатство и честь, но трижды разрушенном варварами. От него остался лишь клочок крепости — это и была Стена Плача. Ами рассказывала о чуде появления праздника Хануки, о Тишʼа бе-ав, большом еврейском трауре. Именно в этот день, девятого Ава, у еврейского народа на протяжении многих веков происходили самые трагичные события. Пол увлеченно слушал Америку, а она, казалось, знает все-все-все.       Вскоре самолет приблизился к золотому берегу Средиземного моря, который с трепетом высматривали Пол и Америка, и приземлился в аэропорту Бен-Гуриона. Первые два дня Пол и Америка гуляли по Тель-Авиву и Яффо, наслаждаясь побережьем моря, древними ландшафтами и портовыми кафе, а потом отправились в Иерусалим. Тот самый, что находится в центре мира, тот самый, что существует на пересечении трех мировоззрений, тот самый, что уже давно неотделим от Неба. Купол Скалы сверкал на Храмовой горе, как второе солнце. Мультикультурный Иерусалим был пропитан духом религиозности и слезами прошлого. Пол то задумчиво молчал, то увлеченно расспрашивал Ами о еврейской культуре и снова опускался в молчание. Настал момент, когда МакКартни и Зами отправились к Стене Плача, к которой съезжаются евреи со всего мира. Америка не раз видела ее на фотографиях. Издалека казалось, Стена отразила и выстояла удары бомб: она была испещрена маленькими кустами, выглядевшими издали как опалины. Америка думала, как помолится и поплачет, и Пол поплачет, прислонившись рукой к Стене, и попросит у Господа подарка. Но в старый город никого не пускали. Все было огорожено и пусто. Америка спросила у проходящего мимо солдата на иврите: «Что здесь?». «Иорданское правление. Вас туда не пустят», — ответил он.       Расстроенные Пол и Америка уехали на Мертвое море, сев в арендованный кабриолет. Ами, обвязав голову платком, запрокинула ее назад и закрыла глаза. Июльская жара, непривычная англичанам, очень их изнуряла.       — Пол, — обратилась к Полу Ами, приободрившись. Он бросил на Америку короткий взгляд и улыбнулся. — А что бы ты попросил у Стены, если бы мы к ней попали?       — Сейчас бы я попросил, чтобы то, чем ты сейчас болеешь, не оказалось чем-то опасным и страшным, и поскорее уже прошло, — сказал он, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Было непривычно ехать по дороге с правосторонним движением. — А ты?       — А я бы попросила, чтобы никакие неприятности не разрушили нашу любовь, не разлучали нас, а делали нашу семью только крепче, — с улыбкой произнесла Ами и коснулась плеча МакКартни.       — Знаешь, если бы ты не болела, я бы тоже это загадал, — Пол подмигнул девушке.       Мертвое море оказалось самым необычным и чистым из тех, что они видели. Берег, скалы и дно целиком состояли из соли. Объятия воды подхватили Америку и Пола и удерживали их на поверхности, а они безмятежно лежали на спине, держась за руки и улыбаясь лучам солнца. На закате Пол пытался походить по воде, Америка смеялась, сидя на берегу, и обещала отвезти его в Назарет.       А вечером они отправились в Хайфу, потому что там находился архив, в котором Америка могла найти что-нибудь связанное с еврейскими корнями Пола. Он продолжал отшучиваться и уверенно заявлял, что он чистой воды ирландец, а Америка еле сдерживалась, чтобы не повторить слова Омпады: «отставной козы барабанщик». Тем не менее Пол не сопротивлялся желанию Америки изучить его родословную. В Хайфе их настигла такая жара, что они уже оба не могли подняться с постели, и поход Америки в архив отложился. Оставалась надежда на дождь, зыбкая, несмелая, почти не существующая. В одно утро Пол проснулся, а Америки поблизости не оказалось. Он прождал ее до обеда, пока она не вернулась в приподнятом расположении духа и не предложила прогуляться по Хайфе. Ами водила Пола извилистыми путями по городу, то спускаясь по склону к берегу, то поднимаясь повыше, то ли интуитивно зная его, то ли жадно изучая его. «Хайфа расположена на горе Кармель, — произнесла Америка, тяжело дыша, — А местный метрополитен называется „Кармелит“. Никого не напоминает?» Пол вспомнил свое знакомство с Билли, который сразу же сказал, что Ами называет его Фуникулером.       Пот стекал с молодых людей ручьями. Жара душила, изнуряла, но это никого не останавливало. Только ближе к вечеру Пол и Америка заняли столик в уличном кафе. Становилось совсем душно. Ами заказала специфичное блюдо — хумус с репчатым луком и питой. Пол не мог свести с Америки глаз: плечи и нос розовели, начав загорать, гладкая горячая кожа пахла молоком, глаза блестели и светились счастьем. Несмотря на усталость, она выглядела так прекрасно, что ему то хотелось накинуться на Ами и покрыть поцелуями, то просто смотреть на нее, не осмеливаясь прикасаться к неприкосновенному. Хумус оказался обычным бобовым пюре бежевого цвета, пряным и вязким, как манная каша, от которого ни Пол, ни Ами не остались в восторге. Солнце уже пряталось за горизонтом, бросая на море красные блики, а жара подходила к своей кульминации. Последние лучи солнца еще не давали разглядеть зловещие черные тучи. «Неужели будет дождь?» — пронеслось в голове МакКартни.       Ами и Пол поднялись со стульев и вышли на пустую улочку. Нежданно-негаданно начался такой редкий для этой местности летом дождь, заглушив все своим шипением и стуком о шиферные крыши и жестяные водосточные трубы. Пол и Америка вмиг промокли.       — Давай потанцуем? — предложила Америка, взяв Пола за руку.       — Танцы под дождем? — переспросил Пол, обхватив талию невесты.       — Например, танго, — Ами плотно прижалась к парню.       — Может, румбу? — улыбаясь, сказал он.       — Твист, вальс, свинг — что только пожелаешь, — Америка вырвалась из объятий Пола и закружилась вокруг своей оси.       Дождь стал лить еще сильнее, и в серой пелене нельзя было разглядеть очертания домов. Америка куда-то побежала, и определить, где она, можно было по ее звонкому смеху. Она смеялась потому, что смеялся Пол, а он смеялся потому, что смеялась Ами.       К телам прилипла холодная и мокрая одежда, скулы болели от смеха, а ноги — от долгой ходьбы. Все потому, что в Хайфе наконец-то пошел дождь. Точнее, тогда он уже кончился, кончился так внезапно, как и начался, и уставшие и счастливые молодые люди побрели в гостиницу, обнимая друга друга и чувствуя, как капли пресного дождя капают с черных волос и устилают собой дорогу. А странников не хуже доменной печи согревала теплая израильская ночь и их любовь. Они никуда не торопятся — торопятся только дураки.       Оставалась последняя неделя в Греции. Непонятная хворь вернулась к Америке. Пол позвонил Мийами и выяснил, есть ли в Афинах какая-нибудь клиника, где могли бы принять Америку, и незамедлительно повез невесту туда.       — Что беспокоит? — с акцентом спросила смуглая женщина-терапевт с большими синими глазами. Она посмотрела на Америку ласково, искренне желая ей помочь. Пациентка сидела рядом на стуле, а Пол стоял рядом, держа руки на ее плечах.       — Мигрени, быстрая утомляемость, отсутствие аппетита, тошнота, рвота, — ответила Америка так, как будто стыдясь.       — Сколько лет?       — Двадцать три года.       — Как давно вас это беспокоит?       — Месяц.       — Как долго пребываете здесь?       — Тоже месяц.       Врач тяжело вздохнула, нацепила на нос очки, висящие на ее шее на шнурке, и записала что-то крупным почерком. Затем достала из кармана халата молоточек и слегка ударила Америку по коленке. Ее нога смешно дернулась. Затем врач вывернула к Ами настольную лампу, от которой шел странный жар и, оттянув немного кожу под глазами девушки, вгляделась в зрачки.       — Боюсь, мистер МакКартни, вам придется выйти, — женщина коснулась пальцами своего виска. Америка подняла глаза на вздохнувшего Пола. Он оторвал руки от плеч невесты и покинул кабинет.       Сэр МакКартни вышел вместе с ним: мало ли, что будет обсуждаться в кабинете. Пол расхаживал по пустому коридору из стороны в сторону, наворачивая круги. Затем он сел на скамью и стал по обыкновению грызть ногти. Лоб парня разделила напополам пульсирующая жилка. Только в этот момент Сэр начал осознавать, что этот парень, которому была предречена светловолосая жена и четверо детей, не последовал пророчеству и крепко влюбился в еврейскую девушку.       Америка нескоро вышла из кабинета. Пол вскочил со скамьи навстречу ей с вопросом: «Ну что там?» Тонкий нос Ами был подернут краснотой, в глазах стояли слезы, а на губах — улыбка. МакКартни встревожился еще больше, но Америка ничего не говорила. Она шмыгнула носом и спросила: «Пойдем?» Пол вздохнул и взял девушку за руку. Так они оказались на пустынной улице, обдавшей их жаром с ног до головы.       — Пол, — Америка встала прямо перед МакКартни, взяв его за обе руки, — не знаю, как тебе сказать… — ее прожигала тревога. Что же будет? Не оставит ли он ее? — Я беременна.       Америку прошиб разряд тока: она заново осознала, что же это значит; и этот разряд через руки, ведь Ами все еще держала руки Пола, касаясь нежной кожей нежной кожи, передался ему. Он резким рывком подался вперед и сильно прижал к себе Америку, и казалось, что сейчас она сломается в его руках или растает. Ами обхватила парня, сомкнув руки за его спиной, и дала волю тихим слезам. Пол поцеловал Америку в макушку и провел ее к автомобилю.       Они устало сели в авто и, глубоко вдохнув горячий воздух, пахнущий салонной обивкой, погрузились в недолгое молчание.       — Я так рад… — тихо, но отчетливо произнес Пол. — Я не знаю, как описать.       — Я не знаю, как так получилось, — Ами, казалось, была раздосадована.       — Какая разница, как это случилось, главное, что это случилось! Боже, я безумно рад! — воскликнул Пол, снимая машину с ручника. — Я уже жду нашего малыша. Как подумаю, что кто-то будет называть меня «папа», тянуться ко мне маленькими ручками, сразу мурашки по телу бегут… Кстати, какой там срок?       — Около восьми недель, — Америка улыбнулась. — А ты кого больше хочешь: мальчика или девочку?       — Девочку, — улыбка Пола еще больше расширилась. — Ей есть в кого быть красивой, — он посмотрел на Америку. — Но тут уж как природа распорядится. Я все равно буду его любить.       — Я тоже хочу девочку… Я бы хотела назвать ее Евой.       — Ами! — почти крикнул Пол. — Не поверишь, я бы хотел назвать свою дочь так же! Душа моя! — В порыве радости он, громко чмокнув, поцеловал Америку и вернулся к рулю. Машина тронулась.       — Стой, получается, ребенок родится примерно в конце февраля. Надо торопить свадьбу! Если мы сыграем свадьбу в ноябре, а через три месяца родится ребенок, это будет как минимум странно, — Америка говорила то взволнованно, то спокойно. — Я не говорю о том, что не хочется праздновать свадьбу с пузом.       — Понимаю твои чувства. Но только когда же нам всем этим заниматься? — Пол снова повернул голову в сторону Ами. — Мы послезавтра летим домой, но за те две недели, что мы будем там, мы ничего не успеем сделать. А когда ее играть?       — Допустим, сыграть ее можно в промежутке между двадцать четвертым и тридцатым августа, после США и перед европейским турне… Я все устрою, а проконтролирует это, например, Омпада.       — Гениально! — воскликнул Пол. — Она обязательно должна справиться. Да, конечно, многое не входило в наши планы. Ничего, прорвемся! — Пол подмигнул Америке.       Они молча доехали до гостиницы и позвонили Мийами, чтобы пригласить ее в гости. Америка села за стол и принялась писать письмо:              «Дорогая Омпада,       Я не сдержала своего обещания и забеременела.       Поэтому мы решили сыграть свадьбу не в ноябре, а в конце августа. Но нам нужна твоя организационная помощь, так как половину августа мы будем в США.       Позвоню из Лондона и расскажу подробнее.       Целую,       Ами»              Америка спустилась вниз, чтобы отправить письмо срочной почтой, а когда вернулась, уже застала Мийами. Пол разливал по стаканам гранатовый сок. Мийами, увидев Америку, подбежала к ней и обняла.       — Я так рада видеть вас с Полом! — воскликнула девушка. — Я надеюсь, с вами все хорошо, вы не болеете?       — Вот для этого мы тебя и пригласили, — сказал Пол, обнимая Ами за талию. — Мы ожидаем прибавление.       Глаза Мийами зажглись.       — Не могу найти слов! Я так за вас рада! Спасибо большое, что посвящаете меня в свои тайны!       — Ты для нас свой человек, — ответил Пол. — Ну что, ты поедешь учиться в Британию?       Вдруг огонек в глазах девушки погас. Она присела на край кровати и посмотрела на МакКартни и Зами.       — Извините, но не получится. У меня очень болеет мама, и я не смогу оставить ее и братьев с сестрами, — вздохнула она. Жизнерадостная и эмоциональная девушка вновь выглядела подавленной. — Нам нужны деньги на лечение, не говоря уж о плате за учебу.       — Мийами, что за глупости? — Пол нервно усмехнулся. — Мы же обещали все оплатить. А концерт-то ты хоть дашь?       — А билет?       — Оплатим! — хором ответили МакКартни и Зами.       — И гонорар?       — Будет!       — Правда?       Америка села на кровать рядом с Мийами и прижала ее голову к своей груди, как обычно делают матери, когда их дочерям плохо. Мийами обняла Ами и зажмурилась, чтобы остановить слезы.       — Я не знаю, как описать все то, что я чувствую. Не верю, совершенно не верю в происходящее! Спасибо, что вы у меня есть!       Через три дня Мийами проводила Пола и Америку на самолет в Лондон. Расставаясь, они договорились о скорой встрече.       Задержавшийся самолет Пола и Ами приземлился в Хитроу ранним утром 28 июля. Ощущение кончившегося отпуска и приближения шквала дел, забот и знакомств росло в душе, как лавина. По Лондону метался еще июльский ветер, приобретающий нотки августа. Но ощущение чистого счастья, наслаждения молодостью и даже беззаботности никак не уходило, оставаясь улыбкой на уголках губ, блеском в глазах.       Вскоре пара оказалась в квартире Эли. Из-за жарких ночей все окна и двери были открыты настежь, из-за чего стоял утренний холодок. Сонные Эля и Билли встретили Пола и Ами и провели на кухню, в которой стояла голубоватая утренняя дымка. Эллина поставила чайник, который слегка подрагивал на конфорке, едва звеня.       — И надолго вы в этот раз? — спросил Билли, развалившись на стуле у окна. Нельзя было различить черт его лица в силуэте.       — Ты забыл — они через неделю летят в США? — Эля стояла у плиты, следя за чайником.       — Через две, — поправила Америка.       — А что это я воду грею? Билли, достань вино из шкафа! Есть что отметить.       Билли поднялся со скрипящего стула, потянул руки и легким движением открыл шкафчик над кухонным столом. Пол посмотрел на Америку, а она лишь пожала плечами.       — Мы с Тодом уже заключили контракт со спонсорами, и уже осенью наш журнал официально откроется! — воскликнула девушка.       — Ух ты! — в унисон произнесли Пол и Америка.       — Действительно здорово, — добавил Пол.       Билли поставил на стол четыре сверкающих бокала и откупорил бутыль.       — Только мне нельзя вино, — решилась вставить слово Америка. Эллина вопросительно посмотрела на сестру большими черными глазами, отчего Ами стало неловко.       — Дело в том, — Пол встал, решительно принимая удар на себя, — что уезжали-то мы вдвоем, а вернулись втроем, — Пол рассмеялся.       Эллина и Билли посмотрели сначала на Пола, потом на Ами, широко раскрыв глаза.       — А… тогда действительно нужен чай, — Эллина на полсекунды отвернулась к плите, а потом повернулась обратно: — Тогда надо пить не за контракт, а за вас!       — Нет-нет, в первую очередь — за контракт! — воспрепятствовал Пол.       Вереница событий вновь заторопилась мельтешить перед глазами, и следующим днем Пол и Америка прибыли в “Pavillion”. У Ами началась паника по поводу того, что ее беременность уже заметна, и все утро искала что-то, что может это завуалировать, а Пол убеждал, что ничего не видно. В результате Америка надела свободное белое платье до колен с длинными рукавами, которое смотрелось на ее теле мешковато. В фойе театра вновь, как и годом ранее, на премьере «Вечера трудного дня», толпились люди, переговариваясь между собой, предвкушая просмотр фильма. Америка отчего-то чувствовала себя неуверенно, хотя радовалась выходу в свет после отпуска.       — Америка, выгладишь сногсшибательно! — Ами услышала уже родной голос Брайана. — Такая цветущая! Здравствуй!       Ами и Брайан обменялись приветственными объятиями.       — Давно мы не виделись. Что, за работу? Ой, Пол, привет, — Брайан протянул руку Полу и пожал ее.       — Приглашаем всех в зал! Приглашаем всех в зал! — послышался чей-то громогласный голос, и толпа неохотно стала двигаться в сторону кинозала.       Сэру Полу тоже хотелось войти туда, но что-то мешало это сделать. Хотелось вновь пересмотреть “Help!”, посмеяться, вкусить все чувства того времени. Судя по процессу съемок, версия фильма этой вселенной ничем не отличалась от привычной. Старик не заметил, как оказался на вечеринке в честь премьеры. Из динамиков вразнобой доносились современные хиты, в том числе и песни самих The Beatles. Пол приметил Америку, стоящую у стола с безалкогольными напитками. К ней подошел Джордж Мартин, и старик почему-то насторожился.       — Здравствуй, Америка. Надеюсь, вы хорошо отдохнули. У меня есть деловое предложение. Одна компания, которая является дочерней “EMI”, хочет заключить с тобой очень выгодный контракт. Он у меня есть с собой, — Джордж заглянул в свой дипломат и вытащил оттуда несколько листов бумаги. Америка принялась читать договор, явно не внушающий ей доверия.       — Выпускать альбомы раз в два года, начиная с 1966-го? — Америка поморщила лоб. — Предоставим вам студию для записи… Тематика, жанр и стиль песен для издания в виде синглов задается нами… Джордж, по-моему, это шарлатаны. Я не хочу попасться на крючок. Мне и так больно смотреть, как “Northern songs” умело обводят ребят вокруг пальца, и не хочу сама оказаться в западне.       — Америка, с “Northern songs” совершенно иная история. Здесь все совсем не так, как ты думаешь! Это надежная компания, и они представляют тебе выгодные условия. Ты посмотри, какая цифра здесь стоит. Часто ли ты видишь такие суммы? В 1970-м, по истечении контракта, ты будешь сказочно богата. Ты сможешь больше никогда не работать.       — Я и сейчас вроде как не бедствую, — Ами была настроена скептически.       — Америка, подумай о своей семье. Неровен час, у тебя появятся свои дети. На семью уходит много денег. Как насчет этого?       Америка прижала руку к животу, задумавшись о том, что там уже живет крошечное существо, их с Полом ребенок.       — Ты прав. Я подпишу.       Пол заметил что-то неладное и встал неподалеку, чтобы проследить за их действиями. Америка подписала контракт и вернула его Джорджу.       — Я не сомневался, что ты сделаешь правильный выбор, — Джордж улыбнулся Ами. — По условию договора ты уже в августе должна выпустить новый сингл. Как мы решили, на второй стороне мы поместим “My Magic”, а для первой нужно написать что-то незатейливое, и как можно быстрее. Хорошо?       Америка кивнула. Джордж отошел, и ему на смену пришел Пол.       — Ами, зная тебя, хочу договориться: этой ночью ты отдыхаешь, а не пишешь песню. Побереги себя и ребенка. Если ты помнишь, мы завтра едем в Ливерпуль.       — Леди и джентльмены! — из динамиков донесся голос Брайана. Музыка прекратилась, и стихли разговоры. Брайан стоял между динамиками и вещал в микрофон: — Пришла пора официально объявить о том, что участники группы The Beatles награждены Орденами Британской Империи! Браво! — Брайан зааплодировал, и все присутствующие повторили за ним. — Церемония вручения состоится 26-го октября этого года в Букингемском дворце.       Новость была встречена бурными аплодисментами. Однако мало кто знал, что многие обладатели ордена отказались от него в знак протеста награждению «Битлз».       Чуть менее, чем через сутки Пол и Америка оказались в Ливерпуле. После напряженного утра в регистрационном офисе Пол и Ами заехали домой на обед. Америке есть не хотелось, и она решила примерить свадебное платье. Платье уже оказалось тесным, и Ами крутилась перед зеркалом, словно пытаясь убедить себя в том, что все в порядке.       — Если сейчас так, то что будет через месяц? — расcтроенно произнесла Америка. Ами сняла трубку и набрала Омпаде.       — Америка, а Америка? — послышался строгий голос Омпады. — Что это значит?       — Привет, Омпада. Ты про письмо?       — О чем же еще? Это розыгрыш?       — Нет, мне действительно нужна твоя помощь. У Эллины сейчас забот по горло, а нас в стране не будет. Мы успели только заявление подать. Но если тебе не удобно, я попрошу кого-нибудь другого. Мы с Полом больше всего доверяем тебе.       Омпада вздохнула.       — Да и я вас люблю. Конечно, помогу.       — Слушай, мне нужно платье новое сшить. Это я точно больше никому доверить не могу.       — Ах ты подхалимка, — ласково сказала Омпада. — Помогу, конечно.       Америка рассказала Омпаде, что она сделает до отлета сама, а что ляжет на плечи подруги. Прощаться Омпада не торопилась и еще долго расспрашивала Ами о том, как прошел отпуск и как пройдет август.       Вечером Пол и Америка уехали в Лондон, а оттуда вместе с битлами, Брайаном Эпстайном и Мэлом Эвансом отправились в Блэкпул. Выступление в Блэкпуле должно было стать поворотным: первый концерт после полуторамесячного перерыва и дебют ребят с “Yesterday” в живом исполнении. The Beatles поменяли свой репертуар, и кроме “Twist&Shout” там не осталось ничего из их более ранних номеров. Теперь они пели “I Feel Fine”, которая встретила 1965-й год на вершине чартов, ”Ticket To Ride”, совершенно не соответствующая современным стандартам, “Help!”, доступная для понимания, но со скрытым подтекстом, “Iʼm Down”, вышедшая на другой стороне сингла “Help!” и дополняющая ее “Act Naturally”, исполняемая Ринго.       Уже за кулисами сцены, пока битлы в ожидании начала концерта перебирали струны на гитарах, Ринго, обняв Джона и Джорджа за плечи, сказал:       — Э-эх, ребята, как же я соскучился по выступлениям с вами!       — Мы по тебе тоже соскучились, Ринго, — тихо ответил Джордж.       — Это правда, — подтвердил Пол.       — Ребята, выходите на сцену, занимайте свои места, — непринужденно сказал администратор группы, Сид Бернстайн — мужчина средних лет с еврейскими чертами лица. Америка осталась за кулисами. Объявили «Битлз», и Ами в очередной раз задержала дыхание в преддверии нового чуда, которые творили четыре молодых музыканта, сами того не до конца осознавая.       Америка погрузилась в свои мысли, пропустив, казалось, все. Вдруг ей навстречу вышли Джон и Ринго, и Ами удивилась вслух: «Концерт уже кончился?», но ей никто не ответил. У микрофона стоял Джордж и объявлял — не торжественно, но со своим пафосом:       — Спасибо, спасибо большое. Сейчас мы хотим показать вам то, что не показывали раньше. Это песня с нашего последнего альбома, — зал взревел, и терпеливый Джордж выдержал паузу. За ним уже стоял Пол с акустической гитарой. — Песня называется “Yesterday”. Пол МакКартни, парень из Ливерпуля, дерзай! — с этими словами Джордж убежал со сцены. Свет в зале погас, только Пол виднелся в белом луче прожектора. Он торопливо заиграл перебор дрожащей рукой и огляделся по сторонам, надеясь найти родной взгляд, в первую очередь — Джона, но из-за бьющего в глаза света ничего не видел. Зал стих, словно по мановению волшебной палочки — так всех заворожила песня с первых звуков. Пол запел, но вдруг голос задрожал. Америка посмотрела на Джона, Ринго и присоединившегося Джорджа. Они переживали за Пола не меньше, чем он сам за себя, и стояли, задержав дыхания. Сейчас они порознь, но все остальное время они вместе, как истинные братья по духу, подумала Ами и устремила взгляд на Пола. Зазвучала фонограмма струнного оркестра, и все еще дрожащий голос Пола приобрел поддержку и опору. Слеза скользнула по щеке и упала, блеснув. Он улыбнулся, словно увидев лучик надежды в пучине грусти и пропел завершающий вокализ.       Снова зажегся свет. Джон, у которого в руках магическим образом оказался букет цветов, выбежал на сцену и протянул его Полу. Он удивленно посмотрел на букет и взялся за его стебель, зазевался и обнаружил, что Леннон букет-таки утащил, оставив Пола с черенками цветов в руках. МакКартни растерялся, обернулся на Леннона и рассмеялся. «Ну, юморист, разыграл», — сказал Джордж, выходя на сцену. «Спасибо, Ринго, ты был великолепен», — саркастично произнес Джон, поправляя микрофон. Публика рукоплескала. «Битлз» в своем репертуаре.       В ночь на тринадцатое августа самолет мчал группу на другой берег Атлантического океана. Эпстайн не давал ребятам отдохнуть:       — Ребята, за две недели вы дадите концерты в Нью-Йорке, Филадельфии, Сан-Диего, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе, и еще много где, но самое главное, что вы выступите на…       — Брайан, дай ребятам отдохнуть, им нужно набрать силы для выступлений, — Сид был очень тактичен.       — Картина маслом — два еврея не могут договориться, — вставил свое слово Джон. — Ой, а где Америка?       — Спит, — сказал Джордж.       — Ты не понял шутку! — обиженно произнес Леннон.       — Спи уже, шутник, — сердито буркнул Пол, не открывая глаз.       Самолет разрезал холодное черное небо, мерцая красными огоньками на крыльях, и в салоне стояла атмосфера легкой полудремы. Англичане оказались в Нью-Йорке поздней ночью, которая никак не хотела заканчиваться. А Нью-Йорк, в отличие от гостей, не собирался спать.       Вот они все оказались в очередном круговороте событий. The Beatles мчались из города в город, днем давая интервью, вечером — концерты. Выступления снова приносили удовольствие, и поэтому в те дни The Beatles звучали еще более великолепно. Они дошли бы до идеала, если бы не крики фанаток и не ленивые звукооператоры. На концерте в Филадельфии микрофон Джорджа и Пола не работал на протяжении двух песен, и как бы парни ни пытались перекричать безумную публику, слышно было только Джона. К звукооператорам отправился не кто иной, как Америка. Зная веру Брайана в добросовестность людей, можно было предположить, что ругаться он не ходил. Это происходило в каждом городе, поэтому среди звукооператоров Америка быстро прослыла «невероятно истеричной особой», хотя даже не повышала на них голоса. Ами настаивала на том, чтобы нанять для The Beatles личного звукооператора, которому будут платить не впустую. Брайан лишь отмахивался и говорил: «Потом».       Но начался тур в Нью-Йорке, где предстояло дать концерт на «Шоу Эда Салливана» и на стадионе «Ши». Все понимали масштаб, но мало кто представлял, что это значит. Америка, Брайан, Сид и Мэл собрались с ребятами в номере отеля, чтобы рассказать о планах на десять дней турне. Мужчины расселись на диванах, а Ами встала перед ними. Ребята никак не могли успокоиться и замолчать, чтобы выслушать девушку, хотя обычно относились к ней с пиететом. Америка терпеливо ждала, пока наступит тишина. «Попробуй на них прикрикнуть», — посоветовал Мэл. Ами попыталась последовать его совету и сказала, слегка надавив на голос: «Ребята! Послушайте!», но слова потерялись в их гоготе. Брайан шикнул в сторону парней, и они наконец обратили на Америку внимание. Джон продолжал шептать что-то на ухо Полу, и тот вместе с Ринго, который ненароком это услышал, и самим Ленноном, рассмеялись. Пол даже не пытался это изменить. Брайан хлопнул по столу и встал. Ошарашенные парни замолчали.       — У вас совесть есть? Вы как себя ведете?! Америка уже столько времени пытается вам сказать что-то очень важное! Что за муха вас укусила? И если бы это было в первый раз, так вы постоянно на нас плюете! Вы не считаетесь ни с Сидом, ни с Мэлом, ни с Ами, не говоря уж обо мне! Джон, ты помнишь, что Сид просил тебя сделать вчера утром?       — Нет. А что?       — То-то же! — Брайан сжал губы. — А ты, Ринго, помнишь, что тебе вчера сказал Мэл?       — Он много что говорит, я всего не запоминаю, — ответил Ринго.       — Эдакий болтун! — воскликнул Джон и удостоился испепеляющего взгляда Брайана.       — Не забывайте, что перед вами стоит девушка, к которой по многим причинам надо относиться... — Эпстайн не успел договорить:       — И уноситься обратно, — продолжил Джон. — Все, молчу-молчу!       Брайан передал слово Америке:       — Не удивляйтесь тому, что моя речь получится очень официальной, потому что нам предстоит пережить очень важное мероприятие, и даже не одно. Во-первых, начнем с того, что шестнадцатого прилетит мистер Мартин, с которым вы можете поговорить по поводу записи новых песен. Во-вторых, тогда же в понедельник у Вас будет встреча с Бобом Диланом. В-третьих, нам с Тони Барроу удалось договориться о встрече с... А теперь попробуйте угадать, с кем, — Америка решила сохранить интригу.       — С Бадди Холли! — Джон сложил указательный и средний палец на правой руке вместе, чтобы получился пистолет, приставил к виску. — Бдыщ! — воскликнул он и упал на плечо Джорджа, высунув язык.       — Леннон! — прикрикнули Брайан и Мэл.       — Джон не поедет, — усмехнулся мистер Бернстайн.       — А мне и не очень-то и нужно. Я может поспать хочу, — ответил покорный Джон.       — Хорошо, так и запишу: Джон на встречу с Элвисом Пресли не едет, — Америка взяла блокнот и ручку и собралась уже записывать сказанное, как Джон переспросил:       — С Элвисом Пресли? Серьезно? — Джон оглядел всех присутствующих. Пол, Джордж и Ринго последовали его примеру.       — Обсудите это позже. Сейчас я предоставлю слово мистеру Бернстайну, который расскажет о концерте на стадионе «Ши», — Америка присела на кресло. Битлы вновь стали перешептываться. Мэл зашипел в их сторону: «Послушайте, что говорят!»       — Друзья, послушайте меня, пожалуйста, внимательно. Это очень важно! Уже послезавтра вы выступите на одном из крупнейших американских стадионов. Ведущим вашего концерта будет Эд Салливан, к которому вы завтра придете на Шоу. Но стоит сказать, что на ваш концерт уже скуплено сорок девять с половиной тысяч билетов, а это значит, что выручка составит не менее трехсот тысяч долларов. Такого еще ни разу не было в истории шоу-бизнеса!       Пол и Ринго искренне удивились. Джон лишь громко зевнул:       — Сводки, доклады... Скукотища! — он развалился на диване.       — Как всегда, доходы огромные, но только на бумагах, — недовольно пробурчал Джордж. — Все оттяпает государство.       — Концерт будет непростой, — перевел тему Ринго.       И Ринго был прав. Тысячи, десятки тысяч битломанов окружили стадион. Каждый пытался проникнуть на трибуны, но билеты были далеко не у всех. Поэтому The Beatles пришлось лететь на место выступления на вертолете, что не могло не прибавить им волнения. Они спрятались в гримерке и не желали оттуда выходить, боясь того, что происходит снаружи. Мэл сновал повсюду, пытаясь разведать обстановку и доложить о ней битлам.       Обстановка становилась все волнительнее и будто опаснее. Музыкантов сковывало еще и то, что каждый их шаг отслеживали видеокамеры, не давая расслабиться. Все понимали приближение некоего важного момента, предчувствие которого напоминало ожидание Рождества в детстве. У Америки это ощущение вдвое, а то и втрое усиливалось. Находясь рядом с The Beatles, Брайаном, и даже с Мэлом Эвансом и Нилом Аспиналлом, с мистером Мартином и мистером Бернстайном, с которым они спели подружиться, с незаметным Робертом Уитакером, но в первую очередь — с «Битлз», Америка чувствовала себя по-настоящему счастливой.       Счастье — это нечто неуловимое, непостоянное и редкое, но настолько яркое, что его ни с чем не спутаешь. Оно случается настолько редко, что становится дороже всех существующих чувств в сто крат. Счастье как будто щелчками отмеряется в душе, заставляя понимать, что ничего из того, что происходит, происходило и произойдет в твоей жизни, менять не хочется. Счастье опьяняет, как молодость, и именно это переживали сейчас битлы и Америка. Они понимали как никто другой, что они молоды, талантливы, богаты, и впереди их ждет что-то великое, поэтому дышали полной грудью.       Наконец Мэл ворвался в гримерку и объявил, что пора выходить. Битлы вздохнули и поднялись с мест. «Ни пуха, ни пера!» — выкрикнул Брайан. «К черту!» — хором ответили битлы. Они пошли по тоннелю, в конце которого зеленоватым свечением отмечался выход на стадион. Сопровождаемые полицейскими, они шли, молча переглядываясь друг с другом и не обращая внимания на вспышки фотокамер. Зеленое поле стадиона приближалось, вой становился громче. Они слышали лишь отдаленно, как Салливан объявляет их: «Сейчас выйдет группа, отмеченная самой Королевой...».       The Beatles вышли на стадион и были ошеломлены происходящим. Трибуны, заполненные зрителями, казалось, возвышаются до самых небес. Стоял дикий вой, оглушающий до такой степени, что с трудом можно было удержаться на ногах. Вспышки фотокамер напоминали беснующиеся перед страшной бурей электрические молнии. Девушки трясли плакатами с надписями: «Джон, я жду твоего поцелуя!», «Я люблю тебя, Ринго!», «Я влюблена в твою улыбку, Пол!», «Джордж, ты в наших сердцах навеки!» и тому подобными. Ребята читали их, махали зрителям руками и не могли поверить своим глазам.       Могли ли совсем юные парни, восхищенно слушающие Пресли и с трудом зажимающие на гитаре Ля-минор, представить, что соберут целый стадион с пятьюдесятью тысячами собственных поклонников? Возможно, могли. Но не у всех совсем юных парней грезы становятся реальностью. Реальностью настолько опьяняющей, что скорее походящей на сон.       The Beatles наконец поднялись на сцену и поздоровались с мистером Салливаном. Мэл помог им настроить микрофоны и ретировался. Ребята не знали, что делать с публикой, которая их заглушает. «Пр-риве-ет!!» — «Оу-оу, привет!» — «Привет, Пол!» — «Привет, Джон!» — Джон и Пол пытались перекричать всех и поздороваться. По трибунам прокатилась еще одна волна воя, перемешанного с визгом, и когда музыканты заиграли “Twist and Shout”, она усилилась. Когда кто-то объявлял песни, реплику заглушали, снося звуковой волной. Это ребят и забавляло, и раздражало. Сложилось впечатление, что все эти люди купили билет для того, чтобы поорать при виде живых The Beatles, а не послушать их музыку.       Парни не понимали, что им чувствовать. С одной стороны, им приносило удовольствие то, что они могут играть вместе, что они могут творить что-то свое, что вообще друг с другом знакомы. Они знали, что они талантливы, знали, что аутентичны, что ни на кого не похожи. Знали, что то, что они исполняют сейчас — не предел, не потолок, и тому свидетели — их записные книжки. Они увлеченно, самозабвенно играли песню за песней. Капельки пота блестели на их лицах, и волосы уже насквозь промокли.       С другой стороны, их волновал тот факт, что они могут собирать стадионы. Их волновало, что они стали номером один во всем мире. Их волновало, что всего в двадцать с небольшим лет они уже столько увидели и успели.       Но с третьей стороны — такой ли популярности они хотели? Они прошли путь от крайности до крайности: сначала их безразлично принимали в кабаках, теперь внимание к ним гиперболизированно. Девушки визжали и вопили от того, что перед ними четыре молодых красивых парня, и не важно, о чем они поют. Но если песня содержит признание в любви, каждая воспримет это на свой счет, и по залу прокатится новая волна истошного крика.       На трибунах творилось нечто страшное. Девушки одна за другой падали в обмороки, и создавалось ощущение, что музыка The Beatles их убивает. Многие осмеливались выбегать к сцене, но их, пересекающих протяженное футбольное поле, ловили полицейские, которые вместе с медиками были начеку. Не обошлось и без драк. Неприятности коснулись даже Америку с Брайаном. Они стояли у сцены, слушая выступление любимцев, когда одна девчонка, явно не из робкого десятка, обхватила Ами обеими руками и с ревом повалила на землю. Америка не успела осознать всю ситуацию и начать сопротивление. Девочка, пнув Зами ногой, в спину, уже собралась встать на нее, но битломанку вовремя оттащили Брайан и подоспевший полицейский. Если бы они задержались хотя бы на секунду, неизвестно, чем бы это закончилось.       Концерт завершился песнями “Help!“ и “I'm Down”. А вечер, вопреки ожиданиям, закончился в объятиях Морфея, поскольку напряженный и нервный концерт очень утомил всех. Понедельник должен был стать днем перерыва между концертами: во вторник The Beatles отправятся в Даллас, в среду в Хьюстон, а затем на побережье Тихого океана. Днем прилетел Джордж Мартин, и встречать его в аэропорт уехал Нил. Америка, Сид и Мэл остались с ребятами в отеле. Ами, наконец найдя свободное время, решила позвонить Омпаде. Она ушла в соседний номер и набрала ее телефон:       — Слушаю! — ответил строгий голос.       — Омпада, это я, Америка. Как ты? Как Пит, как Алекс?       — Ты позвонила спросить, как там твоя свадьба, а не как мы с Питом! Почему ты не звонила своей не очень любимой подруге, не писала? Даже твои биталсы мне написали, что придут на твою свадьбу, а ты...       — Почему сразу «не очень любимой»? — усмехнулась Америка. — Между прочим, я даже своей сестре не звоню так часто, как тебе.       — Ладно-ладно! Стыжусь! У нас все отлично. Вот твое платье прямо передо мной висит. Уже все гости написали ответные письма на приглашения. Так что все хорошо.       — Вя-вя-вя! — послышалось в трубке. Америка не смогла сдержать смеха.       — Пит, забери своего ребенка отсюда! — произнесла Омпада на отдалении. — Извини, тут ребенок на ходунках по дому разъезжает и орет. Ну не смейся!       — Все-все, молчу! — ответила Америка.       — Совсем забыла! Еще от твоего папы нет ответа. Думаю, он скоро придет. Может, на почте что-то случилось.       — Вот это мне совсем не нравится, — расстроенно произнесла Ами. — Тебе не трудно будет послать еще одно приглашение? Боюсь, дело в Дороти.       — Да все хорошо же, Ами! Просто задерживается письмо. Но если тебе будет спокойнее, я отправлю приглашение еще раз.       В коридоре послышались голоса Брайана, Джорджа Мартина и Боба Дилана. Америка поспешно поблагодарила Омпаду и попрощалась с ней, положила трубку и вышла в коридор. Ее тут же заметил Боб, подбежал к ней и обнял.       — Здравствуй, Америка! — воскликнул он. — Наконец мы встретились! Честно говоря, весь год, читая твои письма, думал: «Поскорее бы пожать руку тому, кто пишет это!» — он протянул Ами руку, и она ответила на рукопожатие.       — Сочту за комплимент! — улыбнулась Америка. Боб и Ами последовали за Брайаном и Джорджем, вошедшими в номер.       — О-о, сколько гостей! — воскликнул Джон. — Надеюсь, отметим?       — Отметим! — махнул рукой Брайан. — Закажите шампанское.       — И морс, — добавила Америка.       — Да, — подтвердил Брайан.       — И это еще не все гости на сегодня, — таинственно сказал Пол. Америка посмотрела на него вопросительно.       — Только курить мы сегодня не будем — у меня завтра концерт, — категорично произнес Боб.       — А мы едем в Детройт, — ответил Брайан, наливая в стакан минералку.       — В Даллас, — поправил его Мэл.       — Да ладно вам, — произнес Джон, присаживаясь на диван. — Мы вот с Джорджем в марте попробовали какой-то очень странный кофе. Сначала все было нормально, а потом, минут через сорок, начались какие-то галлюцинации, цветы повсюду стали распускаться. Я с трудом до дома доехал, а там нырнул в бассейн, чтобы полегчало.       — А у меня все синим стало, — добавил Джордж.       — Но вообще было круто, — вынес вердикт Джон.       — А кто вам такой кофе налил? — настороженно спросил Боб.       — Да зубной врач, у которого мы с Джорджем лечились, на ужине. Но я не стал спрашивать у него, что это было, я с ним вообще не разговариваю. Он вставил нам такие х... гхм, плохие пломбы, что они выпали на следующий день, — возмущенно произнес Джон.       — Не хочу вас расстраивать, но это был ЛСД, — сказал Боб. Все присутствующие замешкались, вспоминая, что же это.       — Это болеутоляющее? — спросил Джордж.       — Нет, это наркотик, — ответил Боб. — Я недавно стал думать о параллельной вселенной, в которой все совсем не так, как у нас. Там все намного лучше. А потом решил поэкспериментировать: взял закладку и стал думать. Так все оказалось куда сложнее: вселенная не одна, и даже не две, их бесконечность! Я и побывал во многих из этих вселенных. Но это лишь малая часть из существующих! В каких-то не было меня, в каких-то — Ами, а в каких-то всех нас! Представьте на секунду: где-то нас вообще нет и никогда не было!       Все на секунду замолчали.       — И я часто об этом думаю, — в тишине раздался голос Америки.       — Да, мы очень часто обсуждали это с Америкой в переписке, — Боб не успел высказать мысль до конца, и в дверь постучали. Мэл поднялся со стула и открыл дверь. Там стояла высокая белокурая девушка лет двадцати пяти. Мэл удивленно окинул ее с ног до головы и произнес:       — Девушка, вы, кажется, ошиблись номером...       — Нет-нет, это к нам, — Пол поднялся с места и подошел к двери. Девушка переступила порог номера. — Мэл, Сид, Боб, Нил, Джордж, вы еще не знакомы. Это Линда, моя сестра. Мы редко видимся, потому что Линда живет в Нью-Йорке, поэтому я решил пригласить ее к нам.       — Проходите, садитесь, — Мэл уступил гостье свое место.       — Джон, Ринго, Джордж, Пол, я была вчера на вашем концерте в «Ши»! — радостно воскликнула Линда, продолжая стоять. — Я вас практически не слышала, но не так уж и плохо видела. У меня есть для вас подарки в виде фотографий. Это для вас, — Линда протянула Джону пухлый бумажный конверт с фотографиями и села на стул. Он находился во главе журнального столика, с обеих сторон которого располагались диваны, поэтому Линда сидела между Джоном и Америкой. Линда никогда не скрывала своей симпатии к Джону, поэтому была рада месту рядом с ним. — Мистер Дилан, рада познакомиться, — Боб и Линда обменялись рукопожатиями.       В номер внесли шампанское и морс.       — Америка, — мисс МакКартни обратилась к Ами. — Это тебе. Я так рада, что такой человек, как ты, скоро станет моим родственником и вообще есть в моей жизни.       Линда протянула Америке маленькую коробочку, обитую бархатом.       — Лин, правда, не стоило! — смутилась Зами. — Спасибо тебе большое.       Линда обняла Америку.       — Америка, извини, можно тебя на минуту? — Боб приподнялся с дивана. Америка удивленно подняла на него глаза и ответила утвердительно.       Боб и Ами вышли на балкон. Их овеял прохладный ветер нью-йоркского августовского вечера. Боб закурил и предложил Америке, но та отказалась.       — Меня впечатляет Джон. Он много шутит, кажется беззаботным, но он непомерно талантлив и глубок. Как думаешь? Я переслушивал их последние пластинки и понимал, что Джон стремительно растет. Ты же читала его книги?       — Конечно. Я с тобой согласна.       — МакКартни... Он хороший композитор и довольно начитанный парень... но ему чего-то не хватает. Пол несколько неестественен и слишком дипломатичен. Не знаю.       Америка промолчала.       — Джордж довольно глубокий, но молодой. Он себя еще проявит. А вот с Ринго мы почти не знакомы. Он смешной и забавный, — Боб ненадолго замолчал и прикусил губу. Ветер колыхнул его каштановые кудри. — Насколько я понял, ты выходишь замуж, и, скорее всего, за МакКартни. Ты не думай, я тебя не осуждаю. Наверное, я немного не того мнения о нем, раз ты его выбрала. Но я на его месте тоже выбрал бы из всех именно тебя.       Америка была ошарашена этим признанием. Она не знала, что сказать, но ее вовремя спас вышедший на балкон мистер Мартин.       — О, Америка, ты тут? Надо поговорить.       Боб удалился, чуть не хлопнув дверью.       — Америка, завтра тебе надо будет задержаться в Нью-Йорке. Ты ведь написала обещанную песню?       — Да, написала, могу показать, — Ами начала догадываться, что имеет в виду Джордж.       — Тогда завтра утром. Ты не против записать эту песню для сингла? Компания, с которой ты заключала договор, настаивает на выпуске сингла уже к началу сентября. Они сотрудничают со студиями по всему миру, поэтому ты можешь записаться здесь.       Америке пришлось согласиться, потому что против контракта не пойдешь. Они с Джорджем вошли в номер. Линда уже смеялась со всеми над какой-то шуткой. Ами заметила, как изменилась девушка за прошедший год. Она оживилась, похорошела, стала общительнее, веселее. Америка понимала, что ей стало не хватать своей собственной живости. Может, она просто устала?       Следующим утром The Beatles уехали в Даллас, а Америка с мистером Мартином отправились в студию. Америка записала новую песню с поп-звучанием и примесью рок-н-ролла и ритм-н-блюза. Ами относилась к этой песне очень самокритично, поскольку она имела глупый текст: «Сладкий мальчик, давай потанцуем. Ты самый красивый из всех, кого я встречала», но, как оказалось, именно это и было нужно. Ами не нравилось то, что эта слащавая ерунда “Let's Dance”, написанная на заказ, выйдет на первой стороне сингла, а жизнеутверждающая “My Magic” — на второй.       Девятнадцатого августа Америка и Джордж приехали в Беверли-Хиллз, где вечером оказались The Beatles после концерта в Сан-Диего. В пригороде Беверли-Хиллз жил Элвис Пресли, король рок-н-ролла и истинное божество для парней, одна из главных причин взять в руки гитару. Двухэтажный дом, в котором жил Пресли, стоял на небольшом холме и собирался принять множество гостей, кроме поклонников и журналистов.       Парни никак не могли поверить в тот факт, что с ними будет разговаривать сам Элвис Пресли, и от этого сердца в груди колотились от минуты к минуте все быстрее и быстрее. Вот они и получили ответ, для чего они росли и пробирались сквозь тернии, зачем закалялись в грязных ночных клубах Гамбурга, зачем соперничали с огромным числом ливерпульских коллективов. Три лимузина остановились рядом с особняком Элвиса, и Тони Барроу первым вышел из автомобиля. Он подошел к воротам и что-то начал объяснять стоящим на охране мужчинам, но это не заняло много времени. Мистер Барроу прошел мимо автомобилей и постучал по стеклам. По губам мужчины можно было прочесть: «Не спим, выходим!» Ребята на заметили, как оказались внутри особняка, и их ноги тут же утонули в мягком ворсе белого ковра. Им навстречу вышел сам Король: в черных брюках и белой рубашке с коротким рукавом. Он поприветствовал каждого битла и пожал всем руки.       — Проходите в гостиную, — пригласил он, указав в ее сторону рукой. Все двинулись туда вслед за Элвисом. Гостиная оказалась просторной, залитой голубым и красным цветами. Пресли сел на кресло, а битлы разместились на длинном диване, идущим полукругом. Все остальные стояли чуть поодаль, наблюдая за поистине великой встречей.       — Мы очень рады вас видеть, — осмелился высказать восхищение Пол.       — Я вас тоже, — коротко ответил Элвис, быстро проведя рукой по черным волосам.       — А как называется фильм, в котором вы сейчас снимаетесь? — поинтересовался Ринго.       — «Рай в гавайском стиле», — ответил Элвис.       Повисло неловкое молчание. Парни благоговели перед Элвисом, боялись даже дышать, чтобы не спугнуть момент. Сам Пресли был человеком замкнутым, и это мешало начать ему разговор первым. Раздавалось лишь тиканье часов. Ситуацию оживил Джон:       — А как вы относитесь к тому, что мы отобрали у вас славу? — серьезно спросил Джон. «Джон!» — раздосадовано прошипел Брайан.       — Я не считаю, что вы отобрали у меня славу. У нас разные географические области деятельности. Вы — британские музыканты, а я — американский, — ответил Элвис спокойным голосом.       — Тогда я не очень понимаю, зачем вы стали делать все эти слащавые баллады...       — Джон! — окликнул его Брайан, и Леннону пришлось осечься.       Снова все затихло. Напольные часы пробили пятнадцать минут одиннадцатого вечера. В зал внесли поднос с чаем, который мало кого-либо интересовал.       — Давайте тогда на гитарах поиграем, — предложил Элвис.       — Отличная идея! — воскликнул Ринго. По всей видимости, играть на гитаре ему хотелось больше всех остальных.       — Принесите, пожалуйста, четыре гитары, — попросил Элвис. — Что бы вы хотели сыграть?       — Все что угодно. Полагаемся на ваш вкус, — ответил Пол.       — Мне очень нравится ваша “I feel fine”. Кто ее написал? — любопытствовал Элвис.       Пол и Джон показали друг на друга. Элвис усмехнулся. Принесли гитары.       — Давайте что-нибудь сыграем? — предложил Элвис. Парни замешкались, потому что не знали, что бы можно было сыграть. — Я тоже могу играть на бас-гитаре, кстати. Могу показать! — Элвис посмотрел на Пола.       В гостиную вкатили роскошный белоснежный рояль, и разговор на музыкальном языке склеился.       В последующие четыре дня The Beatles прокатились по западу страны, дав концерты в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско, и через центральную часть и города Солт-Лейк-Сити и Денвер вернулись в Нью-Йорк, где вновь сели в самолет. В Британию они снова возвращались под покровом ночи, и утомившиеся битлы спали, хотя рев турбин не позволял это делать крепко и беспрерывно. Америке вовсе не спалось. Ее мысли занимала их с Полом свадьба, до которой осталось три дня. Она смотрела в иллюминатор, на полукруглый океан, который очерчивала резкая желтая линия. Небо становилось лазурным, обещая скорый рассвет, в то время как на противоположной стороне самолета иллюминаторы показывали беспроглядное черное небо. Америка куталась в два пледа, потому что в самолете на высоте десять тысяч метров стоял лютый холод.       Америка думала о том, как изменится ее жизнь в скором времени. В субботу она втайне станет супругой Пола МакКартни. После премьеры ее спектакля и концерта Мийами Черсин Зами уйдет из театра. В феврале она станет матерью, и работу с The Beatles, вероятно, придется оставить, возможно, навсегда. Потому что за первым ребенком идет второй, а за ним, бывает, и третий, думала Ами. Жизнь уже сложилась, и совершенно ясно, что будет впереди. Америка отдавала приоритет семье.       Послышались бесшумные шаги, и в соседнее кресло опустился Пол. Америка подняла на него сонные глаза. Пол обнял невесту и поцеловал ее в затылок. Ами положила голову жениху на плечо.       — Холодно? — шепотом спросил Пол. Америка ответила утвердительно. — Знаешь, мы тут разговорились с Бобом насчет параллельных вселенных. Теперь это не выходит у меня из головы. Я как подумаю о том, что где-то, там, в другой вселенной, тебя совсем нет, становится так страшно... — говорил Пол уже вслух и очень взволнованно. — Я не могу представить мира без тебя. Мне всегда казалось, что ты всегда находилась рядом со мной, даже до нашего знакомства. Мы с тобой говорили об этом весной, и в Израиле.       — Я об этом думаю каждый день. Наши копии в параллельных вселенных, лишенные друг друга, даже не догадываются, насколько они обделены. Иногда я просыпаюсь в страхе, что за ночь я перенеслась в другой мир, где нет ни тебя, ни ребят, ни Брайана. Мне часто снится, что я родилась на полвека позже тебя, и ты уже старик, совершенно не знающий обо мне, у тебя есть дети и внуки, а я живу со всеми нашими общими воспоминаниями, пытаюсь доказать, что вправду пережила все это, а мне не верят... — тон Америки тоже начал повышаться.       — Ами, не переживай. Я тебя люблю и не позволю тебе сбежать от меня в другой мир, каким бы он ни был, — Пол улыбнулся.       Пол обладал умением переводить темы разговора и порой даже нездоровым жизненным оптимизмом.       — И я тебя люблю. Я всегда буду с тобой, — тихо сказала Америка и закрыла глаза.       Пол и Ами уснули до утра. Самолет приземлился в Хитроу, и все разъехались, ненадолго попрощавшись, а МакКартни и Зами отправились сразу же в Ливерпуль.       — Неужели сейчас будет свадьба? — неожиданно спросил притихший Сэр Пол. — Что-то быстро мы подошли к этому моменту.       — Рано или поздно это должно было наступить, — ответила Зами.       — Вообще этого не должно было быть... — произнес МакКартни, сложив руки на груди. Америка вздохнула. — Но все такое реалистичное, и так похоже на мою жизнь, что я в это верю! — Сэр широко улыбнулся, обнажив белые вставные зубы.       Америка улыбнулась тоже, слегка опустив уголки губ вниз.       Ами расхаживала около телефонного аппарата. Что-то очень сильно тревожило ее. Над головой тикали часы, показывая час ночи. Над фортепиано висел отрывной календарь, указывая дату — двадцать восьмое августа, суббота, 1965-ый год. Наконец, телефон зазвонил, и Америка, подскочив к нему, взяла трубку.       — Алло, Америка? Америка, это Синтия! Не волнуйся, пожалуйста! Пол у нас, в Кенвуде. Они тут с Джоном... В общем, песню пишут. Не волнуйся, пожалуйста! Утром мы все будем в Ливерпуле как огурчики!       — Зеленые и пупырчатые? Спасибо, что предупредила, — сухо сказала Америка и положила трубку. Простонав, она приложила левую руку к животу и опустилась на пол. Неизвестно, чем кончится эта ночь, но Ами надеялась, что у Синтии есть силы сдержать Джона и Пола от всяческих глупостей. Америка некоторое время пролежала на полу, корчась от боли. Боль отступила, и девушка поднялась на второй этаж. Такое начало семейной жизни ей не очень нравилось, но Америка верила, что все сложится хорошо.       Пробудило Ами последнее летнее пение птиц. Солнце закрывали пушистые облака, лишь изредка позволяя взглянуть на росистое утро. Дом пах древесиной. Ами глубоко вздохнула, оглядела комнату и поднялась из теплой постели. Сегодня был самый необычный день в ее жизни, и пусть она не проснулась вместе с тем, благодаря кому этот день наступил, она чувствовала себя самой счастливой. Сегодня Америка Зами станет женой Пола МакКартни.       Америка умылась в ванной холодной водой, чтобы окончательно пробудиться, и заглянула в зеркало. На нее сквозь годы смотрела маленькая девочка в гимназической форме и с косичками. Эта девочка, у которой еще не позеленели глазки, совершенно не могла себе представить, какое ее ждет будущее. Будущее среди живых легенд. Америка и сейчас не знала, что именно готовит ей жизнь, но догадывалась, что готовит много интересного.       На двери кладовой висел чехол с платьем. Оно было строгим и скромным, но, когда Омпада двумя днями ранее показала невесте свое творение, та пришла в восторг. Америка поспешила переодеться и спустилась на первый этаж, к зеркалу. Платье умело подчеркивало все достоинства Ами и скрывало уже появляющийся животик. Девушка оглядела себя в зеркале. «Омпада — кудесница!» — восхищенно подумала она и ушла в кухню.       Первыми гостями Америки должны были стать Лия и Макси Перкинс, и специально для них Зами сварила кислую яблочную пастилу из своих яблок. Америка поставила чайник на зажженную конфорку и стала дожидаться соседей. Лия не могла позволить Ами скучать и буквально влетела во двор. Америка, увидев соседку, рассмеялась и пошла ее встречать. За Лией незаметно брел Макси.       — Кто тут у нас счастливая невеста? — произнесла Лия своим звонким голосом и расхохоталась. Она распростерла руки, подбежала к Америке и обняла ее. — Какая ты красавица! Тело у тебя как-то оформилось, округлилось! Загляденье! Америка, мы с Макси посовещались и решили подарить тебе агат. Для знака Близнецов это очень важный камень. Пусть он оберегает тебя и отводит все негативное прочь.       Макси протянул Америке маленькую коробочку. Она заглянула внутрь: там лежал переливающийся желтым цветом камень. Ами поблагодарила Макси и Лию, широко улыбнувшись, обняла их и пригласила внутрь.       Америка разлила чай и еще не успела сесть, как зазвонил телефон.       — Америка? — говорила Омпада, находящаяся явно не в духе. — Что я узнаю? Перед регистрацией будет еще какая-то фотосессия? Почему я об этом узнаю только сейчас?       — Омпада, не горячись! Об этом позаботилась я еще в июле! Не хотела загружать тебя еще и этой мелочью, — умоляюще произнесла Ами.       — А фотографом-то хоть кто будет? — спросила Омпада, слегка успокоившись.       — Тод Агмунти, отличный портретист, — ответила невеста.       — Это тот, который из “Vogue”? Да у вас губа не дура! Ладно, не буду тебя отвлекать, скоро увидимся, — поспешно произнесла Омпада и положила трубку. Америка последовала примеру подруги.       — Ами, ты совсем своими заботами огорошена. Мне кажется, ты уже сама не уверена, нужна ли тебе эта свадьба, — предположила Лия.       — Не совсем так, — Америка села рядом, — по-моему, все очень внезапно сложилось. Мне только двадцать три, а я уже выхожу замуж, а через полгода мы с Полом станем родителями. Я не успела понять, когда это успело произойти.       — Когда я в первый раз выходила замуж, я тоже боялась и тряслась. Я сама только из института выпустилась. Знаешь, как я сомневалась! Я не любила мужа, но мне казалось, что уже пора замуж. Надеюсь, ты не сомневаешься в своей любви к Полу? — Лия посмотрела прямо в глаза Америке.       — Нисколько.       — А как ты пастилу делала? — внезапно спросил Макси, разглядывая тоненькую пастилу, свернутую в трубочку. Макси был из тех мужчин, которые умеют делать буквально все.       — Я дам тебе рецепт, — пообещала Ами.       — Ладно, мы пойдем, нам еще в нотариальную контору ехать, — Лия поднялась со стула. — Чай был бесподобный! Спасибо, Америка. Мы будем к обеду. Все!       Америка проводила пару до ворот и не смогла вернуться в дом: утро во дворе стояло совершенно бесподобное и неописуемое. Стоял персиковый, практически весенний рассвет. Трава, уже уставшая за лето, была покрыта изумрудной росой. Яблоня, вишня и черешня печально стояли вдалеке, практически не волнуясь. Америка прошла вглубь своего сада и вдохнула душистый утренний воздух так глубоко, насколько могла, и душа наполнилась ощущением жизни, витающим вокруг нее.       За забором тарахтел мотор автомобиля. Америка накинула на себя легкое пальто и вышла за калитку. Там стояла черная «мини» Билли Кармелита. На переднем пассажирском сидении притулилась Эллина. Она опустила стекло и собиралась что-то сказать, но ее опередил Билли:       — Хорош все-таки Алек Иссигонис! Место для радиоприемника не придумал, зато какая пепельница вместительная! — восхищенно произнес он.       — Спасибо, что дал мне сказать слово! — обратилась к нему Эллина, а потом повернулась к Ами. — Садись за мной, там открыто.       Америка открыла заднюю дверь и села в машину. «Только не хлопай!» — умоляюще попросил Билли, но как раз после того, как дверь с грохотом захлопнулась. В салоне пахло чесноком. «Не обращай внимания, Ами. Вчера моя луковая душа натрескалась чеснока», — предупредила Элли. Автомобиль тронулся, и по Ливерпульской трассе Билли повез невесту в город.       Через какое-то время «мини» выехала на набережную серой невзрачной Мерси, изрезанную мачтами причаливших к докам кораблей. Вдалеке виднелась верфь, на которой трудились суровые судостроители. Конечно, это было совсем не похоже на средиземноморское побережье на рассвете, где на гребнях маленьких волн играют блики розоватых лучей, и в не очнувшихся от легкой полудремы глазах переливается перламутровое свечение. Америка вспомнила о днях в Израиле и Греции с Полом и закрыла глаза. Душу обволокло теплое чувство, и Ами в очередной раз осознала, что в этот день Пол станет ее мужем навсегда.       — А мы вообще туда едем? — из воспоминаний Америку вырвал голос Эллины. — Билли, ты куда повернул?       — Ну я давно в Ливерпуле не был, — пожал плечами Билли и резко развернул автомобиль влево. «Билли!» — воскликнула Эля. — А какая улица нужна?       Эля закатила глаза:       — Улица Надежды, где Дизайнерский колледж.       — А что, там нынче венчают? — спросил Кармелит.       — Сначала там будет фотосессия, — пояснила Эллина. Билли усмехнулся и завернул на Маунт стрит.       — А почему в колледже?       — У фотографа там есть какие-то связи, — сказала Элли.       Билли заглушил машину, прижавшись к тротуару на улице Надежды. Билли вышел из машины и протянул руку Америке. У входа в колледж уже стояли знакомые люди: Америка узнала фигуры Линды с Хизер, статного Брайана и долговязого Пита. Когда Ами подошла поближе, поняла, что не ошиблась, и гости сами ее приметили и помахали руками, а когда невеста вовсе оказалась рядом, Линда подскочила к ней, чтобы обнять.       — Жених уже дожидается тебя внутри, — проинформировала она.       — Спасибо. Очень рада вас видеть, а особенно Хизер, — Америка подмигнула девчушке, которая стояла рядом с Линдой, и та улыбнулась. — Как вы добрались?       — Нас в аэропорту Брайан Щедрая Душа встретил, — Линда покосилась на Брайана, который в этот момент задумчиво смотрел куда-то в сторону. — Давай, невеста, жених там сейчас от нетерпения лопнет.       Америка вошла в пустое здание колледжа. В фойе стоял элегантный Пол со скромным букетом в руках. Он, услышав ее шаги, обернулся. Америка подошла к нему почти вплотную, и Пол преподнес ей цветы.       — Эти срезанные цветы будут первыми и последними в нашей жизни. Ты же не сможешь бросить в подружек цветами в глиняном горшке? — спросил Пол, приблизив губы к губам Америки.       — Не смогу, — Америка улыбнулась. Жених и невеста уже почти слились в поцелуе, как раздался голос Омпады:       — О, Ами, наконец-то ты приехала! Пойдем со мной, тебе еще волосы уложить нужно, — Омпада стояла на лестнице. Америка пошла за ней, не отрывая глаз от Пола. Он тоже провожал ее взглядом. Омпада быстро шла по коридору, громко цокая каблуками.       — Ты такая деловая сегодня, — заметила Ами.       — А то, — Омпада качнула бедром и зашла в какую-то комнату. Америка последовала за ней. Омпада усадила ее за трюмо. — Закрывай глаза и расслабляйся, но ненадолго, а то мы вас поженить не успеем.       Америка закрыла глаза. После встречи с Полом в ней с новой силой разгорелись чувства к нему. Она понимала, что не желала бы себе иной судьбы, хотя она готовит и немало трудностей. Америка погрузилась в размышления, и почти не услышала, как Омпада хвалила ее тело, приобретающее, по ее словам, «аппетитные формы».       — Америка, — голос Омпады прозвучал очень близко, так как ее лицо находилось прямо слева от головы невесты. Америка смотрела на подругу через зеркало. — Какая ты красавица, — прошептала она прямо на ухо и улыбнулась.       Омпада отвела Америку в соседнее помещение. Там уже суетливо бегал Тод между штативами прожекторов и фотоаппарата. Потом остановился, оперевшись на фотоаппарат, отдышался, смотря то на Омпаду, то на Америку, то на Пола, и произнес:       — Ну, давайте начнем. Становитесь перед камерой.       Пол и Америка встали перед фотокамерой. «Что вы как неродные? — спросил Тод. — Прижмитесь друг другу так крепко, как любите друг друга. Только не переломайте друг другу ребра! — Пол и Америка послушались Тода. Он нажал на кнопку, щелкнул затвор, и моргнула фотовспышка. — Целуйтесь! — Пол и Америка поцеловались. Снова щелкнула вспышка. — А теперь пусть Пол сядет на во-от этот стул, а Америка встанет позади. Отлично. Теперь положи руку ему на голову. Вы так похожи друг на друга! Только у Пола ротик маленький, а у Ами такие чувственные пухлые губы. — Щелк! — А теперь поменяйтесь. Пол, положи Ами руки на плечи. Так-то!»       Сэр МакКартни не сводил с пары глаз. Кто-то коснулся его руки. Старик оглянулся: рядом стояла Америка и протягивала ему стопку фотографий. Он взял ее и стал перебирать ламинированные фотографии. «Какие мы... красивые», — подумал он, разглядывая себя и Америку. Сэр МакКартни улыбнулся, но улыбка мгновенно соскочила с его лица. В голову пришла страшная мысль: а что, если он был в коме, и вся жизнь ему тогда приснилась, а Америка напоминает его настоящую судьбу, как больному амнезией? Пол оглянулся: он уже был около регистрационного офиса в районе Сент-Джонс. Около входа, на ступеньках, толпилось уже много людей в ожидании виновников торжества. Пол прошел мимо них, разглядывая лицо каждого: все еще живые, молодые и родные. Линда с Хизер на руках переговаривается с Джимом, Анджелой, Джин и Бетт МакКартни. Джон и Синтия, которых за руки держит Джулиан, разговаривают с Брайаном. Джордж и Патти смеются вместе с мистером Мартином и его женой. Затем он посмотрел на тех, кого узнал совсем недавно: молчаливого Пита Оранжа, стоящего слегка на отдалении, общительную Омпаду Овод, непосредственную и немного инфантильную Эллину Кристи, чуткую Мэри, степенного Билли и маленькую Фиби Рамон. Пол на секунду остановился, с ужасом поняв, что многих из присутствующих нет в живых.       — А вот и жених с невестой! — прокричал кто-то. Напротив ступенек остановилась «мини» Кармелита, и Пол с Америкой были встречены бурными аплодисментами.       — Не могу поверить: старший оболтус выходит замуж... ой, то есть женится, — произнес Джим.       — Но-но, замуж выходит наша старшая! — Мэри назидательно помахала указательным пальцем в сторону Джима.       — Есть проблема, — прошептала Эллина, подошедшая к Ами и Омпаде. Девушки посмотрели в исполненные испугом глаза Элли. — Наома нет.       — Что же делать? Регистрация через пять минут! — испуг Элли передался и невесте.       — Без паники, девочки! — воскликнула Омпада. — Думаю, будет справедливо, если тебя будет сопровождать человек, действительно вырастивший тебя. Я имею в виду Мэри. И у нее, как у Джима, есть маленькая девочка, а это хорошая примета.       Эллина тотчас же метнулась к Мэри и Билли, чтобы предупредить их. Пол взял Америку покрепче за руку, и они вошли в здание вместе со свидетелями Омпадой и Джоном, а за ними шагали семейства МакКартни и Рамон. Они вошли в просторный теплый зал, под потолком которого висели бумажные птицы. Ами разглядывала профиль Пола и не могла свести с него глаз. Пол смотрел на Ами украдкой, когда она отворачивалась. Все, что говорила регистратор, МакКартни и Зами пропустили мимо ушей, чувствуя лишь прикосновения рук и душ друг друга. В душе становилось все теплее и теплее. Не верилось, что это момент настал.       — Вот ваши кольцы, — произнесла с ливерпульским акцентом женщина. Пол дрожащей рукой взял руку Ами, и ее пальчик легко проскользнул в колечко. Ами посмотрела Полу в глаза и тоже взяла со стола кольцо, которое уже через мгновение оказалось на пальце МакКартни.       — Ами, — он взял ее руки и прижал к себе. — После нашей с тобой встречи я не могу представить жизни без тебя. Ты мой наставник, ты мой талисман. Я хочу посвятить всю мою жизнь только тебе, только с тобой познавать этот мир, только с тобой просыпаться по утрам и засыпать вечерами. Я клянусь тебе в вечной Любви, — Пол повернулся ко всем присутствующим. — Если где-нибудь в параллельной вселенной влюблюсь в кого-нибудь кроме Ами, скажите мне, что я величайший идиот.       Все рассмеялись.       — Пол, — Америка заглянула Полу прямо в глаза. Ее счастливые глаза мерцали ноткой печали. — Я верю, что наши судьбы сплетены между собой, что нам уготовано много прекрасного и горького, но через все препятствия мы пройдем вместе, держась за руки, как сейчас. Я клянусь тебе в вечной Любви. Как хорошо, что все это по любви, а не во сне.       Под аплодисменты присутствующих МакКартни и Зами слились в поцелуе. «Наивные ребята, — ехидно произнес Джим на ухо Мэри. — Все, время обеда!»       Молодожены вышли из офиса и были встречены овациями, градом из пшеницы и риса и хлопками пробок в бутылках с шампанским. Всем раздали по бокалу шипучего напитка, и гости, звонко чокаясь друг с другом, выпили за счастливую жизнь молодых. «Выпить мы еще успеем, а вся еда там уже остыла!» — саркастично сказал Джим. Вскоре все расселись по машинам и уехали в обеденный зал неподалеку. Там уже ждали Ринго и Морин, которой на поздних сроках беременности было трудно перемещаться, Мэл Эванс, Нил Аспиналл, Тони Барроу, Фреда Келли, Алистер Тейлор, Дерек Тейлор, Роберт Мигольц, Лия и Макси Перкинс, Питер Максвелл, Милли Уайт, Ванесса Штейн. Шумные гости расселись по стульям и принялись за обед. «Сегодня, конечно, не четверг, но обед у нас по-ливерпульски рыбный!» — громко объявляла Омпада, предлагая гостям рыбу-фиш, форшмак и форель с лимоном.       В зал вошел Майкл МакКартни со спутницей. «О-о-о, а вот мой второй оболтус!» — протянул МакКартни-старший. «Я пришел поздравить твоего первого оболтуса, которому повезло с женой», — не растерялся Майк. Он поздравил брата и что-то прошептал молодоженам, протянув им подарок.       — Можно мне на правах отца новоиспеченного мужа сказать тост? — Произнес Джим, встав, и получил ответ Ами: «Конечно!» — Спасибо. Когда у тебя есть два сына, начинаешь мечтать и о дочерях. Не знаю, как у других, но у меня было так. Но пока этих разгильдяев вырастишь, до дочерей дело не дойдет. В прошлом году у меня появилась первая дочь — Рут. Она мне как родная. А сегодня у меня появилась дочь Америка. Придет время, и Майк приведет мне еще одну дочь — тогда их будет больше, чем сыновей! А, я, кажется, отвлекся от шампанского. Америка, Пол, я хочу выпить за себя, вам со мной оч-чень повезло... Не то. Я хочу выпить за вас, потому что вам повезло друг с другом. Особенно, Пол, тебе. Ура!       Гости сдвинули бокалы, и в этот момент в помещение вошла пара: рыжеволосые парень и девушка. Их имена знали по разным причинам все присутствующие. Это были Джейн и Питер Эшер. Они тоже подошли к МакКартни и Зами и протянули подарок.       — Вы молодцы, ребята, очень смелые! — похвалила Джейн Пола и Ами и продолжила шепотом: — А вы журналистов не боитесь? Вас же могут выдать. Или вы уже решили…       — Молчание дорого стоит, — произнесла Америка, улыбнувшись.       — Но знайте, я не отрекаюсь от помощи, которую могу предложить, — Джейн улыбнулась в ответ и обняла молодоженов.       Когда они расстались, Америка подошла к Омпаде и Эллине.       — Вам не кажется, что папы долго нет? Мне кажется... — слова застряли в горле. Америка опустила глаза. Элли и Омпада взяли девушку за руки, — он не придет.       — Ами, что ты говоришь? — спросила Омпада. — Он же твой папа!       — Да приедет он! — воскликнула Эллина.       Америка вздохнула, запрокинула голову и прикусила губу.       — Наверное, вы правы, — признала Америка. Эля обняла сестру, но Ами не смогла стоять на месте и ретировалась.       — Ну как вы, девчонки? — на стул между Омпадой и Эллиной плюхнулся Билли. Девушки зажали носы.       — Фу, Билли, лук! — произнесла Элли.       — Я не Фубиллилук, я просто Билли, — пожал плечами Кармелит. — А можно, как Ами — Фуникулер. Кстати, а куда делась Ами?       — А разве она не там, где должна быть — рядом с мужем? — спросила Омпада. Мимо девушек с визгом пробежали Фиби и Рут. «Фиби!» — Эля безуспешно попыталась позвать младшую сестру. — И правда, ее нет. Эль, посмотри.       Они посмотрели на пустое место рядом с Полом, который, оглядываясь по сторонам, пытался понять, где его жена.       — Дело неладно. Надо ее найти. Пойдем, — сказал Билли. Омпада, Эллина, Пит и Билли синхронно поднялись и вышли из-за стола. Пол присоединился к ним.       Америка ушла не далеко — она сидела на банкетке на первом этаже ресторана, молитвенно сложив ладони перед лицом. Омпада и Элли сели по обеим сторонам от нее, а Пол встал на корточки прямо перед ногами девушки и взял ее руки в свои.       — Роднулечка, что такое? — ласково спросила Эля, гладя сестру по волосам.       — Он меня бросил, — твердила Америка. — Это дело рук Дороти. Почту всегда проверял отец, но, пока меня не было, все могло перемениться. Или она просто его не пустила. Точно, не пустила. А я как дура настаивала на свадьбе в Ливерпуле, чтобы папе не доставлять неудобств с переездом.       — Ами, милая моя, послушай, — Пол заглянул Америке прямо в глаза. — Ты все сделала правильно, ты чудесная дочь. Я не буду сейчас тебя убеждать в том, что папа тебя любит. Он тебя любит, он не может тебя не любить, просто он этого не может показать. Но я обещаю тебе, что ты каждый день будешь видеть мою любовь.       — И нашу, — произнес внезапно появившийся, словно выросший из-под земли, Ринго.       — Да! — практически одновременно подтвердили остальные.       — Спасибо вам, дорогие. У меня действительно нет никого ближе вас, — Америка обняла Эллину и Омпаду.       — А теперь пойдем наверх: там, кажется, чья-то свадьба! — воскликнул Пол, подняв Америку с банкетки.       Делегация поднялась на второй этаж, где веселье было в самом разгаре: Джим рассказывал какую-то историю, и время от времени по залу прокатывалась громогласная волна смеха. Когда мистер МакКартни договорил, всe зааплодировали. Морин, наверное, смеялась громче всех, охая и держась за живот.       — А вот и наши МакЗами! — воскликнула Мэри, не успели Пол и Ами сесть. — Мазал тов! Мазал тов! Мазал тов!       После Мэри это подхватили Элли, Билли Кармелит, Омпада, Брайан Эпстайн, Джон и Синтия, Лия Пэркинс, Роберт Мигольц, затем Линда, Тод, Джордж и Патти, Ринго и Морин, Эшеры, МакКартни, Мартины, и самые скромные Мэл Эванс и Пит Оранж, — словом, все. «Вставайте и целуйтесь!» — подсказала Фиби замешкавшимся молодоженам. Пол, щеки которого были залиты румянцем, неловко поднялся, а за ним — точно такая же Америка. МакКартни и Зами поцеловались под скандирование «Мазал тов!», что означает пожелание счастья, и все вновь зааплодировали. Когда поцелуй закончился, и все стихло, в тишине послышался голос Джима:       — А че такое «Мазал тов!»?       А вслед за этим голос Мэри:       — Надо было хупу сделать!       — А это че? Вы какие-то непонятные, ребяты! — припечатал Джим. Гости еще долго не могли остановить смех.       — Америка, — позвал Сэр Пол. — Дороти — она твоя мачеха?       — Да... — печально ответила Америка. — Она была из тех мачех, которые фигурируют в сказках типа «Золушки».       Пол уже хотел задать нескромный вопрос: «А что же было?», как очутился посреди довольно просторного коридора. Лампы были потушены, и оттого высокий потолок казался ниже. В конце коридора, около входа в комнату, тощая девчонка лет двенадцати с черными кудрявыми волосами чуть выше плеч мыла пол дырявой серой тряпкой, стоя на коленках. На хрупкое тело были надеты лишь короткая юбчонка и белая блузка.       — Мой отец женился на Дороти Кэм, победительнице ливерпульского конкурса красоты, 23 октября 1953-его года, спустя пять лет после гибели моей мамы. Через два года у них родилась дочь, моя сводная сестра — Мия. Несмотря на многие попытки воссоединения, нам с отцом и Мией так и не удалось стать близкими людьми. О том, как я жила с одиннадцати до шестнадцати лет, пока не стала жить обособленной жизнью, страшно подумать и рассказать. Но выглядело это все примерно так.       К девочке уверенным шагом подошла незнакомая женщина в халате с выбеленными волосами, запутанными в бигудях.       — Почему столько грязи? Опять халтуришь, Анна? Если ты помнишь, у нас в доме маленький ребенок, и грязи быть не должно! — кричала она. Девочка поднялась с колен и, перебирая в руках тряпку, попыталась что-то сказать, но женщина крикнула еще громче: — Молчать! Мой полы как следует, это все, на что ты годишься, бестолочь! — Женщина выхватила из рук тряпку и швырнула в лицо девочке. Тряпка сползла по лицу и упала на пол. Женщины поблизости уже не было. Девочка потрогала свой нос, в который впилась заноза, и подошла к зеркалу. Она брызнула на грязную руку одеколон и подцепила занозу ногтем.       — Тебе нельзя смотреть в зеркало, идиотки кусок! — женщина подошла к девочке и замахнулась на нее, и та рефлекторно закрыла голову руками. — Иди делай уроки, Анна.       — Я не Анна, я Америка, — произнесла Ами.       — Америкой ты будешь называться, когда вырастешь и станешь портовой шлюхой. Если хочешь зваться этим идиотским именем сейчас — вали на панель.       Америка проводила женщину взглядом, исполненным безысходностью. След от занозы начал кровоточить. Ами ушла в комнату, закрыв за собой дверь, и села за стол. Дверь распахнулась.       — Запираться в комнате нельзя. Мне надо видеть, что ты делаешь, — послышался мерзкий голос мачехи.       — Уж лучше полное безразличие, чем такое, — произнесла девочка расстроенно.       — Какой ужас, — произнес без тени сарказма Сэр МакКартни и приложил руку к губам. — Я не думал, что такое может быть... Какой кошмар...       — Когда я вернулась из поездки в Берлин на один семестр, уже будучи семнадцатилетней девушкой, Дороти выпорола меня на глазах у отца, раздев практически догола. И напомнила, что дорога мне только одна — на панель.       Пол не мог произнести ни слова. Бедная Америка! Она заслужила счастье, ведь она пережила столько печали! Сердце Пола сильно сжалось, обливаясь кровью. Послышались чьи-то радостные крики, на которые Пол оглянулся. Америка стояла перед незамужними девушками, повернувшись к ним спиной: там стояли Патти, Линда, Эллина, Джейн, пассия Майка. «Мама, мама, ма-ам, — звала Фиби, — а можно мне тоже ловить букет? И Рут тоже хочет!» Мэри ответила, усмехнувшись: «Идите», и девочки, радостно визжа, присоединились к очереди незамужних девушек. Америка замахнулась букетом, и девушки вытянули руки вперед, но невеста букет не бросила. Ами улыбнулась и все-таки бросила букет. Он прилетел точь-в-точь в руки удивившейся Патти Бойд. «А знаете, что мне эта стерва, ваша Америка Зами, нам с Питом на свадьбе сказала? — вдруг сказала Омпада громко. — «Я думала, зараза к заразе не липнет»!» Присутствующие рассмеялись словам Америки в исполнении Омпады.       — Америка, ты где? — Пол оглянулся по сторонам. Она вышла из ниоткуда и подошла к старику. — Я тут подумал... Давай выпьем, отметим нашу свадьбу?       Америка улыбнулась.       — Давай, — заинтересованно произнесла она, взяла с праздничного стола бутыль коньяка и подошла к Сэру МакКартни. Пол встретил ее ошарашенным взглядом. — Думаю, вряд ли ты когда-нибудь пил коньяк, который взяли не в магазине, а в 1965-ом году.       — А как ты так взяла его? Тебя ж должны заметить. Что подумали люди, увидев бутылку коньяка, летящую в воздухе? Ты, вроде как, невидимая.       Америка приставила два пальца к своим губам и беззвучно произнесла: «Всему свое время». Пол и Ами оказались в той самой комнате с холодными белыми стенами. Сэр МакКартни достал две рюмки, откупорил бутыль и разлил напиток по сосудам.       — Америка, — он протянул сосуд девушке, — я бы хотел выпить за счастье тех, с кем ты меня познакомила. Пусть хоть один мир будет счастлив.       Пол придвинул рюмку к рюмке Америки, звякнув, и опрокинул ее в рот. Америка медлила, задумавшись о том, что Пол не знает того, что знает она. Девушка зажмурилась и проглотила содержимое сосуда.       — Я хочу спеть тебе песню, — в руках Пола неожиданно появилась гитара, — она была посвящена Линде, но будет уместно спеть ее тебе после увиденного сегодня.       Пол сел на стул и положил гитару на колени. Ами села напротив. Пол настроил гитару и ударил по струнам и запел, глядя Ами в глаза:              Like the way you open up your hearts to each other,       When you find a meeting of the minds.       Just as well love was all we ever wanted,       It was all we ever had.              Это была песня “We got married” с альбома “Flowers in the dirt” 1989-ого года. Америка подняла глаза к потолку, чтобы не заплакать. Пол допевал песню с мыслью о том, что у них с Ами разные воспоминания, но ее воспоминания связаны с ним, а его — с другой женщиной. Этой женщиной была Линда. Чем больше времени Пол проводил с Америкой, тем менее родной казалась ему Линда. Она не казалась Полу такой чужой ни тогда, когда он женился на модели Хизер Миллс, ни когда женился на Нэнси Шевелл. Но после знакомства с Америкой весь мир начал становиться чужим. Его неумолило тянуло в тот мир, который открывала Америка, но, увы, уйти туда насовсем нельзя.       — Давай еще, — Пол, прихлопнув струны после последнего аккорда, потянулся к бутылке коньяка и налил в рюмки еще немного. — В этот раз не чокаясь, — МакКартни моментом осушил сосуд.       — Ты меня так споишь, — произнесла Америка, ставя уже пустую рюмку на стол.       — Разве тебя можно споить? Я сам сопьюсь быстрее, — рассмеялся Пол. Америка поднялась со стула, и Пол последовал за ней.       — У тебя Ре сползла на полтона. Стоит подкрутить колок, — заметила Ами, слегка прикусив губу. — Мне пора идти.       — Так рано? — удивился старик. — Я думал, мы еще немного посидим.       Америка улыбнулась и пошла к двери. Пол понял, что в комнате неожиданно стемнело. Америка исчезла в полумгле, льющейся из окна. Пол опустился на стул. «Завтрашний день готовит много нового. Надо лечь спать», — подумал МакКартни.       Полу приснился кошмар, какой ему никогда не снился. Он шел по безлюдной улице Ливерпуля, затопленной кровью. Он шел, утопая в теплой крови по колено. Стояла абсолютная тишина, даже не было слышно шелеста воды и шумной пульсации частого сердцебиения в ушах. Пол коснулся шеи и с ужасом понял, что кровоточит именно она.       Календарь встретил его цифрой «4». Взволнованный сном Пол протер глаза. Прямо перед ним светилось белое окно с тонкими трещинами голых веток деревьев. Старик не сразу заметил женскую фигуру на стуле за письменным столом. Он приподнялся на постели, и девушка, услышав шорох, обернулась. Пол совершенно непроизвольно улыбнулся, и она, Ами, улыбнулась в ответ.       Пол сел на кровати и, моргнув, оказался в чужой спальне.       Шторы не пропускали в комнату солнечные лучи. У зашторенного окна копошилась Америка. На кровати сопел молодой муж, разметав по подушке черные волосы. Он медленно открыл глаза и сонно посмотрел на Америку.       — Ну куда ты опять собираешься? — недовольно и иронично спросил Пол.       — В театр. Нужно много репетировать, — торопливо произнесла Америка, складывая что-то в шкаф.       — Не успели пожениться, ты опять от меня сбегаешь. А я, между прочим, уезжаю послезавтра в европейский тур, и ты меня еще месяц не увидишь, — с ноткой угрозы произнес Пол и опер голову на руку.       — Не преувеличивай, две недели. Что я могу поделать? — Америка закрыла дверцы шкафа. — Все-таки мой спектакль открывает сцену после ремонта и новый сезон, и я не могу опозориться. Я обещаю, что сразу после премьеры я уволюсь.       — Ами-Ами... Когда же ты отдохнешь? Ты же прожигаешь себя в заботах, думаешь о других, но только не о себе. Подумай о ребенке!       Ами прилегла на край кровати, и Пол подвинул ее к себе поближе.       — Я вчера вот что подумал. Мне показалось, что Линда и Тод друг другу понравились. Линда так на него смотрела... — сплетничал Пол.       — Скажу тебе по секрету, Линда на всех знаменитых мужиков так заглядывается, — сказала Ами.       — Ну да... Мы, МакКартни, любвеобильные, — горделиво произнес Пол, смотря в потолок.       — По-моему, это по-другому называется, — иронизировала Ами, поднимаясь с постели. — Ладно, мне пора. Завтрак ждет на столе.       Америка поцеловала Пола, и он чуть было снова не повалил ее в постель. В среду утром The Beatles улетели во Францию, где должен был начаться тур по Европе. Старик Пол отметил, что тут даты расходятся: в его биографии этот тур имел место в июне-июле, но нисколько не возмутился. Половина сентября прошла второпях. Америка с труппой прогоняла спектакль с утра до вечера. На фасаде театра “Фортуна” висели две гигантские яркие афиши: одна гласила о том, что 25-ого сентября спектаклем “At Home” в постановке Америки Зами откроется обновленное здание, а другая о концерте Мийами Черсин, серебряного голоса Афин, который состоится 28-ого сентября. Но за красочными, многообещающими афишами скрывался один из самых неудачливых театров. Ами постоянно поджидали неприятности. Хоть она и вошла в конце августа в совершенно свежее и обновленное здание, в некоторых его частях продолжался ремонт, периодически мешая репетициям шумом, и Америка отправляла администратора или помощника режиссера попросить работников прерваться. Отопление не наладили. В холодном театре отключали электричество, и мерзнущие актеры репетировали при огнях свеч. Америка долго выясняла отношения с мистером Вестфилдом, но тот лишь пожимал плечами и оправдывался: «Ну, Америка, понимаете, сейчас нелегкие времена, у нас проблемы с налоговой инспекцией». Америка, не понимая, как взаимосвязаны проблемы с электричеством и с налогами, вопрошала на повышенных тонах: «А спектакль мне тоже в офисе налоговой инспекции играть?!» Мистер Вестфилд съеживался и покорно блеял: «Все исправим, все исправим!»       Пол не успевал ни позвонить хоть на минуту, ни написать жене. Америка пообещала встретить Пола в аэропорту вечером пятнадцатого сентября, и днем после утренней репетиции прилегла вздремнуть на часок. Проснулась уже поздней ночью и в испуге уставилась на часы, показывающие полчетвертого. Под дверью светилась зловещая красная полоса, дом, казалось, покачивался на бушующем холодном ветру, а в дверь на первом этаже кто-то скребся. Америка вскочила с постели и, чертыхаясь и проклиная себя, спустилась на первый этаж. Ами посмотрела в глазок. Никого не было видно. Америкой овладел тремор, и она испуганно спросила, с трудом овладевая заплетающимся языком: «Кто там?» «Это я», — ответил голос Пола. Америка облегченно вздохнула и отперла дверь.        — Пол... прости... — пролепетала Ами. — Я легла всего на полчаса и проспала.        — Ты чего? — Пол переступил порог, запер дверь и обнял супругу. — Ты действительно подумала, что я ничего не понимаю? Ты готовишь два важных мероприятия, устаешь, и еще муж-тиран ругаться будет.       Америка улыбнулась.       — Мы с тобой так быстро расстались, что я еще не привыкла к тому, что ты мой муж, — произнесла Ами, уходя на кухню. Пол разделся и сел за стол. Ами разогревала ужин.       — В Лондоне все говорят только о твоем новом сингле и о спектакле. Все мечтают на него попасть, — делился Пол.       — Кстати, может, пригласим Джейн на спектакль? — предложила Америка.       — Не получится, — предупредил Пол. — Она сейчас играет в труппе в Бристоле, поэтому никак. Главное, чтобы Брайан на концерт Мийами приехал.       Америка поставила перед Полом тарелку с ужином. Пол принялся торопливо поглощать тушеный картофель с мясом.       — Кстати! — вспомнил МакКартни, почти расправившись с едой. — У Ринго и Морин позавчера сын родился! Теперь ходит счастливый...       — Ух ты, как здорово, — Америка села рядом с Полом и уперлась подбородком в его правое плечо. — Мы скоро тоже будем ходить счастливые.       — Да, совсем немного осталось, — мечтательно произнес Пол. — Я по тебе очень скучал.       Супруги потушили везде свет, отправляясь спать под колыбельную песню ветра.        День спектакля выдался очень суетным. Придя утром в театр, Америка обнаружила, что половины декораций нет ни на сцене, ни за кулисами. Ами не смогла устоять на ногах, и ее с трудом успели подхватить актеры. Америку, теряющую чувства, посадили на кресло в зале и начали обмахивать веером.       — Электричество включили, декорации убрали... — досадовала Ами. — Джек, позовите, пожалуйста, монтировщиков!       Помощник режиссера убежал звать монтировщиков, и через пару минут выбежал в зал вместе с двумя крепкими ребятами, которые объяснили Зами, что никто из них не разбирал сцену, они и сами удивились, увидев утром пустоту.       — Ребята, как можно исправить ситуацию? Давайте посмотрим декорации для других спектаклей? Может, что-то подойдет?       — Мы можем подвесить тканевые стены, но, возможно, придется менять свет, а это займет много времени, — прочесал подбородок один из них. Америка, извинившись, встала со зрительского сидения и пошла в вестибюль, за ней последовали взволнованные актеры и помреж. Одна из девушек кудахтала: «Ой что будет, ой что будет?» Выйдя в вестибюль, Америка заметила в окнах множество людей, стоящих в очереди. Ами подошла поближе: они уже желали попасть в театр. Заметив Америку, одна дама почтенного возраста побежала к окну на таран, вытянув клюку перед собой. Америка поспешила к кассе. Билеты давным-давно расхватали на все шесть показов в сентябре и октябре. Америка прошлась по мастерским и хранилищам, задавала всем вопросы: ответа никто не знал, но все присоединились к поиску. Какие-то декорации решили нахватать с других спектаклей, а часть реквизита Америка попросила привезти Макси.       — Там за черным выходом не ваши вещи лежат? — прямо под конец репетиции на сцену вышел сторож театра. Америка попросила актеров доиграть без нее и вышла на задний двор. Там лежали под моросящим дождем пропавшие реквизит и декорации. Америка поблагодарила сторожа, а он предложил свою помощь. Позвали монтировщиков и реквизиторов, вышел и Питер Максвелл, чтобы помочь перенести огромную декорацию. Ами не могла понять, кому понадобилось выносить декорации? Может, завистливым коллегам-режиссерам? Америка была единственной женщиной-режиссером в театре, к тому же самой молодой. Ами еще отчетливее поняла необходимость увольнения.       Быстро наступил вечер, и к семи часам зал на двести мест был полностью заполнен. Америка, которая хотела провести Пола, не нашла для него ни одного свободного стула, и МакКартни пришлось наблюдать за спектаклем из-за кулис. В зал стали пускать даже тех, у кого нет билета, и они встали в проходах. Америка задумалась, почему на ее спектакль вдруг пожелало прийти столько людей. Их несомненно привлекало имя, связанное с самой известной группой современности. С другой стороны, понимала Ами, очень хорошо, что на ее постановку посмотрит много людей, особенно консервативная ливерпульская публика, потому что “At Home” затрагивал одну из самых важных тем всего столетия — эмансипацию женщин.       Зал завороженно ловил каждую реплику, каждое движение, каждую мизансцену, каждую шутку. Пол тоже не отводил от сцены глаз. Америка сама чуть дышала, боясь, что дыхание спугнет весь успех. Театр «Фортуна» никогда прежде не сталкивался с таким ажиотажем. Когда актеры вышли на поклон, публика овацировала. Когда автор пьесы и режиссер-постановщик Америка Зами появилась на сцене, зал встал. Америке поднесли букет цветов. Глаза девушки округлились: она не ожидала такой реакции. Овации долго не стихали, отовсюду летели возгласы «Браво!». Америка взяла микрофон, и в зале повисла тишина.       — Спасибо вам большое! Хочу воспользоваться случаем, чтобы анонсировать концерт потрясающей певицы из Афин Мийами Черсин. Уже в ближайший вторник, в этом зале, начало в семь часов. Билеты еще есть, вы можете их приобрести в кассе, но поторопитесь. Это стоит того, чтобы услышать. Всем спасибо, приходите на спектакли театра «Фортуна»! — Ами помахала всем рукой и ушла за кулисы.       — Мисс Зами, мисс Зами, — звали Америку, не зная о ее новом статусе. — Давайте отпразднуем премьеру?       — Конечно, — улыбнулась Ами.       Прежде чем скрыться в одной из гримерок для празднования, Америке и исполнителям главных ролей пришлось выйти в холл, чтобы дать несколько комментариев журналистам. Все выпили немного вина за оглушительный успех, Америку хвалили за режиссерское чутье, за интересные находки, за психологический подход и за литературный талант. Питер Максвелл высказал надежду выпустить в этом сезоне спектакль «Фантазия по Моэму», так как он прочел пьесу Ами несколько раз. Вскоре довольные Америка с Полом уехали. Наутро Пол отправился в аэропорт, чтобы встретить Мийами, а Ами впервые за долгое время отправилась к врачу. Ей сказали, что беременность стабилизировала гормональный фон, но ее организм истощен и требует отдыха. Америка про себя пообещала, что после концерта Мийами сразу же уволится, и они с Полом навсегда уедут из Ливерпуля. Вечером Мийами, отдохнув после самолета, посмотрела спектакль Америки, а в понедельник Пол и Америка показывали греческой гостье Ливерпуль.       На концерт Мийами по просьбе Пола и Америки приехал Брайан Эпстайн. Он привез из Лондона вырезки из свежих газет о спектакле “At Home”. Многие хвалили режиссуру, сценографию и актерскую игру, но не касались пьесы и идеи. Автор одной из статей резко отзывался о спектакле, осуждая Зами за выбор концепции: «Мисс Зами так дерзко говорит о женской эмансипации, что стоит опасаться, как бы эта девушка не начала ставить антиправительственные спектакли» и так далее.       Мийами перед выступлением очень волновалась и постоянно говорила Америке и Полу: «Может, не надо?» Сначала пара ее успокаивала, а потом Пол строго сказал: «Не подводи нас с Ами». Пол придерживался той идеи, что на некоторых людей иногда нужно прикрикнуть, чтобы протрезвить. На Мийами это оказало нужное действие, и волнение слегка усмирилось. Девушка дала восхитительный концерт, несмотря на то, что в зале было меньше людей, чем на спектакле. Ее грудной голос плыл над рядами, переливался, полностью приковывая к себе внимание зрителей. В свете прожекторов ярко сверкали ее серые глаза и блестело короткое кремовое платье, сшитое на модный манер. Концерт прошел на одном дыхании. Черсин поразила всех разноплановостью творчества, а в особенности Брайана Эпстайна, на что и был расчет. Он встретил певицу за кулисами и поздравил с успешным выступлением. Пол пригласил всех домой на чай, но перед этим Америка должна была совершить важное дело.       Америка решительной походкой направилась к кабинету мистера Вестфилда. Ее ритмичные шаги были слышны по всему коридору. Америка влетела в кабинет. Грэг испуганно посмотрел на внезапно вторгнувшуюся девушку и привстал со стула.       — Д-да-да, мисс Зами? — произнес он, запнувшись.       — Я увольняюсь, — объявила она.       — В каком смысле? — растерянно спросил мистер Вестфилд, выходя из-за стола.       — Я больше не хочу служить в театре «Фортуна», — Америка гордо держала подбородок.       — Но как? И это после такой громкой премьеры! Вы такой перспективный режиссер, вы наша надежда, наша звездочка! На вас же держится весь театр! — сопротивлялся Грэг и подходил к Америке.       — Мне не нужно, чтобы меня считали надеждой, звездой. Мне нужно, чтобы меня уважали как сотрудника и требовательно относились к условиям труда, впрочем, не только моим.       — Америка, прошу, не бросайте нас! Я завтра же подпишу приказ на выпуск «Фантазии по Моэму»! Я вас сделаю главным режиссером! Хотите, я на колени встану? — Вестфилд, рыдая, рухнул на пол.       — Штамп, мистер Вестфилд. Избитый прием. Мне здесь все надоело. Не ждите. Прощайте, — Америка, сверкнув глазами, ушла и хлопнула дверью. В тот момент, когда Ами вышла из кабинета, ее агатовое ожерелье, подаренное Лией Перкинс на свадьбу, вмиг с треском рассыпалось, и бусины укатились во все стороны лакированного пола. Ами опустилась, собрала несколько камней в ладонь и держала их, пока не вернулась домой.       Дома Америка набрала номер Лии, несмотря на поздний час. Лия, к счастью, бодрствовала.       — О, Америка! Здравствуй! Как твой спектакль? — интересовалась Лия. — О нем сейчас много говорят.       — Спектакль встретили намного лучше, чем я ожидала. Я сегодня уволилась из театра, и когда шла по коридору из кабинета директора, твое ожерелье развалилось.       — Да? Знаешь, это случилось потому, что театр приносил тебе много неприятностей, и агат впитывал в себя всю негативную энергию. А сегодня случилась кульминация этой истории, он не выдержал и рассыпался.       — Люблю твои эзотерические штучки, — улыбнулась Ами. — Я пойду, у меня гости.       — Хорошо. Я к тебе зайду на днях, — пообещала Лия. Америка положила трубку и вернулась к гостям.       — Америка, Пол, спасибо вам большое, что вы в меня поверили и дали мне шанс! — благодарно воскликнула Мийами.       — Это тебе спасибо. Ты умничка и большой талант. Старайся, и будешь собирать стадионы, — Пол подмигнул девушке.       — И эти стадионы постараюсь организовать я, — внезапно для всех произнес Брайан. — Мийами, я хотел бы стать твоим продюсером. Ты, правда, не похожа на то, с чем я привык работать, но это совсем не важно. Я организую тебе концерты в Лондоне и Берлине в ноябре. Скажи, тебя действительно зовут Мийами Черсин?       — Да, — несмело ответила ошеломленная девушка.       — Отлично! Уже есть готовое сценическое имя! — воодушевился Брайан.       Задним числом отпраздновали тридцатилетие Эпстайна, и он вскоре уехал. На следующий день Америка и Пол проводили Мийами в аэропорт, и девушка улетела на родину. МакКартни и Зами стали планировать переезд в Лондон. Америке с трудом решалась покидать собственный дом, который был для нее практически всем. Она копила на него своим трудом, сама обустраивала его и создавала свою неповторимую атмосферу уюта, сама садила деревья и цветы в саду. Он был для нее прибежищем и отдушиной, творческим логовом и кладезем теплых воспоминаний. Пол это понимал и старался не торопить супругу, хотя переехать в Лондон нужно было до начала работы над новым альбомом.       Воскресным утром Пол уехал пораньше в магазин, чтобы приготовить для Америки завтрак-сюрприз. Но долго спать ей не позволяла резкая боль в животе. Она решила спуститься вниз, чтобы принять обезболивающее. Америка, с трудом перебирая ногами, спустилась на кухню и подошла к шкафчикам. Боль стала такой невыносимой, что Америка, простонав, буквально согнулась пополам и упала на пол, ударившись затылком о шкафчик. В глазах появилась рябь, и глаза Ами заволокло туманом. Ами отдаленно услышала голос Лии Перкинс и закрыла глаза.       Вернувшись домой, Пол начал готовить завтрак. На столе лежала записка, написанная незнакомым торопливым почерком:              Пол, Америка в госпитале Уистона. Срочно поезжай туда, это что-то серьезное!       Лия              Пол вдруг разглядел на полу маленькие капельки крови, бросил все и помчался в больницу, где оказался уже через десять минут. По вестибюлю гуляли устрашающие настроения: то было пусто, то из стороны в сторону начинали бегать ругающиеся медсестры.       — Вы к кому? — прохрипел мужчина из-за регистрационной стойки.       — Здравствуйте! — Пол врезался в стойку, прижавшись к ней всем телом. — Миз Америка Зами у вас лежит?       — Привозили. Лежит в родильном отделении в палате двести три.       — Вы не знаете, что с ней? В каком она состоянии? — волновался Пол.       — Я так похож на акушера? — сердито проворчал он, плюясь.       Пол побежал в соседний корпус сломя голову. Ноги сводило от напряжения, но он бежал, бежал как мог. Он влетел в здание, внеся с собой октябрьский ветер и желтые листья. На МакКартни удивленно уставились четыре медсестры. Прямо перед ним, преградив дорогу, встала одна из девушек и кокетливо спросила:       — Молодой человек, а вы к кому?       — Я в двести третью, — ответил Пол, пытаясь отдышаться. Девушка пропустила его, и он пошел в сторону лестницы.       — А вас же Пол МакКартни зовут, да? — услышал Пол. — Эй, Пол, вы забыли халат!       Пол побежал по лестнице, перескакивая через одну ступень. Он панически боялся, как бы не случилось непоправимое. Пол подошел к двери палаты, нажал на ручку и оказался внутри. Америка лежала на койке, закрыв глаза. Ее лицо было синюшно-бледным, покойницким, обычно яркие губы еле очерчивались, нос заострился. Пол в ужасе сел на край кровати, не понимая, жива ли любимая. «Какому богу молиться, чтобы ты была жива?» — спросил Пол полушепотом. Пол взял холодную, но мягкую руку Америки и увидел катетер капельницы. Жива. К горлу подступил ком.       Америка едва приоткрыла глаза и посмотрела на Пола сверкающими нездоровым блеском глазами. Она попыталась встать, чтобы обнять мужа, но сил хватило только на слабый толчок, и девушка покрепче сжала руку мужа. Ами выглядела безмерно изможденной и изморенной, едва держащейся за жизнь, и Пол еле сдерживал плач.       Дверь распахнулась, и в палату вошел высокий широкоплечий мужчина в халате. Пол и Америка сразу поняли, что это лечащий врач. За ним вошла со стопкой бумаг невысокого роста медсестра, на фоне врача кажущаяся совсем маленькой. Пол и Ами, ища ответа, посмотрели на вошедших.       — Миз Зами, вы очнулись. Доброе утро. Доктор Мэддисон. Вы отец ребенка? — Пол кивнул. Врач протянул руку МакКартни. — Рад с вами познакомиться, но повод, не побоюсь этого слова, невеселый.       Пол посмотрел на Америку. Она слегка качнула головой.       — Мистер МакКартни, миз Зами сегодня привезли в бессознательном состоянии с маточным кровотечением. К несчастью, у вас произошел выкидыш, и его последствия катастрофичны: разрыв матки. Это значит, что шанс снова забеременеть и родить у вас равен нулю.       Америка закрыла глаза и прикусила губу практически насквозь. На подушку покатились слезы. Пол боялся посмотреть на нее, увидеть ее глаза. Что они выражают: печаль, скорбь, или даже гнев?       — Вам повезло остаться в живых. Сейчас от разрыва матки умирают большинство пациенток. Вы пока восстанавливайтесь, через неделю или две мы вас, скорее всего, выпишем. Отдыхайте.       Доктор Мэддисон ушел, а за ним ушла медсестра. Америка, сжав руку Пола, с неимоверными усилиями присела на кровати. Пол осмелился взглянуть на нее. Красные глаза, вопреки его ожиданиям, были пусты.       — Прости меня… Я виновата… — обессилено промолвила Америка.       — Малыш мой, ты чего? — спросил Пол, взяв жену за плечи. — Ты совершенно не виновата. Судьба дала мне подарок — продолжать жизнь рядом с тобой. Видимо, это наша цена счастья.       Супруги бросились друг другу в объятия, уткнувшись лбами в плечи друг друга, и рыдания вырвались из груди, застревая в горле. Слезы падали теплыми каплями на плечи. И на душе становилось еще горше от того, что они так и останутся без своего продолжения.              I feel the sun, it takes my fever,       You are my helping hand.       Please don't hike another land,       I promise you I’ll be there.              Пол всю ночь дежурил у Ами в палате, лежа на кушетке, но засыпать никому не хотелось. МакКартни и Зами полночи сочиняли общую песню, в которой с надеждой смотрели в будущее, и назвали ее “I Feel The Sun”. Наутро Полу пришлось покинуть больницу. Молва о произошедшем разнеслась быстро, и Америку забросали утешительными письмами все от битлов до Тода Агмунти. Узнав о беде сестры, в Ливерпуль сорвалась Эллина, прихватив с собой Омпаду, но в госпиталь уже никого не пускали.        Еще никогда Пол так остро не ощущал тоски по Америке. Дом был пуст без нее, еда пресна, постель — слишком широка. Но когда одиннадцатого октября Пол приехать забирать Америку после выписки, он встретил уже другого человека. Ами не разговаривала, как ни пытался Пол ее растормошить, лишь смотрела в одну точку. Тогда МакКартни решил не тревожить супругу: иногда человеку нужно помолчать, чтобы многое обдумать. Вскоре машина остановилась перед дверьми гаража, и Пол вышел из авто, чтобы их открыть. Затем он вернулся и завез авто внутрь бокса. Он снова вышел, чтобы закрыть двери.       — Ну что, мы дома, — произнес Пол, садясь в машину. Было так тепло, что выходить совершенно не хотелось, и Америка сидела на месте, сложив руки между коленями. По радио заиграла “She's a woman”. Она всегда звучала возбуждающе, вызывающе, разнузданно. Соскучившийся Пол придвинулся к Америке и впился ей в губы. МакКартни обхватил ладонями голову девушки; она не отстранялась. Они не целовались, а, скорее, кусали друг друга. Пол опустил одну руку девушке на колено и стал двигаться выше по бедру, забираясь под юбку. Ами обхватила мужа за плечи. Пол завалил Америку между креслами и упал на нее сверху. Супруги оказались на заднем сидении. Пол потянулся к ремню, но Америка, положив свою руку на его, воспрепятствовала:       — Пол, мне еще нельзя.       МакКартни упал на сидение.       — И как долго?       — Месяц, — ответила Ами тихо, словно стыдясь.       — Прости, — пристыдился Пол.       Супруги вышли автомобиля. Назавтра было решено переезжать в Лондон. Пол собрал все вещи, а утром перенес их в автомобиль. Явственно ощущалось начало другой жизни.       Начались поистине черные дни. Америка все время молчала, без дела сидела дома, ее стало сложно накормить, ее глаза потухли, а взгляд остекленел. Если бы она хотя бы плакала, было бы и то понятнее. Пол пытался вытащить Америку хотя бы на сессию нового альбома, но та мотала головой. «Но как так? — удивлялся Пол. — Все так хотят тебя увидеть, твои дураки ужасно по тебе соскучились». «Не хочу», — отвечала Америка, сидя в кресле, обняв ноги.       Никакими подарками, никакими деликатесами, никакими увещеваниями Пол не мог увлечь девушку из кандалов ее недуга, из пут страшного чудовища, из пучин темного царства, в которые она угодила, и он чувствовал, что пропадает вместе с ней.       Одним вечером Пол вернулся домой поздно. В квартире стояли тишина, темнота и холод. Америка не отзывалась. МакКартни рванул в гостиную. На подоконнике в распахнутом окне сидела Америка, свесив ноги на улицу. Пола овеяло холодным ветром.       — Америка! — закричал он и подскочил к ней. Он обхватил ее обеими руками и стащил с подоконника, завалившись с ней на пол. — Неужели ты бы сбросилась?       — Счастье упорхнуло, — Америка бросила взгляд на небо. Пол встал, захлопнул окно и ушел на кухню заваривать чай.       Америка не шла на контакт. Не спала. Прежде чем уснуть под утро, она подолгу ворочалась, засыпала на пару часов и просыпалась разбитая. Америка помногу часов запиралась в ванной и сидела на кафеле, слушая, как струя воды бьется из крана. Пару раз Пол выламывал дверь, боясь, что Ами утопла.       Одним днем Пол пришел домой с Эллиной и застал Америку на кухне. Она сидела у ножек стола со стальным ножом в левой руке, а на полу рядом лежал точильный камень. Она зажмурила глаза, готовясь полоснуть по правому запястью. Не медля ни секунды, Эллина подлетела к Америке и вырвала нож, изо всех сил крича: «Нет!» Сев перед Ами на корточки, Эллина зарыдала.       — Неужели тебе так плохо? — спросила Элли.       — Все нормально, — тихо ответила Америка.       — Америка, — к девушкам подсел Пол, — ты чуть не совершила самоубийство. Я боюсь выйти из дома, я боюсь вернуться и застать тебя мертвой. Если с тобой что-либо случится, мы этого не переживем.       Ами закрыла глаза руками. Эля легла Америке на колени.       Пол не ожидал, что Америка настолько потеряет волю к жизни. Даже любовь и забота близкого человека бессильны перед этим мучительным состоянием. Тем же вечером МакКартни привел неизвестную дамочку и сел с ней на кухне. Америку гостья нисколько не заинтересовала, и она продолжала лежать на ворсистом ковре гостиной в позе эмбриона.       Почему все отбирают? Отобрали маму, отобрали папу, отобрали ребенка. Не отняли бы Пола — он за Ами трясется, он делает все, чтобы она почувствовала себя лучше. Нет, не отбирают. Она сама все теряет. Она не может ничего удержать. У нее все рассыпается. Она потеряла контроль. Америка сжала пальцы в кулаки и с силой ударила себя в живот.       В коридоре послышались шаги, и Америка даже не попыталась встать. Пол и женщина вошли в гостиную, МакКартни попросил гостью сесть на диван, и подошел к Америке.       — Котенок, девочка моя, вставай, — Пол сел на корточки и погладил девушку по плечам, — с тобой хотят поговорить.       Америка подняла на Пола усталые глаза. Он помог девушке подняться, посадил ее на диван и тактично удалился.       — Здравствуй, Америка. Меня зовут Сара Хартрайт. Расскажи мне, как у тебя дела, — Сара заинтересованно посмотрела на Ами.       — Нормально, — она была коротка.       — Знаешь, а у меня нет. Меня затопил сосед сверху, и теперь у меня в кухне с потолка капает вода, — призналась девушка, кажется, немного старше Ами. У нее были маленькие, птичьи глаза. Брови закрывала пушистая челка, длинные пшеничные волосы были завязаны в длинную толстую косу. Голос у девушки был очень приятный, еще не утративший что-то детское.       — Полу нравятся блондинки и еврейки. Вы подходите по двум параметрам, — вырвалось у Америки. Сара сделала вид, что не услышала этого.       — Можно я дам тебе интересное задание? В Индонезии существует интересная традиция: раз в неопределенный срок менять себе имя. Это как бы символизирует начало новой жизни, многие отмечают, что сильно меняются, да?, чувствуют себя как бы другим человеком. Имя влияет на человеческую судьбу сильнее, чем кажется.       — Это интересно, — практически безразлично произнесла Америка.       — Я предлагаю сделать тебе что-то подобное, но не так кардинально: поменять второе имя или добавить к нему еще одно. Какое у тебя второе имя?       — Джуди.       — А у меня, кстати, Джулия. Америка, у тебя есть возможность направить свою судьбу в другое русло и огромный простор для творчества. Подумай, какую деталь ты бы хотела привнести, да?, в свой образ. Мы встретимся на будущей неделе и поговорим о твоих ощущениях, — Хартрайт поднялась с дивана и направилась в коридор. Пол о чем-то тихо спросил у нее и закрыл за нею дверь.       Пол как обычно долго будил Америку ранним утром, называя всяческими ласковыми словами и гладя по волосам. Он верил, что наступило лишь временное помутнение, и скоро Амино душевное состояние поправится. Полу было невыносимо наблюдать, как плохо Америке. Он не знал, что делать, но старался как мог. Он не мог не искать причины в себе: уже вторая женщина теряла ребенка от него. Если в случае с Дот он понял, что судьба просто уготовила ему встречу с любовью всей его жизни, то теперь он, хоть и внешне храбрился, не понимал, за что они с Америкой так наказаны.       Ами открыла глаза и увидела залитое синевой небо.       — Зачем так рано? — спросила она. — Я до утра не могла сомкнуть глаз.       — Сара, кажется, дала тебе задание? Почему бы не выполнить его сегодня? Я схожу с тобой.       Простонав, Америка свернулась калачиком и почти целиком накрылась одеялом.       — Тебя так тянет изменить мое амплуа? — иронично произнесла девушка.       — Я не дам тебе заснуть. Вставай! Пойдем! Хочешь, я тоже имя сменю?       Америка не выдержала напора и поддалась. Пол увез Ами в регистрационный офис, уговаривая взять третьим именем Стелла, что означает «Звезда», потому что считал Америку таковой. Через несколько дней, когда Пол уехал на запись альбома, к Америке пришла Сара Хартрайт. Ами заварила гостье чай, превозмогая апатию, но сама пить не стала.       — Давай, рассказывай, как ты? Выполнила мое задание? — любопытствовала Сара.       — Да, мы с Полом ездили в регистрационный офис. Мы остановились на имени Стелла.       — Мне кажется, тебе очень подходит это имя. Ты уникальная, ты яркая, ты освещаешь своими делами путь многим людям. Давай я дам тебе еще задание, но ты его выполнишь при мне? — Америка кивнула. — Подумай о первом воспоминании, которое возникнет у тебя в голове прямо сейчас. Не важно, печальным оно будет или нет. Просто подумай о нем, а потом ответь на мой вопрос. — Америка на несколько минут закрыла глаза. Сара медленно задавала вопросы, делая между ними паузы: — Подумай, что изменилось с того момента, как это произошло. Чем отличается твое душевное состояние? Когда тебе лучше: сейчас, когда ты об этом вспоминаешь, или было тогда, когда это с тобой происходило?       — Сейчас мне лучше. Потому что тогда было плохо не только мне одной, но и всем тем, кто окружал меня.       — В этом одно из твоих самых главных качеств: самопожертвование. Ты разобьешься вдребезги, но не позволишь, да?, хотя бы удариться кому-то другому. Тебе нужно научиться находить баланс и ставить себя в приоритет не только в критических, да?, ситуациях, а как можно чаще. Это не эгоизм, это здоровая любовь к себе. У меня для тебя второе задание, но уже на длительное время. Может показаться, что оно противоречит тому, что я только что сказала, да?, но позже ты поймешь, для чего это нужно. Итак, отдай что-то, созданное тобой, кому-то другому. Позволь этому человеку присвоить это себе, да, приписать себе авторство.       Америка согласилась. Сара поблагодарила ее за чай и ушла. На душе стало чуточку светлее, и Ами легла спать, чтобы это состояние не успело перемениться в худшую сторону и заставить ее всю ночь мучиться от бессонницы. Пол вернулся поздней ночью расстроенный, и Америка проснулась от его тяжелых шагов через стенку. Америка прислушивалась: вот он разогрел воду, вот заварил себе ночной кофе, вот курил в форточку, и понимала, что если что-то может чувствовать в этой черноте, то только любовь и благодарность к Полу.       Вскоре он тихо проник в комнату, разделся и лег рядом. «Что случилось?» — шепотом спросила Америка. «Да Мартин с Брайаном на нас насели, говорят, позарез нужна песня для сингла, и что-то новенькое надо использовать на съемках шоу уже через неделю. Нет, даже меньше, а у нас весь целостный материал ушел в альбом. Остальное уже бессмысленные, бесперспективные обрывки», — ответил Пол беспокойно и обхватил девушку руками. Ами посмотрела в окно, и ей показалось, что небо блестит. В одной из коробок, которые привезли МакКартни и Зами из Ливерпуля, лежала ее записная книжка. Там было то, что должно было убить двух зайцев сразу: выполнить задание миссис Хартрайт и помочь The Beatles — забытая песня, написанная в поезде в те времена, когда Америке приходилось мотаться между Ливерпулем и Лондоном. На душе Ами стало еще спокойнее, и она провалилась в сон.       Следующим днем Пол вновь пропал в студии до самой ночи. Америка обыскала все коробки в поисках блокнота с нужными записями. Какой логике следовал Пол, когда складывал ее тетради вместе с посудой, она так и не смогла понять. Она проверила в тетради наличие нужной записи и, накинув на себя легкое пальто, уехала в студию. В фойе было непривычно тихо для «Битлз» и темно. Америка тихо подкралась к единственному открытому помещению, из которого лился свет. «Я не знаю, что еще придумать. Получается полная туфта. Это кризис», — произнес отчаявшийся Леннон.       Внезапно в дверях появилась Америка. В правой руке она держала кожаную тетрадь, подняв над головой. Ее заметил Ринго и обернулся:       — Обалдеть!       — Используйте это, — сказала она засыпающим битлам почти торжественно. Те оживились и посмотрели на листы, словно тигры на косулю, но в первую очередь они обрадовались внезапно появившейся Америке. Никто не желал затрагивать тему их с Полом трагедии, тем более, что каждый из них воспринял эти события истинно по-братски близко к сердцу.       — Что это? — Джон сдвинул брови. Америка протянула ему тетрадь, раскрытую на нужной странице. Он быстро просмотрел текст. — Песня? Как ты узнала, что песня нам нужна?       — Все очень просто, — проходя сказала Америка, — муж дома не ночует, — битлы рассмеялись.       — Что, миссис Зами-МакКартни, в состав «Битлз» захотели? — пошутил Джон, читая текст. — Спела бы хоть.       — Дайте гитару, пожалуйста, — попросила Ами.       Джордж откликнулся на просьбу девушки и принес ей акустическую гитару Пола.       — Мы сидим уже которые сутки, перебирая газеты, журналы, думаем, как бы это обыграть, но ничего не идет в голову. Мы можем написать на любую тему, было бы сейчас достаточно сил. Невозможно написать что-то стоящее насильно. Мы уже выжали все запасы для альбома. Я не понимаю этой коммерческой гонки.       — Наверное, стиль не ваш, но мне показалось, что эта заготовка может пригодиться, — сказала Америка и запела.              Got a good reason for taking the easy way out,       I was a plan maker, buy one way ticket.       It took me so long to find out, and I found out.       He's a big teaser, he took me half the way there,       Then treated me with all his slands.              Песня была далека от того, что вскоре узнали фанаты группы по всему миру как “Day Tripper”. Исполнение песни в джазовом стиле Америки было намного более мягким и даже почти трогательным. Парни внимательно выслушали короткое выступление Ами.       — Америка! Ты дала обалденный импульс! У меня куча идей, как это приспособить! Сейчас мы растерзаем твою песню в клочья, — Джон потер руки и начал объяснять ребятам, что именно они изменят, какой текст он хочет добавить, Пол уже напел видоизмененную мелодию, а Джордж наиграл гитарный рифф. — Ну, парни, за работу. Ами, спасибо! — Леннон стал искать Америку глазами, но след ее простыл. Он обратился к Полу: — Она у тебя всегда такая?       — Сейчас у нее нелегкие времена, — понуро ответил тот.       Америка вновь ночевала одна. Пол еще долго не возвращался, и Ами сидела в пустой квартире. В одно мгновение уже поутру произошло нечто страшное: зазвонил телефон. Ами побоялась его снять. В голове гуляли страшные мысли: может, звонят, чтобы сообщить что-то жуткое? обсмеять ее? унизить? Телефон назойливо звонил, звучал как воздушная тревога. Девушка спряталась в кладовке и зажала ладонями уши. Звон не прекращался. Америке стало сложно стоять на ногах; всем телом овладела дрожь. Повисла спасительная тишина, но девушке от этого не становилось легче. Сердце стучало все чаще и чаще, руки дрожали все сильнее и сильнее. Америка ушла в спальню и упала на кровать, где пролежала около часа, боясь каждого шороха. В двери кто-то закопошился, и Ами, как в детстве, спряталась под одеяло. В квартиру вошел Пол.       — Я дома! — воскликнул он воодушевленно. — Ами, ты где?       Он обошел кухню и гостиную и, не найдя там никого, вошел в спальню.       — Ами, ты спишь? — спросил он шепотом. Америка, похожая на зверька, выглянула из-под одеяла. — Что случилось?       — Мне страшно, — робко произнесла она.       — Что тебя напугало? — Пол сел на край постели. Ами с трудом сказала: «Телефон». Пол поманил ее на кухню, где заварил душистый ромашковый чай.       Успокоившись, девушка смогла пересказать, что произошло, добавив, что мир в определенный момент перестал казаться реальным. МакКартни позвонил миссис Хартрайт. Сара сказала, что Америка пережила паническую атаку, и это может неоднократно повторяться.       Оставшуюся часть недели Джон и Пол пропадали на съемках телевизионной передачи “The Music Of Lennon and McCartney”, которая раскрывала многогранность их творчества: песни Леннона и МакКартни перепели небезызвестные британские исполнители, музыканты сыграли их в инструментальной аранжировке, даже камерный оркестр Джорджа Мартина воспроизвел несколько композиций. Пол делился с Америкой впечатлениями от съемок, в которых приняли участие дуэт Питера Эшера и Гордона Уоллера, Билли Дж. Крамер, Лулу, Эстер Филлипс, Марианна Фейтфул, Дик Риверс и, в конце концов, Силла Блэк. Америка не сразу вспомнила ее, и Полу, пораженному несвойственной жене забывчивостью, пришлось помочь: «Ну, помнишь гардеробщицу из “Cavern”? Она поет нашу с Джоном “It's for you”. «Так это она? — удивилась Ами. — Никогда бы не подумала». Америка с завистью слушала, как Пол описывал знакомство с известным актером Питером Селлерсом, а в особенности пришла в восторг, когда услышала имя Генри Манчини, известного композитора. Америка, как большая поклонница джаза, почитала Генри Манчини, который долгое время играл в оркестре Гленна Миллера. Музыкой из многих кинофильмов, в частности «Завтрака у Тиффани» с Одри Хепберн и «Розовой Пантеры» об инспекторе Клузо, мир обязан именно Манчини. Пол пообещал Америке, что она обязательно познакомится со всеми джазменами и джазвумен, с которыми только пожелает. Ами жалела лишь, что пропускает мимо себя много интересного, но Пол снова успокаивал ее, убеждая, что скоро она поправится.       «Битлз» продолжали записывать в студии новый альбом, Америка же продолжала сеансы терапии с Сарой. Сара расспрашивала Америку о том, что происходило за прошедшее между их встречами время. Ами не постеснялась описать все ее чувства последних дней: от отчаяния и непреодолимой грусти, накатывающей вечерами, до кратковременной вспышки чувств, вызванной упоминанием Генри Манчини; от панической атаки, парализующей весь организм, до удовлетворения и умиротворения после того, как Америка отдала Битлз песню “Plan Maker”, превращенную в “Day Tripper”.       — Я недавно пришла к одной мысли, которая меня теперь не оставляет, — делилась Америка. — Незадолго до нашего с Полом знакомства, у него была девушка, Дот. Она от него забеременела, дело шло к свадьбе, но вдруг у Дот случился выкидыш. И Пол, видимо, поняв, что у него не осталось перед невестой обязательств, ее бросил. Я подозреваю, что, случись то, что случилось у меня, на более ранних сроках, Пол бросил бы и меня. Платон считал, что история идет по кругу, но теперь круг превратился в крюк — мы сбились с траектории, — нос Америки покраснел. — Я теперь вообще схожу с ума, когда слышу что-либо о детях. В моем окружении столько малышей, которым в любой момент может понадобиться моя помощь, а мне страшно о них даже подумать. У меня есть маленькая двоюродная сестренка, которая в этом году пошла в школу, а я не могу... я не могу выйти даже из дома, — слеза, сверкнув, быстро проскользила по щеке и капнула на руку.       Сара налила Америке холодной воды из графина.       — У меня есть еще одно задание, да?, которое поможет тебе преодолеть свой страх. Оно может выглядеть безумно, но тебе следует устроиться ненадолго на работу в ясли или в школу. Наплюй на то, что тебя знают поголовно все. Главная твоя цель — перебороть свой страх перед детьми и сделать для себя некоторые выводы. Вот хоть завтра иди и устраивайся.       — Завтра я не могу — у битлов прием у Королевы, — Ами шмыгнула носом.       — Значит, когда будет удобно. — Сара говорила быстро, но делала паузы между предложениями. У нее были голубые глаза; когда Америка смотрела в них, отчего-то становилось спокойнее.       В прихожей хлопнула дверь, и вскоре из темноты в освещенную кухню вышел Пол.       — Привет, Сара, — он улыбнулся девушке. — Привет, Ами, — он поцеловал жену в щеку.       — А я уже пойду, — Сара поднялась со стула. МакКартни и Зами попрощались и проводили девушку.       На следующий день состоялась церемония награждения членов группы The Beatles высокой наградой — Орденами Британской Империи — у самой Елизаветы II. Такую награду получали за большие заслуги перед страной, и многие уважаемые члены этого Ордена были не согласны с решением и выразили свой протест отказом от медалей. В их числе полковник Фредерик Уогг, обладатель двенадцати наград, заработанных в Мировые войны. Причина, по которой «Битлз» были удостоены такой чести, не самая очевидная: они являлись музыкальными послами Великобритании. На церемонии присутствовали и Брайан Эпстайн, и Джордж Мартин, и Америка, впервые за месяц вышедшая в свет.       Уже через несколько дней Америка нашла вакансию и устроилась в школу недалеко от дома, в которой всего до нового года требовался преподаватель английской словесности. Приняли ее спокойно, но и не без удивления. Америка не могла поверить, что идет на этот шаг. Главное, чего она боялась — это встреч с битломанками, которые могли подговорить школьных хулиганов, чтобы они, например, Ами ограбили. Америка зря боялась, потому что школа оказалась совсем не такой, какой она ожидала. Это было частное заведение для детей эмигрантов, состоящее всего из пяти начальных классов по десять человек. График тоже оказался щадящим: понедельник, вторник, среда — вот и все рабочие дни. Америка верила, что эта перемена даст ей новый опыт и круто повернет ее душевное состояние.       В понедельник первого ноября Америка вышла на работу. Люди часто обещают себе начало новой несбыточной жизни с понедельника, а Америка начинала еще и в первый день месяца. Она испытывала любопытство, но это не мешало ей постоянно оглядываться по сторонам, чувствуя на себе осуждающие взгляды прохожих. Америка несмело дошла до школы, сняла пальто и отправилась в свой класс, где ее уже ожидали ученики пятого класса.       — Доброе утро, — поздоровалась Америка, войдя в класс, и обнаружила, что за первой партой сидят только два ученика: белокурые мальчик и девочка. — А где все остальные?       — Болеют, — ответил мальчик.       — Хорошо, — Америка села за свой стол. — Давайте знакомиться. Мое имя — Дженис... Леннон.       Америка назвала рандомные имя и фамилию, чтобы не вызывать ажиотажа. Америка все утро репетировала, чтобы сказать «Джейн Ланкастер», но, к досаде, вырвались именно эти слова. Мальчик и девочка рассмеялись.       — Вы можете не притворяться. У нас дома есть ваши пластинки. Вы — Америка Зами, — мальчик разоблачил учительницу. — А меня зовут Константин Шварцбург. А это моя сестра Ирма.       Девочка слегка наклонила голову. Америка предложила начать урок. День прошел удивительно легко и быстро, дети оказались очень славными. Пол встретил Ами дома с накрытым столом, ожидая услышать много интересного, а она сама не отказалась поделиться.       — Кстати, у меня есть для тебя еще кое-что, — Пол прямо посреди обеда вскочил со стула и скрылся в коридоре. Он вернулся с тетрадью Америки в кожаной обложке. — Мы так тебе ее и не вернули. Вчера ее Джон уронил, и она раскрылась посередине, на черновике “My Magic”. Джон заглянул внутрь и говорит: «Ой, так это не моя тетрадь? А я туда уже пару стихотворений записал». Так что у тебя в тетради есть авторский подарок от самого Леннона!       Америка заглянула в тетрадь. Перед стихотворениями, написанными почерком Джона, после чистовой записи “I Feel The Sun”, было ее личное, датированное четвертым октября. Ами прочла его заново, вчитываясь в каждую букву, и ушла в комнату. Пол удивленно проводил ее глазами, но Америка скрылась ненадолго и появилась уже с гитарой. Она села перед ним и заиграла новую песню:              And I know,       That justice is weaker than love,       And I'm sure,       That your love‘s protecting my life from above              В мелодичной песне скрывались признание в любви и обвинение самого себя в случившейся беде. Когда она допела, Пол сказал:       — Восхитительная, проницательная песня. Жаль, что ты не показывала ее раньше. Я хочу спеть тебе песню в ответ, — Пол взял гитару и, смотря на супругу ласковым взглядом, спел новую песню, “We can work it out”, как будто бы адресованную человеку со сложным характером. Когда он доходил до слов «Мы сможем это исправить», он кивал, соглашаясь со своими словами.       — Надеюсь, я так себя не веду, как ты описываешь, — произнесла Америка. Пол улыбнулся и покачал головой:       — Что ты, милая! Ты даешь мне столько любви и заботы… Ты самый чуткий человек из всех, кого я знаю.       Супруги ушли в гостиную, смотреть в обнимку на диване “The Music Of Lennon and McCartney”.       В среду к Америке вновь зашла Сара Хартрайт. Пол встретил ее, поцеловав руку девушки, что не могла не оценить Ами. Встреча оказалась очень короткой, потому что у Сары возникли проблемы с ремонтом затопленной квартиры. Сначала Зами пришлось рассказать о том, как прошли первые дни в школе, а позже она написала тест на уровень самооценки, и Сара, пообещав проверить его до следующей встречи, дала новое задание: зайти в гости к двоюродным сестрам и поиграть с младшей из них. Сара и Пол обнялись на прощание, что вновь заметила Америка. Конечно, Пол может так благодарить девушку за помощь, но сердце щемило даже от самых невинных действий. Ами спросила, откуда Пол знает Сару, на что тот ответил, что ее телефон дал Джордж Мартин после того, как Пол мельком обмолвился о состоянии Ами.       Америка все-таки собралась в гости к сестрам. После того, как Эллина и Пол застали Америку с ножом в руке, Зами боялась посмотреть сестре в глаза. Эллина была одной из тех, кто не смог бы оправиться после гибели Америки до конца своих дней, и сама Ами отлично понимала, какую боль тогда причинила сестре. Америка робко позвонила в квартиру. Дверь вскоре открыла сама Эля в фартуке, испачканная в муке.       — О-о-о привет! Заходи! — Эллина махнула рукой, зазывая сестру. — Поможешь нам!       В коридор выбежала Фиби и завопила: «Америка! А ты к нам с ночевкой?» Америка вошла, и Фиби подлетела к ней, чтобы обнять. «Фиби, ты так подросла!» — сказала Америка и протянула девочке леденец на палочке. «Ух ты! Конфетка!» — Фиби отвлеклась от объятий, полностью поглощенная интересом к леденцу. И это милое создание могла разлюбить Америка? Эллина и Америка прошли на кухню, где в самом разгаре находилось кулинарное действо.       — Не удивляйся, мы тут печем именинный пирог. Завтра у Тода Агмунти день рождения. Ему аж двадцать семь лет исполнится, — произнесла девушка, почесав нос. — Будет праздновать здесь. У нас нет ни одного тихого дня: каждый день гости. Квартирант даже хочет съехать. Так что ты удачно попала.       — Отвыкла я от скопления людей, — произнесла Америка, слегка поежившись.       — А ты приходи завтра, мы все тебя ждем, — сказала Эллина, сминая в руках тесто.       В кухню прибежала Фиби, размахивая леденцом.       — Думаю, я пока не смогу, — ответила Ами, пытаясь поймать Фиби.       — Ну как скажешь. А у меня завтра будет возможность прорекламировать “Art” еще перед несколькими людьми. Первый выпуск запланирован на первое января. — Эллина начала заискивать: — Я тут подумала, что если вдруг, по счастливой случайности, во втором выпуске засветится кто-нибудь из «Битлз», это бы очень поспособствовало продажам…       — Какая обтекаемая формулировка желания воспользоваться сестрой в коммерческих целях, — Америка села на стул, посадив на колени Фиби. — Хорошо, засветится у тебя кто-нибудь из «Битлз».       На следующей неделе Америка вновь вышла на работу в школу, хотя об этих днях оказалось особо нечего рассказать. Пол созвонился с Сарой, которая порекомендовала приобрести некоторые антидепрессанты. Америка наотрез отказалась их принимать, и Пол, не сумев переубедить девушку в необходимости приема, сложил уже купленные дорогостоящие препараты в ящик для лекарств.       Последняя сессия The Beatles для нового альбома началась ранним утром в четверг, одиннадцатого ноября. Пол и ночью не появился дома. Америке вновь не спалось, и она снова переворачивалась с боку на бок. Вдруг ночную тишину разрезал дверной звонок. Ами снова стало не по себе, и она вжалась в кровать. Может, Пол забыл ключи? Позвонили еще несколько раз. Америка осмелилась встать и подойти к двери. Она заглянула в глазок: на стену падала лишь чья-то тень. В груди все похолодело, в ушах нарастал писк. Все вокруг показалось искусственным. Стало страшно находиться в замкнутом пространстве, и Америка раскрыла все двери в квартире. Она побежала в кухню и стала перебирать все ящики неслушающимися руками, забыв, где лежат успокоительные. Америка нашла блистер с круглыми белыми таблетками и выдавила две на ладонь. Она разом проглотила обе и вернулась в спальню. Виски пульсировали, пространство кружилось и переворачивалось, тело стало будто не своим. Вдруг на душе стало необычно хорошо, сладостно. Все тело расслабилось, и Ами начала ощущать, как легкая душа начинает отделяться и лететь. Потолок загорелся зеленым цветом, запахло куркумой и мускатным орехом. Цвета и запахи начали сменять друг друга один за другим, и Америка вдруг почувствовала прилив сил. Она поплыла по квартире, пробираясь через облака малинового цвета. На лицо, грудь и плечи падали холодные капли, и Ами увидела перед собой распахнутые глаза Пола и провалилась вниз.       Америка проснулась уже поздним вечером. Пол сидел в гостиной на диване, читая «Наркотики и разум» Де Роппа. Ами подсела к нему, положив ладони ему на колени.       — Как ты? — сухо спросил Пол, не отрываясь от книги.       — Голова болит. Вчера кто-то поздно ночью позвонил в дверь, и у меня опять была паническая атака. Я приняла таблетки, но они оказались очень странными, как я и думала, — делилась Америка.       Пол протер руками глаза, выдохнул и посмотрел на Ами.       — Не хочу тебя расстраивать, но это были ЛСД, — произнес усталый Пол.       — ЛСД? — переспросила Америка. — И откуда они у нас?       — Ну, Джон попросил приберечь. Он взял немного, а потом Синтия ревизию устроила, вот он и... — Пол пожал плечами, — ...прости. Я не должен был класть это с твоими таблетками. Я сегодня вернулся домой в десять часов утра и увидел открытую дверь. В голове рождались какие-то страшные картины, но когда я вошел, ты стояла в гостиной, сверля взглядом стену.       Америка взглянула на книгу “In peace and war”, лежащую справа от Пола.       — Где купил Ганди? — Америка перевела тему.       — В «Индике». В сентябре Джейн, Питер и их друзья открыли галерею с книжным отделом. Там столько интересного, я очень хочу тебя туда сводить, уверен, тебе понравится.       — Пойдем полежим, — предложила Ами.       Наутро к Зами вновь пришла Сара. Она опять встретила Пола объятиями. Тот провел девушек на кухню и начал варить кофе. Сара не сводила с МакКартни глаз. Америка внимательно следила за действиями обоих. Пол налил кофе в первую очередь Саре и посмотрел на супругу так, что его глаза выражали лишь: «Ну ты сама понимаешь — она же гостья!» Пол, расправившись с туркой, ретировался.       — Я посмотрела тест... — Ами совсем забыла про тест, который она писала, — Судя по ответам, твоя самооценка стремительно падает, да?, ты продолжаешь замыкаться в себе, обвинять себя. Но, знаешь, я вижу тебя такой, какая ты на самом деле есть. Ты далеко не из открытых людей, да?, ты не показываешь свои переживания никому, но ты из тех немногих, в ком бьется жизненная энергия. Ты из тех, кто тянет людей за собой, побуждает их к действию, да?, разжигает в их душах жизнь. Возможно, тебя так утомило все, что происходило в твоей жизни в последние месяцы, годы. Но попробуй освободить себя от оков, да?, раскрепоститься. Подумай, что тебя вернет к прежнему душевному состоянию. Я предлагаю тебе новое задание. Попроси Пола не трогать тебя около часа, запрись в комнате, предварительно убрав оттуда все отвлекающие предметы. Ляг в комнате на час, не читая и не слушая ничего. Сконцентрируйся на себе, на теле, да?. Постарайся ни о чем не думать. Каковы будут твои ощущения? Можешь это после эксперимента застенографировать, а потом прочтешь мне на следующей встрече.       Америка согласилась. Девушки допили кофе почти молча. Сара встала и направилась к выходу. Из гостиной вышел Пол.       — Что, так быстро? — спросил Пол.       — Увы, да, — Сара спешно оделась, они с МакКартни попрощались, дружески поцеловав друг друга в щеки, и девушка удалилась.       Эксперимент, который предложила Сара, из раза в раз, как показалось Ами, проваливался. Ей казалось, что она засыпает, но когда описание этого сна услышала миссис Хартрайт, то оказалось, что это было состояние транса. Сара, в которой Ами чувствовала все меньше и меньше былого участия, спешно расписала еще несколько медитативных практик, а потом дольше, чем длился сеанс, любезничала с Полом в прихожей по пустякам.       Пол помог девушке надеть пальто и закрыл дверь. Он побрел в гостиную, где его уже ждала Америка.       — Я хочу тебе кое-что сказать, — вдруг сказала Ами. — Наверное, я сейчас поведу себя глупо и неблагодарно, как настоящая истеричная жена. Я тебе безмерно благодарна за ту помощь, которую ты мне оказал, за беспокойство и заботу, но кое-что начинает переходить рамки. Я признаю, что начала тебя ревновать к этой девушке. Ей даже ничего не стоит положить меня в дурдом. Думаю, мне полегчало, и дальше я со всем справлюсь самостоятельно.       Пол вздохнул и заправил несколько прядей ее волос за ухо.       — Когда же ты перестала доверять людям, а в первую очередь — мне? Ну, хорошо, ты знаешь лучше.       — А Саре надо хорошо заплатить, иначе она никогда свою квартиру не отремонтирует.       Удивительно, что Америке хватило полутора месяцев, чтобы восстановиться. Но если бы она всерьез задумалась о своем состоянии, стало бы ясно, что до ремиссии еще далеко. Однако в свойственной себе манере она решила, что ей пора перестать расслабляться и испытывать чужое терпение. У Пола и Америки началась жизнь настоящих светских львов. Ами пригласила Пола в филармонию, где играли Джорджа Гершвина, а после этого они зашли в магазин музыкальных пластинок. Америка взяла “How Sweet It Is to Be Loved By You” Марвина Гэя и “The Beach Boys' Party” The Beach Boys. Когда Пол увидел покупку, он, отчасти в шутку, воскликнул: «Ты купила The Beach Boys? Да ты предатель! Ты вложила в них деньги!» Между «Битлз» и The Beach Boys с некоторых пор установилось негласное соперничество. Тогда Америка ответила: «Зайдем в офис? Там должны быть чеки всех переводов с моего счета для The Beatles. Сравним?»       Оставшаяся часть ноября прошла в театрах, арт-галереях, джаз-клубах, в магазинах пластинок, где Америка покупала альбомы самых разных исполнителей, расширяя кругозор Пола и влюбляя его в джаз. К концу месяца неотъемлемым членом культурного досуга супругов стал Питер Эшер, который познакомил их с ключевыми фигурами лондонской богемы: Джоном Данбаром, Барри Майлзом и Робертом Фрезером, которые держали с Джейн «Индику». Барри Майлз тоже охотно взялся переформировывать музыкальные пристрастия МакКартни. Вскоре в Лондон на время вернулась Джейн Эшер, и по ее инициативе Пол, Питер, Джейн и Ами отправились в гости к известному режиссеру Микеланджело Антониони. (В связи с чем в прессе появились слухи, что Питер Эшер и Зами встречаются). Пол и Америка вновь почувствовали себя счастливыми, живыми. Отныне ничего их не тревожило. Все плохое осталось позади.       В перерыве между знакомствами с экспериментальной музыкой и новыми веяниями в литературе, Америка успела записать две новые песни. Мистер Мартин долго отказывался давать ей возможность записи, потому что ее песни не соответствовали контракту, заключенному летом. «Клянусь тебе, — уверяла Америка, — все песни, написанные в порыве настоящего вдохновения, продавались, продаются и будут продаваться лучше, чем написанные под кнутом». Америка почти ушла из студии, но Джордж остановил ее и позволил записаться.       Сингл “I Feel The Sun”/“And I Know” вышел в тот же день, когда появилась новая пластинка The Beatles, имеющая название “Rubber Soul” — третьего декабря. В этот же день группа уехала в полуторанедельные гастроли по Великобритании. Америка вдруг почувствовала прилив одиночества. Последние два месяца Пол ни на шаг не отходил от жены, вел себя так терпеливо и мужественно, проявляя заботу, понимание и нежность, они провели так много времени друг с другом, что Америка успела еще сильнее в него влюбиться. Когда она думала о нем, хотелось плакать, потому что он снова оказался далеко. В глазах стояло лишь его лицо. Тогда Америка не сдержалась и почему-то купила новую пластинку, “Rubber Soul”, хотя могла получить экземпляр просто так. Америка слушала ее по кругу раз за разом, вслушиваясь в каждую ноту. Америка прослушивала альбом, наверное, в сотый раз, когда к ней в гости приехала Омпада.       — Замужем за битлом, лучшие друзья — битлы, битл на битле и битлом погоняет, так она еще их пластинки слушает. Как тебе хватает терпения? Я среди такого количества насекомых уже давно сошла бы с ума, — сказала Омпада, уже проходя в квартиру, когда звучала “Drive my car”.       — Ты послушай это, — ответила Америка, наливая в чашки зеленый чай.       Омпада села на стул. The Beatles звучали на всю квартиру. Овод многое понимала в музыке. Она росла в музыкальной семье и даже знала азы нотной грамоты, хотя не захотела посвящать этому свою жизнь. Пит сразу увидел в Омпаде искушенного слушателя, который мог объяснить свою точку зрения, а не того, который воротит носом, говоря «не нравится» или «нравится». Когда зазвучала “Norwegian wood”, Америка прошептала: «Слушай: ситар», а Омпада подчеркнула, что текст очень странный. На первых нотах “Nowhere Man” обе девушки задержали дыхание. Голоса битлов сливались в гармоничную полифонию, захватывающую дух. Это была первая песня группы не о любви. Она была целиком и полностью посвящена внутренним переживаниям героя, наполнена удивительной философией, как тонкая и ностальгическая “In my life”. Девушки дослушали альбом до конца, лишь иногда вставляя комментарии: «О, флажолет!» или «Ух, какая модуляция». Когда музыка утихла, Америка сказала:       — Они звучат по-другому. Совсем по-другому.       — Согласна, они сильно выросли.       — Но в студии постоянно дурачатся, как малые дети.       — Знаешь, я бы обратила внимание на тексты песен, которые пел Пол. Типа: «Ты так сильно изменилась, я не знаю, что случилось» или «Думай, что говоришь, чтобы меня не обидеть, а то можешь меня не увидеть». Это что такое? — возмущенно спросила Омпада.       — У нас были очень нелегкие времена, Пол очень сильно переживал за меня. Я буквально выпала из жизни и не видела ничего вокруг. Думаю, он растерялся, — Америка улыбнулась.       — О, я же кое-что забыла, — Омпада вышла в коридор и вернулась со связкой мандаринов в одной руке и бутылкой вина в другом. — Давай выпьем за встречу. Кто-то подарил дорогое вино Питу, а я его сразу присмотрела для нас.       Америка достала бокалы.       Пол вернулся уже в середине декабря и рассказал много интересного. Во-первых, Джордж приглашал на вечеринку к себе домой, в Суррей, двадцатого числа. Во-вторых, он предложил отпраздновать Рождество у двоюродной сестры, Бетт, а перед тем заехать в Ливерпуль и поздравить семью Перкинс. Если бы не своевременность Лии, неизвестно, что бы сейчас было с Ами. В-третьих, звукоинженера Нормана Смита перевели в продюсерский отдел, а Брайан просил передать, что Дерек Тейлор уволился. В-четвертых, Пол поделился своими прогнозами на будущее:       — Мы надолго застрянем на старой программе, потому что ее легко исполнять, да и публика не умеет слушать ничего, кроме любовной недолирики. То, над чем мы сейчас работаем, будет трудно воплотить на сцене.       — Да вы так устали от концертов, что не прочь и вовсе перестать их давать, — предположила Ами.       — Джон точно выступит «за» перерыв в концертной деятельности. Впрочем, я, Джордж и Ринго тоже этого хотим.       Двадцатого числа Пол и Америка приехали в гости к Джорджу Харрисону. Он жил рядом с Джоном и Ринго в одном из богатых районов южной Англии вместе с Патти, а урбанист Пол все еще не поддавался на уговоры Джона подселиться рядом. Дорогу занесло пушистым снегом, и щетки-дворники танцевали по лобовому стеклу, сопротивляясь снежным хлопьям. МакКартни и Зами оказались не первыми гостями: во дворе уже стояли несколько машин. Пара позвонила в дверь, им открыла Патти.       — Привет! — радостно воскликнула она и обменялась с гостями дружескими поцелуями. — Проходите, пожалуйста.       Когда они вошли, послышались звуки ситара.       — Слышу Джорджа, — улыбнулся Пол, снимая пальто.       — Он берет уроки у Рави Шанкара, — произнесла Патти, запирая дверь.       — Рави Шанкара? Где же вы его достали? — спросила Америка.       — Где-то Джордж нашел, — рассмеялась Патти.       В уютном и теплом доме Патти и Джорджа повсюду горел мягкий желтовато-белый свет. В гостиной уже стояла рождественская ель, на которой горели маленькими бусинами огоньки гирлянд. На диване сидели Джордж с ситаром и Ринго с сигарой. У окна стоял Брайан, читая какую-то газету.       — О, привет! — воскликнул Пол и протянул руку Джорджу. Тот оторвался от ситара и протянул руку в ответ.       — Как дела, старина? — спросил Джордж, продолжая что-то наигрывать.       — А со мной? — рядом с Полом и Америкой внезапно появился Брайан, как будто вырос из-под земли. Он пожал руку Полу и крепко обнял Америку, долго ее не отпуская.       В залу вошли Морин и Синтия и, заметив Америку, набросились на нее с объятиями и расспросами: «Америка, милая, как ты, как ты себя чувствуешь?» Она спокойно ответила, что все в порядке. Патти пригласила всех в столовую, где она организовала фуршет. На столе было много несложных блюд, гораздо больше — закусок и выпивки. В столовой появился прожорливый Джон и стал быстро сметать все со стола. Синтия схватила его за руку и пыталась остановить. Джон, казалось, даже не жует, а сразу проглатывает.       — Я тут хотел вам кое-что сказать... — тихо произнес Джордж, желая, видимо, чтобы это прозвучало громче.       — Подожди, — Патти слегка пнула его вбок, — еще не все приехали.       В дверь позвонили, и Патти побежала открывать. В комнату вошли Джордж и Джуди Мартин, а за ними — высокая светловолосая девушка, в которой Ами и Пол узнали сестру Патти — Дженни. Она обладала не такими выразительными и любопытными чертами, поэтому, будучи также моделью, была не так известна.       — Я тут хотел вам кое-что сказать, — сказал чуть погромче Джордж.       — Не так надо, — Патти вновь не одобрила действий парня и постучала по бокалу вилкой. Беседы гостей начали стихать, и Патти громко и воодушевленно объявила: — Дорогие мои, Джордж хочет кое-что вам сказать!       — Да, в общем, мы с Патти обручены, — произнес Джордж под нос.       — Патти, плохая ты хозяйка — у тебя в доме мышь завелась! Слышите — попискивает! — высказался Джон. — Джордж, давай погромче!       — Мы с Патти помолвлены! — почти прокричал Харрисон.       — Так-то лучше! — слегка повысив тон, сказал Леннон. — Выпьем за любовь! Ура!       — Ура! — повторили все остальные и сдвинули сосуды.       — Поздравляю, — мистер Мартин пожал счастливо улыбающемуся тезке руку.       До поры до времени вечеринка шла мирно, пока Патти не пришла в голову мысль включить музыку. Сначала из динамиков прозвучала “Let's twist again” Чабби Чекера, и обстановка слегка оживилась. Потом она поставила что-то мирное и медленное, и мужчины стали приглашать своих женщин на танец, а Брайану пришлось пригласить Дженни. За окном валил снег, что делало встречу еще душевнее. Но потом Патти поставила The Rolling Stones и начала себя вести фривольно. Она пригласила на танец Пола и поначалу танцевала с ним весьма безобидный рок-н-ролл, а потом стала развязно тереться о него спиной и, смеясь, что-то рассказывать на ухо. Они протанцевали три песни, не замечая никого вокруг. Америка не могла усмирить свои мысли и понять, что они делают. Она стыдилась посмотреть на Джорджа, который, как и она, не предпринимал никаких действий. Может, Патти еще не свыклась с мыслью, что ее друг женат, а она сама почти замужем? Патти и Пол разошлись, и модель вдруг начала хвастать перед гостями французскими чулками, в которые была одета.       — Пол, давай поедем домой? — предложила Америка как ни в чем не бывало. — Сейчас заметет дорогу, и мы отсюда до 1967-ого года не выберемся.       Пол выглянул в окно.       — Это правда. Давай поедем, — Пол повернулся ко всем остальным и объявил, пытаясь перекрикнуть музыку: — Друзья, мы поехали!       — Что, так быстро? — удивилась Патти, последовав за супругами в прихожую.       — Да вот... Нам в Ливерпуль надо, — оправдался Пол. Девушка подошла к нему поближе и на прощание нежно поцеловала в щеку.       — У тебя щетина колючая, — рассмеялась Патти.       — Ладно-ладно! — насмешливо ответил Пол, помогая Америке надеть пальто. Патти, не прекращая смех, закрыла за гостями дверь. Пол и Ами сели в промерзшую машину, заметенную снегом. Пол с трудом завел мотор, и он зарычал так, будто был против предстоящей поездки. Ами достала из бардачка пачку сигарет Пола и закурила одну из них. Они молчали, пока машина отогревалась. Пол тоже закурил, потом потушил окурок, отжал ручной тормоз и, оперевшись на соседнее сидение, посмотрел назад и дал задний ход. Они выехали на дорогу. Америка, докурив, затушила сигарету в пепельнице и взяла еще одну.       — Ты меня приревновала к Патти? — наконец спросил Пол, доставая из пачки вторую сигарету. Он прикурил ее от машины.       — Да нет, — непринужденно ответила Ами, стряхивая пепел. — Я же понимаю, что она напилась. И для нее такое нормально.       — Чаще всего ты закуриваешь, когда нервничаешь, — заметил Пол.       Америка промолчала. Она затянулась в последний раз и затушила сигарету. Предстояла длинная и извилистая дорога в Ливерпуль.       Америка была рада вернуться в свой домик на въезде в Ливерпуль. Ами называла его «бомбоубежищем для души», этот дом значил для нее почти все, но под Ливерпулем стало неудобно жить. Супруги провели в уединении несколько дней. В Сочельник Пол с утра куда-то уехал и долго не появлялся. Америка читала книги, которые, уезжая, прихватил Пол в «Индике». Быстро стемнело: темнота как будто схлопнула день. Тогда приехал Пол и с порога заявил:       — Ами, я тут решил... — начал он, пытаясь отдышаться. — Давай я съезжу к Бетт без тебя, но на пару часиков, а Рождество мы встретим вдвоем в полном одиночестве?       — Звучит заманчиво, — произнесла Америка без энтузиазма, скрывая расстройство от внезапно переменившихся планов.       — Тут просто Тара Браун приехал с двумя мопедами, и мы хотим прокатиться... — продолжал оправдываться Пол.       — Да езжайте, езжайте, — Америке очень не хотелось отпускать Пола кататься по замерзшей дороге на мопеде, но она же не могла навечно привязать мужа к себе.       — Спасибо, ты лучшая! — Пол чмокнул Ами в щечку и вновь выбежал на улицу.       — Хорошо вам покататься! Таре привет! — крикнула Ами вдогонку. Пол обернулся и ответил: «Обязательно!»       Америка принялась за приготовление скромного рождественского ужина из сподручных ингредиентов. Ее стало мучить предчувствие, которое из-за общего упадка она восприняла как часть своего нынешнего душевного состояния. Она предпочла счесть это капризом и блажью, не стоящими внимания. Чтобы стало хоть отчасти веселей, девушка поставила пластинку Нины Симон. Когда заиграла “I Put A Spell On You” Америка ненадолго остановилась, но не потому, что это с этой песни в исполнении Кричащего Джея Хокинса десять лет назад началось ее знакомство с рок-н-роллом. Она напоминала ей битловскую “Michelle” рефреном “I love you, I love you, I love you”. Ами вспомнила рассказ Пола о том, как Джон предложил вставить подобный ход в песню. Песня кончилась, и Америка вернулась к мыслям об ужине.       В дверь стали колотить. Америка вздрогнула и пошла открывать. В глазок она разглядела малознакомого русоволосого молодого человека, поддерживающего за плечи какого-то другого незнакомца, но уже темноволосого и явно теряющего сознание.       — Это я, Тара Браун! — произнес юноша, стоящий слева, нетерпеливо.       Америка открыла дверь и отошла в глубь дома. Тара вместе с несколькими снежинками внес в дом Пола. Ами совершенно не могла его узнать: окровавленное лицо было разбито, нос явно сломан, губа рассечена, глаза опухли и превратились в щелочки, кровь запеклась до черноты. Америка в ужасе закрыла рот рукой. Тара положил Пола на кухонный диван и, предвидя вопрос девушки, сказал:       — Мы поехали по дороге, фонарей там не было, только луна. Он ехал впереди, смотря на луну, а потом стал отставать. Он сказал: «Она сегодня такая большая, как думаешь?» Я быстро повернулся, чтобы ответить: «Да», и вдруг слышу какой-то треск. Я торможу и вижу, как он переворачивается несколько раз, и думаю: может, пронесет, снег все-таки? Но нет, он вылетел с обочины и вписался прямиком в дуб! Надеюсь, он не расшиб череп?       — Что же нам, мечтателям, не живется спокойно? — обреченно произнесла Ами. — С губой полная беда. Надо шить.       — Может, не надо шить? — внезапно прошепелявил МакКартни. Америка подошла к мужу поближе и оттянула его подбородок вниз: часть левого резца была отколота. Пол посмотрел на Тару и Америку умоляющими глазами.       — Надо, иначе рана не затянется. Тара, неси снег, а я позвоню врачу.       Америка и Тара разошлись. Браун принес Полу горсть снега и приложил ко лбу. Ами, закончив телефонный звонок, тоже пришла к Полу с ватой и спиртом. Она присела на корточки, обмакнула вату и стала обрабатывать раны. Пол зашипел от боли.       — Потерпи чуть-чуть, миленький, — сосредоточенно произнесла Америка, прикладывая вату к ранам, и подула на них. — Незачем было спешить.       — Ами, я выжал всего двадцать миль в час, — воспротивился Пол, обхватывая ее руку. — Тара свидетель. Я засмотрелся на луну, а она напоминает мне тебя.       Америка ухмыльнулась и продолжила обрабатывать раны. Потом она мокрым полотенцем смыла немного кровоподтеков, и вдруг все присутствующие услышали запах подгорающего рагу. Америка поспешно выключила плиту, налила Таре чай и дала немного еды, а Пола пока попросила подождать, села рядом и стала гладить его по голове. Приехал врач и достал медицинскую иглу. Она, как показалось Полу, сверкала весьма зловеще. Доктор осторожно стал зашивать рану. Он дошил почти до конца, но вдруг игла выскочила из ушка. Пришлось перешивать заново. Он работал без наркоза, и Полу пришлось через муки сдерживать крики боли, с силой сжимая Амину ладонь.       — Милый, — просила она, — если очень больно, плюй на мужество и кричи! Боль усиливается, если сдерживать крик.       Пол перестал стесняться и застонал от боли. Америка не отпускала его руку. Доктор быстро справился с работой и наказал Полу мало разговаривать, чтобы шов не разошелся. Тара попрощался с Зами и МакКартни, пожелав последнему скорого выздоровления. Америка предложила остаться с ночевкой, но Тара, выглядевший виновато, поспешил уехать.       — Ами, когда ты сказала мне про боль, меня осенило, — шепеляво произнес Пол. — Ты не делишься своими глубокими переживаниями, и поэтому тебе становится все труднее переживать что-либо. Ты ведь однажды просто разорвешься от боли. Тебе нужно проговаривать чувства хотя бы мне. Я же тебе не чужой человек.       — Эх, Пол, — вздохнула Америка и провела по волосам Пола, с трудом воздержавшись от поцелуя.       Утром первого января во всех газетных киосках Британии появился первый выпуск журнала Эллины Кристи и Тода Агмунти “Art“, а композиции “I Feel The Sun”, “And I Know” и “My Magic” Зами приблизились почти к самой вершине хит-парада. Начался совсем другой год, который все встретили с иными ощущениями и новыми силами.       В первые дни января Пол приобрел двухэтажный дом на Кавендиш-авеню, совсем близко к Эбби-Роуд, но не торопился переезжать туда с Америкой, поскольку там стоило сделать ремонт. Америка же вернулась к многочисленным письмам. Ее звали принять участие в различных телешоу, стать председателем жюри в музыкальных конкурсах, дать интервью престижным и не очень изданиям, сняться для журналов, заключить новые контракты. Чаще всего Америка отвечала отказом, могла согласиться лишь в том случае, если предложение сильно заинтересует. Пол рекомендовал ей побольше соглашаться, говоря: «такого человека, как ты, должны знать все». Были и многочисленные письма от битломанок, которые писали рассказы о The Beatles, просили раскритиковать их и дать советы. Большая часть рассказов была нелепа, скорее даже наивна, и больше похожа на попытку прославиться, мелькнуть перед глазами Америки, но лишь некоторые смогли получить положительную оценку такого искушенного читателя, как Ами. Она читала абсолютно все письма и старалась отвечать как можно больше и быстрее.       Пол и Ами читали очень много и успели перечитать все новинки 1965-ого года, завезенные в «Индику». Они говорили о литературе часами, садясь в гостиной, слабо освещенной торшером, или в кухне, куря марихуану, или лежа в постели, не смыкая глаз до самого утра. В свое время Америка перечитала все книги из родительской домашней библиотеки, назубок знала всю классическую литературу от Скотта и Гете до Фитцжеральда и Гессе. Пол и раньше это знал, и сам был активным читателем. Но теперь пришла новая волна культурного пробуждения, проснулся жадный интерес к новинкам, к происходящему сейчас.       В один вечер Пол снова отправился покорять светский мир вместе с Барри Майлзом, а Америка осталась дома одна. Раздался телефонный звонок, и Ами уже без всякого испуга взяла трубку.       — Привет, Ами, я не поздно? — спрашивала Синтия.       — Привет, не поздно, — коротко ответила Америка и взглянула на часы. Время шло к полуночи.       — Выручишь меня кое в чем? Мы с Джоном, Ринго и Морин послезавтра улетаем в Тринидад, а мой брат с женой не успевают приехать вовремя. Ты не могла бы посидеть немного с Джулианом? — торопливо произносила Синтия.       — Хорошо, без проблем, — откликнулась Америка.       — Спасибо огромное! Ты не представляешь, как я тебе благодарна! — восклицала Синтия. Америка сказала, что не стоит благодарности, и положила трубку.       Весной Джулиану должно было исполниться три года. Америка еще чувствовала страх перед детьми, как бы она ни пыталась с ним справиться в компании Фиби, но понимала необходимость побывать в роли бэбиситера. Америка была самой подходящей кандидатурой на эту роль: у Морин появился сын, а Патти скоро выйдет замуж за Джорджа, и у нее самой скоро появятся дети. Когда Пол вернулся домой в подпитии, Америка с порога огорошила его:       — Пол, скоро мы станем родителями.       Пол посмотрел на супругу ошарашенно:       — Как?!       — На время. Синтия попросила посидеть с Джулианом послезавтра, — разъяснила она.       — Ну что у тебя за шутки? — возмутился Пол. — Не шути так больше. Откуда ты вообще такого понахваталась? Надо изолировать тебя от общества Леннона и сжечь все его книги.       — Не думала, что Джулиан пишет книги, — произнесла Америка, изобразив замешательство.       — Ну Америка! — взмолился Пол.       Супруги отправились в Кенвуд в назначенный день, выдавшийся морозным и солнечным. Синтия по своему обычаю встретила их суетливо крутясь.       — Ой, давайте я вам чай налью! — воскликнула Синтия и убежала в кухню.       — О-о-о, всем привет, — к гостям подошел Джон и пожал Полу руку. — Ну-с, как дела?       — У меня Ами к черному юмору пристрастилась, благодаря, между прочим, твоему пагубному влиянию, — Пол показал на друга пальцем. И, вздохнув, произнес чуть тише, — давненько мы с тобой не встречались.       — Это правда, — согласился Джон. — Приезжай после того, как мы вернемся. Я покажу тебе много интересного.       — Все за стол! — послышалось из кухни.       Джон, Пол и Америка вошли в кухню. На столе уже стояли чашки с чаем. Рядом на высоком детском стульчике сидел Джулиан, тужащийся в попытках доесть кашу.       — Привет, Джулиан! — Пол помахал мальчику рукой. Он недоверчиво посмотрел на МакКартни и уронил ложку.       Синтия поставила на стол тарелку домашнего печенья.       — Джулиан, это Пол и Америка. Они наши друзья, — напомнила Синтия сыну. Он посмотрел на мать блестящими черными глазками.       — Пол и Америка? — переспросил он.       — Да, — Синтия улыбнулась и погладила Джулиана по голове. Он ненадолго улыбнулся тоже.       Все сели за стол.       — Так, смотрите, — серьезно произнесла Синтия. — Тони и Марджори приедут где-то около восьми вечера. Кормить ребенка надо каждые два часа. Список того, чем его нужно кормить, висит на холодильнике. В два часа дня уложите на пару часиков поспать. В бассейн его не пускайте, к пластинкам лучше близко не подпускайте, телевизор не включайте.       — В общем, хорошего дня в аду! — произнес Джон с дьявольским выражением лица.       Синтия проигнорировала шутку.       — Все, что найдете, ешьте, не стесняйтесь. В холодильнике рыбный суп и жаркое. Ой, мы же опаздываем! — спохватилась Синтия. — Поехали!       Джон нехотя поднялся со стула. Все вышли в прихожую, где Ленноны оделись.       — Так. Я что-то еще должна была сказать, — Синтия посмотрела на Пола и Америку. — Если что, подробная инструкция лежит на столике в гостиной. Все, чувствуйте себя как дома. И еще раз вам спасибо!       Супруги проводили друзей и вернулись в кухню, где еще сидел Джулиан.       — Ты Пол, а ты — Америка? — спросил мальчик, показав на каждого рукой.       — Правильно, Джул! Умница! — воскликнул Пол, поднимая малыша на руки и унес в гостиную. — Во что бы ты хотел поиграть, Джул?       — В «кораблик»! — ответил Джулиан.       — А как играть в кораблик? — поинтересовалась Америка.       — Папа сажает меня в тазик и катает по океану, — объяснил Джулиан. Пол и Ами переглянулись, поняв, что океан — это бассейн.       — Джул, ты не против, если в этот раз ты будешь плавать в кораблике по озеру, а не по океану? — спросила Ами.       — Нет, — спокойно, со своей долей мудрости ответил Джулиан.       — Тогда поплыли! — воскликнул Пол и побежал к ванной. МакКартни набрал немного воды и посадил Джула в медный таз. Совсем скоро оба погрузились в игру. От Пола то и дело слышалось: «Свистать всех наверх!», «Надраить палубы!» и почему-то «От винта!» Америка наблюдала за игрой, не отводя глаз. Потом Джулиан утомился, его покормили и уложили спать.       — Ты был бы восхитительным папой, — сказала Америка, не переставая улыбаться.       — А ты была бы классной мамой, — улыбнулся Пол. — Это для нас важный опыт.       — Думаю, он не последний.       Вечером дом и Джулиан были переданы в руки старшего брата Синтии Тони и его супруги Марджори. Двадцать первого января Пол и Америка поехали на свадьбу Джорджа и Патти. Это должна была быть тайная и очень скромная церемония в Эпсоме, на которую пригласили лишь родителей с обеих сторон, Пола и Америку, Брайана и остальных битлов с женами, но те были в Тринидаде. Но о свадьбе узнали журналисты и не дали молодоженам прохода, задавая множество вопросов. Несмотря на это, на счастливых Джорджа и Патти нельзя было насмотреться вдоволь. Уже вечером во всех газетах пестрели заголовки: «Третий битл женился», «Бракосочетание «тихого битла» и известной модели», «Свободен только Пол МакКартни». Одна из статей даже гласила: «Не волнуйтесь, девчонки. Теперь Америка Зами не сможет захомутать Джорджа, Джона и Ринго. Впрочем, как и вы сами».       После свадьбы друзей Пол и Америка уехали в Бристоль к Джейн Эшер. Она пригласила их на спектакль “The Happiest Days Of Your Life” по одноименной пьесе Джона Дигтона. Пол постоянно напевал какую-то мелодию. Когда он это делал, Америка молчала и никогда ничего не спрашивала. Они сели в поезд, и Пол начал напевать эту мелодию вместе с обрывками текста: “Eleanor [фамилия] picks up the rice in the church where a wedding has been”. Между словами “Eleanor” и “picks up” был пропуск для слова из двух слогов с ударением на первый. Пол внезапно переставал петь, недовольно выдыхал и кусал пальцы.       — Хоть «Зами» ставь! — сказал он как-то раз.       Пол и Америка высадились в Бристоле. Этот город им обоим своим настроением напомнил Ливерпуль. Они приехали в театр к Джейн, и она попросила их подождать до спектакля. Она не могла отлучиться из-за репетиций. Тогда пара пошла прогуляться по пустым закоулкам города, где их никто не смог бы застать. Они долго и молча шли, держась за руки, пока Америка не произнесла:       — “Ригби и Эванс”, — она назвала винный магазин, располагающийся в непосредственной близости от театра, где работала Джейн, — Мы вернулись туда же, откуда вышли.       — Эврика! Ригби! — воскликнул Пол. — Это подходит!       Америка и Пол вернулись в Лондон, где Пол по просьбе Эллины дал небольшое интервью для второго выпуска журнала “Art”, в котором рассказал о знакомстве с творчеством немецкого композитора Штокхаузена и как заново открыл для себя русскую литературу. «Знакомство с новой литературой и музыкой обогащает и порождает новые мысли. Для меня оба направления очень важны, потому что я не только композитор, но и поэт. Это дало мне второе дыхание, сразу появилось столько идей, что хватит на очень долгое время. У меня тысячи идей!» Потом Пол стал ездить к Джону в Кенвуд, чтобы заняться сочинительством песен. Два дня подряд он приезжал совершенно уставший и без каких-либо слов ложился спать. Но в третий день он приехал пораньше и заявил, что Синтия очень хочет повидаться с Америкой, и завтра они поедут в Кенвуд вместе.       Стояло ясное январское утро. Снег почти весь растаял, и талая вода залила дорогу. Солнце, почти как летом, припекало голову, но по-зимнему слепило глаза. Прошло немного времени, и супруги оказались у дома Леннонов. Синтия встретила их по обычаю практически на крыльце.       — Ну наконец-то вы приехали, мы все уж вас дожидаемся! — воскликнула Синтия.       — Вы же все в Суррее живете, а мы в Лондоне, — оправдывался Пол, всходя на крыльцо.       — Ладно-ладно! — рассмеялась Синтия.       Они прошли на кухню, где сидели Джон, Джулиан, Джордж, Патти, Ринго, Морин и белобрысый молодой человек с вздернутым хохолком по ушедшей моде скиффла. Он показался Америке знакомым.       — Всем привет! — Пол помахал рукой, входя в кухню. — О, Пит! Какими судьбами?       Пол и незнакомец протянули друг другу руки и обнялись.       — Да решил вот заехать к старым друзьям, — ответил он довольно высоким голосом.       — Ами, познакомься, это наш с Джоном ну о-о-очень давний друг, Пит Шоттон, — представил Пол. — А это моя жена, Америка.       Пит протянул Америке руку.       — Пит. Мне кажется, я тебя где-то видел.       — Америка у нас звезда мирового масштаба, — встрял в беседу Джон. — Где ни появлюсь, у меня так и спрашивают: как вы находите Америку? Я им отвечаю: она живет в Лондоне.       — Нет, мне кажется, я видел тебя в Ливерпуле. Ты случайно не работала в газете и не устраивала лагерь?       — Пол, Ами, садитесь, пожалуйста, угощайтесь пирогом, — Синтия помешала диалогу. Пол и Америка сели на свободные места рядом с Ринго и Морин. — Эх, как хорошо сесть так в воскресный день с самыми близкими и говорить о чем-то часами напролет!       — И есть потрясные пироги Синтии! — Cделала комплимент Патти.       — И пить мой волшебный чай из таинственной травки, — Джон взмахнул бровями.       — Ну что, у кого какие планы на ближайшее время? — Синтия оглядела всех присутствующих.       — Вообще-то мы хотели заняться музыкой, но тут появилась Синтия со своим вкусным пирогом и все испортила! — воскликнул Джон. Все рассмеялись.       — Мы с Джорджем в пятницу летим на Барбадос на месяц, — мечтательно произнесла Патти и сделала глоток чая.       — А мы не летим в пятницу на Барбадос на месяц, — пошутил Ринго. Все опять рассмеялись.       — Так, — Джон посмотрел на напольные часы в гостиной. — Шутки шутками, а нам работать пора. Пойдем.       Мужчины встали, отодвинули стулья и ушли в «музыкальную» комнату, забрав Пита. От кухни ее отделяла лишь тонкая стенка, и было слышно, что там происходит. Девушки завели свои обыденные девичьи разговоры о шоппинге, доме, детях и о том, какой их муж лапочка. Америка делала вид, что слушает увлекательную беседу, но мыслями и душой она находилась в музыкальной комнате. В последнее время она не могла оторваться от Пола ни на секунду, и это приводило ее в легкую панику: она всегда думала, что очень самодостаточна, и боялась стать зависимой от отношений. Но то, что они пережили осенью, крепко и навсегда связало их.       Америка попросила прощения и отлучилась, встав под дверью музыкальной комнаты. Пол спел под аккомпанемент фортепиано обрывки новой песни, которую напевал по пути в Бристоль. Песню о глубоко одинокой женщине Элеанор Ригби, которая подметает рис в церкви после свадеб, о старике, роющемся в мусорных баках и священнике по фамилии МакКартни.       — Не знаю, что делать с этой песней, — произнес Пол. Ами услышала его шаги по комнате.       — Может, этот старик, роющийся в мусорных баках — старый возлюбленный Элеанор? — предложил Ринго.       — Нет, это слишком сложно, — Джон отклонил предложение Ринго. — Песня вообще не об этом. Элеанор — одинока, это надо показать. Здесь не может быть никаких хитросплетений.       — Может, убрать этого старика? Он здесь лишний, — предложил Джордж.       — Да, ты прав! — согласился Пол и его голос остановился на месте. Видимо, он сел в кресло. — Значит, нужно что-то сделать, чтобы пересеклись Элеанор и отец МакКартни.       — МакКартни? — переспросил Пит. — Из этого может случайно получиться плохая отсылка к твоему отцу. Может, сменить фамилию?       — Действительно, — Пол хмыкнул. — Надо поменять на что-то созвучное.       — МакКензи? — предложил Джон. — Тоже шотландская фамилия.       Пол щелкнул пальцами. Так он иногда выражал согласие.       — У меня есть идея, как составить композицию, — вновь послышался голос Шоттона. — Надо оставить первые два куплета с краткой историей Элеонор и отца Мак... МакКензи, а в третьем куплете можно их объединить: Элеанор умерла, никто, кроме священника на похороны не пришел, а отец над ее могилой зачитывает отповедь?       — Да нет же, нет, нет! — резко воспрепятствовал Джон. — Ты не совсем понял, о чем говорит Пол. Он говорит совсем не об этом. Ведь так?       Пол промолчал. Америка задумалась о том, что она только что услышала. Одинокие люди... существуют ли они в действительности? Одиночество часто бывает надуманным, но Пол пел совсем не о таком одиночестве. О людях, вокруг которых никого нет. До определенного возраста Америка сама чувствовала себя такой, но потом поняла, что внутреннее ощущение одиночества не является истинным отчужденным одиночеством. Вот, как она поняла эту песню.       Она вернулась и посмотрела на девушек, которые окружали ее. Америка понимала, что они все люди разного полета. Она думала: осознают ли они, с кем живут? Подозревают о том, что каждый день в соседней комнате происходит настоящее музыкальное чудо? Она надеялась, что да.       Начался февраль и смел вихрями солнце, замел улицы сугробами. Сознание Пола и Америки тоже помутилось, потому что они упустили тот момент, когда расслабляющий субботний вечер на кухне с косяком марихуаны начал превращаться в зависимость. Они хотели верить, что не делают ничего ужасного — в 1966-ом марихуану не курили, наверное, только дети. Америка очень скоро отказалась от марихуаны, понимая, что, еще чуть-чуть, и вся жизнь выйдет из-под контроля. Америка решила отвлечься от наркотиков, устроившись на подработку в журнал Эллины и Тода, второй выпуск которого успешно встретили англичане в начале февраля. Как человек, у которого было время для ведения бурной светской жизни, Зами решила писать о самых главных художественных, музыкальных и литературных событиях Лондона, на которых она, разумеется, присутствовала. Эллина выделила ей целый разворот и придумала название — «Светский Лондон». Америка тщательно продумала образ светской львицы: выдумала для себя псевдоним, вдохновившись советским композитором Георгием Свиридовым — Екатерина Свиридова. Такое имя должно было вызвать резонанс у читателей. Она не зря выбрала такой псевдоним: с греческого «Екатерина» переводилось как «чистая» и «непорочная». Америка разработала для Екатерины стиль письма: резкий, критический, временами желчный. Эллине и Тоду такая идея пришлась по душе, но они попросили не забывать про Америку Зами — может понадобиться и ее помощь.       Пол стал часто ходить в круглосуточный домашний салон художника Роберта Фрезера и пропадать там на всю ночь. Неизвестно, откуда и как Роберт мог доставать абсолютно все: героин, траву, амфетамин, любые напитки, включая дорогие вина и коньяк, литераторов и художников. Пол не всегда ходил туда с женой, гораздо чаще — с Тарой Брауном. Там кипела настоящая жизнь столичного андеграунда.       Дочерняя компания “EMI” стала предъявлять Америке требование записи новой песни на одну из предложенных тем — восхваление правительства, католической церкви, поощрение детского крестового похода — и ограничили сроком в полтора месяца. Она не могла пойти на такой шаг и принудительно заговорить об этом, особенно ее сердце холодело при мысли о детском крестовом походе. Америка не знала, что сделать с контрактом. Она очень жалела о его заключении, но пока оставила этот вопрос на рассмотрении.       Брайан рассказал Полу и Америке, что весной Мийами отправится в свой первый гастрольный тур по Европе. Джаз-бэнд Пита Оранжа Stolen Voice, благодаря упорству Пита, дал серию успешных концертов в нескольких джаз-клубах Лондона. У Пола тоже намечалась перемена в творческой деятельности: ему пообещали поручить написать музыку к спектаклю. Так почти подошел к концу февраль, и в один день в стопке семейной корреспонденции Пол обнаружил приглашение на чей-то день рождения. Он почти отбросил открытку в сторону, пока не прочел фамилию именинника, — Овод, — и стал дожидаться Америку. Она скоро вернулась, ознаменовав свой приход легким скрипом двери.       — У меня для тебя есть маленький сюрприз, — произнес Пол, выходя в прихожую с кружкой чая, и вынул из кармана конверт.       — Письмо? — удивилась Америка. Обычно они проверяли почту после ужина. Девушка развернула конверт и обнаружила там приглашение на двадцать седьмой день рождения Омпады Овод. — Да, спасибо. Я знаю об этом, потому что освещать вечеринку будет “Art”.       — Почему так много чести? — поинтересовался Пол, отхлебывая чай.       — Эля и Тод знают о чем-то таком, о чем не знаю я, — пожала плечами Америка. Супруги прошли в кухню. — Возможно, это связано с возрастающей популярностью группы Пита, а может, с тем, что в Оксфорде саму Омпаду много кто знает.       — Да, ее сложно не заметить, — согласился Пол, садясь за стол. — Она девушка видная.       — Мне кажется, они с Тодом и Элей замышляют что-то грандиозное, но я пока не в курсе, они не колятся, — Америка стала перебирать посуду. — Их журнал только начал выходить, они фонтанируют идеями, поэтому рассказывать о дне рождения Омпады просто так, для заполнения пространства, они бы не стали.       — Вот и узнаешь в воскресенье, — сказал Пол.       День рождения Омпады состоялся в Лондоне. Америка приехала на место празднества до его начала, чтобы помочь украсить помещение. Именинница в полурасклешенных брюках уже бегала туда и обратно через зал, украшенный цветами, флажками и воздушными шарами, решая неотложные вопросы, и не сразу заметила подругу.       — Ой, Америка! Не узнала, богатой будешь, — тараторила Омпада. — Так, что я должна была сделать? Ах, да, точно, — и вновь скрылась.       Америка увидела идущую ей навстречу Эллину в джинсовом комбинезоне и фотоаппаратом на шее.       — Ами-и-и! — радостно протянула Эля и крепко обняла сестру. — Как дела? Как Пол?       — Все хорошо, — ответила Америка. — Ты очень повзрослела.       — Скажи еще, что вытянулась, — Элли оглядела себя. Америка умилилась наивности сестры. К девушкам подошел Тод.       — Кого я вижу? Ами-Кейт? — Тод по-дружески обнял Ами. — Мы с тобой с вашей свадьбы не виделись, уже где-то полгода. Мне о тебе только Эллина рассказывала.       — Ну где вы ходите? — послышался голос Омпады в дверях. Тод и Эллина рванули за ней.       В зал стали входить незнакомые женщины. Некоторые из них, смотря на Америку, начали перешептываться. К девушке подошла тучная женщина среднего возраста с блокнотом в руке.       — Здравствуйте, мисс Зами, — немного стесняясь, обратилась она. — Я была в сентябре в Ливерпуле на вашем спектакле. Он меня поразил в самое сердце. Жаль, что вы больше не работаете в «Фортуне». Я хотела бы взять у вас автограф.       Женщина передала Америке блокнот и ручку.       — Кому подписать? — спросила она, взяв ручку в левую руку.       — Вы левша? — спросила женщина. Америка пожала плечами, как будто на самом деле не знала, и поставила подпись. — Право, извините за столь бурную реакцию, я просто никогда в жизни не встречала левшей-девушек. Спасибо вам! — она приняла блокнот обратно. — В Англии это всегда считали дьявольским знаком. В школе нам всегда говорили: лишь Бог управляет правой рукой, потому что он прав, а Дьявол управляет левой рукой... Америка, когда вы выходили на поклон после спектакля, мне показалось, вы беременна. И когда я узнала о вашем увольнении, я подумала, что вы в декретном отпуске. Скажите, пожалуйста, как там ваш малыш?       — Извините, не хочу вас расстраивать, но вам показалось, — вежливо ответила Америка. Женщина от стыда закрыла рот рукой.       — Давайте начнем наш праздник, — предложила Омпада, встав рядом со столом, который окружили гости. Ами заметила на противоположной стороне стола Дженни Бойд. Она тоже увидела Зами и легко помахала ей рукой, и девушки перевели взгляд на именинницу. — Начать этот вечер я бы хотела с небольшого объявления. Я лет с девяти часто представляла, что однажды у меня появится свой бренд, и женщины будут с удовольствием носить мою одежду. Когда друзья и муж видели в моих незатейливых работах намек на шедевр, они говорили об этом. Особое спасибо я бы хотела сказать моей лучшей подруге, Америке Зами, она сейчас стоит здесь. Она верит в меня уже почти десять лет. Каждый раз, когда она меня хвалила, я приближалась на шаг к своей мечте. Благодаря ей и моему мужу, который остался с нашим сыном в Оксфорде, я шла к своей цели, не оборачиваясь назад, не глядя вниз и не оступаясь. Уже в этом марте моя мечта осуществится — в Лондоне открывается мой собственный модный дом “OwoDream”!       — Но это произошло не без помощи спонсоров! — объявил Тод. — Средства на реализацию проекта “OwoDream” выделил спонсор журнала “Art”, меценат Уильям Кук!       Из-за спины Агмунти появился невысокий и немолодой мужчина, очень напоминающий Уинстона Черчилля, но намного более приятный и приземленный. Он несмело помахал всем рукой.       — Мистер Кук, скажите нам пару слов, — попросил Тод.       Мужчина несмело вышел вперед.       — Ну, что тут можно сказать... — он сложил руки на груди. — Я родился с заурядно техническим складом ума, и долго работал банкиром. Работа не из веселых, надо сказать, но хорошо оплачиваемая. Мне дан дар восхищения творческими личностями. Я их почитаю и даже по-белому завидую. Но их работа почти никак не оплачивается, поэтому я решил совместить приятное с полезным: отдавать деньги на благо искусства, рождающегося прямо на моих глазах.       — Ура-а! — закричал Тод, подняв высоко над головой бокал с шампанским.       — Сэр Пол, — вдруг окликнула старика Америка. Он с неохотой оторвался от наблюдений. — Вы еще не устали?       — Нет-нет, — замотал головой он. — Все так интересно!       — Не мешало бы тебе подкрепиться, — Америка протянула Полу два склеенных между собой тоста и глиняную чашку. Пол надкусил тост и с детской радостью обнаружил, что между ломтиками хлеба настоящий мед. Он заглянул в чашку: там было какао, поверхность которого закрывали белые круглые маршмеллоу. Пол сделал глоток, и закрыл глаза от блаженства. Он никогда в жизни не пробовал такого какао, но он точно понял, что знает этот вкус всю жизнь. Он глотал напиток медленно, смакуя каждый глоток.       — Восхитительно, — смог произнести он. — Кто это сварил?       — Я, — ответила Америка. — Какао было вместо моего «фирменного блюда». Кроме какао ничего другого не хотели признавать главным. Где бы я ни появлялась, меня просили сварить какао.       — Поделишься рецептиком? — поинтересовался старик.       — Пусть пока он останется тайной, — Америка подмигнула.       В руках Пола появился выпуск журнала “Art”. Он, вглядываясь в каждую букву, стал читать. Читалось так легко, что даже не понадобились очки.              Мечта оксфордской девчонки       27 февраля отпраздновала свой двадцать седьмой День рождения энергичная, красивая и оптимистичная Омпада Овод. Если вы не из Оксфорда, то у вас наверняка возникнет вопрос: «А кто это?»       Девять лет назад Омпада случайно перепутала поезда и приехала в Ливерпуль, где, опять же, случайно познакомилась с гитаристами из Ньюкасла Билли Кармелитом и Питом Оранжем и известной теперь всем Америкой Зами. Смелая Омпада среди компании поэтов чувствовала себя отнюдь не скованно. Она уже определилась со своим направлением — дизайном одежды, и давно мечтала иметь свой модный дом.       Шесть лет спустя скромный музыкант Пит Оранж станет ее супругом, но молва о кудеснице-кутюрье Омпаде пойдет намного раньше. Омпада не строила иллюзий и знала, что путь к звездам тернист, и долгие годы работала в одном из ателье города. Там нельзя было проявить свою фантазию, но девушка смогла чем-то отличиться. Клиенты отмечали то, что Овод очень тонко чувствует то, что им нужно. Одна дама по секрету сказала, что они с подругами уже давно не ставят Омпаду ни в какие рамки, позволяя разгуляться фантазии. Так все женщины Оксфорда узнали имя Омпады Овод.       В прошлом году Овод стала сотрудничать с некоторыми модными журналами в качестве модельера. Но ей особенно повезло с нами, так же, как и нам с ней. Мы исполнили давнюю мечту Омпады, и вскоре ее восхитительные платья и костюмы можно будет купить и в Лондоне. А мы в свою очередь будем освещать ее новинки.       У Омпады Овод открывается свой собственный модный дом, которому она дала название “OwoDream”.       Теперь обязательно, проезжая по Сохо или Вестминстеру, останавливайтесь у магазина фирменной одежды и заглядывайте внутрь: там вас обязательно будут ожидать платья от фантазерки Омпады Овод. А если вы еще и купите одно, то станете на шаг ближе к исполнению вашей мечты...

      Тод АГМУНТИ

             Сэр Пол опустил журнал. Перед ним была спальня лондонской квартиры МакКартни. В кровати лежал только один Пол. Кто-то еле слышно шуршал не кухне, и старик логично предположил, что это Америка. В коридоре появилась чья-то тень, и Ами вошла в спальню с подносом в руках. На подносе стояла такая же глиняная кружка, какую держал в руке Сэр Пол. Он удивленно посмотрел сначала на свой сосуд, затем на тот, что был у нее. Америка вновь пошутила над ним с вещью, которая существует одновременно для людей прошлого и будущего.       Ами поставила поднос на прикроватную тумбочку и опустилась на корточки так, чтобы ее лицо было напротив лица спящего супруга. Она погладила мирно сопящего Пола по волосам. Он медленно открыл глаза, посмотрел на Ами и потянулся к ней, чтобы поцеловать. После короткого утреннего поцелуя Америка поставила поднос на край кровати перед Полом.       — О, что это? — спросил он сиплым спросонья голосом. — О, какао! Ты очень давно его не делала.       Пол отхлебнул несколько глотков и закрыл глаза.       — Восхитительно, — полушепотом сказал он. — О, и яичница! Как прошел вчерашний вечер?       Пол разрезал желток яичницы, и он растекся по тарелке.       — Очень хорошо. Омпада открывает свой модный дом, а спонсирует это бизнесмен Уильям Кук, — ответила Америка, садясь на тумбочку. Пол поднял на нее глаза.       — Уильям Кук? Он крутой дядька. Мы с ним познакомились где-то два-три года назад. Жаль, давно не общались, — Пол отправил кусок яичницы в рот, а потом схватился за рот.       — Что случилось? — забеспокоилась Ами. — Неужели скорлупа попала?       — Нет, зуб что-то болит, — Пол показал на отколотый зуб. Он на секунду замолчал, а потом продолжил о чем-то совершенно другом, — Слушай, может, поедем на недельку на горнолыжный курорт эдак в Швейцарию? — спросил Пол мечтательно.       — Ты шутишь? Я же не умею кататься на лыжах. Хуже этого я разве что вяжу крючком, — Америка была настроена скептически.       — Ерунда, научишься! — Пол махнул рукой. — Ну поехали!       Америка усмехнулась, но выбора у нее не было. Пол уже следующим утром купил билеты в Швейцарию. Еще год назад он сам едва стоял на лыжах на съемках в Обертауэрне, хотя дублер Пола хвалил его и называл очень способным к этому спорту. Всю неделю в Швейцарии Пол пытался научить Америку кататься на лыжах. Доски разъезжались в разные стороны, рисуя полоски на безупречно белом снегу, Америка падала, чертыхалась и грозила начать материться, как сапожник, Пол смеялся и говорил ей, как переставлять ноги.       — Пол, я же упаду и сломаю позвоночник! Что ты будешь делать с калекой? — девушка пыталась откреститься от гиблого дела. Пол держал ее за руку, и они медленно катились по небольшому склону.       — Разведусь! — ответил Пол в шутку.       Когда ближе к концу поездки Америке, призывающей на помощь чертову мать, все же удалось проехать по страшной трассе, и только в конце упасть, она сказала:       — Ты катайся, а я — пас. Лучше на Аляске на лосях кататься.       — Ну и трусиха! — ответил Пол в надежде, что так заденет Америку.       — Ну и пусть, — бросила она, разуваясь.       Вернувшись в Лондон, Америка не обнаружила больше угрожающих писем от дочерней компании “EMI”. Она набрала Мартину, и тот сообщил:       — Компания, с которой ты заключила договор, внезапно обанкротилась. Не знаю, с чем это связано, но все музыканты переходят теперь в сотрудничество со мной. Кстати, у тебя нет новых песен? Можно записать новый сингл.       Америка испытала невероятное душевное облегчение, потому что ей не пришлось писать ни о религии, которой она не придерживается, ни о правительстве, за что можно запросто угодить в тюрьму, ни, тем более, о детском крестовом походе. Но от записи песни Зами не отказалась, и следующим утром приехала к Мартину. Ее новая песня называлась “Go Shopping” и звучала энергично, в стиле герлз-бэндов 50-ых, чем была несколько схожа с “Let’s Dance”. В ней лирическая героиня, обладающая невыдающимися умственными данными, сходит от с ума сразу от нескольких парней и снимает нервное напряжение походами по магазинам и мотовством. Джордж предложил на второй стороне переиздать “Love You So” в противовес незатейливой “Go Shopping”.       Брайан и Америка плотно занялись организацией всемирного гастрольного тура грядущим летом. Только The Beatles и близкие им люди догадывались, что он будет прощальным. После коротких отпусков, The Beatles вновь встретились, чтобы дать пресс-конференцию для нескольких журналов и газет. Все шло своим чередом: парни сидели перед толпой журналистов и отвечали на их вопросы. Но вдруг поднялась одна девушка.       — Морин Клив, “Evening Standard”. Вопрос к Джону. Из интервью с мистером МакКартни мы знаем, что вы не любите заниматься делами и многое приходится доделывать за вами.       Парни, Брайан и Америка знали, что Джон неровно к ней дышал, но он умело все скрывал и контролировал ситуацию.       — Я физически ленивый, — подтвердил Джон. — Я не забочусь о том, чтобы хоть что-то писать, читать, смотреть или говорить. Секс — единственная форма физической активности, которая меня сколько-нибудь волнует.       — Тогда почему The Beatles все еще остаются на вершине славы, если вы не прикладываете к этому усилий?       — Я полагаю, что раньше у людей была религия, а теперь она забыта, теперь есть мы. Мы стали популярнее Иисуса. Сейчас даже телевидение популярнее Иисуса. Я полагаю, что христианство уйдет. Оно просто исчезнет. Ближайшее будущее это докажет. Я догадываюсь, что исчезнет раньше — рок-н-ролл или христианство. Я верю в рок-н-ролл больше, чем в Бога. Иисус был приемлемым, но его последователи глупы и заурядны. Их интерпретации погубили для меня христианство.       — Что ты несешь, Джон... — прошептал Брайан. Америка испуганно покосилась на Эпстайна. В зале более никто не повел и бровью.        В первые дни апреля The Beatles начали работу над новым альбомом. Вернувшаяся к работе с прессой Америка пришла в «Эбби-роуд» и принесла свежий выпуск журнала “The Beatles Book” и еще несколько газет. Группа занималась записью ритм-трека для одной из песен.       — Смотрите, какие заметки гуляют по всем британским изданиям, — она уронила стопку макулатуры на стол. Парни подошли к столу.       — «...Необразованность этих бездарей дает о себе знать в худшей форме. Никто из них не успел получить нормальное образование, потому что успех рано вскружил им головы. Ранняя слава отрицательно повлияла на мировоззрение главного битла, Джона Леннона. Теперь этот дерзкий парень позволяет себе богохульные речи, не стесняясь никого обидеть...» — зачитал Пол.       — «...«Битлз» были в числе заурядных Ливерпульских групп. Мерсибит играли многие группы, но лишь «Битлз», ничем не отличающиеся от самых отсталых коллективов тогдашнего ливерпульского андеграунда, совершенно случайным образом смогли обогнать другие группы. Я знаю многие группы, так и оставшиеся в Ливерпуле и достигшие в творческом плане большей гениальности...». Кто так пишет? Это же совершенно коряво! — воскликнул Брайан.       Джордж прыснул. На него посмотрели вопросительно.       — «...Как известно, агентом The Beatles является некто Америка Зами. Самое интересное, что его никто никогда не видел. Ходили слухи, что он владеет магазином “NEMS” в Ливерпуле на Уайтчепел. В 1953-ем году он отобрал этот магазин у адвоката Брайана Эпстайна...», — все, включая Америку, рассмеялись.       — Автор застрял в 1963-ем году, — резюмировал Пол. Джон ответил:       — Это еще что. Мне на днях звонит Синтия и зачитывает статью. В двух словах: «Вам не кажется странным то, что мы совсем не знаем о личной жизни Америки Зами? Мы знаем точно: она лесбиянка!»       Это всех рассмешило.       — Теперь мы с тобой, Брайан, побратимы, — сказала Америка. — В общем, ребята, извлекайте уроки. Мы не можем запретить вам быть собой, но щекотливые темы старайтесь обходить.       — Пол, а что ты решил с зубом? — поинтересовался Брайан.       — Я ищу дантиста, — ответил Пол.       — Тут главное не ошибиться, а то получится как у нас с Джорджем. И не угощайся его чаем: там может быть ЛСД! — вспомнил Джон прошлогоднюю историю.       — Ладно, ребята, продолжайте работать, — произнес Брайан и попрощался.       Лондонский андеграунд говорил о предстоящем концерте группы Пита Оранжа в одном из известных джаз-клубов. Пол и Америка тоже собирались туда пойти по приглашению от самого Пита. В Лондон приходила весна, оживила людей и деревья, пустила по городу нежный ветер. Пол и Ами тоже чувствовали, что пробуждаются от длительной спячки, в которую оба попали не по своей воле. Но этой весне отчаянно не хватало полноты красок и чувств.       МакКартни и Зами приехали в клуб, в котором давал концерт Пит, и сразу прошли за кулисы, в тесную гримерку, где сидели музыканты Пита, он сам, наигрывая что-то на гитаре, и Омпада, рассказывающая что-то интересное.       — Всем привет! — огласил свое появление Пол.       — Привет, — ответили мужчины почти хором.       — Берите бутерброды, — Омпада указала гостям на поднос с бутербродами с ветчиной и сыром. Пол взял один для себя. Омпада налила гостям чай. Бас-гитарист встал в другой части вытянутой комнаты и начал настраиваться, а саксофонист вовсе вышел в коридор, и вскоре послышалось гудение саксофона. Пит предложил Америке и Полу освободившиеся места и продолжил перебирать пальцами по грифу.       — Как работа? — поинтересовалась Америка, сев на освободившийся стул.       — Знаешь, довольно трудно, но это именно то, что мне нужно было всю мою жизнь, — призналась Омпада. — В марте продажи очень хорошо пошли.       В гримерку заглянул незнакомый парень и сказал, что уже девять часов. Пит поднялся со стула и пошел к выходу.       — Ребят, пойдем в зал, — предложила Омпада.       — С удовольствием, — ответил Пол, поднимаясь. Омпада повела их за собой.       Пола и Америку многие узнавали и пожимали им руки. Именно Пол способствовал распространению информации о концерте Stolen Voice среди многочисленных знакомых, и немалочисленная их часть оказалась в клубе. Из колонок донесся мрачный голос ведущего:       — Дамы и господа! Сейчас на сцену выйдет джаз-группа из Оксфорда, сформированная год назад гитаристом Питом Оранжем, Stolen Voice.       Зрители начали аплодировать. Омпада восхищенно смотрела на сцену, куда вышли восемь человек: Пит, еще один гитарист, бас-гитарист, саксофонист, ударник, клавишник и две бэк-вокалистки. Выделяющийся ростом Пит сразу дал зрителям понять, что лидер группы — именно он. Он подошел к микрофону, отрегулировал его и произнес:       — Добрый вечер, — по залу прокатилась еще одна волна аплодисментов. — Мы джазовая группа Stolen Voice. На ритм-гитаре и поет Дэниэл Вульф, на басу и контрабасе Грегори Миллс, на саксофоне Вуди Джей, за барабанами и перкуссией Сэлли Кларк, на клавишных Рэй Саммерс, на бэк-вокале Клэр и Элис Джонс и я, соло-гитара и вокал, Пит Оранж.       Публика поаплодировала. Начался настоящий рай для тех, кто был влюблен в джаз. Группа сыграла немного композиций, но большую их часть заняли искуснейшие импровизации. Музыканты играли самозабвенно, передавая всем присутствующим легкое, свингующее джазовое настроение, которое разрядами тока проходило от шеи до кончиков пальцев, от сцены к самым задним рядам. В душе вихрилось чувство вдохновения, влюбленности. Джаз отмерял щелчками мгновения счастья. Это можно было назвать и словом «драйв».       Америка потянулась к уху Пола и сказала, пытаясь перекричать музыку:       — Я хочу играть так!       Пол, оторвав взгляд от сцены буквально на полсекунды, ответил:       — Я тоже!       Ами с каждой секундой понимала, что каждая клеточка ее тела живет джазом, как живет джазом сам Пит Оранж.       Концерт скоро закончился. Не верилось, что он был пережит. Все стихло. Одухотворенные слушатели пошли к выходу, а Омпада, Пол и Америка вернулись в гримерную. Там музыканты уже праздновали свой триумф, разлив по бокалам шампанского.       — Ну вы очень круты! — отвесил им комплимент Пол. — Вы приводите в восторг.       — Спасибо, Пол, — поблагодарил Пит.       — Пит долго к этому шел, — тихо сказала Омпада на ухо Америке. — Он заслуживает огромной славы. Он очень талантлив и глубок.       — Сняла с языка, — ответила Ами.       — Друзья, у меня есть предложение, — сказал Дэниэл, довольно высокий, плотный русоволосый парень. У него была гораздо большая предрасположенность к лидерству, чем у Пита, и он с легкостью мог бы занять такую позицию в группе. На концерте в основном пел Дэниэл. — Давайте прогуляемся по ночному Лондону, разгуляем адреналин, расслабимся?       — Почему бы и нет, — произнес барабанщик, Сэлли.       — Я тоже за, — присоединился к ним Пол.       — А где Рэй и Вуди? — спросил Дэниэл.       — Они ушли. Как всегда, делают вид, что не при делах, — ответила одна из бэк-вокалисток, Элис. У нее был весьма неприятный голос в разговоре, но пела она на высоком уровне. Больше симпатий Ами и Пол отдали ее старшей сестре, Клэр, которая молча сидела рядом.       — А что с Грегори? — интересовался Дэниэл.       — У него температура, он уехал домой, — ответил Сэлли.       — Тогда идем! — воскликнул Дэниэл, двинувшись к вешалке с вещами.       Веселая компания еще нескоро покинула гримерку и вышла на улицу из-под земли. Они долго шли по центральному Лондону, помпезно освещенному фонарями, о чем-то громко смеясь. Омпада выбрала компанию Америки и шла рядом с подругой, держа ее под руку. Клэр шла рядом с Питом, положив ладони в карманы, а Элис шагала между Дэниэлом и Полом, взяв их под руки. Парни что-то оживленно обсуждали, а Сэлли крутился рядом и пытался вставлять какие-то фразы.       — Ами, — вдруг произнесла Омпада после необычно долгого молчания. Америка поняла, что они отстали от толпы. — Мне кажется, я снова беременна.       — Правда? — переспросила Америка. В лицо начал дуть холодный ветер с Темзы и слезить глаза.       — Да даже не кажется, а точно я знаю, что беременна. Как думаешь, не слишком ли маленький перерыв? А сын не будет меня ревновать? — беспокоилась Омпада.       — Если ты не будешь давать ему повод сомневаться в материнской любви, он не будет тебя ревновать, — резонно заметила Америка. Омпада задумалась.       — Да... Он еще такой маленький, а скоро появится еще кто-то более крохотный, — тихо сказала Омпада.       Они гуляли всю ночь, а в голове до сих пор сливались в один все мотивы и мелодии, звучавшие накануне. Их продувал лютый ночной ветер, все стучали зубами, но продолжали смеяться, давая начало чему-то новому.       Америка превратилась в героиню песни The Beatles “Baby's In Black”, одеваясь только в черное. Весь ее мир по-прежнему оставался черным. Папарацци ловили ее в разных уголках Лондона. Когда вышел новый сингл Зами, The Beatles записывали материал для нового альбома. Они помногу трудились над новыми песнями, посвящая им много времени и сил, и не давали концерты. Но их фанаток волновало не это. Они вновь поджидали Америку за углом, когда та шла по одной из тихих улиц.       — Эй, ты, вдова! — кто-то по-бандитски свистнул сзади.       Америка сжалась от страха. Она понимала, кто это был. Девушки становились старше, но не взрослее, а безумнее. Со всех сторон на Ами бежали битломанки. Времени, чтобы податься хоть в какую-нибудь сторону, не осталось. Америку окружили.       — Попалась, режиссерша... — проговорила самая плотная из них. В руках одной из девчонок сверкнул кинжал. Америке нужно было кричать, но горло пересохло. Она еле сдержалась, чтобы не простонать.       — Если вы меня убьете, вы будете жалеть об этом всю жизнь, — смело сказала она.       — Ты серьезно так считаешь? Как можно жалеть о смерти женщины, которая убедила наших любимых мальчиков, что Бога нет? — высказалась другая девочка. — Теперь из-за тебя, старая дева, они мелют чушь на интервью!       — А почему вы решили, что из-за меня? — громко спросила Америка.       — Да потому что они ни о чем думать не хотят, у них в голове только ты! — закричала первая. — Они бы уже давно женились на нас, если бы ты не стояла у них на пути. Мне четырнадцать лет, я молодая и сексуальная, но Пол не хочет на мне жениться.       — Дженни, пора приступать от слов к делу! — послышалось из толпы.       Выхода не оставалось. Америка приготовилась к зверскому убийству. Она смиренно не тронулась с места, понимая, что сопротивление ни к чему не приведет. Она в окружении, в котле. Девочки разорвали плащ Зами прямо на ней, отобрали сумку и стали ее резать. Жертву опрокинули на асфальт. Надежды на спасение не осталось. Ноги ударили Америку по спине и животу.       Почему прошло так много времени, но этот феномен — «битломания» — еще не изжил себя? Почему эти девушки полагают, что смогут что-то изменить? Америка отчасти понимала, почему они так относятся к ней, но не могла найти ни аргумента в пользу их действий. Издалека послышался свисток полицейского. Америка подумала, что ей показалось. Девочки несмело пнули Зами еще раз, обернулись и расступились. Америка смогла разглядеть несколько бегущих мужчин, троих полицейских и женщин, шепчущихся за спинами. Мужчины оттащили девочек. Америка поднялась с асфальта, не заметив, что один полицейский протянул ей руку.       — Всех в участок! — строго приказал он же. Большая часть девушек ринулась бежать, остальные разбрелись по проезжей части улицы.       — Не надо никого забирать, — воспротивилась Америка, отряхиваясь от грязи. — Это я виновата.       — В чем? — спросил полицейский. — Вы сами порезали свои пальто, сумку, избили себя, в конце концов? — он достал из кармана платок и протянул девушке. — Возьмите, у вас кровь.        Америка провела пальцем над верхней губой и почувствовала теплую кровь. Она взяла платок и приложила его к носу.       — Я прошу вас, не устраивайте им проблем, — попросила Америка. Полицейский оглядел всех присутствующих строго.       — Если вы так хотите, — согласился он. — Но вас нужно отвезти в больницу. Я вам помогу.       Америка собрала с земли остатки сумки и плаща и пошла за полицейским. Он посадил девушку на переднее сидение, и они молча доехали до больницы. Как оказалось, Ами ничего не повредили. Мужчина вызвался отвести Америку до дома.       — Извините, как вас зовут? — Америке стало интересно имя ее спасителя.       — Доминик, — сказал он. — Знаете, миз Америка, вам нельзя ходить по улице в одиночку. Вас всегда должен кто-то защитить. Может, я в этом деле не советчик, но вам стоит с кем-нибудь ходить. С бойфрендом, к примеру.       — Боюсь, если я буду ходить с моим бойфрендом, его разорвут охотнее, — несмело произнесла девушка.       Они проехали Кавендиш-авеню. Там стоял пустой двухэтажный дом, купленный Полом в январе. Супруги собирались заняться им, но времени не хватало. Задумавшись о новом доме, Америка не заметила, как автомобиль приблизился к многоквартирному дому, в котором они жили.       — Спасибо за помощь, до свидания, — коротко поблагодарила Доминика Америка.       — Не за что, — улыбнулся он ей, сверкнув синими глазами. Америка постаралась улыбнуться тоже.       Девушка поднялась в квартиру. Она вновь пустовала, поскольку Пол находился на записи альбома. Ами прошла в кухню. Прямо в середине стола лежало одно невскрытое письмо. Ами положила ключи на стол, взяла конверт в руки и села. Это было письмо из Америки.       Ами вскрыла письмо.              «Дорогая и прелестная Америка,       Очень долго я не получал от тебя писем. Последнее было датировано первым октября прошлого года. Ты писала, что собираешься навсегда переехать в Лондон, но пока не знаешь адреса, и потому не можешь его написать. После этого я написал тебе много-много писем, некоторые из них даже боялся отправлять. В одном письме Джону я задал вопрос, что с тобой случилось. Он в очень корректных выражениях поведал мне обо всем, что ему известно, и дал мне твой адрес.       Надеюсь, сейчас все стало лучше, не только потому, что я истосковался без твоих писем, но и потому, что очень переживаю за тебя. Но, если ты не готова возобновлять переписку, я готов подождать. Если ты все-таки читаешь это письмо, я очень рад. Расскажи, пожалуйста, как ты сейчас живешь и не планируешь ли ты приехать в гости в Нью-Йорк.       С надеждой,       Боб»              Америка тотчас же написала ему недлинное письмо, в котором сказала лишь, что благодаря поддержке Пола чувствует себя лучше с каждым днем.       Апрель сознательно двигался к дождливому маю. Пол и Америка просыпались на рассвете, чтобы разъехаться по своим делам. The Beatles по-настоящему корпели над новой пластинкой, и Америка с нетерпением ждала возможности услышать плоды их трудов.       — Давай я тебя подвезу? Мне сегодня будет по пути, — предложил в одно утро Пол. Америка сложила ключи в сумку.       — Давай, — улыбнулась она. Супруги рассмеялись и вышли из квартиры. Они сели в «мини» Пола, припаркованный рядом с «жуком» Ами, и выехав на улицу, тут же оказались в заторе.       — Отлично попали, — вздохнул Пол.       — Не видела такого раньше, — Америка вытянулась, чтобы разглядеть причину пробки. — Может, там раздают что-то бесплатно.       — Не дай бог. Они же побросают свои машины и побегут, а мы так никогда и не выедем отсюда! — ответил Пол на предположение Америки. — Представляешь, мне тут одна дама вызов кинула, — делился он. — Она сказала, я совсем не умею писать песни не о любви. Я стал ее разубеждать: «Нет, нет, на новом альбоме будут мои песни на отвлеченную тему», а она стояла на своем: «Нет, тебе далеко до песен Джона».       — Ай, ну и зачем такое было говорить? Вы с Джоном мыслите в разных плоскостях, вы разные люди, вас незачем сравнивать. И она наверняка забыла, что вы авторский тандем.       — А я все равно вдохновился на песню! — воодушевленно воскликнул МакКартни. — Меня это прямо завело!       — Это случайно не та, которую ты вчера весь вечер напевал?       — Она-она! — Затор сдвинулся с мертвой точки, и Пол нажал на газ. — Мы вчера записали ее в студии. Сейчас мы звучим так, как никогда.       — Как бы мне хотелось понаблюдать за вашими записями... — мечтательно протянула Ами.       — Что тебе мешает? Адрес ты вроде знаешь, можешь заходить в любое время дня и ночи. В конце концов, ты наш агент-директор-менеджер или как там тебя называть, ты имеешь такое же право находиться в студии, как и Брайан.       — Я подумала, с тех пор, как мы поженились, мое положение немного изменилось, и теперь я лишь твоя жена.       — В первую очередь ты наш общий друг! — Пол улыбнулся и коротко взглянул на Ами.       Они и не подозревали, что в то время творилось в квартире Кристи. По кухне буквально летал Тод, собирая цветочный ансамбль. Самые разные цветы стояли везде: на обеденном столе, на подоконнике, у плиты, у раковины, на полу, на стульях. Залитая утренним желтым светом кухня превратилась в оранжерею... нет, в нежный весенний сад. Стояло душистое благоухание, затуманивающее рассудок. Тод бегал, подправлял, подрезал, переставлял.       В кухню вошел Билли.       — По какому поводу праздник? — задорно спросил он, протягивая Тоду руку. — Привет!       — Привет-привет, — произнес Тод, увлеченно срезая увядший лепесток, и не ответил на рукопожатие. Билли опустил руку. — Делаю сюрприз для любимой Эллочки.       Билли закрыл глаза и сжал руки в кулаки.       — Представляешь, я, кажется, в нее влюбился. Эллочка — это просто чудо. Я хотел бы... — Тод поднял глаза и обнаружил, что перед ним стоит Билли. Он протянул ему руку. Теперь не ответил Билли.       — А она как? — разочарованно поинтересовался он.       — Думаю, она мне тоже симпатизирует, — ответил Тод, вернувшись к цветам.       — Симпатизирует, значит... — повторил Билли.       — Привет, мальчики! — воскликнула Эллина с порога кухни. — О, Билли, и ты здесь?       — Я уже ухожу, — ответил Билли мрачно. — Не хочу мешать вашему счастью. Был рад знакомству. До свидания.       Всклокоченный Билли выбежал из кухни и на входе в квартиру чуть не сшиб с ног Америку.       — Билли, что случилось? — удивленно спросила она его, поймав за рубашку.       Билли махнул рукой и, быстро-быстро перебирая ногами, метнулся по лестнице вниз. Америка посмотрела ему вслед, не успев произнести ни слова. Она поспешно вошла в квартиру и сразу направилась на кухню, услышав разговор на повышенных тонах.       — Ты хоть понимаешь, что натворил? Зачем это надо было делать? — ругалась Элли.       — Ты так меня спрашиваешь, как будто я специально в тебя влюбился! — ответил Тод.       — Ага! — встретила их так Америка. — Можете не рассказывать, что здесь произошло. Эля, догони Билли, пока он еще не убежал далеко.       Эллина ушла. Америка прошла в кухню и села на стул.       — Сядь, — сказала она. Тод опустился на стул напротив нее. Ами говорила тихо, спокойно. — Тод, скажи мне, что случилось?       — Я влюбился в твою сестру. Сначала я был влюблен в тебя, и после вашей свадьбы это не проходило. Я не верил в то, что это произошло, хотя понимал, что я был на вашей свадьбе и видел все своими глазами. А потом начался “Art”, и я влюбился в Элли. Тем более, она свободна.       — Кто тебе такое сказал? — улыбнулась Америка. Тод побледнел. — Ты разве не видел Элю на ее прошлогоднем дне рождения с Билли? А на моей свадьбе?       Тод обвел глазами цветы.       — Ами, помоги мне.       — Нет, это исключено. Билли — мой лучший друг, и помогать строить твое счастье на его несчастье я отказываюсь.       — Ты неправильно поняла. Помоги мне помирить их с Элей, — просил Тод. Америка вздохнула.       — Хорошо. Только этого нельзя делать сегодня. Я знаю Билли. Сегодня ему надо дать время, чтобы переварить случившееся. Я позвоню ему завтра.       В кухню вбежала Эллина.       — Не смогла догнать, — произнесла она, пытаясь отдышаться.       — Разговор у нас сегодня не заладится, это я знаю точно, — Америка встала. — Встретимся в другой раз.       Америка ретировалась. Тод встал и последовал за ней. Эллина осталась одна в заставленной цветами кухне.       Вернувшись домой, Америка, к своему удивлению, застала там Пола. Он сидел с гитарой на кухне и что-то сочинял. Когда Ами появилась на кухне, он прихлопнул струны и остановился.       — Привет. Что-то ты рано, — подметила Америка, потянувшись к Полу. Они приветственно поцеловали друг друга.       — Встреча отменилась, — сказал он. — Сегодня вечером к нам заедет Джон, мы с ним попишем кое-что. Кстати, нам ужасно не хватает пианино.       — Согласна, — ответила Ами, наполняя водой чайник. Америка поставила его на маленький огонь. — У нас разговор тоже не состоялся. Долгая история.       — Я тебя послушаю с большим удовольствием, — сказал Пол, перебирая струны на гитаре. Пока чайник, подрагивая, грелся на плите, Америка пересказала утреннюю историю. Пол лишь усмехался. Раздался пронзительный свист, и Ами заварила чай.       Ближе к вечеру, как и ожидалось, зашел Джон. Он вскользь поздоровался с Америкой и скрылся с Полом в кухне. Позвонил Тод.       — Я поговорил с Элли и переживаю за Билли. Как он там? — любопытствовал Агмунти.       — Пока пусть посидит спокойно, не стоит его трогать. Я позвоню ему завтра утром.       — Только не забудь, хорошо? — Тод, по всей видимости, очень переживал за судьбу Кармелита. — Я узнал, что у него скоро день рождения... Нехорошо вышло.       — Тод, спокойно. Склероза у меня пока что нет, — Америка хотела успокоить совестливого фотографа. Они попрощались. Америка решила лечь спать, но споры Джона и Пола были слышны до раннего утра через тонкую стену, разделяющую кухню и спальню, и сон Ами был прерывистым и беспокойным. Когда солнце показалось над горизонтом, Ами поднялась, чтобы попить воды. Уставшие Джон и Пол не обратили на нее никакого внимания, увлеченные спором. Никто не хотел приходить к компромиссу. Америка подошла к ним и обняла за плечи. Только тогда на нее уставились две пары уставших глаз.       — Я так понимаю, кофе? — спросила Ами, заглянув в эти самые глаза.       — Кофе, — ответили мужчины в унисон. Джон нервно закурил.       Америка в тишине сварила в турке две порции крепкого кофе и зажарила омлет на скорую руку. Джон и Пол, безмолвно объявив перемирие, позавтракали.       — Спасибо большое, — Джон встал из-за стола. — Пора ехать в студию. Записывать наш «шедевр», — Джон показал руками кавычки. Пол последовал за ним. Америка воздержалась от комментария. От бессонной ночи болела голова, но предстояло переделать много дел, а начать день надо со звонка Билли. Пол и Джон дружески поцеловали Ами на прощание и покинули квартиру. Америка решила не откладывать звонок, несмотря на то, что на часах было всего-навсего восемь утра.       — Слушаю, — сонно произнес Билли.       — Здравствуй, Билли. Прости, что разбудила. Надо поговорить, — спокойно произнесла Ами. Билли молчал. Америка продержала короткую паузу. — Между Элей и Тодом ничего нет. Тод наговорил всякого сдуру. — Билли собрался ответить, но Ами продолжила: — И еще. Когда я думала, что ты способен обидеть Элю, я была не права. Вас способны разлучить либо обстоятельства, либо сама Эля. Ты же ее знаешь. У нее детское восприятие мира, она не всегда знает, что творит. Наша с тобой задача — направлять ее, когда она заблуждается.       — Да я и так понял, что тут что-то не так. Спасибо тебе за похвалу. Я буду стараться соответствовать, — печально произнес Билли.       — Знаю, что мои слова не помогут, но не переживай. Все ведь хорошо. А если станет плохо — я рядом.       — Хорошо, — усмехнулся Билли. — Навечно твой Фуникулер!       Америка рассмеялась и положила трубку, попрощавшись. Тем же днем они созвонились с Брайаном по рабочим вопросам, но Эпстайн не спешил прощаться.       — Мийами дала короткий тур по Европе, и я слегка освободился. Люди думают, что я твой продюсер и требуют организовать для тебя несколько концертов в мае и летом. Давай?       — Мне же совершенно нечего петь, — Ами выпучила глаза, будто Брайан стоял перед ней.       — Как это «нечего»? У тебя как минимум восемь великолепных песен. Я уверен, ты знаешь немало джазовых стандартов. Это не проблема, мы придумаем тебе программу, — успокоил ее Брайан.       — А с кем мне играть? В одиночку? Или с нашими доходягами?       — Ну что ты так иронично? Можно же пригласить для аккомпанемента эту... “Stolen voice”. Для них это тоже будет полезным рекламным ходом, — Брайан был находчив. — Америка, тебе уже давно пора выходить на сцену. Тебе есть что предъявить, у тебя высокий уровень.       — Думаешь?       — Да! — воскликнул Брай.       — Была-не была! — решилась Зами.       The Beatles продолжали знакомство с ЛСД. Один из вечеров в студии, который Джордж и битлы хотели посвятить записи “Tomorrow Never Knows”, проходил без солиста, Джона. Джордж играл на ситаре, Пол и Ринго читали. Они потеряли всяческую надежду застать Джона.       — Давайте запишем что-нибудь другое? — предложил звукоинженер Джефф.       — А что нам записывать без Джона? — спросил младший тезка. — Проще вовсе не записываться.       — Да много что, — возразил мистер Мартин.       — ...Может, с женщиной, — предположил Ринго, перелистывая страницу журнала.       — Лично я пошел домой. Ужин стынет, — Джордж встал и сложил ситар. В коридоре раздались страшные звуки, как будто обвалился потолок. Все оглянулись на дверь, где появился долгожданный Леннон в ужасно потрепанном виде. Его очки были разбиты, водолазка испачкана. Леннон с трудом держался на ногах. Он окинул взглядом всех присутствующих и злобно ухмыльнулся. «У-у-у», — невесело протянул Пол, отведя глаза в книгу.       — Между прочим, ты сейчас его домой повезешь, — заметил Джордж. Джон рассмеялся и лег прямо на пол.       — В смысле? — МакКартни пришел в изумление. — Почему вдруг я?       Ринго подошел к бездыханной туше Джона и наклонился к ней. «Фу!» — откашлялся он, отмахиваясь от ядреного запаха перегара.       — Потому что ты его лучший друг. Это логично, — пожал плечами Джордж.       — Никуда я его не повезу, — протестовал Пол. — Пусть сам едет.       — Ну как он сам поедет? Ты видишь, в каком он состоянии? — к Полу и Джорджу подошел мистер Мартин. — Я вызову такси.       Пол выругался под нос.       — Я иногда не понимаю, за что вы меня так ненавидите! — прошипел он.       Джон внезапно вскочил с пола.       — Вы меня отправляете с Бредополом в одном такси? Вот блядь! — он хлопнул ладонью по лбу.       — Меня это тоже не возбуждает, — буркнул МакКартни.       — Всем пока! — попрощались Ринго и Джордж, выходя из комнаты. Пол сжал губы и оглядел Джона, снова завалившегося на пол. Он противно засмеялся, показывая на МакКартни указательным пальцем. Пол сел на близстоящий стул.       — Я бы не советовал тебе сидеть, — произнес мистер Мартин. Леннон захохотал еще яростнее, схватившись за живот. — Давай-ка мы его спустим вниз.       Джордж и Пол подхватили Джона под мышки и за ноги и подняли. Леннон был неподатлив, он брыкался и кричал:       — Вот еще, вздумали меня в дурку сдать? Да не поеду я с вами, зануды сопливые!       «Ну, Леннон, держись», — думал Пол. Джон был действительно тяжел. Джордж и Пол выволокли его на улицу. Стоял влажный прохладный вечер. Улица Эбби-Роуд была абсолютно пуста.       — Я пойду, Пол, ладно? — Джордж протянул руку МакКартни. Пол ответил, не произнеся не слова. Мартин скрылся в дверях студии, и Пола с висящим на шее Джоном обдул холодный ночной ветер. МакКартни поежился. Вдали показались два огня. Пол прищурился и понял, что приближается его спасение. Пол подхватил Леннона покрепче и пошел к краю тротуара. Там же остановился автомобиль. Вскоре музыканты оказались в салоне, обитом кожей. Пол не хотел ничего говорить. Джон тут же развалился на заднем сидении, по-хозяйски сложив ноги на МакКартни, и уснул крепким сном.       Такси тронулось. Пол долго наблюдал за огнями Лондона, центр которого надо было проехать прежде, чем выехать на дорогу в Суррей. Темнота пустующих улиц нагнала легкую дрему, сквозь которую слышался лишь прерывистый рев мотора. Пол открыл глаза уже на въезде в Кенвуд.       — С вас... — пытался огласить сумму шофер, но Пол не глядя сунул ему несколько солидных купюр, и мужчина замолчал.       — До свидания, — проворчал Пол. Он вышел из машины и начал тянуть Джона из машины за ноги. Пол кряхтел, и тело Леннона плавно вытягивалось из машины.       — Давайте я вам помогу, — предложил таксист, выходя из автомобиля. Он прихватил Джона за плечи и помог донести до входа в дом. Пол поблагодарил шофера. Тот, расстроенный отсутствием вознаграждения за благородный порыв, бренно поплелся обратно в машину. «Ну и как в этот дом войти?» — подумал Пол, взглянув на закрытую входную дверь. Он попробовал толкнуть ее и к ужасу обнаружил, что она поддалась.       Дом был заставлен пустыми бутылками из-под алкоголя. Из-под вин, коньяка, виски, ликеров, шампанского и простого пива. Пол втащил Джона в дом и поволок в спальню на втором этаже, держа за ноги. Леннон, истошно храпя, ничего не заметил.       Пол спустился на первый этаж. На столе в кухне лежала записка:              Джон, я очень расстроена тем, как ты повел себя на днях. Мы с Джулианом уехали к маме в Ливерпуль на пару недель. Делай выводы.              Пол вздохнул и оставил записку на месте. Он решил убрать все последствия бурного пьянства Леннона. Пол смел все бутылки, стараясь не натворить много шума. Он думал над посланием Синтии, которое, к своему стыду, ненароком прочел. После уборки квартиры он решил перекусить. Кроме сомнительной свежести яиц, Пол ничего не нашел, но не обратил на их срок годности внимания.       — Что он вообще жрет, этот Бредоджон? — мысленно передразнил Пол друга. Он зажарил омлет, пытаясь мысленно переварить ситуацию. — Бредоджон...       Он выдвинул ящик со столовыми приборами и заглянул внутрь. Там лежало несколько «закладок» ЛСД.       — ЛСД в ящике для вилок? — нахмурил брови Пол, посмотрев на потолок. Джон спал в комнате над кухней. — Умник...       Пол решил во что бы то ни стало избавиться от «закладок». Кто знает, может, Синтия сбежала от наркотиков Джона, а не его самого.       — Нужно срочно избавиться от них, — решил парень. Он взял закладки в горсть и ушел в туалет. Он вытянул руку над унитазом. Пол разжал руку и все ее содержимое полетело вниз и беззвучно утонуло. Одна из закладок, кружась в воздухе, как осенний лист, улетела в сторону. Пол дернул рычаг смыва и избавился от кислоты. Но, возможно, ненадолго.       — Черт, одна мимо, — заметил он лежащую на кафеле потерянную закладочку. — Была не была. От одной ничего не случится. — Пол сел на корточки, подцепил цветной квадратик галлюциногена и положил его под язык. Он вышел в кухню, и в глазах вдруг потемнело.       Когда Пол открыл глаза, стояло утро. Он увидел Ами. Она бережно обмакивала ватой, пахнущей спиртом, ссадину на лбу и иногда дула на нее. Черные волосы сползли с ее плеч и спадали на плечи МакКартни. «Что же вчера произошло?» — волновало его. Но Америка молчала, иронично поглядывая на Пола. Он попытался поднять голову, но ничего не вышло.       — Голова болит, — прошептал Пол.       — Разумеется, — ответила Ами, откладывая вату на тумбочку. — Ты хоть помнишь, что вчера произошло?       — Не... нет.       Пол оглядел пространство вокруг себя: он все еще находился в доме Джона, но идеально убранном. «Неужели это все я вчера убрал?» — удивился МакКартни. Рядом, на кресле сидел Джон с разбитой губой. Стало понятно, что вчера произошло что-то любопытное и странное. Последнее, что мог припомнить Пол — поглощение закладки с кафеля ванной и следующий за этим зеленый фон.       — Так ты нам расскажешь, что вчера было? — напористо спросил Джон.       — А нужно? — она ответила вопросом. Пол сел на постели.       — Хорошо бы, — сказал он.       Америка оглядела парней и начала повествование:       — Вчера вечером звонит мне мистер Мартин и говорит: Джон пьян в... очень сильно, Пол везет его домой, но чует мое сердце, что они сейчас поедут куда-то пить. Не могла бы ты их подстраховать? Пришлось согласиться, а что мне еще делать. Я сажусь в машину, приезжаю сюда. Синтия еще давно доверила мне дубликат ключей, но они и не понадобились, потому что кто-то не закрыл дверь, — Америка укоризненно посмотрела на обоих. — Я вхожу, и передо мной предстает великолепная картина неизвестного художника «Битлы под кислотой», — Леннон и МакКартни прыснули. — По гостиной в одних трусах и рубашке бегает Пол, крича: «Ахтунг, злюкен крысен!» Иногда Пол падает, пытаясь поймать несчастное животное. Потом я вижу Джона в точно таком же обличьи, кричащего с подоконника: «Америка, как хорошо, что ты пришла! Станешь свидетелем первого полета человека! Смотри!» Я с трудом ловлю его за рубашку, пока не сиганул в окно, и сваливаю на ковер. Джону этого хватило, и он заснул. В комнату входит Пол с чайной ложкой в руке, вопя: «Не хочу больше жить! Вскроюсь!», и водит ложкой по запястью. Пока меня накрывает истерика, а сдержать ее было очень трудно, Пол тоже без чувств падает на ковер, но цепляется за край журнального столика и ставит ссадину. Не волнуйся, Макушка, она затянется быстрее, чем пройдет головная боль, — Америка иронично посмотрела сначала на Джона, затем на Пола. Ее глаза блестели маленькими искорками, и оттого казалось, что они смеются вместо нее. Она смотрела на них с материнской лаской, и этот взгляд всколыхнул души Джона и Пола, не помнивших, что такое мать.       — И как ты нас дотащила до второго этажа? — спросил Джон.       — Я пойду сделаю вам завтрак, — Америка, не ответив на вопрос Леннона, поднялась с кровати и ушла, оставив на губах парней лишь слово «волшебница».       — Тебе повезло с женой, Пол, — отметил Джон. — Начиная с того, что с ней есть, о чем поговорить, заканчивая тем, что она просто красивая.       Пол смущенно улыбнулся.       — Пойдем, — Джон поднялся с кресла и позвал за собой друга. Они спустились на первый этаж и стали с восторгом наблюдать, как Америка пытается сделать деликатес из простых яиц и овощей. Девушка накормила несчастных битлов.       — Ох, как вкусно! — восклицал Джон. — Даже не знаю, как тебя отблагодарить!       — Можешь не беспокоиться, мы с Брайаном уже все решили, — отвечала Америка, поедая салат. — Посчитаешь смету за гастроли и помоешь полы в офисе.       Джон сжал губы и улыбнулся.       Америка решилась вновь вернуться в студию, чтобы повидать парней. Она вошла, удивив всех своим присутствием. В этот день в студии находились много новых людей. Ринго заметил Ами и не постеснялся подойти.       — Привет, давно не виделись! — они приветственно обнялись. — Тебе чай, кофе?       — Не откажусь от кофе, — сказала Америка. — Сколько людей... Кастинг новых участников The Beatles?       Ринго рассмеялся. К Америке сзади подошел Джордж и закрыл глаза.       — Джордж, я узнала тебя по одеколону, — тут же выдала она. Харрисон убрал руки.       — Нет, сегодня мы записываем “Eleanor Rigby” со струнным ансамблем, — поведал Ринго. — Можем тебя со всеми познакомить. Многие из них ищут известных исполнителей для сотрудничества.       — Октет, — Ами подсчитала всех незнакомых людей. — Джордж пригнал?       — Я никого не гнал, — произнес Харрисон, как будто ничего не понял. Ринго и Америка прыснули. Музыканты расселись в комнате за стеклом. Любопытствующие Джордж, Ринго, Джон и Пол собрались там, желая послушать будущий аккомпанемент к песне. Америка твердо решила присоединиться к ним. Джон и Пол уже шепотом поздоровались с девушкой и уставились на музыкантов: четверых скрипачей, двоих альтистов и двоих виолончелистов. Мистер Мартин встал перед октетом как дирижер и дал старт. Ансамбль звучал многогранно, воедино слились твердая церковная полифония, безупречная балладная мелодия и маршевая поступь. Все пятеро раскрыли рты от услышанного. Они не могли представить, что песни The Beatles когда-либо зазвучат так. Вот так из навязчивых обрывков мелодии, преследовавших Пола в Бристоле, получилась полноценная песня с нестандартным для рок-группы звучанием. Октет сыграл композицию несколько раз, и только тогда Мартин поклонился музыкантам и вышел в операторскую. Скрипачи и виолончелисты поднялись со стульев и сложили инструменты.       — Пол, теперь твоя очередь, — пригласил Джордж МакКартни. Пол вышел к микрофону и надел наушники. В операторскую вошел Брайан и радостно всех поприветствовал:       — Salut! Рад всех видеть, — он пожал всем руки, и Америке в том числе. Пол помахал рукой Брайану из-за стекла.       Пол запел строчку, придуманную Джорджем Харрисоном. С нее начиналась “Eleanor Rigby”: “I looked at all the lonely people”.       Первого мая The Beatles выступили на стадионе «Уэмбли». Америка, занимаясь делами журнала, готовящегося к выходу пятого выпуска, на концерте не присутствовала. После апрельского инцидента Тод и Эллина стали избегать взглядов друг друга. Америка понимала, что скоро все забудется и наладится, но в то же время боялась, как бы журнал не закрылся из-за такой мелочи. Дождливый май готовил множество сюрпризов, о которых никто не догадывался.       Первой неожиданностью стала одна встреча в «Эбби-роуд». Америка зашла в студию в разгар чаепития. За чашкой чая сидели все четверо битлов, Джордж Мартин и сутулый молодой человек. Ами вновь подумала о том, что это лицо ей знакомо.       —...не знаю даже, какой должна быть, — произнес Джон, закидывая ногу на ногу. — Думаю, стоит во всем положиться на тебя.       Ринго увидел Америку и помахал ей рукой. Все обернулись на девушку.       — О, Америка, привет. Знакомься, это Клаус Форман, исключительный человек, потому что талантлив и как художник, и как музыкант.       Америка вспомнила этого человека. О нем ей рассказывал Пол. The Beatles познакомились с Клаусом, студентом художественного колледжа, в Гамбурге и тогда еще имели другой состав: на ударных играл парень по имени Пит Бест, а на бас-гитаре — рано скончавшийся Стюарт Сатклифф. Стюарт влюбился в девушку Формана, с которой Америка была знакома очень плохо, — Астрид Киргхер. И Астрид, и Клаус сильно повлияли на развитие и имидж группы. Например, костюмы без воротников Пьера Кардена предложила надеть именно Астрид.       — Приятно познакомиться, — сказал Форман, слегка наклонив голову, и вновь повернулся к Джону. — У меня уже появилась парочка идей.       В комнату вошел мрачный Брайан и сел рядом с мистером Мартином.       — Брайан, не расстраивайся так. Ну упустил и упустил, бог с ним, — тихо сказал ему Джордж.       — Но ребятам нужен этот концерт! — ответил Брайан. — У этих оползневых камней концертов все больше и больше, а ребята в нокауте.       — Я не считаю, что нам сейчас вообще нужны концерты, — вступил Ринго. — Формат выступлений и формат песен, которые пишут Джон, Пол, Джордж, вступили в резкое несоответствие. Поначалу я думал, что мы играем именно то, что от нас хотят услышать юные сентиментальные девушки, а потом понял, что они приходят посмотреть на нас, а слушать не пытаются. Джон и Пол стали писать о глубоких вещах, которые нужно донести миру, а эти девушки так и продолжают орать. Репертуар усложняется. Я считаю, что нам нужно перейти на студийный формат работы хотя бы на время.       Никто не мог произнести ни слова. Для казавшегося косноязычным Ринго это была очень неожиданная речь. Повисло короткое молчание, закончившиеся аплодисментами Джона и его искренне восхищенным «Браво!»       — Не говоря уже о том, что от этих криков болит голова, — вставил слово Джордж.       — Выходит, после летнего тура концерты не назначать? — Брайан окончательно стушевался. На его глазах рушилась мечта.       Америка посмотрела на Клауса. Они оба застали рассвет и закат концертной жизни The Beatles.       К Америке приходили неожиданные гости. Когда у нее выдался первый свободный день в перерыве между репетициями к концерту со Stolen Voice и работой в журнале, к ней пожаловал кто-то, испугав неожиданным и громким дверным звонком. Америка, не ждавшая Пола, выглянула в глазок, который показал ей, исказив до безобразия фигуру девушки, Джейн Эшер.       — Привет, — произнесла Ами, открыв дверь. — Ты вернулась из Бристоля? Все в порядке?       — В полном! — ответила она оптимистично. — Ты никуда не торопишься? Дело есть.       Америка посмотрела на висящие на правой руке часы так, будто что-то на этот день планировалось.       — Да нет, никуда. Проходи, — Ами пропустила гостью в дом. Она, достав из-за пазухи бутылку вина, переступила порог. Америка недоуменно посмотрела на сверкнувшую в руках девушки тару.       — Я решила заскочить к тебе, поболтать, попить вина, отпраздновать кое-что. Мне кажется, у нас с тобой много общего. Как минимум — театр и Пол.       — Надеюсь, что последнее мы не делим, — пролепетала Америка.       Америка прошла на кухню, подозвав за собой Джейн. Там по стеклу окна барабанили капли дождя. Эшер села на стул около окна, а Зами достала из шкафа два бокала и штопор.       — А что ты хочешь отпраздновать? — спросила Ами, с силой вкручивая штопор в плотную пробку.       — Нашу будущую дружбу, — произнесла Джейн рассматривая ногти на правой руке. Америка застыла на месте. — Понимаешь, Ами. Пол сложнее, чем кажется, но с другой стороны, я знаю, что от него можно ожидать. Мне кажется, чтобы, во-первых, наша операция была намного успешнее выполнена, во-вторых, внезапные бзики Пола было не так обидно переживать в одиночестве ни мне, ни тебе.       Америка потянула штопор, и пробка медленно поползла вверх по горлышку, пока почти беззвучно не выскочила, крепко схватившись за металлическую спираль.       — Впрочем, а почему нет? — пожала плечами Америка и разлила вино по бокалам. Джейн рассказывала о театральных трудностях и актерских забавах. Ами подливала в бокалы вино и понимала, как скучает по театру. Джейн поделилась тем, что познакомилась с Питером Максвелом и Милли Уайт, которые ушли из «Фортуны» вслед за Ами.       — Знаешь, Ами. Я всегда думала, что такие, как ты, ни за что не достаются таким, как Пол, — Джейн внезапно переменила тему. — Вернее, я никогда не встречала никого подобного тебе. Ты такой самородок. И я уж никогда бы не подумала, что вы с Полом. Для меня вы самая необычная пара из всех, что я знаю. Вы как будто из разных миров, но при этом гармонируете друг с другом. Я за него очень рада.       — Я дома! — в прихожей под хлопок двери раздался голос Пола. — Я наконец нашел дантиста. Он назначил осмотр на двадцать четве... — Пол, войдя в кухню, удивленно прервал диалог. — Джейн? Ты вернулась из Бристоля?       — Ну как видишь! — ответила гостья с характерным пьяным акцентом.       — А что это вы тут пьете... вдвоем? — Пол заметил стоящую под столом пустую бутыль из-под вина.       — Пол, ну нравится мне твоя жена, и что? Что нам мешает стать подругами?       — Вы точно только вино пили? — Пол подозрительно посмотрел на девушек.       — Не точно, — ответила Америка под красноречивое икание Джейн и указала на откупоренный бренди.       В коридоре зазвонил телефон.       — Катастрофа, — буркнул Пол, уходя из кухни. Он вернулся буквально через пару минуток, прервав смех девушек. — Ами, завтра надо посидеть с Джулианом.       Америка жестом показала Полу «о'кей».       На следующий день накрапывающий дождь сопровождал МакКартни и Зами в Кенвуд. Дом был незаперт. Пол и Ами несмело вошли в гостиную. Джон лежал, развалившись перед телевизором на диване, и спал. Телевизор бубнил о политике. Джулиан беззаботно ползал по ворсистому ковру, переставляя машинки. Пол сел рядом с Джоном и похлопал его по плечу. Он лишь захрапел. Тогда Пол выключил телевизор, и Джон распахнул глаза.       — Зачем, зачем, я же слушал! — он посмотрел на друга раздосадовано.       — Нас позвала Синтия, чтобы посидеть с Джулом. Что случилось? — спросил МакКартни.       — Я тебе чуть позже расскажу, не при Америке, — Джон поднялся с дивана и застегнул ремень. Он подошел к Джулиану и, взяв его на руки, посадил на диван.       — Машинка... — тихо и растерянно пролепетал мальчик.       — Закрой рот и сиди здесь! — процедил Джон сквозь зубы.       Джулиан попытался слезть с дивана, но Джон вовремя подхватил его и посадил обратно.       — Вечно ты мне жить мешаешь! Почему твоя мать так невовремя уезжает! — все так же говорил Джон. Гости испуганно переглянулись. — Чтобы Пола и Америку слушался, понял?       Джулиан смотрел на отца сверкающими чистыми глазами, притворяясь, что ничего не понимает. Джон резко развернулся и ушел в прихожую, где поспешно обулся и ушел, хлопнул дверью.       — Что это с ним? — тихо спросил Пол.       — Если бы мы знали... — полушепотом произнесла Америка и сжала губы.       Джулиан заплакал, так тихо, что его плач можно было определить только по покрасневшим бровям и слезящимся глазам. Ами сразу заметила его неровное дыхание и взяла мальчика на руки. Он крепко обнял девушку, прижавшись к ней дрожащим телом.       — Детка, ты голоден? — спросила Америка, наклонившись к Джулу. Он кивнул, вытерев пальчиками глазки. Ами передала ребенка Пола и ушла на кухню, а после того, как покормила, уложила его спать.       — Не знаю, что происходит, — сказал на выдохе Пол, садясь за стол. Америка делала им кофе. — Почему он так с ним обращается? Я понимаю, что для него сын был случайностью и неожиданностью. Но Синтия старается не напрягать Джона, а он почему-то портит ребенку его первые воспоминания.       — Я знаю не больше тебя и предлагаю не погружаться в это, но догадываюсь, что наша помощь будет нужна Синтии все чаще и чаще, — произнесла Ами и выключила конфорку.       До концерта Америки оставались два дня, а в Лондоне не прекращались майские дожди. Ближе к концерту выяснилось, что больше половины состава "Stolen Voice” не могут принять в нем участие. Америка собралась ехать в «Эбби-роуд», чтобы посоветоваться с мистером Мартином, который, без сомнения, знал ответ. Девушка вышла из подъезда и чуть не столкнулась с молодым человеком с букетом цветов в руках. Америка подняла глаза на его лицо и удивилась, узнав в нем полицейского Доминика.       — Доброе утро, — произнесла она. — Неожиданная встреча...       — Доброе утро, мисс Зами, — произнес он с ноткой печали. Дождь успел промочить его насквозь. — Я давно ждал, пока вы выйдете. Вы не могли бы со мной поговорить?       — Извините, не могу, я очень спешу, — торопливо произнесла Америка. Она не могла долго задерживаться здесь не только потому, что спешила в студию, а потому, что в ближайшее время за ней вдогонку должен был выйти Пол.       — Тогда я скажу быстро. Америка, весь этот месяц, что я знаю вас вживую, я не могу перестать думать о вас. Вы пленили меня. Я вас люблю. И хочу спросить: вы не против сходить со мной на свидание?       Решение, как бы раз и навсегда отвязаться от поклонника и не подать ему никаких надежд, хотя и весьма жестокое, пришло мгновенно, и Америка произнесла драматично:       — Доминик, вынуждена отказаться от вашего предложения. Месяц назад одна из газет разоблачила мою ориентацию. У меня есть девушка, а она, знаете, очень ревнивая. А еще она владеет несколькими видами восточных единоборств и не уступит в этом ни одному полицейскому. Мне очень жаль, — она опустила глаза долу.       — Но вы... вы говорили что-то про своего бойфренда... «если я буду ходить с моим бойфрендом, его разорвут охотнее» или что-то вроде того. Вы меня обманываете?       — Вот это я тогда и имела в виду. А сейчас извините, мне пора. До свидания, — Америка поспешно ретировалась.       Пятнадцатого мая Америка Зами дала свой дебютный концерт в одном из презентабельных лондонских залов. От всего состава Stolen Voice остались только Пит Оранж, барабанщик Сэлли Кларк и контрабасист Грегори Миллс. Сначала заменить саксофониста хотела сама Америка, но мистер Мартин предложил ей обратиться к ливерпульскому саксофонисту Хоуи Кейси, который быстро вписался в работу и сыгрался с коллективом. С поиском пианиста почему-то оказалось сложнее, и свою помощь уже начали предлагать битлы, на что Джордж сказал, что они не умеют играть джаз, и сам присоединился к составу аккомпанирующей группы. Мистер Мартин предложил Америке спеть что-нибудь из репертуара The Beatles, но она решительно отказалась.       Америка выглядывала из-за кулис, пытаясь разглядеть зрителей. В зале сидели множество людей разных возрастов: от стариков, влюбленных в джаз, до любопытных битломанок, пришедших поглазеть, что делает эта самозванка Зами. Ами не ожидала, что зрители займут хотя бы ползала; до концерта оставалось полчаса, а зал уже набит битком. Америка беспокоилась и за стройное звучание — состав аккомпанирующей группы установился лишь накануне, но в то же время не сомневалась в их профессионализме.       — Волнуешься? — послышался спокойный голос Пита. Америка обернулась и так же спокойно ответила:       — А должна? Наверное, да, поскольку это мое первое сольное выступление, — Америка посмотрела на правое запястье, где висели часы. До концерта оставалось пятнадцать минут.       — Не переживай, — Пит зажал септаккорд. — Просто получай удовольствие.       Америка улыбнулась. Пит всегда был короток, лаконичен и честен. Пока он, погрузившись в свои мысли, повторял репертуар, Америка прислушивалась к шуму, доносившемуся из гримерной: там Сэлли, гремя чашками, заваривал кофе и шутил под громогласный хохот Грега, Хоуи ловкими пальцами прогонал пассажи на саксофоне. Америка прокручивала в голове тексты песен из программы и думала о своем сорокаминутном дебюте. Пол говорил ей накануне: «С этого концерта начнется многое». Ами задавалась множеством вопросов: неужели Пол видит ее на сцене? Неужели ее выступление не последнее?       Семь часов. На сцену вышел Джордж Мартин, и из зала донеслись аплодисменты. Он поправил микрофон и, слегка наклонившись к нему, объявил:       — Добрый вечер, дамы и господа! Сейчас выйдет девушка, которую вы давно мечтали увидеть на сцене по тем или иным причинам. Встречайте, представитель нового поколения джаза, Америка Зами! — он указал на правую кулису, из-за которой вышла Америка. Она, не ожидавшая, что к ней придет столько зрителей, была одета просто: черный брючный костюм и лакированные туфли-лодочки без каблука. Прозвучали еще одни аплодисменты. Старушки на первых рядах начали перешептываться, и по их губам можно было прочесть: «Траур у нее какой?», «Почему леди в штанах?» Америка подошла к микрофону и направила его к себе. Джордж удалился.       — Добрый вечер. Спасибо каждому из вас за то, что пришли. Надеюсь, мы останемся неразлучными до конца концерта, — Ами бросила короткий взгляд за кулисы, положила правую руку на талию и вновь обратилась к залу. — Сегодня моей крепкой музыкальной опорой и усладой для ваших ушей станут: гитарист-виртуоз, создатель группы “Stolen Voice”, джазмен Пит Оранж! — под рукоплескания зрителей на сцену вышел большими шагами Пит. — Контрабасист, достойный места в оркестре Гленна Миллера — Грегори Миллс! — Объявленный вышел в подобной обстановке. — Перспективный барабанщик и перкуссионист Сэлли Кларк! — Парень вышел, помахав присутствующим рукой, и запрыгнул на платформу с ударной установкой. — Мой земляк, саксофонист из Ливерпуля, Хоуи Кейси! — музыкант прошагал вдоль сцены, учтиво поклонившись зрителям. — И непревзойденный музыкант-мультиинструменталист, аранжировщик и наставник, согласившийся поучаствовать в концерте в качестве пианиста, за что я ему безмерно благодарна, — Джордж Мартин! — битломанки встретили его особенно радостно. Когда зал прекратил аплодисменты, Америка продолжила: — Я хотела бы отдать дань жанру, в котором написано большинство моих песен, поэтому первым, что я исполню, станет песня совсем не моего авторства. Джонни Мендл, “The Shadow Of Your Smile”.       Америка отошла от микрофона, оглядела музыкантов и кивнула Хоуи, который начинал песню с придуманного Ами и Питом вступления. Хоуи расправил плечи, расставил пальцы на клапанах и начал соло, к которому присоединился аккомпанемент Пита и Джорджа. Песня звучала динамичнее и взволнованнее, чем, например, у Барбры Стрейзанд или Тони Беннетта. Когда запела сама Ами, зрители изумились, как будто слышали ее голос впервые.              The shadow of your smile       When you have gone.       The color of my dream       And light the dawn.       Look into my eyes my love and see       All the lovely things you are to me.              Когда Ами допела, с первых рядов, где сидели люди постарше, раздались бурные аплодисменты. Америка счастливо оглядела их и объявила:       — А теперь песня, которая стала моим первым джазовым опытом, “Suddenly I Appear”.       Когда Америка думала о концерте, она и не подозревала, что он может пройти так гладко, практически безукоризненно. Следом прозвучала песня “My Magic”, исполненная практически в жанре “R&B”. Затем сцену затемнили, направив свет лишь на Америку и Пита, в руках которого неожиданно появилась акустическая гитара. Ами спела “And I Know”, и пока ее глаза наполнялись слезами, сверкающими на свету софитов, ее голос ни разу не дрогнул. В схожей по настроению “I Feel The Sun”, но отличной по звучанию, более близкой к року, был задействован весь ансамбль. Америка чувствовала эйфорию от того, что творит. Она ощущала, что отдает себя полностью музыке, что сливается с ней в единое целое, что ее ничего не сковывает. Америка ощутила себя полностью свободной, сознание показалось ей непривычно легким, потому что последние несколько лет наслоившиеся друг на друга учеба, работа и прочие заботы держали ее в напряжении. И вот, почти в двадцать четыре года, она нашла себя и поняла, какой она должна быть.       Америка исполнила песню, с которой начался ее путь в шоу-бизнесе. Снова погасили свет, и направили на занявшую рояль Ами, серебристый, как лунные лучи, свет. Она спела “Love You So", закрыв глаза, пока зрители слушали о звездах, затаив дыхание. Завершали программу песня Америки “Go Shopping”, которая пыталась выбиться в верхние строчки хит-парада на протяжении месяца, и “Lullaby of Birdland”, в которую Зами влюбилась в исполнении Эллы Фитцджеральд. Америку проводили выкриками «Браво» и ритмичными хлопками, обозначающими просьбу выйти на бис.       Тремя днями спустя Америка пришла в студию. В это время в Лондоне уже вовсю обсуждали прошедший концерт Зами и предстоящее выступление в престижном зале Альберт-Холла первого июня.       — Америка, вечно ты появляешься, когда намечается что-то интересное! — такими словами встретил девушку Джон. Она вопросительно посмотрела на Леннона, и тот объяснил: — Сегодня мы ждем духовой оркестр для песни Пола.       — Ого, — у Америки округлились глаза. — Альбом выйдет очень многообразным.       — Ну да. Все эти скрипки и дудки — далеко не все, что мы готовим, — сказал Джон, когда они с Америкой вошли в студию. Джордж и Ринго помахали девушке рукой из-за пульта. Секундой позже ей ударило в глаза сверкание медных духовых. На стульях сидели два саксофониста и три трубача и вразнобой репетировали партии. Из динамиков донеслось: «Приготовились!», и музыканты прекратили игру. Зажглась красная лампа записи. Музыка выстраивалась, будто солдаты в стройные ряды. Она звучала торжественно, ладно. Пол возник внезапно, словно вырос из-под земли, и встал между Джоном и Америкой. Присутствующие в операторской внимательно наблюдали за музыкантами, безукоризненно исполняющими свои партии, и когда трубачи и саксофонисты пошли на коду, зааплодировали.       — Я бы на вашем месте так не радовался, — скептически произнес Брайан, входя в помещение. — Фраза Джона про Иисуса дошла до Америки и встречена резко негативно. В нескольких штатах проходят акции демонстративного сожжения всех пластинок The Beatles. Ваше турне по Штатам под огромной угрозой, — строго, не без досады говорил Брайан, смотря в глаза каждому битлу. Они восприняли это достаточно равнодушно.       — А нужно ли оно нам? — бросил Джон, отвернувшись. — Пусть жгут, что хотят. Мне глубоко наплевать.       — А мне не наплевать! Это ваш последний тур! Каждые гастроли — это огромный труд и большие вложения! — Эпстайн начал постепенно повышать голос, но вовремя замолчал и выдохнул, не желая продолжать. От происходивших перемен и от большой нагрузки у него сдавали нервы. Он тихо сказал: — С другой стороны, вы же не собираетесь распадаться...       — Вот именно! А ты кипятишься, — Джон сел на стул. — Серьезно, это турне нам судьбу не переиграет. Нам ничего не стоит его отменить, деньги раздать, остаться дома, отдохнуть, поспать...       — Так, давайте лучше запишем песню, — встрял МакКартни, уходя к микрофону.       Америка заскочила в студию и на следующий день, когда у The Beatles вновь был гость в лице валторниста Алана Сивила. Гость не только записал партию для одной из песен Пола (которую он сам почему-то отказывался показывать Америке, пока доводил до ума), но и охотно побеседовал с молодыми людьми о музыке.       В начале двадцатых чисел мая The Beatles, Мэл Эванс, Брайан, Америка и съемочная группа под руководством режиссера Майкла Линдси-Хогга отправились в Чизвик-Хаус для съемок клипов на новые песни “Rain” и “Paperback writer”, не включенные в альбом. Свежая зелень, цветущая сирень и покрытые мхом скульптуры стали прекрасным антуражем, ласковое солнце подсветило гладкость молодой кожи и каштановых волос, и все это четко схватила лучшая цветная пленка. Мистера Линдси-Хогга вводил в растерянность сломанный зуб МакКартни. Джон убеждал его, что этот изъян можно использовать в рекламных целях, сыграв на сострадании фанаток. Как раз в последний день съемок у Пола состоялся прием у стоматолога, где сняли мерки для будущего протеза.       Корпевших над альбомом The Beatles нисколько не волновало то, что в это время происходило на западном побережье Атлантического океана. Каждое утро в конце мая выдавалось уже почти совсем июньским, и дождь лил совсем уж мало. В окно бил желто-зеленый свет, отраженный от липких зеленых листьев. В один из таких дней Пол пригласил Америку съездить с ним на записи новой песни. «Это кое-что неожиданное и даже смешное», — сказал Пол, надеясь заинтриговать супругу. И получилось. Они сели в «жук» Ами и приехали в «Эбби-роуд».       В «чайной» комнате уже сидела Патти Бойд и одиноко попивала кофе. Когда Пол и Ами вошло в помещение, Патти вскочила со стула. Пол высказал свое удивление:       — О, Патти, здравствуй! — они по-дружески поцеловали друг друга. — Не ожидал увидеть тебя здесь. Обычно из всех девушек в студии появляется только Ами. И то мне ее пришлось уговаривать, — Пол покосился на супругу.       — Я вообще не собираюсь мешать процессу, — Патти рассмеялась, обнажив белые зубы с щербинкой диастемы.       — Мешать не будешь, а вот помощь твоя понадобится, — Пол помахал указательным пальцем, словно в подтверждение своих слов. — Мы сегодня записываем кое-что очень интересное, и в одиночку мы не справляемся. Поэтому сегодня у нас будут гости. Примете участие, девчонки?       — Так во-от, зачем ты меня звал! — шутливо произнесла Америка, как будто подозрительно сощурив глаза.       — Ну конечно, Пол! — воскликнула Патти. В коридоре послышались шаги и скрип двери. В дверном проеме появилась любопытствующая светловолосая голова. Заметив знакомые лица, в помещение вошел молодой человек среднего роста, одетый по самой последней моде. В нем и Пол, и девушки сразу узнали своего знакомого, Брайана Джонса, гитариста The Rolling Stones. Пол описывал его как очень неплохого парня и хорошего блюзмена. «Битлз» его любили, особенно тяготел к нему Джордж, так как они занимали в своих коллективах похожие позиции тихих гитаристов и оба родились в конце февраля. «Битлз» пригласили его на свои сессии, чтобы не только записать песню, но и повеселиться, а повеселиться в студии битлы любили больше всего.       — О-о-о, — протянул Пол, протянув руку для будущего рукопожатия с объятием. — Кто к нам пришел! Брайан! — говорил он, протягивая каждое слово. Парни пожали друг другу руки и обнялись.       — Конечно, пришел! А ты что думал? — ответил гость и обратился к Патти. — Я тебя помню, ты же Патти, жена Джорджа, — он взял нежную ручку модели и поцеловал, а потом поднял голову и обратился к Ами. — Тебя я тоже помню, но немножко хуже. Мы выделись где-то зимой 64-ого или около того. Тебя еще Мик и Кит пытались захомутать, а ты стойко держалась. Анита? Или нет...       — Все тебя к Анитам тянет, — тихо усмехнулся Пол.       — Мы можем познакомиться еще раз. Америка, — Ами протянула Джонсу правую руку.       — Очень приятно, — улыбнулся Брайан и поцеловал руку Америки. — Так, я где-то потерял Марианну. Марианна!       В комнату вошла молодая блондинка, певица Марианна Фейтфул. Никто из The Beatles, кроме Пола, не ценил вокальные способности Птички, как ее звали в музыкальной среде. Джон говорил, что она весьма посредственная, и у нее, в отличие от Силлы Блэк, в голосе нет изюминки. Марианна была замужем за Данбаром, но в последнее время ее видели только в компании The Rolling Stones.       — Привет! — Марианна помахала всем присутствующим рукой.       — Ты проходи, попей чаю, у нас есть шоколадка, — Пол был радушен.       — Да нет, спасибо. Не хочу перед записью голос испортить, — улыбнулась Марианна.       — А такое возможно? — Пол бросил косой взгляд на лежащую на столе плитку горького шоколада. — Буду знать. Тогда давайте приступать.       Парни и девушки вошли в студию. На стуле сидел Джон, изучая текст на листе бумаги. Он вздохнул и обреченно произнес:       — Я и не думал, что вы с Донованом такие наркоманы, — он поднял глаза на вошедших и вздрогнул. — О, как вас много!       — Это еще мало! — ответил Пол подошел к микрофону. В комнату сразу вошли Джефф, инженер записи, Джордж, Ринго и Мэл Эванс.       — Джон, давай отрепетируем, — предложил Пол, взяв со стола свой листок. Джон напел первые строки:              In the town where I was born       Lived the man who sailed the sea.       And he told us of his life       In the land of submarines.              Пол неодобрительно замотал головой прервал и пение Джона.       — Я понял! Здесь нужен Ринго!       — А? Че? — послышался голос среди барабанов. Над бочкой показалась голова Ринго. Он смачно врезался в железную тарелку головой и потер ее.       — Будешь про субмарину петь! — ответил Пол.       — Субмарину? Без проблем. Все равно пока Джон ее колупает, я ее наизусть выучил.       Джон нахмурился. Джефф спросил из-за пульта:       — Ну что, начинаем?       Ринго встал к микрофону и притянул его к себе. Джефф включил записанную накануне составляющую аккомпанемента. Ринго запел первые строки, и Пол уже довольно заулыбался.       — То, что нужно! — воскликнул Пол, прервав в один момент Ринго. — Так хотя бы на исповедь старого моряка не похоже.       — Да что ты говоришь! — развел руками Джон.       — Ладно тебе, не обижайся, — рассмеялся Пол.       Вокал Ринго записали за несколько дублей. Пол слушал, кивая. Гости сидели тихо, лишь иногда перешептывались между собой. К Джеффу подошел Мэл и сел справа, чтобы понаблюдать за процессом. После нескольких очень удачных дублей, Пол подскочил и воскликнул:       — Друзья, а теперь нам понадобится ваша помощь в заполнении этой песни всякими прелестями. Тут есть пустые пятнадцать секунд, в котором будет больше звуковых эффектов, чем во всех песнях «Битлз», в том числе еще не написанных, вместе взятых! Но для начала давайте выстроимся в хор!       Брайан, Марианна, Патти, Джон, Джордж и Америка выстроились в две линии, если это можно было так назвать.       — Что-то маловато нас для хора — всего лишь секстет, — Пол приставил руку к подбородку, а потом повернул голову в сторону операторской. — Мэл? — Мистер Эванс поднял голову на Пола и вопросительно посмотрел на него сквозь очки. — Иди к нам.       — Н-не-не, я н-не пойду. Я не умею петь, — он покачал головой.       — Этого никто не узнает. Давай, не стесняйся, — Пол улыбнулся ему. Эванс посмотрел на Джеффа. Тот кивнул, и Мэл поднялся.       В углу комнаты промелькнула чья-то темная тень. Пол резко обернулся в ту сторону. Это был Альф Бикнелл, водитель группы. Он был закрытым, но очень отзывчивым человеком. За пределами команды о нем вообще никто ничего не знал. И в тот момент Пол решил увековечить его имя на пластинке The Beatles.       — Мистер Бикнелл! — окликнул его Пол. — Нашему хору нужен всего один человек.       — То есть вы! — добавил Брайан.       — Если нужен, — мужчина поправил очки и подошел к молодым людям. — Я как раз не занят.       Джефф приставил несколько микрофонов. Пол начал читать инструкцию:       — И так, мы поем следующие очень сложные строки: «Мы живем в желтой подлодке, желтой подлодке, желтой подлодке». Сложно? Сложно.       Марианна и Патти прыснули. Джефф включил запись, а Пол встал перед хором, дирижируя.       — Пол, а что это ты халтуришь, не поешь? — спросил Джефф. — Иди в хор, капельмейстер!       — Только вместе с тобой, — Пол приставил руку к сердцу. В операторскую как нарочно вошел Джордж Мартин. Джефф что-то шепнул ему, и они с Полом встали в ряды хора.       Когда спели то, что было нужно, Пол расстегнул две верхние пуговицы цветастой рубашки и дал следующие указания:       — А теперь нам нужно изобразить звуки верфи.       — Есть идея, — сказал Джон, поставив руки в боки. — Скажи, Джефф, а можно включить там этот эффект... я не помню, как он называется... ну чтобы мой голос звучал как в рупоре?       — Нет, мы во второй студии, тут этот приемчик не работает. Хотя... — Джефф подошел к письменному столу, задвинутому в угол, опустился и достал из-под него чертежный тубус. Он отряхнул его и протянул Джону. — Попробуй.       — Ого, откуда здесь тубус? И что, типа петь через него в микрофон? Терпеть не могу вторую студию, но иногда тут весело, — Джон приставил ко рту тубус и начал что-то кричать в него, как старый сварливый боцман. — Ну что?       Джордж поставил запись.       — Ну, неплохо. А как сделать так, чтобы мой голос звучал как будто под водой?       — Петь в воде, — сказал Харрисон.       — Ой, точно! Налейте кто-нибудь воды!       — Я сейчас! Брайан, помоги мне, — Марианна с Джонсом тут же вышли из комнаты, и тремя минутами спустя вернулись с небольшим аквариумом, наполненным водой. Джон взял со стола микрофон и почти опустил его в воду, но аквариум отодвинул Брайан и покрутил пальцем у виска.       — Совсем? Тебя бы сейчас током шибануло насмерть.       Наркотически заторможенный Джон задумался, но ненадолго. Он достал из кармана какой-то маленький пакетик. Из пакетика он достал еще меньший пакет и начал натягивать его на микрофон. «Это что, презерватив?» — удивленно спросила Патти. «Ага!» — ответил Джон, вожделенно натягивая его на микрофон. «Фу, он же потом будет склизким!» — протянул Ринго. «Заодно проверим надежность и того, и другого», — заметил Джон. Затем он сам куда-то ушел, и вернулся со взятой невесть откуда соломинкой для напитков. Он погрузил микрофон наполовину в аквариум, взял соломинку и начал дуть в воду. Сначала он дул слабо, а потом увеличивал поток, пока пузыри не начали практически грохотать в сосуде.       — А как бы изобразить звуки цепей на судоверфи? — задумался Пол, расстегнув еще одну пуговицу. Близилось лето, и в студии становилось все жарче.       В помещение, жутко скрежеща ножками, въехала чугунная ванна. Ее толкали худощавые Джордж и Брайан. Пол подошел к ним и заглянул внутрь: там лежали тяжелые металлические цепи. Брайан и Джордж дотолкали ванну до микрофонов и остановились, протерев лбы.       — Как?! — Пол был ошарашен. — Как вы умудрились прочитать мои мысли.       — Я слишком долго тебя знаю, Пол, — ответил Джордж. Пол слегка улыбнулся.       — О, еще было бы неплохо сделать какие-нибудь сигнальные звуки... — протянул Пол.       — Я знаю, что делать, — вызвалась Ами. — Можно сделать подобие африканского инструмента казу из гребешка для волос и туалетной бумаги.       — Да, это будет то, что нужно!       — Даешь мастер-класс по изготовлению казу из туалетки и гребешка! — воскликнул Брайан.       — Могу обеспечить гребешком, — сказала Марианна.       — Ами, неужели ты тоже знаешь меня столько времени, чтобы читать мои мысли? — улыбнулся Пол, посмотрев на супругу. — Эх, как хорошо, когда дорогие люди тебя понимают.       Запись продолжалась до позднего вечера. Но не все торопились разъезжаться по домам. Брайан и Пол решили поехать с девушками в какое-то арт-кафе неподалеку, а Джордж и Патти решили присоединиться к ним. За вход в кафе пришлось заплатить, потому что в тот день там выступал какой-то начинающий фолк-исполнитель. Брайан интересовался жизнью Тары Брауна, о котором давно ничего не слышал, а потом рассказывал о веселой жизни с дополнениями от Марианны. Пол и Джордж тоже не молчали, Патти хохотала громче всех, что давно уже никого не удивляло. Америка думала, что же ей мешает снова стать такой, какой ее описывала Сара Хартрайт? Будучи еще тринадцатилетней, Ами могла зажечь толпу и потянуть ее за собой к цели. Еще в четырнадцать лет она была вожатой в юношеском лагере. И почему 1965-ый год, который с самого рождества обещал стать самым счастливым, в итоге заколотил душу Америки деревянными досками? Год ведь и правда стал таким счастливым для них с Полом. Несмотря на все трудности, новогодние предсказания для влюбленных сбылись.       Почему на Ами после дня в прекрасной компании напали печальные воспоминания, она сама не могла понять. Но она точно решила, что начнет преобразовывать свой образ, возможно даже построит его заново.       Первого июня Америка дала концерт в Альберт-Холле, после чего в Лондоне о ней заговорили еще активнее. Ами решила напустить немного пыли в глаза прессе, распускающей слухи о ее нетрадиционной ориентации. В ряде изданий появились заметки и статьи о ее выступлениях, как положительные, так и отрицательные:       «...Мисс Зами может смело считаться основоположником истинного голубоглазого соула. Уровень ее текстов, музыки, аккомпанирующей группы, вокала не просто достойный, он очень высок...»;       «...Америка исполнила песню The Beatles “Miсhelle” в манере «ритм-н-блюза». Но то, что она спела ее, не заменив местоимения женского рода на мужские — это возмутительно! Она пропагандирует гомосексуализм, и где — в священной Великобритании! Мисс Америка, держите свою нетрадиционную сексуальную ориентацию при себе, иначе вас ждет тюрьма!»;       «Битловская «Мишель», исполненная мисс Зами в адрес все той же девушки, о которой пел МакКартни, может сыграть с ней очень недобрую шутку. Впрочем, как и пристрастие к брюкам».       Америка была очень довольна результатом. На улицах ее стали узнавать не только сумасшедшие битломанки, но и доброжелательные почитатели таланта, и просить автограф. Конечно, это не самое главное, что нравилось Америке в нынешнем положении. Неделей спустя она нашла у себя в корреспонденции два письма из Соединенных Штатов Америки. Первое письмо пришло от Боба Дилана в ответ на рассказ Ами о том, что произошло с ней прошлой осенью. Послание очень сильно вдохновило ее, потому что Боб писал: «Я пребываю в настоящем изумлении и восторге. Пол поступил как настоящий муж. Он очень сильно вырос в моих глазах...» Второе письмо имело Нью-Орлеанский штамп. Ами развернула его и увидела следующее:              ПРИГЛАШЕНИЕ       Уважаемая миз Америка Зами!       Вы вносите значительный вклад в развитие джаза.       Поэтому от лица Нью-Орлеанской музыкальной ассоциации приглашаем Вас на 65-ый День рождения Льюиса Армстронга, который пройдет 5 августа 1966 года в 19:00 в зале Карнеги-холл, Нью-Йорк.       Среди приглашенных гостей джазмены и джазвимен предыдущего поколения и начинающие таланты.       С надеждой,       Члены Нью-Орлеанской музыкальной ассоциации              Америка перечитывала письмо раз за разом, не веря своим глазам. Она давно мечтала познакомиться с одной из джазовых икон — Льюисом Армстронгом, но не задумывалась, что он знает о ней. Да что там — не думала, что это вообще возможно! В дом незаметно и бесшумно проскользнул Пол. Он подошел к Америке, сидящей в гостиной на диване под торшером, присел слева от нее, согнув под собой левую ногу, запустил пальцы в ее волосы и поцеловал в висок.       Они чувствовали это настроение: когда надо много рассказать, но так не хочется размыкать губ и произносить слова, а хочется лишь слушать тихое дыхание. Америка опустила голову Полу на колени и, отложив письмо, заглянула в его мерцающие ореховые глаза. Он улыбнулся и тихо, чарующе и нежно запел.              There, running my hands through her hair,       Both of us thinking how good it can be,       Someone is speaking,       But she doesn't know he's there.              Пол допел и улыбнулся в зубы. Целые, чистые белые зубы.       Шли последние дни сессий альбома The Beatles, и до начала всемирного турне, в котором группа впервые после поездки в Гонг Конг в 1964-ом году охватит Азию, остались считанные сутки. Пол и Америка не испытывали яростного желания праздновать дни рождения роскошно. Семнадцатого июня Пол завершил процесс покупки фермы в Хай-Парке в Шотландии, которую никогда в жизни не видел воочию, став последним битлом, вложившим деньги в недвижимость за пределами Лондона. Пока Пол находился в нотариальной конторе, находящейся дома Америке позвонила довольная жизнью Мийами.       — Представляешь, пока я была в отъезде, мама пошла на поправку и недавно совсем выздоровела! — щебетала Мийами. — Я решила, что после всех этих выступлений надо заняться учебой. Думала, сейчас буду готовиться к экзаменам. И тут мистер Эпстайн говорит мне: Королевская академия музыки принимает тебя без экзаменов! Спасибо тебе с Полом, без вас всего этого не было бы!       — Перестань, — смутилась Ами. — Лучше скажи: ты сейчас в Лондоне?       — Да! Как раз еду сегодня документы сдавать! — радостно ответила Мийами.       — Тогда заходи завтра к нам на чай, — Америка надиктовала адрес дома. Мийами обрадовалась, пообещала прийти и попрощалась до следующего дня.       Утром в окно барабанил дождь. Пол распахнул глаза и перевернулся на другой бок, потянувшись к Ами. Но ее в кровати не было. Пол поднялся, нацепил банный халат и вышел в кухню. Америка сидела за столом и писала что-то в тетради, водя указательным пальцем правой руки по строкам в другой тетради. Услышав скрип половиц в коридоре, Америка повернулась в сторону Пола. Пряди ее волос оказались закинутыми назад. Тонкий вязаный свитер воздушно сидел на ее хрупком теле.       — Доброе утро, — улыбнулась она и потянулась, чтобы поцеловать. — Я думала, ты еще чуть-чуть поспишь.       — В день рождения не спится, — Пол сел на стул напротив супруги. Ами дописала что-то, встала из-за стола и подошла к плите. Она взяла из коробка спичку и зажгла огонь.       — К нам на обед Мийами заедет, — Америка поставила на конфорку сковороду.       — Вот как, — улыбнулся Пол, следя за приготовлением яичницы-глазуньи с сосисками. После того, как завтрак приобрел соблазнительную золотистую корочку, Америка выключила огонь и, ловко подцепив лопаткой яичницу, положила ее на чистую тарелку. Пола пронизало чувство защищенности, домашнего тепла и уюта, любви. Тарелка с завтраком оказалась прямо перед ним. Пол принялся за его поедание. Америка скрылась в коридоре, а вернувшись, уже держала в руках среднего размера шкатулку из изысканного темного дерева с золотыми декоративными накладками на углах. Америка тихонько пропела: «С днем рождения тебя» и протянула коробку имениннику. Он удивленно принял ее и снял крышку. Внутри лежали в бархатных чехлах-мешочках портсигар и фляга, стилизованные под шкатулку. «Как красиво!» — воскликнул Пол и притянул Ами к себе. Она села к мужу на колено. «Я рядом с тобой чувствую себя самым счастливым на свете», — прошептал он. Америка улыбнулась, закрыв глаза. В коридоре зазвонил телефон. «А вот и первые поздравления!» — воскликнул Пол. Ами поднялась, и Пол выбежал в коридор. «Да-да?.. ой, папа, привет!» — слышалось из коридора. Америка усмехнулась, представив, как свекор называет Пола балбесом и говорит, что очень его любит.       Не успел Пол вернуться в кухню и передать Америке привет от Джима, как позвонили еще, и еще, а потом вовсе в дверь. Это уже была Мийами. Пол провел ее на кухню, где Америка разлила по тарелкам суп-пюре.       — Спасибо, что пригласили! — воскликнула Мийами, подходя к Ами. — Ами, я завтра вряд ли тебя увижу, поэтому хочу подарить подарок сегодня. Он для вас с Полом один на двоих. Это билеты на концерт Нины Симон через две недели!       Америка и Пол стыдливо переглянулись.       — Спасибо тебе большое за такой восхитительный подарок. Мы с Ами очень любим Нину. Но, увы, в пятницу мы летим в тур примерно на две недели, — печально произнес Пол. Мийами стушевалась.       — Как же я ошиблась... Извините, пожалуйста... Мне надо было иметь в виду, что вы люди гастролирующие…       — Абсолютно не за что просить прощения, — утверждала Америка. — Лучше садитесь за стол. Между прочим, я хотела отметить, что двадцать первого будет ровно год, как мы знакомы.       — А ведь действительно! — настроение Мийами вновь вернулось на свое место. — Это было такое удачное стечение обстоятельств. До сих пор не могу поверить, что так бывает!       Снова зазвонил телефон, и Пол почти раздраженно вскочил со стула.       — Ты бы поел лучше.       — А если что-то важное? — Пол скрылся в коридоре. Он о чем-то тихо поговорил и вернулся. — Что, Ами. Вечером пойдем с Барри, Тарой, Саки Портье и Джейн в “The Bag O'Nails”.       — Прекрасная компания, — отметила Америка.       Вскоре чета, проводив Мийами, принарядилась и отправилась в ночной клуб, чтобы отпраздновать двадцать четвертый день рождения Пола. Празднование затянулось настолько, что совершенно незаметно перетекло в день рождения Америки часов на пять. Потом все пьяные и довольные сели в такси и разъехались по домам.       Америка хотела отпраздновать свое двадцатичетырехлетие в тесном семейном кругу и пригласила на ужин Эллину, Билли и семью Рамон. Она очень надеялась на то, что Омпада и Пит, практически переехавшие в Лондон, тоже присоединятся к ужину. Ами весь день провела на кухне, готовя блюда к праздничному семейному ужину. Пол, не торопившийся с подарком, всячески помогал ей. Он перенес телефонный аппарат на кухню, чтобы Америке было проще отвечать на поздравления, разложил в гостиной стол, мыл посуду. Наконец стол был накрыт, и супруги стали дожидаться гостей, сидя на диване в гостиной под пластинку Вивальди.       Раздался заветный звонок. Америка вышла в прихожую и открыла гостям дверь.       — Америка! — громко воскликнула Фиби.       Суетливое семейство мигом заполнило дом шумом. Своенравная Фиби пыталась привлечь к себе как можно больше внимания, Кармелит шутил, Эллина пыталась поздравить сестру, Мэри сетовала на то, что племянница вообще перестала объявляться. Когда в прихожую вышел Пол, стало еще громче. Мэри и Билли попытались вручить Америке подарочный чайный сервиз. Затем гости наконец разулись, помыли руки и в конце концов сели за стол. Все загрохотали посудой. Пол разлил по бокалам шампанское, а в стакан Фиби — компот.       — Можно мне произнести первый тост? — спросила Мэри и, получив от Ами вердикт: «Конечно!», встала с бокалом. — Ами, девочка моя любимая, я не могу поверить, что тебе уже двадцать четыре года. Эта цифра никак не соответствует тому, какой ты остаешься у меня в голове — маленькой девочкой шести лет.       — Это же мне шесть лет! — громко оповестила всех Фиби.       — Помолчи! — шикнула Эллина. Фиби высунула язык в сторону сестры.       — Но когда тебе действительно было шесть, я не верила, потому что ты была уже мудрее своих ровесников и некоторых из нас, взрослых. Поэтому что я хочу пожелать тебе сейчас. Я желаю тебе быть такой, какая ты есть, и не подгонять себя под чьи-либо рамки и шаблоны.       Все сдвинули бокалы. Раздался звонок в дверь, и Ами вышла из-за стола. Посмотрев в глазок входной двери, она заметила две высокие фигуры Омпады и Пита. Они вошли в квартиру, и Ами смогла заметить, что Омпада одета в слишком просторную для нее одежду. Обычно она надевала что-то приталенное. Но и от зоркого глаза Овод не удавалось скрыть изменившуюся фигуру Ами.       — Я прихожу, и снова она худая, — Омпада говорила о своем. — Но ты сейчас еще в отличной форме. Не тот скелет, что был два года назад.       Гости и именинница расцеловались.       — Америка, — обратился Пит. — Мы с Омпадой хотим подарить тебе необычный подарок.       — Мы знаем, что ты очень любишь книги, но не знаем, что ты еще не читала, — продолжила за мужем Омпада. — Поэтому мы дарим тебе написанный от руки моим знакомым каллиграфом «Сборник самых красивых любовных писем».       Омпада протянула подруге перетянутую синей лентой толстую книгу в жесткой обложке. Америка удивилась: она была выполнена в стиле шкатулки, подаренной Полу на его день рождения.       Новоприбывшие были бурно встречены в гостиной. Их посадили на пустующие стулья между Билли Рамоном и Билли Кармелитом.       — Омпада, как там твой модный дом поживает? — поинтересовалась Мэри.       — Все даже намного лучше, чем я ожидала. Продажи растут так быстро, что сметы устаревают каждый день, — поделилась Омпада, пока Пит накладывал ей салат. — Мы с Питом уже вынуждены снимать квартиру здесь, потому что каждый день ездить из Оксфорда неудобно. Но я, скажу честно, патриот своего города, поэтому к осени ситуацию исправлю. Хочу, чтобы мои дети росли в Оксфорде.       — Могу тебя понять, — произнесла Мэри. — Если так посмотреть — все же хорошо!       — Все просто замечательно, — поправила Омпада. — А теперь пора пить за Америку!       — А мне пора дарить подарок! — Пол достал из-под стола небольшую коробочку и протянул Америке. Он встал с бокалом в руке. — Любимая, это тебе. Я долго думал, что же тебе подарить. За этот год наши планы на будущее и жизненный путь успели множество раз поменяться. А главное, что мы не только с большим успехом проходим проверку на прочность, но и становимся еще крепче и ближе друг другу. Поэтому я дарю тебе кое-что, что будет освещать не только наш будущий дом, но и нашу жизненную дорогу.       Америка заглянула внутрь коробки. Там лежал переносной металлический фонарь, похожий на очаровательную беседку в парке. Стекла по бокам покрывали резные металлические цветы, такие легкие, как будто кружевные. Он был настолько красив, что Ами растрогалась — она никогда и нигде не видела таких. Америка встала, поставила коробку на стол, обняла и поцеловала супруга. Гости стали звякать бокалами и пить за счастье Пола и Америки.       Двадцать первого июня Пол и Америка навестили Джима МакКартни, а на следующий день должна была состояться последняя сессия The Beatles для нового альбома. Америка собирала вещи для длительной поездки, которая должна была начаться в Германии двумя днями спустя и закончиться на Филиппинах. Ами не ожидала от поездки ничего особенного, хотя путь гастролей впервые пролагался через новую для всех Японию.       Пол уехал в студию ближе к обеду, но не прошло и сорока минут его отсутствия, как в дверь постучали. Америка вышла в гостиную и заглянула в глазок. На пороге стоял Пол, явно чем-то взбешенный и нервничающий. Он притаптывал ногой, заламывал пальцы на руках. Ами на мгновение испугалась открывать ему, потому что он мог быть невменяемым и навредить ей. Пол постучал еще раз, и Америка покорно открыла. Не успел МакКартни перейти порог, как Америка оказалась в его крепких объятиях. Пол впился в губы девушки. Дверь шумно захлопнулась. Ами вырвалась из поцелуя и попыталась спросить:       — У вас же сегодня...       — Тихо, — произнес Пол спокойно, с восходящей интонацией, взял Америку на руки и понес в спальню.       Только за ужином Америке удалось разговорить молчаливого Пола.       — Понимаешь, — сказал Пол, поморщив лоб, обнаженный вздыбившейся челкой. — Мне так надоели бескомпромиссность и лень Джона. Он хочет, чтобы все было только так, как он хочет, но не желает прикладывать к этому усилий. А главное, что он не может даже нормально объяснить, что ему хочется! Раньше он был более сговорчив.       Америка погладила мужа по плечам.       Два дня спустя, рано утром, The Beatles, Брайан, Мэл, Америка и Альф Бикнелл встретились в аэропорту Хитроу, чтобы вылететь в Мюнхен. Ребята, по всей видимости, забыв о позавчерашней ссоре, общались между собой свободно. Проводить фаворитов в турне пришли преданные фанатки. Толпы, казалось, за прошедшие два года не изменились качественно, а только количественно. Ребята вяло помахали им рукой и поднялись по трапу. Америка вновь почувствовала на себе множество озлобленных и завистливых взглядов. Все вошли в самолет и расселись по креслам. Они были расставлены в прямоугольник так, чтобы пассажиры имели возможность смотреть друг на друга. Коллегам предстояло обсудить множество насущных тем, в том числе название нового альбома. Невзирая на шум двигателей, они начали разговор.       — Друзья, выяснилось, что альбом “Abracadabra” уже существует. А жаль, под концепцию альбома это подошло бы, — произнес Брайан и вздохнул.       — Жаль, — подтвердил Джон.       — Короче говоря, друзья, надо бы придумать новое название. У кого какие варианты? — Брайан обвел глазами присутствующих. Они на мгновение задумались, но молчание почти сразу прервал Пол:       — О, у меня этих названий целый список. “Pendulums”, “Fat Man”, “Bobby”, “Magic Circle”...       — Стой, стой, — прервал Джон Пола, который уже начал помогать себе размахиваниями руками. — Я знаю, сколько еще ты можешь предложить. И если я могу понять, как относится к альбому, допустим, “Magic Circle” — оно, скорее всего символизирует диск пластинки, да?, то остальные названия я связать не могу. “Fat Man” — это намек на мою фигуру?       — Да нет же, c чего ты взял? Подтекст “Magic Circle” ты действительно угадал. А остальные... не знаю. Просто так. Я еще не придумал концепт.       Джон усмехнулся, закатив глаза.       — Можно мне? Я предлагаю озаглавить пластинку “After Geography”. После всего того, что нам удалось увидеть по всему миру, мы пришли к новому звучанию. То есть название будет говорить о том, что эта пластинка — итог многих туров, — предложил Ринго.       — Название интересное, — признали в один голос Брайан и Пол.       — Тогда давайте расширим географию гастрольных туров! Предлагаю: “Beatles on Safari”! — воскликнул Джон.       — Мило, но мне не нравится, — сказал Пол.       — И мне. Мне больше предложение Ринго нравится, — высказался Джордж. Джон скривил рожу в сторону Джорджа и Пола и закинул ногу на ногу.       — Вы сейчас ни к чему таким образом не придете, — вставила слово Америка-рефери. — Я предлагаю вам вернуться к прежнему стилю The Beatles с искусной игрой слов.       Все замолчали и начали перебирать в голове слова и их разные сочетания. Молчаливое раздумие растянулась на пять минут, потом на десять, двадцать.       — “Revolver”, — сказал Джон. Все обернулись на него. — Для многих это будет не больше, чем пистолет, револьвер. Но мы будем знать, что это — вращающаяся болванка.       — А это идея! емко и лаконично, — согласился Пол. — Как вам?       Согласились все.       Пятничным вечером The Beatles должны были дать два концерта в “Circus-Krone-Bau”. Когда группа вышла на сцену под не стихающие вопли поклонниц, все, кто застал концерты The Beatles в 1963-64-ых годах, не смог не заметить, что радости и энтузиазма на их лицах и в глазах не осталось. Когда-то они приятно удивлялись своей популярности, не могли поверить в то, что совсем недавно они были неопытной скиффл-группой. Теперь они... устали. В конце второго концерта, когда время перевалило за полночь, битлы, простоявшие на сцене не менее шести часов, буквально валились с ног, хотя когда-то могли играть сутками напролет. Джордж объявил “Yesterday” как песню с альбома “Beatles For Sale”, а не “Help!” Пол пел ее с мокрыми глазами, как почти год назад в Блэкпуле, только это были уже не слезы, а пот. Сет-лист состоял сплошь из старых песен, но петь о старом не хотелось. Хотелось петь о другом, но другое уже никто не понимал.       — Danke schön, большое спасибо! — сказал в микрофон Пол. — Итак, сейчас уже поздно, нам всем уже пора расходиться, — зал встретил эту новость безрадостно, — но напоследок мы споем вам... эм... “I'm Down”...?       Пол отошел от микрофона. Брайан пытливо посмотрел на Америку, словно она могла объяснить поведение ее мужа. Пол подошел к Джону и испуганно прошептал:       — Джон, я, кажется, забыл слова! Что делать?       — Креститься, — тихо произнес Джон и напел первую строчку.       — Нет, она не так начинается, — Джордж был не согласен. Пол махнул рукой, поблагодарил коллег и, вернувшись к микрофону, начал петь по-своему. Дойдя до второго куплета, Пол прервался. Ринго взял все в свои руки и перешел сразу к припеву, не дав Полу застрять на месте. Песня была допета, и музыканты попрощались с Мюнхеном.       Ночью The Beatles и команда отправились в Эссен на поезде, где 25-ого группа дала концерт, а в ночь на двадцать шестое делегация прибыла в Гамбург. У Джона, Пола, Джорджа и Ринго в душе были смешанные чувства. С Гамбурга, точнее, с его грязных районов, начиналась их карьера. Битлы уезжали отсюда бедными, в какую-то из поездок они были отсюда депортированы. А вернулись уже богатыми и знаменитыми.       Америке сутки в Гамбурге тоже не сулили ничего хорошего. Пока битлы навещали старых гамбургских знакомых, Ами отправилась бороздить город. Идею о прогулке по главным улицам города она оставила практически сразу: к Зами подбежала толпа девчонок с блокнотами, буклетами, фотографиями, в том числе, — что удивительно, — самой Америки, и стала требовать автографы. Девушка с трудом выбралась из окружения и скрылась в неизвестном переулке. Там был магазин виниловых пластинок, и Ами не постеснялась войти внутрь. В магазине было практически пусто. На витрине прямо перед входной дверью лежала пластинка в зеленом конверте. Америка присмотрелась поближе и разглядела новый альбом The Beach Boys “Pet Sounds”. Воспользовавшись былым знанием немецкого языка, она спросила:       — Сколько стоит эта пластинка?       — Сама не видишь? — грубо ответил ей старик за прилавком. — Там есть цена!       Америка поняла, почему в магазин никто не желал идти. Она посмотрела на ценник, прикрепленный к конверту скрепкой и поняла, по какой второй причине сюда не желают приходить клиенты. Несмотря на это, Америка купила пластинку, стараясь ничего не говорить, чтобы не слышать брани старика, и пошла в кабинку для прослушивания музыки. Ами вставила монетку, поставила пластинку под иглу и встала между тесных стен. Она закрыла глаза и не раскрывала их ближайшие сорок минут. “Pet Sounds” очень ее удивил, его многослойное звучание принципиально отличалось от привычного ее уху материала The Beach Boys и всей поп-индустрии. Песни с глубокими интроспективными текстами и сильными мелодиями были за редким исключением исполнены под аккомпанемент оркестра. Одна из песен — Ами посмотрела ее название на обложке — “Don’t Talk (Put Your Head on My Shoulder)” — напомнила Пола, напевающего тихую песню и водящего пальцами по голове супруги. Ами подумалось, что Пол, возможно, уже слышал новый альбом, который доказывал, что американская группа составляет достойную конкуренцию The Beatles.       Америка вышла из магазина, и в нее тут же врезался незнакомый молодой человек, сбив с ног прямо на ступеньки. Он протянул Америке руку. Девушка подняла на парня глаза и не могла им поверить.       — Америка? — спросила он, помогая ей встать. Это был Джеймс Пирт из Ливерпуля. — Вот так встреча! Какими судьбами в Гамбурге?       — Я здесь по работе, а ты? Как мама? — спросила Америка, отряхиваясь. Кто-то сзади открыл дверь и толкнул ею Америку в спину.       — Давай прогуляемся. Мама умерла в прошлом августе. Понял, что стал взрослым, поэтому мамы рядом не будет. А в общем жизнь ничего. Решил вот проведать старый добрый Гамбург, вспомнить времена с тобой, Крис, вечера в стрип-клубах и отвратную еду. Снял квартиру, и, представь себе, она оказалась точно такой же, какую мы снимали в пятьдесят восьмом! Только планировка оказалась зеркальной той. Представляешь?       — Да мы тут всего три недели жили, — Америка усмехнулась, вперив взгляд в асфальт. Компания болтливого Пирта ее не очень радовала. Ами не могла забыть то, как воспользовалась им полтора года назад, чтобы отшить одногруппника. Джеймс явно еще питал к ней чувства и мог начать приставать. Друзья вошли в тенистый парк.       — Ой, у тебя же недавно был день рождения. Давай зайдем в магазин, я тебе что-нибудь куплю? Или можем просто посидеть в кафе, выпьем за встречу? — с надеждой в глазах спросил Джеймс.       — Нет, не могу. У меня скоро очень важная встреча, на которой я должна быть вовремя и в трезвом состоянии, — искусственно улыбнулась Америка.       — А-а-а, точно, ты же по работе здесь. Я, кстати, в прошлом году был на твоем спектакле, но постеснялся подойти к тебе после. Мне понравилось! — воскликнул юноша.       — Спасибо большое. Джеймс, я была очень рада тебя увидеть, но, прости, я очень спешу! — Америка остановилась на месте.       — Извини, что задержал. Был очень рад тебя увидеть! — он крепко обнял Америку, но она неохотно ответила ему, и уже скоро похлопала по плечу, показывая, что времени совсем не осталось. Америка развернулась и ушла торопливым шагом. — Пока! — крикнул Джеймс вслед. Девушка даже не обернулась. Парень посмотрел на ее левую руку. На безымянном пальце блестело серебряное колечко. Джеймс опустился на скамью прямо позади него, разочарованно прошептав: — Все-таки замужем...       Америка пришла в отель. В номере уже собрались все, и когда появилась Америка, на нее уставилось четыре пары глаз.       — Ну как? — спросил Джон.       — Как-как... — вздохнула Америка, присаживаясь на диван рядом с Джорджем. — Что я могу сказать о городе, в одном из закоулков которого семнадцатилетнюю меня чуть не изнасиловали, чуть не вкололи героин, обокрали, по возвращении из которого мачеха меня отлупила, в котором я сегодня встретила моего недалекого бывшего.       — Ты жила в Гамбурге? — спросил Джон.       — Помнишь, я рассказывала, что семестр жила в Берлине? Три недели мы с Крис провели здесь, и Джеймс присоединился к нам.       — Ты права, — сказал Джордж. — Сегодня столько скелетов из шкафов повыходило, столько призраков прошлого материализовалось.       В дверь постучали. Джон крикнул: «Открыто!» Дверь открылась, и на пороге появилась довольно высокая симпатичная блондинка. Ребята повскакивали с мест и кинулись к ней, восклицая: «Астрид, Астрид!»       — Мальчики, мальчики, не задушите меня, умоляю, — смеялась она. — Подождите, мне показалось, или у вас на диване сидит Америка?       Битлы расступились, и Америка с Астрид встретились глазами.       — Здравствуй, — улыбнулась Ами.       — Здравствуй! — воскликнула Киргхерр, присаживаясь рядом с Америкой. — Сколько же я тебя не видела? Года два, наверное. Со съемок «Вечера трудного дня». Да и ты тогда так бегала, что тебя застать было невозможно.       — А ты была на съемках? — Америка выпучила глаза и посмотрела на битлов. Они закивали. Ами пожала плечами.       — Вот, доказательства! Ну ты не переживай, — Астрид положила ладонь на плечо Зами. — Парни, я приехала ненадолго, у меня самой поезд скоро.       — А у нас концерт, — сказал Джордж, устроившись рядом с Астрид, к которой давно испытывал симпатию.       — Я слышала, у вас скоро новый альбом выйдет. Недавно Клаус заходил, делился макетами. Он хочет использовать фотографии Стюарта.       — Я захотел, чтобы он был с нами, — произнес Джон на выдохе. — Думаю, что это будет правильно.       Астрид вздохнула и обвела взглядом комнату. Потом ее лицо вновь озарилось улыбкой, и девушка посмотрела на Джорджа:       — А я была в Лондоне по работе, видела Патти, а она меня не узнала.       — Ты была в Лондоне? — удивился Джон. — Почему же мы тогда не виделись?       — Я прилетала по работе всего на пару часиков. Так что же Патти? — ответив мельком Джону, Астрид не отвлеклась от Джорджа, что ему почему-то льстило и поднимало самооценку.       — Не знаю, она может тебя не помнить. Вокруг нее сейчас так много новых лиц, ей трудно их запоминать. Странно, что она ничего не рассказала мне, хотя обычно она рассказывает все-все-все, что с ней происходит.       — Она очень милая, — улыбнулась Астрид, по-сестрински погладив парня по плечу. В глазах Джорджа загорелся огонек. Астрид обратилась к парням: — Ну что, парни, а какие планы у вас на будущее?       — Завтра мы летим в Японию, а потом на Филиппины, — ответил Пол.       — Хорошо размахнулись. Осенью приеду в Лондон, заскочу на какой-нибудь ваш концерт, — предположила Астрид, но ее прервал Джон:       — Мы больше не будем выступать.       Астрид поправила волосы и удивленно посмотрела на Джона.       — То есть... совсем?       — Нет, мы будем записывать альбомы. Но концерты... они изжили себя. Точнее даже нас. Ты можешь поехать на наш концерт, посмотреть, что там творится. Я уверен, ты придешь в ужас.       — Я бы поехала, сегодня не могу. У меня же поезд, — Астрид посмотрела на часы и удивилась. — Как же все-таки быстро летит время, когда я с вами. Мне уже пора ехать на вокзал. Жаль, конечно, что ваша история заканчивается, но я надеюсь на новый альбом.       — Нет-нет, наша история не заканчивается! — Поспешил переубедить девушку Пол. — Мы еще долго будем радовать (или расстраивать? кто знает!) слушателей своей музыкой.       — А ты почаще приезжай к нам! — попросил Джон.       — Это уж как получится, — ответила Астрид, поднявшись с дивана и повесив на плечо сумку. — Ладно, ребята, я с вами прощаюсь. Джон, проводишь меня?       Джон оперся руками на подлокотники кресла и встал. Киргхерр и Леннон вышли из номера.       Ночью The Beatles и команда сели в самолет, чтобы улететь в Лондон и пересесть на самолет в Токио. Ими сразу овладел сон, и пересадка в Лондоне прошла для них практически незаметно. Уже в воздухе выяснилось, что лайнер не сможет приземлиться ни в одном из районов Японии, поскольку на острова обрушился ураган. Самолету пришлось пролететь над северным полюсом и приземлиться на Аляске. Бодрствующие Ами и Брайан не сводили глаз с видов в иллюминаторе. Америка осмотрела салон и увидела, что Джордж тоже рассматривает блестящий в лунном свете океан, полузакрытый серыми облачками. Постепенно приближалась белая полоса земли с разорванным в одном месте перешейком. По телу Америки пробежала дрожь; она поняла, что находится совсем близко к своей родине и родине ее мамы.       — Это, наверное, СССР, Россия? — предположил Брайан. Его предки тоже некогда эмигрировали из царской России.       — Аляска тоже ведь когда-то была Россией, — произнесла Америка, как будто не слышала вопроса.       Оба замолчали. Самолет пошел на снижение, и сосны стали рисоваться в темноте все отчетливее и отчетливее. Америкой овладела сонливость, и пока самолет кружил в небе над аэропортом Анкориджа, она опустилась в легкую полудрему под шум двигателей. Шасси жестко опустились на асфальт, и Ами в испуге распахнула глаза.       Битлы неспешно повставали с кресел, сошли с трапа и направились в аэропорт, ежась на ледяном ветру. Брайан, Мэл отправили их и Альфа в комнату отдыха и ушли вместе с Ами оформлять документы. Не успели они отойти, как Ринго впечатался в окно и воскликнул: «Смотрите, белый медведь!» Брайан и Америка обернулись и увидели ребят, рванувших к стеклу.       The Beatles пробыли в отеле десять часов, и после полудня вновь сели в самолет до Токио, где должны были дать серию концертов. Для выступлений готовили здание Будокан-холла, в котором обычно проходили состязания джиу-джитсу. Японская общественность восприняла этот факт недовольно, поэтому Брайану пришлось попотеть, чтобы арендовать зал.       Путешествие в Азию было для всех важным событием. Должно было состояться знакомство Запада с Востоком, и в обсуждении своих представлений от такой далекой и загадочной Японии, Америка упомянула балладу Киплинга о Востоке и Западе. Брайан поделился, что не знает ни о чем, кроме самураев и сакуры. Америка спросила, неужели он не знает о хокку и Басе? Брайан неуверенно ответил: «Что-то слышал».       В Токио было неспокойно. В то время проходили студенческие демонстрации, и битлов с трудом доставили в отель. Когда гости прибыли в токийский «Хилтон», их уже ожидал традиционный японский обед. Голодный Джон потер руками, облизал губы и принялся за прием пищи, не разувшись. Он вставлял в роллы палки, а если они разваливались, брал их руками и высыпал рис в рот. Его остановил Мэл, прихватив за локоть.       — Хорошо, что тебя никто из местных не видит. Они бы очень обиделись.       — Что я могу поделать? Мне очень нравится японская культура, особенно часть про еду, — ответил Джон с набитым ртом.       — Тебе всегда еда нравится, — заметил Ринго.       — Вы сильно животы не набивайте, нам скоро ехать на экскурсию, — предупредил Брайан, прижав ладонь к той части телефонной трубки, которая была ближе ко рту. — Алло?       В комнату вошла Америка со стопкой сложенной одежды из черного шелка.       — Вам подарили по кимоно, — они подошла к парням и выдала каждому по одному.       — А что это? — спросил Ринго, взяв кимоно из рук Америки.       — Типа халат, — ответил Джон, разворачивая тряпицу.       — Так, нет времени примерять гардероб, едем в Будокан, — объявил Брайан. Парни поднялись со своих мест, кроме Джона.       В Будокане был музей национальных костюмов, где для The Beatles, Мэла, Америки, Брайана и Альфа провели увлекательную экскурсию. Особенно впечатлился Пол, но его эмоциональность никого не удивила. Настоящий восторг безразличного ко всему Джона — вот, что всех ошарашило. Ринго даже иронично спросил у него: «Что, переедешь в Японию?», на что Джон, как будто серьезно, ответил: «А что? Брошу жену и перееду!»       Менталитет японцев не оставил без своей порции удивления никого. В зрительном зале было настолько тихо, что парни начали слышать друг друга. Это ощущение оказалось настолько необычным, что музыканты с трудом сыгрались к концу выступления. Зрители впервые на памяти The Beatles сдержанно сидели на своих местах, не вскакивая и не крича, хотя происходящее на сцене, безусловно, вызывало такое желание, как и у западных поклонников. Они спокойно сидели на местах и аплодировали после каждой песни, не создав при этом впечатления, что гостей были не рады видеть. На весь Будокан-холл во время приезда The Beatles приходилось около трех тысяч полицейских. В отель группа ехала, живо обсуждая прошедший концерт и дисциплинированность японцев.       В тихом отеле ребятам нечем было заняться. Они сидели в номере, пытаясь найти развлечение. Когда Америка вошла в номер, они буквально набросились на нее, как маленькие дети на пришедшую мамочку.       — Почему вы не спите? — Америка была в соответствующем образе. — У вас был трудный день, ложитесь спать.       — Не хочется. У нас часовые пояса сбились, — изрек Ринго. Америка вздохнула и подошла к своей сумке, лежащей на краю дивана. Там лежали две книги, купленные накануне отлета в «Индике» и давно прочитанные.       — Пока почитайте. А я что-нибудь придумаю, — Ами вручила по книге Джону и Ринго и вышла из номера. Она вошла в спальню Брайана, где уже сидел японский промоутер группы Тэтс Нагасима.       — Что случилось? — взволнованно спросил Брайан.       — Да просят меня развлечь их. Как дети... — Америка присела на плетеный стул прямо напротив Тэтса.       — А это идея! — воскликнул Нагасима. — Чем обычно развлекают детей?       — Игрушечной железной дорогой? — предположил Брайан, нахмурив брови.       — Этим тоже, но у нас дети чуть-чуть постарше, и самые что ни на есть творческие. Надо им дать общий лист бумаги (у меня есть лист формата 30х40), гуашь, акварель, кисти (у меня это тоже есть) и задание: нарисовать общую картину на четверых. А потом можно будет продать картину на благотворительном аукционе.       — Я всегда знал, что самые умные люди живут на востоке! — одобрил идею Брайан. — Тащи!       Тэтс встал и ушел к себе. Америка и Брайан стали ждать его в коридоре. Он прибежал очень скоро, держа в руках ватман, сложенные вместе стаканы с кистями и краски. Брайан перехватил у него стаканы, а Америка отрыла мужчинам дверь.       — Что это? — тут же поинтересовался Джон.       — Садитесь за стол, — сказал Брайан. Тэтс бумагу разложил по всей площади стола. Америка переставила настольную лампу с тумбочки в центр ватмана. Тэтс и Брайан разложили краски, а Америка ушла со стаканами в руках, чтобы наполнить их водой.       — Мы что, будем рисовать? — спросил Джон, вглядываясь в краски, запечатанные в коробки.       — Вспомнишь молодость в колледже изобразительных искусств, — приметил Джордж. Тэтс и Брайан распаковали краски.       — Как интересно! Так давно хотелось рисовать! — восторженно восклицал Пол, садясь за стол. В комнату осторожно вошла Америка, пытаясь не уронить стаканы и не расплескать воду, и поставила тару на стол.       — Итак, у меня есть персональное задание, — обратился к парням Тэтс. — Нарисуйте совместную картину на тему «Образы женщины».       — И все? Пфф, легко! — Джон схватился за кисть, макнул ее в воду, затем в красную гуашь, черную гуашь и нарисовал на своем краю листа какой-то комок. — Готово!       — Ну вот, Джон, ты лист испортил, — расстроился Ринго.       — У меня есть идея: каждый будет рисовать в своем углу! — бодро предложил Пол.       — Бесподобно! Мой угол готов, — довольный Джон развалился на своей части дивана.       — Так не пойдет. Ваши рисунки должны быть в ансамбле друг с другом. Приятного вечера! — Тэтс помахал им рукой и ретировался вместе с Брайаном. Америка осталась в номере. Пол, Джордж и Ринго принялись за рисунок. Джон сначала смотрел, как рисуют его друзья, а затем присоединился к ним.       Они рисовали так увлеченно, практически самозабвенно, по-детски предавшись делу, что Америка сделала несколько фотографий. Ребята рисовали в течение нескольких ночей после концертов, которые их впервые за долгое время не утомляли, а вдохновляли на творчество. В ночь на третье июля ребята завершили полотно, пестрящее яркой пурпурной краской. А там, где все дни стояла лампа, остался белый круг. Там-то художники и поставили свои подписи.       После Токио The Beatles ждала Манила. На Филиппинских островах стояла диктатура Фердинанда Маркоса. Поэтому нехорошее предчувствие появилось у парней еще в самолете. Никто не осмеливался высказывать своих предположений, и от волнения никто не мог уснуть. Самолет как будто бы ударился о горячий филиппинский асфальт, но пассажиров еще долго не могли выпустить из лайнера. В салон ворвались странные накаченные громилы, похожие на неандертальцев, в странных рубахах навыпуск. На их поясах висели кожаные кобуры. Один из них сказал грубо, из-за сильного акцента, непонятно и почему-то частично по-немецки приказал:       — Schnelle на выход!       Никто уже ничего не понял. Тогда это же прокричал другой мужлан с противоположного конца самолета, схватил Джорджа за воротник и поволок к выходу. Джордж даже не успел ничего прокричать.       — Сами встанете, или то же с вами сделать? — спросил первый. Мужчины подняли руки вверх и встали. Они вместе с Америкой гуськом двинулись к выходу. Один из мужланов грубо подтолкнул Ами в спину, и она чуть не свалилась с ног. В аэропорту стояла толпа фанатов, скандирующая слова на незнакомом языке. Джорджа, Пола, Ринго и Джона затолкали в лимузин без вещей и увезли в неизвестном направлении. Брайан, Америка, Мэл и Альф растерялись. Их оставили с багажом прямо на взлетной полосе, от которой исходил ужасный жар.       — Извините, не могли бы вы доставить нас к The Beatles? — Брайан оставался интеллигентным джентльменом. — Не подскажете, где они?       — В лучшем из миров, — кровожадно усмехнулся один из мужиков. — Идите в аэропорт, оформляйте документы.       — Не могли бы вы помочь нам донести вещи? Мы втроем не справимся, и среди нас есть молодая девушка.       — Тащите как хотите, нам плевать! — прикрикнул все тот же грубиян. Брайан, Мэл, Ами и Альф кинули взгляд на груду багажа под самолетом. Там лежала как ручная кладь ребят с гигиеническими принадлежностями, так и огромные чемоданы с аппаратурой и кофры с инструментами.       — Я могу понести что-нибудь маленькое, — тихо произнесла Америка.       — Пожалуй, мы воспользуемся твоими руками, — кивнул Брайан. Они взяли все, что лежало на асфальте и поплелись с грузом в аэропорт. Они шли к зданию сорок минут, а там чуть не рухнули в изнеможении.       Брайана и Америку полтора часа заставляли заполнять анкеты. Они заполняли серые бумаги, отдавали сотрудникам аэропорта, а те их отклоняли, и приходилось заполнять снова. Брайан не выдержал и спросил резко:       — Вы отвезете нас к The Beatles, наконец? Где импресарио, который должен нас встречать?       — Сейчас, — сказала одна женщина и подбежала к одному из тех мужиков, что вытолкали гостей из самолета. Он кивнул, и женщина пригласила Брайана, Америку, Мэла и Альфа пройти в машину.       Они, вспотевшие, сели в душный автомобиль с выбитыми стеклами. Минут через восемь появился шофер, плюхнулся на водительское место и поехал по шоссе со скоростью не менее полутораста миль в час. Пассажиры вжались в кресла, а им в глаза били волосы Америки, которые разносил повсюду сквозняк.       Британцев подвезли к пирсу. Брайан удивленно оглядел пустынное пространство вокруг него и спросил у шофера:       — А «Битлз»-то где?       — Откуда мне знать? — огрызнулся тот. У всех закололо в сердце от страха.       — Господи... — Брайан приставил руку к груди, ноги подкосились, и Америка подхватила его под руку.       — Я пойду позвоню, — предупредил Альф и побежал в сторону телефонной будки.       — На какой номер? — спросил Брайан.       — Я в офисе в аэропорту взял визитку, — крикнул в ответ Альф. Брайан вгляделся в яхту, мерно покачивающуюся около горизонта.       — Может, они там? — высказал он предположение. Вскоре вернулся Альф.       — Сказали подождать их в гостинице, — выдохнув, произнес он.       Четверка вновь погрузилась в автомобиль и отправилась в ветхую гостиницу. От шока никто не мог уснуть, все ждали возвращения парней. Ближе к ночи их доставили в номер уставшими, совершенно не способными разговаривать. Брайан испугался, что их накачали наркотиками, и Америка еще долго пыталась убедить его в том, что все не так плохо, хотя сама в это не верила.       Ранним утром гостей разбудил жуткий стук в дверь. В коридоре уже стоял ужасный шум. «Открывайте!» — кричали по очереди четыре мужских голоса. Брайан, уснувший на диване прямо в костюме, поднялся и открыл дверь. Америка, утомленная жарой, крепко спала на соседнем диване, кутаясь в свою черную курточку. Брайан вышел и начал дипломатично вести с незваными гостями переговоры. Потом он вернулся и включил телевизор, который пробудил Америку. В гостиную вышли все, в том числе Пол, ушедший рано утром на прогулку по городу.       — Первая Леди Имельда Маркос и ее дети уже с нетерпением дожидаются британских гостей, участников группы The Beatles, во дворце! — радостно объявил закадровый голос. Парни переглянулись.       — Что за чертовщина? — выругался Брайан. — Какая еще официальная встреча? Почему нельзя было предупредить заранее?       В номер постучали, и вошел один из импресарио группы на Филиппинах:       — Вас ждет госпожа Маркос во дворце президента. Ваши лимузины уже готовы.       — Извините, — Брайан подошел поближе к низкорослому мужчине и тихо сказал ему: — Мы не можем присутствовать на приеме. Мы отдыхаем после вчерашнего перелета. Передайте, пожалуйста, глубокоуважаемой госпоже Маркос наши искренние извинения.       Импресарио ретировался, и Брайан запер дверь.       — Вообще-то о таком нужно предупреждать заранее, — пожал плечами Брайан. — Почему мы должны узнавать такое по телевизору?       — Ждет нас со своими туфлями и лифчиками, — Джон заговорил ливерпульскими фразеологизмами.       — Надеюсь, это хорошо разрешится, — высказался Пол.       — Мне здесь уже не нравится. Скорее бы выступить — и в Индию, — сказал Джордж. Брайан вздохнул.       — Почему нам ничего не сказали? Черт, а как они исправят телевизионный эфир? Черт, черт! — он схватился руками за голову.       — Придумают что-нибудь, — отмахнулся Ринго. Но каждый все равно чувствовал себя виноватым в этой ситуации. Перед Имельдой было стыдно, хотя ни о какой встрече с высшей знатью договоренностей не устанавливали. Брайан и Америка помногу раз уточняли у филиппинских импресарио, не планируется ли аудиенция. Они оба не упустили бы такого важного пункта поездки. Теперь даже если бы они поехали на прием к президенту, они бы не успели на концерт. Они еще полчаса смотрели, как во дворце проходит парад и диктор говорит: «Долгожданные гости задерживаются в пути». Брайан вежливо отвечал на телефонные звонки, раздающиеся каждые пять минут.       На экране внезапно появилось заплаканное лицо Имельды. Она процедила сквозь зубы: «Они оскорбили меня. Никогда не любила The Beatles. Их музыка отвратительна». Настроение всех сидящих в гостиничном номере перед экраном тут же пришло в упадок.       Несмотря на упавшее еще больше настроение, разочарование в новой стране и усталости от жары, группа дала два концерта для сотни тысяч довольных зрителей. В один момент даже показалось, что не все так плохо — фанаты пока еще радуются жизни. Музыканты думали лишь о том, как строго с ними обходятся на Филиппинах. Как позже сказал Ринго: «А чего мы ждали? Другая страна — другие законы».       К следующему утру под окнами гостиницы, в которой поселилась группа и команда организаторов, собралась толпа разъяренных филиппинцев-патриотов. По выкрикам из толпы или общим скандированиям быстро стало понятно, что против The Beatles затевается бунт. В окно комнаты, где спали Джон и Ринго бросили кирпич, потом его бросили в спальню Америки, и осколки чудом не попали ей в лицо. Демонстранты решили, что The Beatles действительно оскорбили их авторитетных правителей. В номер занесли целую стопку свежих газет, на главной странице которой жирным шрифтом значилось: «Битлз» оскорбили Президента!» За завтраком все пытались обсудить этот вопрос и понять, как бы вернуться домой невредимыми.       — Это не мы их оскорбили, а они нас своим «гостеприимством», — Джон пальцами показал кавычки. — Вытолкали из аэропорта, посадили в гнилой автомобиль из Советского Союза, потом на какую-то наркотическую дискотеку в открытом море...       — У них свои меры гостеприимства. Я не понимаю, что в моей речи могло оскорбить Маркос? — сокрушался Брайан. — Ее никто не хотел обидеть. Я же просил передать мои извинения дословно. Мне казалось, я говорю очень корректно...       — Тебе не казалось, ты всегда безукоризненно вежлив, — подтвердила Америка. — Мы поступили верно. Было важнее отдохнуть перед концертом и порадовать зрителей. Главное, чтобы сейчас у нас получилось уехать, а выходить надо уже сейчас.       — Пора, — подтвердил Брайан, нервно вскочив из-за стола. В номер вошел незнакомый человек с чеком и громко объявил:       — Ваш счет за подоходный налог на гонорар! — Эпстайн взглянул на бумагу и громко сглотнул. Он поправил галстук и достал из кармана кошелек, откуда выудил нужную сумму денег.       — Этого должно хватить, — после слов Брайана мужчина ретировался. Эпстайн обратился к Америке: — Я решил не выписывать чек, а то еще с непогашенным налогом не дай бог не выпустят. Все, друзья, уходим!       Служащие отеля отказались помогать спустить тяжелый багаж. Заказанная машина не приехала. Таксисты отказывались останавливаться. Прохожие ругали их, на чем свет стоит. Америку обзывали беспринципной девкой, Брайана — тупоголовым карьеристом, Мэла — жирной тушей, Альфа — тараканом — за его усы. Они старались не обращать внимания. До рейса оставалось всего ничего.       — Я тут понял, — неожиданно сказал Ринго. — Я не хочу ехать в еще одну неизвестную страну. Там может поджидать что угодно.       — Ты не хочешь в Индию? — огорченно спросил Джордж.       — Хорошо, полетишь вместе с аппаратурой в Лондон, — произнес Брайан, продолжая голосовать, и протер изрезанный морщинами лоб, покрытый потом.       — Я тоже, — Джон присоединился к Старру.       — Слушайте, нам бы сначала до аэропорта добраться, — высказался Альф. Наконец, остановилась одна машина. Брайан сказал что-то водителю, и тот, выйдя из машины, остановил встречный автомобиль. В один сели Альф, Джон, Джордж и Мэл, во второй Пол, Ринго, Брайан и Ами. Багаж с трудом уместился в маленьких багажниках.       Автомобили подъехали к контрольно-пропускному пункту аэропорта. Солдат потребовал у всех сидящих документы, и, поняв, что в ближайших двух машинах сидят лютые враги народа, придумал им препятствие — отправил в объезд здания аэропорта окольным путем так, что пару раз автомобили въезжали в лес и три раза возвращались обратно к солдату. Тогда он все-таки сжалился и подсказал верную дорогу.       У служащих аэропорта уже был приказ: ни за что не помогать «Битлз». Брайан пытался позвать хоть одного носильщика, но все они исчезли из холла аэропорта.       — Придется вновь тащить это на своих руках, — вздохнул Брайан. — Слава богу, тут есть эскалаторы. Мужчины потерли руки и взяли на себя всю ношу. Но стоило им подойти к эскалаторам, как они остановились. Битлы переглянулись с Брайаном, Мэлом, Ами и Альфом.       — Странно, — высказался кто-то. Кряхтя, они поднялись по длинной лестнице. Как только последний из всех, Альф, сошел с остановившегося эскалатора, он вновь зажужжал и поехал. Восьмерка подошла к стойкам регистрации. Их сопровождала толпа злых людей, клацающих челюстями, как пираньи. Две нужные стойки — на Нью-Дели и Лондон — располагались по соседству.       — Здравствуйте, — Брайан оставался вежливым. — Нас нужно зарегистрировать на два рейса...       — Вы записаны только на один, — ответила девушка, — в Нью-Дели.       — Извините, но нам нужно некоторый багаж отправить в Лондон, это оговорено заранее, — говорил Брайан, сохраняя спокойствие и английское достоинство.       — Все занято, — девушка растянула вдоль лица фальшивую улыбку. — Мы не отправим вас в Лондон.       Мэл посмотрел на стойку слева, где регистрировали пассажиров на тот же рейс в Лондон.       — Да как же занято? Для тех не занято, а для нас занято? — Мэл взял богатырской рукой чемоданы с аппаратурой и перекинул через ограду. Девушка была огорошена.       — Ринго, — обратился к барабанщику Брайан. — Я думаю, ты понимаешь, что в Лондон не удастся полететь. Сейчас уж хоть куда-нибудь, хоть в Северную Корею, чтобы не оставаться тут.       Ринго кивнул.       Когда они отошли, группа коренастых мужчин в гавайских рубахах, видимо, радикальных патриотов, набросилась на парней. Джон, Пол и Джордж спрятались за спинами проходящих мимо монахинь, которых не трогали. Мэл и Брайан закрыли своими телами Америку и не заметили, как в руках дикарей остался шофер Альф Бикнелл. Брайан и Америка обернулись и успели застать только то, как Альфа скидывают с лестницы. Он несколько раз обернулся вокруг своей оси и остановился у подножия ступеней. Мэл и Брайан оставили Америку на пару с Ринго и побежали к Альфу.       Альфа отправили самолетом в Лондон. Предположили, что у него переломаны ребра. Битлы тем временем оказались в душном салоне самолета, но это придало им чувство настоящего счастья и облегчения. Вскоре вошли Мэл и Брайан. Они сели на свои места, но самолет не собирался подниматься в воздух. Так они просидели пятнадцать минут, пока из динамиков не донеслось: «Зами, Эпстайн, Эванс, просим сойти с борта авиалайнера. Повторяем...» Ами и Брайан бойко встали со своих мест. Девушку взял за запястье Пол:       — Ами, умоляю, не уходи никуда. Они же могут тебя оставить здесь навсегда, — подняв глаза на жену, попросил Пол.       — Все будет в порядке, — убедила она и пошла вслед за Брайаном.       Мэл упал на колени между кресел и зарыдал:       — Мне страшно, Господи! Ребята, передайте, пожалуйста, Лил, что я ее люблю!       К Мэлу подошел Брайан и, подняв его за плечи, потянул за собой.       Троица вернулась через полчаса, когда срок задержки рейса достиг сорока четырех минут. Вскоре самолет взлетел, позволив всем вздохнуть с облегчением.       — Я как будто в центре военных событий оказался, — поделился Джон.       — Если бы у меня была атомная бомба, я бы сбросил ее на Филиппины, — высказался Джордж.       Ночью самолет приземлился в Нью-Дели. В последующие два с половиной дня ребята изучали многолюдный Нью-Дели, который восхитил всех, кроме Ами, которая упала с высокой температурой, и так ничего и не застала, только поздравила с двадцатишестилетием Ринго.       Утром восьмого июля битлы, Мэл, Брайан и Америка прибыли в Лондон и разъехались по домам. До заключительного турне в США оставался ровно месяц, за который всем предстояло отдохнуть, в частности от произошедшего в Маниле.       12 июля стало известно, что The Beatles были удостоены престижной премии “Ivor Novello”. Вскоре после этого Америка отправила письмо с отчетом о поездке Бобу Дилану, а на следующий день The Beatles собрались в студии, чтобы обсудить последние штрихи нового альбома. Ами предвкушала скорую встречу с легендами джаза и даже купила для мистера Армстронга скромный подарок: настольные часы с ансамблем из миниатюрных гипсовых музыкальных инструментов. Для того, чтобы присутствовать на вечере, Ами нужно было вылететь на несколько дней раньше The Beatles, что ее беспокоило. Где остановиться? Как ориентироваться в малознакомом Нью-Йорке? Пол пытался вытащить из Америки хотя бы слово, но она надеялась решить все вопросы самостоятельно. Сомнения долго одолевали ее, пока на ее адрес не пришло письмо от Нью-Орлеанской музыкальной ассоциации:              Уважаемая Америка,       Как ни прискорбно, вечеринка в честь юбилея Льюиса Армстронга в связи с состоянием здоровья именинника переносится на неделю вперед и пройдет 12 августа. Время и место проведения мероприятия остаются неизменными: 19:00, Карнеги-холл, Нью-Йорк.       Просим прощения за доставленные неудобства,       Нью-Орлеанская музыкальная ассоциация              В тот же день Пол и Америка уехали в «Эбби-роуд», чтобы обсудить с Брайаном план предстоящего тура. Мистер Эпстайн встретил их не самыми лучшими новостями. Менеджер долго наворачивал круги по комнате прежде, чем начать разговор.       — Тони Барроу сообщил, что в Америке снова опубликовали интервью Джона про Иисуса, и теперь там опять бушуют фанатики. Сегодня в студию пришло письмо. Зачитываю: «Вы не проживете и месяца. Леннон будет убит первым».       — Заяви в полицию, делов-то, — Джон вновь демонстрировал безразличие. Но все прекрасно понимали, что на этот раз мнимое.       — Нет, Джон, тут не так просто. Не исключено, что в аэропорту на нас могут напасть террористы. Они не пожалеют никого: ни вас, ни Ами, ни меня.       — Учитывая, что в Америке свободно продается оружие, к сожалению, любой может нацелить на вас карабин, как на Кеннеди, — спокойно заметила Зами.       — Возможно, тут как-то филиппинская история замешана? — предположил Ринго.       — В первую очередь — это интервью. Мы все понимаем, что Джон неосторожно выбрал слова и высказал не совсем то, что имел в виду на самом деле, — здесь все закивали, — но, чтобы уменьшить риск террористического акта, наверное, нужно будет перенести поездку примерно на неделю.       Америка вновь огорчилась. Перед ней снова открылась перспектива лететь в США вперед «Битлз». Но это может быть опасно для нее самой, потому что сама Зами много кому неугодна. В голове родился компромиссный вариант, и Америка сразу предложила его:       — Я думаю, что терять все концерты первой недели и радикально урезать их не очень рационально. Можно перенести перелет на пару суток вперед, оставив дату официального прилета неизменной, чтобы напустить пыли в глаза, и полететь именно ночью, чтобы фанатов в аэропорту было меньше. Например, в ночь на десятое августа. А по прибытии утром вы можете сразу пересесть на рейс в Чикаго, мне же придется на двое суток задержаться в Нью-Йорке.       Мужчины задумались ненадолго.       — Так и сделаем, — кратко отчеканил Брайан. Вскоре Тони Барроу сделал публичное опровержение, сказав, что никто не имел в виду ничего серьезного, и зачитал переданные Джоном извинения.       Июль вновь был прожит светской жизнью в компании Майлза, Данбара, Фрезера, Брауна, Эшеров. Пятого августа вышел новый альбом The Beatles под названием “Revolver”. Америка незамедлительно взяла в офисе свой собственный экземпляр и в тот же вечер заслушала ее до дыр, как когда-то “Rubber Soul”.       Пол вошел в квартиру, осторожничая. Из гостиной доносилась “Got To Get You Into My Life, наполненная духом настоящего ритм-н-блюза, а из кухни — пение Америки. Песня закончилась, как и пение девушки. Пол задержался в прихожей, пока играла заключительная композиция с альбома — “Tomorrow Never Knows”. Когда все стихло, пластинка завершила бег, а игла, поднявшись, замерла в воздухе, Пол прошел к супруге в кухню. Она сидела за столом, оперев голову на кулак, вперив взгляд в кружева скатерти. Ами подняла глаза на Пола и произнесла, пожав плечами:       — Это безупречно.       Пол сел напротив нее. Она, помолчав ровно семь минут — Пол отследил по наручным часам, продолжила:       — Совсем другой уровень. Невообразимо другой. Он превосходит по качеству все ваши предыдущие альбомы. Он как улучшенная версия “Rubber Soul”. Вы теперь можете работать в любом жанре. Иногда так посмотришь, сколько времени вы тратите в студии, валяя дурака. Но вы настоящие трудяги и смелые новаторы: чтобы так вырасти, чтобы настолько улучшить свое звучание за каких-то два года, нужно очень, очень много работать и не бояться экспериментов. А вы с Джоном, — Ами заглянула в глаза Полу и выждала интригующую паузу, — вы настоящие поэты.       Она замолчала еще минуты на полторы и опять отвела взгляд. Пол боялся рушить молчание, которое создавалось ею.       — А “For No One” — она о твоих чувствах ко мне?       — Нет, — Пол покачал головой и попытался улыбнуться. — Я о нашей игре с Джейн. Если посмотреть, в этой песне любовный треугольник, в котором две стороны...       — Я поняла, — прервала его Америка.       — Вот “Here, There and Everywhere” действительно о тебе.       — Я никогда не забуду, как ты спел ее мне в первый раз. Человек, способный написать такую песню, способен так любить, — Америка улыбнулась и посмотрела в окно. — Вы заслуживаете самых ярких августовских звезд. Осенних звезд на последнем листе летнего календарного месяца.       Пол посмотрел в окно, где сквозь ветви уставших за лето деревьев пробивался закатный свет.       Вылет в Америку был назначен на пять часов утра, вопреки рекомендациям Ами, двенадцатого августа. Самолет должен был приземлиться в Нью-Йорке в четыре часа утра по местному времени, но The Beatles уже чувствовали себя вполне бодрыми. Они расселись в разных концах большого самолета: ближе к началу — Брайан, Мэл и мистер Мартин, Джон и Пол — где-то в середине, Америка и Джордж — в десяти рядах позади, и Ринго где-то совсем в хвосте. Америка пристроилась у окна, чтобы прикорнуть после бессонной ночи в сборах, уперев висок в стену. Джордж, возможно, был самым идеальным соседом для этого. Он не тревожил глупыми вопросами или рассказами о чем-то ненужно-будничном. Но сон никак у Ами не задавался, и Джордж, заметив это, решил начать разговор.       — Я думаю попросить что-нибудь выпить, — поделился Джордж своими планами, облизнувшись.       — Хорошая мысль, — ответила Ами. Харрисон начал фантазировать о сложных дорогих коктейлях, а Ами по-дружески хлопала ему по плечу и приговаривала, чтобы он не раскатывал губу. И вдруг Джордж спросил:       — Ты бы хотела объявить всем о браке с Полом?       Америка замялась, отвела руку с его плеча и посмотрела на свои колени.       — А зачем? Ненависти со стороны фанаток мне и без того хватает. Так что принципиальной роли это не играет.       — А Пол хочет?       — Думаю, что да.       Америка была честна с Джорджем, но не могла понять: честна ли она сама с собой? Она ненадолго пустилась в размышления и пришла к мысли, что рано или поздно, и точно неизвестно, сколько пройдет времени, но все карты раскроются, или же они окончательно запутаются, если один из них не забредет не туда. Самолет уже поднялся высоко к облакам, но Америка не спешила продолжать беседу, предпочитая продолжать обдумывание проблем.       Лайнер набрал нужную высоту, и стюарды разрешили ходить по салону. Джордж уже спал, запрокинув голову. Америка решила сходить заказать кофе, заодно повидаться с Полом и Джоном. Она проскользнула мимо Джорджа, бросила взгляд на читающего Ринго, и прислушалась: оттуда, где сидели Джон и Пол, доносился девичий смех. Америка не поняла, что делает в самолете посторонняя девушка и заказала у проходящей мимо стюардессы чашку кофе, а потом подошла к Джону и Полу. Пол сидел рядом с незнакомой негритянкой и мило болтал с ней, а та заливисто смеялась. Джон стоял на коленках на кресле спереди, опираясь на его спинку, и держал в руках фотокамеру. Он делал фотографии одна за другой, то и дело щелкая. Америка подошла поближе и пыталась понять: кто эта девушка, откуда она взялась на борту частного самолета?       Пока Америка медлила, девушка неожиданно придвинулась к Полу и поцеловала его. Он не стал сопротивляться и обнял ее. Незнакомка села ему на колени, раздвинув ноги. Джон не прекращал съемку этого пренеприятного зрелища, сопровождающегося отвратительным похотливым причмокиванием. Америка не могла отвести глаз, продолжая наблюдать за предательством. В душе все сжималось, сильнее и сильнее, потом ненадолго разжималось и вновь сжималось с новой силой. Руки задрожали, и она тихо прошептала: «Сволочь».       — Ой, Ами, привет, — бросил Джон уже вдогонку Америке. Она ушла к себе и плюхнулась в свое кресло так, что Джордж проснулся.       — Что-то случилось? — спросил он у Америки обеспокоенно. Она смотрела в иллюминатор, опирая подбородок на кулак.       — Нет, просто неосторожно села, — ответила Америка.       Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, Ами покинула его до того, как все остальные оклемались. Она уехала в отель, который забронировала еще находясь в Лондоне. Следующим утром она должна была в одиночку улететь в Детройт и присоединиться к The Beatles. Но теперь ей не хотелось видеть никого из них. Ей хотелось позвонить только Джейн. Не только потому, что Омпада и Эллина заняты, но и потому, что ей нужна была холодная голова Эшер. Ами села на кровать с телефонным аппаратом и набрала знакомый номер.       — Алло, Джейн? Это Америка. Не разбудила?       — Нет, конечно, — ответила Джейн. — Что-то случилось?       — Я не знаю, как тебе объяснить. Наверное, ничего страшного в этом нет, но мне нужен твой совет, как справиться с этим... — неуверенно говорила Америка.       — Я, кажется, все поняла... — произнесла Эшер.       — Он чуть не занялся сексом с какой-то малолеткой, и самое главное, что это какого-то рожна фотографировал Джон. Вообще не понимаю, как она проникла в самолет, может, охрану подкупила, не знаю. Я понимаю, что мы имитируем то, что мы не пара, но зачем вытворять такое в самолете, где нет папарацци? У меня только один вопрос: зачем?       Джейн не торопилась отвечать. Америка долго слушала легкое гудение трубки.       — Ами... — почти прошептала Джейн. — Не знаю, как правильно подобрать слова. Между нами с Полом было многое, и такое тоже было. Ему пока что сложно не сходить с ума от мысли, что он молод, красив и популярен. Поэтому пока есть только один вариант: быть готовой к тому, что такое может случаться регулярно.       — У нас это тоже не впервые, — вставила слово Америка. — Но... не знаю. На душе нехорошие чувства.       — Начнем с того, что ты его в ближайшие полтора суток не увидишь. Наслаждайся одиночеством. К тому же, вспомни о том, что тебя ждет вечером. Ты увидишь столько людей, которых давно хотела повстречать. Думай об этом! А о нем... забудь. Ты ведь тоже штучка не из простых. Сегодня тебя ждет самый лучший вечер.       Америка улыбнулась. Конечно, это не исправило всего того, что творилось в ее душе, но предчувствие восхитительного вечера вернулось. Она попрощалась с Джейн и ушла в душ.        К вечеру Америка была готова. Она впервые за долгое время облачилась в платье: белое, облегающее фигуру, чуть выше колен, и накинула свой строгий пиджак. Она взяла подарок для именинника и уехала в Карнеги-холл.       Америка уверенным шагом прошла ко входу. Швейцар, учтиво кивнув, открыл перед ней дверь. Ами, улыбнувшись, перешагнула порог и оказалась в здании. Ее встретил не менее улыбчивый капельдинер и вежливо попросил предъявить приглашение. Это придало девушке уверенности в том, что этот вечер принесет ей настоящее счастье. Ей были неизвестны фамилий людей, с которыми ей предстояло увидеться, но она знала точно, что среди них будут те, с кем она давно мечтала хотя бы оказаться рядом.       По фойе торопливо прошел темноволосый мужчина в костюме. Америка посмотрела ему вслед, понимая, что его лицо ей знакомо. В голове прокрутились тысячи известных ей фамилий прежде, чем она поняла, кто это был. «Тони Беннетт... Тони Беннетт! Точно, это же Тони Беннетт!» — подумала она ошарашенно. К Америке подошел молодой парень в костюме и предложил проводить ее до назначенного места, и она согласилась. Ее повели на второй этаж в просторное помещение с высоким потолком и голыми белыми стенами, украшенными бумажными цветами. Возможно, когда-то оно служило закулисьем. Звучала живая музыка: на импровизированной сцене играл маленький симфонический ансамбль. В помещении сконцентрировалась немного людей, но почти всех Америка узнала.       — Здравствуйте, мисс Америка. Очень рад, что вы пришли! — услышала Америка низкий, хрипяще-рычащий. непрозрачный и очень знакомый голос где-то справа. Америка обернулась и увидела того, кто ее звал: это был сам именинник, Льюис Армстронг. Она робко протянула коробку мужчине и произнесла:       — Я очень-очень благодарна вам за то, что вы меня пригласили. Это вам сувенир от меня.       — Спасибо, — он улыбнулся, повесил на нос очки и оглядел подарок. — Честно говоря, услышал ваше творчество только в конце прошлого года, а в мае мне привезли запись вашего концерта. Мы обсудили его со многими музыкантами, кому небезразлично будущее джаза, и поняли, что ничего не потеряно. Вы нас приятно впечатлили. Я пригласил еще несколько людей, в чьих руках джаз будет существовать и развиваться. Они скоро приедут. А пока — пройдемте.       Америка прошла за Льюисом к компании из пяти человек. Ами узнала их и без представления: это были Элла Фитцджеральд, Дюк Эллингтон, кларнетист Бенни Гудмен, Тони Беннетт, которого она увидела еще в коридоре, и Генри Манчини. Ами не поверила своим глазам, не могла поверить, что она стоит совсем рядом с ними. Дюк Эллингтон! Элла Фитцджеральд! Живые легенды джаза стоят перед ней! Она вспомнила, как прошлой осенью Пол обещал познакомить ее с Генри Манчини. Но она справилась и без его помощи.       — Я уже много говорил об этой девушке, поэтому вы не можете о ней не знать. Америка Зами. В ее руках джаз заживет по-настоящему, — представил девушку Льюис, чем очень ее засмущал.       — Здравствуйте, — Ами улыбнулась всем присутствующим. — Очень рада знакомству.       Америка заглянула в глаза Элле, и она ласково улыбнулась в ответ.       — Америка, скажите, вы работаете с Питом Оранжем? — поинтересовался мистер Эллингтон.       — Да, он мой лучший друг и очень талантливый музыкант, очень чутко чувствующий джаз, — не без волнения ответила Америка.       — Мы с Эллой тоже к нему всячески присматриваемся, но, насколько мы понимаем, в Британии ему тесно. Он очень перспективный, но реализовывать способности к джазу нужно здесь.       — Я думаю о том, чтобы пригласить вас с Питом на мой юбилей в апреле, — улыбчиво произнесла Элла.       — Это будет для нас большой честью, — Америка опустила глаза.       — Мисс Зами, мне многое рассказывали о вас мистер Леннон и мистер МакКартни, когда мы с ними виделись прошлой осенью, — скромно сказал Генри Манчини. — Поэтому я очень рад поистине долгожданному знакомству с вами.       — Это абсолютно взаимно, — после ответа Ами, они пожали друг другу руки.       — А я бы хотел спеть с вами дуэтом, Америка, — выразил желание Беннетт.       — Думаю, этого много кто хочет, — из-за спины Эллы выглянул Фрэнк Синатра. Он подошел к имениннику, пожал ему руку и обнял, похлопав по плечу. У Ами перехватило дыхание. Потом он подошел к Америке и поцеловал ей руку, поспешив сказать, что рад знакомству, на что Америка, с трудом овладев речью, ответила взаимностью.       Компания заговорила о своем, а потом, как это обычно бывает, разделилась на несколько маленьких групп.       В помещение вошли более молодые представители жанра: Нина Симон и Барбра Стрейзанд. Увидев девушек, Америка несмело подалась в их сторону. Заметив Ами, Симон и Стрейзанд очень удивились и взяли инициативу в свои руки.       — Здравствуйте, Америка. Приятно познакомиться, — Барбра, улыбнувшись, протянула руку Зами.       — Насколько я знаю, вы одной крови? — спросила Нина и обвела глазами собеседниц.       — И одного года рождения. Мне нравится думать, что у нас много общего.       — У нас у всех здесь присутствующих одна кровь — кровь музыки, — ответила Ами. К компании джазовых старожил присоединились Дейв Брубек и Пол Дезмонд, авторы “Take five”, которую Ами любила исполнять на саксофоне.       — У нас есть предположение, что Льюис затевает совместный проект для нас всех, — высказалась Барбра.       К девушкам подошел Дин Мартин и поприветствовал каждую из них и поинтересовался, как у кого дела. Удивленные девушки в унисон ответили, что отлично. В ту же секунду на сцену вышел Льюис и, поправив микрофон, произнес речь:       — Доброго всем вечера! Я надеюсь, он действительно так же хорош для вас, как и для меня. Спасибо, что вы откликнулись на мое приглашение. Есть даже список тех, кого хотела бы увидеть на своем юбилее в следующем году Элла Фитцджеральд. Жаль, что не все могут присутствовать на моем дне рождения и никогда больше на нем не окажутся. Я очень хотел бы видеть Нэта Кинг Коула, а особенно — Джорджа Гершвина. Но личному знакомству с каждым из вас я непомерно рад.       Теперь я хотел бы обратиться к Ами, к Америке Зами, — Америка навострила уши. — Мы тут обсудили твой концерт в мае, который ты начала и завершила песнями, исполненными Эллой Фитцджеральд, и пришли к идее устроить шуточный конкурс. Может ли Америка Зами заменить Эллу Фитцджеральд в дуэте со мной? — ошарашенная Америка посмотрела на смеющуюся Эллу в окружении смеющихся Тони Беннета и Дюка Эллингтона. — Выходи, давай споем!       Сердце заколотилось. Америка не верила, что прямо в ее руках шанс спеть с самим Льюисом Армстронгом! Раздались аплодисменты. Она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что все это — не сон, и грациозно вышла на сцену.       Льюис и Ами спели “Summertime”. Грузный, темнокожий Льюис с глубоким, першащим басом в сочетании с худой и бледной, нежной Ами были как кровь с молоком. Пока они пели, все молчали. Когда они спели завершающий скэт, все вновь зааплодировали. Сквозь аплодисменты смущенная Ами воскликнула:       — Даже если это было хорошо, я все равно никогда не заменю Эллу. Она — единственная и незаменимая!       Все присутствующие рассмеялись и зааплодировали еще громче.       После долгого вечера Америка вернулась в тихий, пустой номер и легла на постель прямо в вечернем платье. Душу обволокло сложносочиненное чувство удовлетворения, счастья, спокойствия, оставив на губах улыбку. Тишина и усталость в ногах перетекли в легкую дремоту. Америка открыла глаза уже только пасмурным утром, возвращающим ее к привычной торопливой жизни. Ами собралась и уехала в аэропорт, и лайнер доставил ее в Детройт.       Турне по Северной Америке пролетело быстро, как сверхзвуковой истребитель. Турне сопровождалось неприятностями, связанными с непогодой. Тринадцатого августа в радиостанцию, которая выступила организатором массового сожжения пластинок, ударила молния и вывела работу станции из строя. Эта молния стала началом проливного дождя, который сопровождал The Beatles во всех городах. В одном из них из-за непригодной для работы аппаратуры пришлось отменить концерт. Битлы по этому поводу не очень переживали, в отличие от Мэла Эванса, следившего за аппаратурой. Его то и дело отбрасывало на несколько метров силой тока, когда он проверял работоспособность усилителей. Он как-то сказал Америке: «Когда на землю падают первые капли дождя, у меня начинается паника. Электричество может либо убить меня сразу, либо замкнуться во время концерта и сжечь парней».       На концертах в Кливленде, Детройте, Филадельфии, канадском Торонто и прочих городах количество зрителей превышало отметку в двадцать тысяч. В Кливленде раскочегарившаяся высказыванием Джона об Иисусе публика прорвала ограду и готова была выскочить на сцену и перебить выступавших музыкантов, но полицейские вовремя уладили этот вопрос. The Beatles уже не придавали этому никакого значения, продолжая играть без удовольствия.       Все это было совсем не похоже на то, что происходило год назад. Апатичные битлы не радовались ничему. И концерт на стадионе «Ши», который годом ранее вызывал у них приятную дрожь в сердце, никак их не интересовал. Сид Бернстайн, который вновь присоединился к Брайану и Америке в качестве импресарио группы, очень переживал из-за того, что одна пятая билетов на концерт в «Ши» оказалась не распродана.       Америка пыталась звонить Бобу Дилану, но ей в ответ тянулись длинные гудки. Ами обуяла тоска, а потом легкое беспокойство. От Боба уже два месяца не было писем, и Америка могла предположить только два варианта исхода событий: либо она Бобу наскучила, либо с ним случилось что-то серьезное. После концерта на стадионе битлы расслабились в номере отеля. Брайан, Мэл, Сид и Ами вместе с музыкантами попивали элитное вино и читали каждый что-то свое. Полу, как всегда, на месте не сиделось.       В дверь постучали, и Пол открыл дверь. На пороге стояла Линда.       — О, Линда! — радостно воскликнул Пол и обнял сестру. — Как ты сюда пробралась?       — Как и обычно! — рассмеялась она. — Пусти, я хочу с Ами обняться!       Линда прошла в номер и подошла к Америке, которая читала, сидя в глубоком кресле, сложив в турецкой позе ноги. Ами протянула руки, и девушки обнялись.       — Ну что, как ты? — спросила Ами, оторвавшись от книги.       — А с нами поздороваться? — высказал претензию Джон. Линда повернулась к парням и сказала:       — Привет, Джон, привет, Джордж, привет, Ринго, привет, Брайан, привет, Мэл, здравствуйте, мистер. Можно ли мне пообщаться с моей сестрой? Я не видела ее почти целый год, и нам надо многое обсудить.       — Нас ты тоже не видела почти целый год! Что ж. Валяй, — махнул рукой Джон.       — Надо же, а мы ведь с тобой и правда не виделись почти целый год! Как будто одно мгновение, — сказала Линда, повернувшись к Америке.       — Да, несмотря на шероховатости, год и вправду прошел быстро. Как Хизер? — поинтересовалась Америка.       — Хорошо. Регулярно гостит у дедушки, потому что я подолгу не бываю дома. Оставлять трехлетнего ребенка дома одного, знаешь ли, опасно. У меня сейчас как раз работа набирает обороты. Живем мы не в достатке, иногда бывают голодные вечера, но платят мне хорошо. Надеюсь не сглазить.       — Это очень хорошо, — тихо сказала Америка, подперев рукой подбородок.       — А у вас как? Мне Пол весь год писал, рассказывал все. Нелегко вам было... — протянула девушка.       — Ай, — Ами махнула рукой. — Все в прошлом. Жаль, конечно, что потеряла практически всех друзей по переписке. Только с Бобом Диланом удалось наладить контакт, а потом он пропал.       Линда сжала губы.       — Ты не знаешь? — напряженно спросила МакКартни.       — Что?       — Боб... в общем, мы с ним общались какое-то время. В июле позвонили, сказали что он попал в очень жуткую аварию.       — Черт! Он жив? — взволнованно спросила Ами.       Линда ответила:       — Неизвестно.       Душа Америки пришла в еще больший упадок, потому что неизвестность стала совсем страшной.       Двумя днями спустя группа прибыла в Сиэтл, где их сразу же доставили в какой-то серый, прокуренный зал, где они должны были дать пресс-конференцию. Сначала все шло своим чередом, вопросы журналистов не отличались от того, что слышали респонденты на протяжении нескольких лет, пока где-то в центре зала не поднялся молодой человек, оглянулся по сторонам и поправил волосы на затылке. Пол оглядел его с головы до ног, которые были закрыты плечами и головами коллег этого парня. Как будто знал, что он скажет:       — Вопрос м-мистеру МакКартни.       — Ну давайте, — ответил Пол и затянулся.       — Как вы прокомментируете слух о скорой женитьбе с Джейн Эшер? Насколько нам известно, она прилетает завтра, и вы венчаетесь в Сиэтле.       По спине Америки прошел холодок, а потом из горла вырвался легкий смешок. Пол выпустил изо рта дым легкой струйкой, улыбаясь.       — Ага, и это произойдет сегодня вечером!       Зал оживился от потока свежих новостей. Однако Пол не дал восторжествовать клевете и слухам:       — Вообще-то я надеюсь, что она не прилетит завтра сюда. Будет не очень удобно, ведь вечером мы едем в Лос-Анджелес. И Джейн придется жениться в одиночку!       Потом они вправду примчались в Лос-Анджелес. 28 августа The Beatles должны были дать свой предпоследний концерт, поэтому Америка с самого утра не могла увидеть Пола. Работа совершенно не шла в голову, которую заняли мысли об их первой годовщине свадьбы. Она весь день носила с собой подарок для супруга, с которым они вместе разделили один счастливый, но безмерно трудный год. Как только перед ней возникала перспектива увидеть Пола, так она сразу испарялась, растворялась в воздухе. Америка даже не смогла послушать их концерт, потому что Брайан и Мэл то и дело посылали ее туда-обратно. Она бегала по коридорам без остановки, как секретарь, держа в сумке маленький подарок. Она слышала, как раздавались последние аплодисменты в зале, и в коридор вышли самые торопливые зрители. Америка мигом юркнула в подвал, и через него пробежала к кулисам. Кто-то выбежал ей навстречу и, встретившись с ней лицом к лицу, обхватил за талию. Ами рефлекторно положила руки незнакомцу на плечи и, взглянув ему в глаза, поняла, что это Пол. Он поцеловал супругу и прижал ее голову к груди, прошептал:       — Прости меня, пожалуйста...       Америка закрыла глаза. Она уже давно простила, потому что не могла держать зла на Пола. Ей бы хотелось проучить его за то, что он ее не послушал. Ей хотелось верить, что такое больше не повторится.       — Я по тебе скучала... — прошептала она и вырвалась на миг из объятий. Она достала из сумки маленького фарфорового херувимчика и протянула супругу.       — Я не знаю, каким знаком это будет. Может, знаком того, что мой багаж и так был слишком тяжел для объемного подарка.       Пол, разглядывая подарок, рассмеялся и обнял Ами       — Не могу поверить, прошел уже целый год!.. — прошептал он и повел супругу наверх.       — Загружаемся в машину! Быстренько! — командовал Брайан. Америка и Пол, не разлучаясь, сели в авто вместе с Джоном.       — О-о-о, я смотрю, у кого-то второй медовый месяц тут? — проворчал он.       — А ведь если так посмотреть, наш медовый год кончился, — произнесла Ами. Автомобиль резко тронулся, но Пол крепко удержал Америку, чтобы она не ударилась в переднее кресло.       На следующий день группа прибыла в Сан-Франциско, чтобы дать последний в своей истории концерт на стадионе, собравшем сорок пять тысяч счастливчиков.       Расстроенная Америка уже не смотрела на сцену. Мысли унесли ее куда-то на противоположный конец земного шара. Начиналась какая-то другая эпоха: одновременно одинокой и многолюдной, пустой и заполненной, пресной и сочной, однозначной и многоликой жизни. Из размышлений о непрозрачном будущем Ами выдернул плавно упавший на траву белый лист. Америка подошла поближе и подняла. Там печатными буквами было написано: «Если ты прямо сейчас не выйдешь за кулисы, мы убьем Леннона. Позовешь полицию — убьем вас впятером». Америка огляделась вокруг и почувствовала на себе прожигающий взгляд. Сказать, что ей стало страшно, значило соврать. Джону давно угрожала опасность, и его жизнь на чаше весов перевешивала ее собственную. Ами сжала лист в комок и положила его в карман брюк, еще раз несмело огляделась и пошла к выходу. Стоило ей скрыться с глаз, как девушку кто-то схватил и, зажав ей рот большой ладонью, поволок в сторону. Америка не знала: кричать ей или брыкаться? Она решила попытаться отдернуть потную руку незнакомца от своего лица, но страх сковал ее. Америку бросили куда-то в угол. Над девушкой возвышались четыре крупные фигуры: трех девушек и одного безобразно толстого парня. Америку осенила мысль, что ее позвали сюда, чтобы убить вместо Джона.       — Ну здравствуй, щепка, — поприветствовала одна из девушек басом. Америка узнавала в ней ту, что напала на нее в апреле в Лондоне. Но что она делает в Сан-Франциско? — Несмотря на размеры твоей куриной головушки, мы думаем, ты догадываешься, зачем мы тебя сюда послали.       Америка поднялась и крепко встала на обе ноги, слегка возвысившись над тучным фигурами.       — Нет, и знать не хочу, — грозно произнесла Зами, сдвинув брови. — Вы что себе позволяете? Думаете, можете помыкать мной как вздумается? Да мою пропажу уже заметили полицейские и прямо сейчас идут меня искать!       — Да второго такого чуда, какое свершилось с тобой в Лондоне, уже не будет! — ответила девушка.       — Да это с вами такого чуда не свершится. Вас мигом депортируют в Британию по моей настоятельной просьбе, — Америка все возвышалась и возвышалась, вокруг нее собирались черные тучи. Она походила на злую ведьму, покорившую вершину зла.       — Ты говорила, она покладистая, даже заявления в полицию не подаст, — пропищала одна из девочек предводительнице банды.       В помещение ворвались шестеро полицейских с оружием. «Руки вверх!» — крикнул один, и все, включая Америку, покорно подняли руки. Один полицейский подошел к Америке и попросил опустить руки и пройти за ним. Они прошли по коридору за сценой, переступая балки и доски. Ами слышала, как они проходят мимо выступающих битлов. Она жалела, что в этот миг она не с ними, но, возможно, она спасла им жизнь. А может, они еще выйдут на сцену, ну хоть на пять минуточек, подумала она.       Америку провели в палатку болотного цвета. Там стоял стол, а за ним сидел юный и худой офицер. Америка про себя удивилась и задалась вопросом, зачем ее провели к военному.       — Не обращайте внимания, это мой племянник. Скоро полетит во Вьетнам воевать, — он улыбнулся и похлопал парня по плечу. Что-то в душе Америки горько отозвалось. — Будете писать заявление?       Америка ненадолго задумалась. Процесс заполнения бумаг для полиции вызывал у нее не лучшие ассоциации.       — Пожалуй, нет. Но это не значит, что они могут остаться безнаказанными. У меня просто очень мало времени, — Америка посмотрела на часы и продолжила, — вот, концерт уже кончился. Мне пора. Спасибо за помощь.       Америка вышла из палатки, и что-то больно ударило в грудь. Она подумала о Вьетнамской войне, набирающей обороты и еле сдержала слезы.       Ами вернулась к стадиону, где уже стояли несколько лимузинов. Туда уже садились Сид, Брайан, Мэл, Джон, Джордж, Пол и Ринго. Они разом помахали девушке, и она побежала к машинам. Ее посадили сзади у левого окна вместе с Ринго. Машина тронулась в сторону города.       — Вот все и кончилось, — вздохнул Брайан с переднего сидения.       — Но-но, рано горевать, поминки еще впереди, — произнес Джон.       — Какие еще поминки? — выразил общий вопрос Ринго.       — Поминки концертов The Beatles вообще-то! — воскликнул Леннон.       Ресторан при отеле готовил для скорых гостей ужин: то ли праздничный, то ли поминальный.       Закрытый зал был черным, безлюдным, пустынным, лишь на скромно накрытом столе горели свечи. Все молча расселись по периметру черного стола и принялись за ужин.       — Ну вот вернемся мы в Британию, что же будет дальше? — спросил вконец расстроенный Брайан. Ему казалось, что без концертов он будет не нужен группе, как ни убеждала его Америка, что работы у них немало. Взять хотя бы необходимость разобраться с налогами и авторскими правами. И вообще, ребята могут передумать, соскучиться по сцене и вернуться на сцену.       — Я полечу на съемки фильма в Испанию, — ответил Джон.       — Я полечу в Индию, — произнес Джордж.       — Мы с Ами будем дом на Кавендиш отстраивать, — Пол обнял супругу за плечи. — Разбредемся, займемся своими делами, отдохнем.       — Чувствую себя опустошенным... — тихо произнес Брайан, оперев висок на руку.       — А вот этого не надо! Давайте лучше выпьем за наш общий отпуск, — Пол вскочил с бокалом, потянув за собой Америку, которая от неожиданности облила руки шампанским. Все встали следом.       — Получается, The Beatles сворачивают паруса? — отчего-то печально спросил Ринго.       — Наоборот, наша бригантина поднимает паруса! — оптимистично воскликнул Пол.       Тишину разрезал звон хрусталя.